I

Грязно-серые облака над головой, размытые и потрёпанные смоляными крыльями воронов, хищно кружащих над огромными побитыми зданиями и зорко, с алчностью высматривающих падаль с высоты птичьего полёта. Холодный пронизывающий ветер треплет светлые волосы, заставляя устало улыбаться.
Люблю ветер. Никогда не кривился на него, когда он пытался сбить меня с ног, а только включался в его игру, упорно стоя на своих двух и никуда не сдвигаясь, ну, может, одна парочка шагов в сторону и была сделана, но после я только вызывающе усмехался, щуря глаза и дерзко вскидывая голову. Тогда он давал по ушам ледяным потоком и в лицо бросал мне снежинки, заставляя отфыркиваться, но быть довольным на сегодняшний вечер и возвращаться домой, поправляя гитарный чехол за спиной. Забавный такой и непостоянный.
- Эй, белобрысый, сигареты не найдётся? - Хриплый, прокуренный до пепла лёгких голос со стороны.
- Прости, не курю.
Мимолётно проезжаясь взглядом по сидящему на выгоревшей земле у измазанной грязью и кровью стены мужчине с грубой, одутловатой кожей, но зато с элегантно причёсанными волосами, странно длинными ногтями и в отличном костюме. Только глаза почти выцветшие, хотя и блестящие. Как стёкла.
Он тонко усмехается и понимающе кивает головой, опуская веки и упираясь затылком в каменную стену, да так и замирая. А я иду дальше, переступая армию ползущих в сторону разрушенного дома тараканов.
Здесь сотни таких людей, тысячи, с негармоничной внешностью, с вытертыми до бесцветия глазами, с опустошёнными сердцами и пеплом вместо лёгких. Они занимались каждый своим: кто-то убивал, насиловал, воровал, кто-то молился Богу, ведя праведную жизнь, кто-то втюхивал другим людям совершенно ненужные им товары, другие писали полнейший сюрреалистический бред, а остальные рисовали на футболках фантасмагорические пейзажи. Попадаются на каждом углу, просят сигарету или выпить, иногда даже ищут здесь сигару или наркоту, но сложно помочь им в этом, не обладая ничем из вышеперечисленного. Они же всегда кивают, с оттенком горечи усмехаются и закрывают глаза, упиваясь мучающим их нутро чувством голода.
Здесь всегда серое, грязно-серое, болезненное небо и запах как после эпидемии чумы - протанцевавшей с рубящей направо-налево остро заточенной косой Смерти. Каждый её представляет по-разному, но если она и правда приходит, видится кому-то в определённом обличии, то лично я хотел бы видеть её высокой, в чёрном плаще, с белой маской-клювом, красивыми глазами, с изящными руками и огромным орудием убийства, смертельной косой с длиннющим лезвием. Такой фольклор.
Ничто не вечно, всё когда-нибудь разрушается, абсолютно всё, даже звёзды. И это ни хорошо, ни плохо, это просто так есть.
Переступая через лужу то ли воды, то ли жидкого азота, рефлекторно вздрагиваю на короткий звук выстрела, разнёсшийся после эхом по серому пространству, а затем оборачиваюсь на свист и хлопок, произведённый справа от меня.
Сбили пулей ворону. Чёрные перья, раскрытое одно крыло и часто-часто поднимающаяся в предсмертной агонии грудь. Чёрная бусина блестящего глаза. Как бездна, в которую попал луч света, окрасив поверхность бликом.
Шестнадцать секунд посмотрев на хрипящую птицу, находящуюся на последнем издыхании, так как пуля, похоже, не промазала, разворачиваюсь, с хрустом размяв шею парочкой круговых движений, иду дальше. Такова жизнь, что поделать.
Под ногами куча луж из непонятного вещества, непрозрачные, словно тонкий слой серебра, как на обратной стороне зеркала, потому отражают они лучше любой воды. Кинув взгляд в это зеркало, натыкаюсь на два голубых глаза, растрёпанные ветром светлые волосы, отсутствие улыбки на бледных губах и поднятый воротник белой рубашки с разгильдяйским узлом чёрного галстука. Вот такая внешность, пара которой бродит где-то неподалёку, очень неподалёку...
Раздавшееся сзади чавканье и хруст костей заставляют обернуться, но вовсе не резко и не от ставшего рудиментарным чувства страха. Спиной я за секунду до его появления ощутил знакомое чувство приближения своего второго обличья.
Полутораметровый зверь с длинной жёлтой шерстью, по мощному телу которого в хаотичном чувстве прекрасного рассыпаны фиолетовые пятна. Подняв голову с мохнатыми ушами-локаторами и моргнув мне четырьмя голубыми глазами, сейчас с нормальной формой зрачков, а не бешеным взглядом и блеском, Чернобыльское облизывается тремя белыми языками, смахивая с шерсти чёрные перья теперь уже точно мёртвого ворона, и, клыкасто ухмыльнувшись, в пару ящероподобных движений приближается ко мне на витиеватых лапах и бряцая привязанной к гибкому хвосту люстрой.
- Ну и зачем ты сожрал эту гадость? - Скептично смотрю на вытянутую, довольно фыркающую и принюхивающуюся к моему запаху морду.
- Голодный был. - В спокойном, умиротворённом состоянии у него абсолютно безэмоциональный голос, независимо от того, что именно он произносит.
- Заморил червячка? - Насмешливо.
- Жрать хочу.
- Потерпи. Вернусь - поешь.
Хмыкнув, треплю по ушам находящуюся на уровне мох глаз морду рукой, за что получаю на запястье лизок змеиным языком.
- Давай быстрее, аааа... - Зевает, щёлкая острыми зубами, а потом начинает посмеиваться, хихикая почти как гиена. - А то знаю я тебя, тусить щас там начнёшь, козёл...
Закатив глаза на очередное, продиктованное рандомом, странное поведение этого своего второго обличья, даю ему по ушам, а надо мной грозно нависает мощная люстра с перемигивающимися лампочками.
- Врежу же. - Довольно.
- Иди нахуй. - Устало
Понятное дело, что мне служит ответом широченная клыкастая улыбка, а я лишь показываю порождению Чернобыля фак и разворачиваюсь, поправляя галстук и зарываясь пальцами в такие же жёлтые, как и шерсть зверя, волосы.
Бряцанье люстры оповещает меня о том, что недоящур уже ускользнул в известном ему направлении, в пепельно-кровавый мир с грязно-серыми, размытыми и потрёпанными облаками над головой.
Я же делаю шаг, переступая невидимую границу, и лёгкие затопляет приятный запах сгнившей листвы, а через ветви деревьев глаза слепит яркий солнечный свет.
- Ну, хай.
Криво ухмыльнувшись, засунув руки в карманы, жаждя увидеть холодные здания современных высоток, приминаю подошвой туфель тут же с глухим хрустом сломавшиеся сухие листья.

27.04.'10