Тля в бриллиантах Золотая Чернухина, ч. 8

     На трассе вдали показалась  яркая жёлтая звёздочка. Она бежала, словно падала. Чернухиной представилось, что лежит она сейчас в снегу, пушистом, белом-белом, а на неё с неба падает звезда. Она закрыла глаза: звезда исчезла. Открыла их – звезда снова неслась прямо на неё.  Это приближался  лесовоз,   самый безопасный  для путников транспорт, как считалось, потому что на этих машинах доставляли лес на деревообрабатывающий комбинат, работали штатные проверенные шофёры.   Пожалуй, можно попробовать сбежать на этом лесовозе, подумала  девица. Она кинулась было к трассе, но её сразу нагнали двое. Все трое упали на землю, парни схватили её за руки и поволокли на прежнее место.
Девица вскочила на ноги, потому что волочиться было неудобно и больно.
Она покорно последовала за парнями. Подошли к беседке. Сели за столик.
     - Шевелиться надо, пока эта стерва ничего не учудила.- Закурив сигарету, и, сплюнув на землю, Андрей жутко выматерился.
     - Почему вы меня задерживаете? Я, что вам, преступница? Я не хочу здесь больше находиться, отпустите, я на попутной машине доберусь сама. Мне страшно. Вы - хорошие парни, но шуточки ваши мерзкие. Прошу вас, отпустите меня. - Девица посмотрела с надеждой на Чумова. - Чумов, пусть они меня отпустят.
     - Они –то отпустят. А, думаешь, я тебя отпущу? А кто за мою мамочку, дни и ночи не разгибающую в работе спины,  ответит? А кто за твою знаменитую воображалу-тётю расквитается? А твой дед? Герой? Молодец! Но почему я должен страдать в угоду его праху? Он  купается в почёте и довольстве, а мой, между прочим, дед  червей под Сталинградом кормит. Кто из них герой? Мой дед не герой? Что за привилегия тебе? Я, что, как человек  хуже тебя? Моей матери нельзя платить больше, чтоб она с голоду-то не пухла? Что твоя тётя не позаботилась в госсоветах о нормальной жизни людей? Это у вас, подхалимов и приспособленцев,  привилегии, а у Бога все равны. Вот и должно наступить равновесие.- Чумов закрыл лицо руками, казалось, он заплакал, но убрав руки, на своём лице он обнажил оскал и широкую скошенную  улыбку.
     - Короче! Бабки - на кон! Быстрее! – встрял в разговор Андрей.- Быстрее, я сказал,- заорал он и замахнулся на девицу. Удар, правда, не последовал.
     - Да я вам всё отдам. Зачем было сюда ехать, я бы и в городе отдала.- Девица начала снимать золотые украшения в подтверждение своих слов.- Берите! Если только это – берите. Я бы отдала.  В  городе.
     Сначала она сняла шикарное колье с вкраплением  множества некрупных бриллиантов.  Колье красиво искрилось, переливалось в тусклом фонарном свете. На  золотой длинной цепи висело открывающееся сердечко,  в котором была фотография самой девицы. На крышке сердечка красовался  двухкаратный бриллиант бледно-розового отлива.  Цепь с сердечком она тоже сняла, поколебалась, думая, снять или не снять фотографию, но решила не злить парней. Затем сняла коротенькую, но довольно толстую цепочку с запястья руки. Затем в золотую кучу отправились одна за другой обе серёжки с вкраплениями мелкой бриллиантовой крошки. Затем, она сняла массивную брошь в виде виноградной кисти. Виноградную кисть  она купила только сегодня, готовясь к этому свиданию. Уж больно красивы были изумрудные ягодки.  Виноградная кисть  ей так понравилась, и вот, не успела насладиться её  прелестью.
     Затем девица поколебалась, отдавать ли ей совсем неприметную булавку, которую она носила в качестве оберега. Да, видно, булавка не сработала, не справилась с охраной.
     «И дёрнуло же меня надеть всё своё золото. Для него старалась, для Чумова. Думала: гляди, какая богатая тебе невеста досталась,  цени    и люби меня. И вправду, я к нему относилась слишком высокомерно. Мне и в голову  не  приходило, что  мужчины  такие  нежные  и  чувствительные.  Девушки любят красивое, что ж тут плохого? Нет, плохой он. Ничего не говорил,  ничем  не  проявлял  обиду,  а  копил  её, копил. И вот, нате! Вот тебе и жених, получите, Настасья Петровна, распишитесь за доставку.
     Говорили же девчонки в общежитии, чтоб я не брала  ничего золотого с собой на свидание. И почему я не сказала, куда и с кем иду сегодня.  Почему они знали, чем это может обернуться и как закончиться, а я нет. Привыкла я кроме родных никого не слушать, а их – то и не оказалось рядом в нужный момент». – Долго бы ещё размышляла девица, да голос одного из парней вдруг заставил её вздрогнуть и мысли снова сразу прервались.
     - Не тормози, сказал тебе, веселей делись с простым народом, - одёрнул её Андрей.
     «А ещё показался мне самым молчаливым»,- подумала девица и положила в золотую гору свою булавку.
     - С рук цацки снимай, забыла, что ли?- заговорил давно молчавший парень, которого зовут Сергей. – Давай, давай, шевелись. Он встал, обогнул стол, пригнулся к сидящей девице, схватил её за руку и стал стаскивать с указательного пальца большой перстень с большим, цвета голубого неба, камнем.
     - Ну, и как этот камень называется? -  обратился Сергей к девице.
     - Топаз - ответила она тихо и, отстранив его руку, сняла перстень, затем аккуратно
положила к остальным изделиям.  После этого сняла круглые кольца без камней с безымянных пальцев обеих рук. Колечко с большого пальца правой руки никак не хотело сниматься,  девица вопросительно посмотрела на Чумова.
     - Давай, шевели граблями, а то с пальчиком придётся расстаться. – Чумов достал из кармана маленький складной ножичек, открыл его и поднёс к руке девицы. – Давай, помогу, чё долго мучиться, чик-чик, и получится.
     Он смотрел, чем бы ещё устрашить девицу, взял концы косынки, повязанной на шее девицы, и отхватил их ножичком. Концы косыночки упали на землю. Лезвием ножичка он провёл по выпиравшей  из выреза платья груди. Ножичек оставил след, но кожу не повредил.
     - Ты уже хочешь овладеть  сердцем любимой? – сыронизировал Андрей. – Дай даме раздеться, ещё немного.
     - Шевели же культяпками, чтоб не пришлось тебе и вправду помочь! Надоела канитель,  - грубо прикрикнул Сергей и сорвал тонкую трижды обмотанную вокруг запястья другой руки цепочку. – Что ещё у тебя осталось? – ещё громче, впадая в бешенство, закричал парень, которого звали  Сергей.
     Он заметил в волосах заколку с  прозрачными  камнями, наподобие бриллиантов, разреженными жемчужными бусинками. Он не стал напоминать девице о ней, а пальцами уцепившись в неё,  выдернул. Заколка оказалась в его руках, на ней повисло несколько вырванных волос. Нервным движением он бросил заколку к остальным изделиям.
     – Мать ети! Полная бесвкусица, натянула на себя, понатыкала во все дыры куски желтизны, лишь бы побольше-побольше! Ты уже, как больная желтухой. Смотреть тошнит! Полная бесвкусица. Тля ты, в бриллиантах, никакая не королева, тля… Разобрать тебя на такие бриллианты – и дело с концом. На твой товар целое Иваново можно нарядить, а ты одна это схавала. Ещё и палец о палец в жизни стукнуть не успела, а вся блистаешь тут, как мерзкая миллионерша.  – Казалось, парня, которого звали Сергей, били конвульсии. Он не мог остановиться, выйти из состояния ярости, в исступлении зло ворчал и ворчал.   
     За спиной девицы, повешенная через плечо, болталась дамская сумочка. Девица переместила сумочку себе на колени, расстегнула  на ней молнию и достала коробочку, обёрнутую в  синий бархат. Коробочку, в которой были новые серёжки, купленные на подарок сестре, она, не открывая, придвинула к остальным золотым изделиям.
     -Всё? – испытующе посмотрел на девицу Чумов. – На кой ляд тебе столько? Нет, ну ты скажи, зачем тебе столько? Откуда  такое состояние, ведь доходы вашей семьи не так велики? Вы что, клад нашли? А может, дед в войну мародёрил? Нет, дед не мог. Это Вы, зажравшиеся сволочи, его именем прикрываетесь, мараете, пачкаете его имя. – Чумов, под воздействием хмеля, тоже злобно трясся, истерил, не мог остановиться.
     - Всё,- обречённо ответила его недавняя одноклассница. – Я могу идти? Я сама дойду до города, я пошла?
     - Да, можешь идти! Прямо к мамочке, к знаменитой тёте. Расскажешь, как тебя раздели. Хочешь к мамочке, а пойдёшь к дедушке.
     - Пора, быстрей – тихо сказал Андрей, как-то устало глядя на девицу.
     -О, - повернулся Чумов к друзьям,- Пусть она нам стриптиз покажет. – Раздевайся, кружевные трусики не забудь снять, я их себе на память оставлю! Помнишь, ты говорила, что у тебя кружевные трусики. Вот мы сейчас и посмотрим. А ты говорила, что я никогда их не увижу. Теперь я не только твои трусики увижу, а если только захочу, то и голая танцевать всю ночь для нас будешь. Хватит, дошпынялась. Теперь я тебя шпынять буду.
     - Тебя, что, Чумов, комплексы в покое не оставляют? Что тебе мои трусики? Трусики, как трусики. Ты не посмеешь.- Девица сказать-то сказала, да была совсем не уверена, что пьяные парни не откажутся от их глупой идеи. Похоже, алчность и зависть их захлестнули, и они уже не остановятся.
     - Мои комплексы скоро станут твоими несчастьями, детка. Интересный закон в мире существует: что вверху, то и внизу. Это значит, вчера ты королила, а сегодня я твой король. Ты то, наивная, думала, что всегда понукать будешь одноклассниками. Вчера понукаешь, сегодня - попукаешь. Власть переменилась.- Довольный собой, Чумов достал из кармана куртки  и поигрывал  отобранным у неё телефоном, стуча его корпусом о свою ладонь.
     - На, тебе, орудие сапёра,- обратился  к девице Андрей, - и иди вон, рядом с берёзой, копай себе  норку. Мы тебя  в неё зароем и сверху камешком прижмём. Он метко пульнул  к берёзке лопатку.- Шуруй, мамзель, да порасторопней, нам тут париться  в лом.
     Девица удивлённо посмотрела на Андрея. Она была понятливой, но то, что он сейчас сказал, никак не соотносилось со встречей с одноклассником. Она всё ещё не могла и не хотела верить, что всё намного серьёзнее, чем она предполагает и допускает.
     -Чумов, что это значит? Вы что, серьёзно собрались меня убивать? Чумов, как же ты с этим будешь жить? Как ты смотреть в глаза людям будешь.- Девица дрожала всем телом, несмотря на то, что ночь была  довольно  тёплой. Она всё надеялась, что Чумов скажет: «Ну всё ребята, довольно. Я пошутил!», ну или что-то в этом роде. Но надежды таяли.
      - Ты чё, оглохла, односельчанка? Хватайся за черенок и вперёд! Бери больше, кидай дальше, работай бойче, - с забытой  улыбкой на лице заорал в ярости Чумов.
      - Да-да, это правильно, побыстрее, пожалуйста. Шевели обширным тазиком к берёзке, а то мы и так можем тебя оставить. Народу тут бывает мало, никто тебя не потревожит, кроме мух. Ну ещё может быть волк пробежит, муравей проскочит.  А что, говорят, волков  полно в лесу. А то можем тебя на муравейник и посадить: в неделю будет готов экспонат для мединститута. – Парень по имени Сергей взял со столика стакан, предназначавшийся девице, и плеснул не выпитое ею содержимое ей в лицо.
      - Вы звери, вы не люди! Люди так не могут поступать. Я же вам ничего плохого не сделала.- Плача в голос, она взяла лопатку и пошла к берёзке. Воткнула лопатку в дёрн, лопатка никак не втыкалась. Девице пришлось сделать несколько попыток, прежде чем дёрн  разошёлся, и из-под него показалась земля. Девица  откинула  кусок  дёрна в сторону, затем ещё раз, ещё.
      Около  трёх часов  копала она яму. Сначала земля была твёрдая, а когда дёрн был снят с поверхности, то копать стало легче, но она устала до такой степени, что валилась с ног.
      Ей не приходилось раньше выполнять тяжёлую работу.  Дома  родные её жалели, да и всегда находился кто-нибудь, кто выполнял  за неё всё тяжёлое и грязное за пустяшную  оплату, а то и просто только за еду, если это были не родственники.  Кто-нибудь всегда находился и чтобы выполнять   всякую домашнюю работу: вскапывал огород, косил сено, строил,- да мало ли всякой тяжёлой работы в селе.
      Её одноклассник Чумов, не в пример ей,  выполнял всю домашнюю работу сам: и косил, и вскапывал огороды, и доил корову, и пас  животных, и варил, и мыл посуду, и стирал. Чего только ни делал, умело, споро, и без устали. И вот сейчас хладнокровно привёз её сюда и вытряхивает из неё душу.
      "Что-за непонятная душа его. Червячок в ней с самого детства поселился, так и живёт. Нет, не зря его в классе недолюбливали. Как чувствовали люди. А Я не верила. И даже сейчас не верю, всё надеялась, что это пусть жестокая, но шутка.
      Может и мы, правда, неправильно живём? И правда, тяжело было Чумову, а я живу,горя не знаю.Вот горе меня и настигло"- Такие мысли одолевали Чернухину. Вздувшиеся на её руках  мозоли ныли, но она уже не обращала ни это внимания.