Наигрались

      В прогнившем заброшенном бревенчатом доме, обнятом  осокой и мхом, слышались голоса. Голоса  глухим эхом бились о стену и растворялись в сырых углах, не смея просочиться наружу с горячим июльским ветром или с ледяным игривым ручьем, звенящем под тенью черёмухи и боярышника.
     - Всё, Саня, капец нам, - кто-то обреченно вздохнул и заскрежетал подошвой о пол, видимо меняя позу.
     - Не скули как поп на отпевании. И не из такого выбирались, - ответили ему.
     - Да говорю тебе, шнурки на ушах развяжи, спалились мы.
     - Не ссыкуй, Митяй, мимо пройдут. Вот увидишь, голову под секиру даю.
     - Им дай свою башку, - нервно взвился голос. - С радостью отчекрыжат и на сук повесят. Думаешь, они дебильней нас? В обратку двинут через болото?
     - Вряд ли, но дом могут обойти. Надо лишь затаиться и не дышать, - неуверенно подбодрил товарищ.
     - А они гранатой… Или Мухой…  Тра-ах! Бандеролью с марками пришлют нас домой.
     -  Ага, а на конверте напишут «Саня-Маня» и в общей могиле притопчут, - раздался натянутый смех. Сквозь зелень деревьев пронесся крик птицы, и на минуту всё вдруг затихло.
     -  Не-е, Волков, с тобой в одну могилу я не лягу, - усмехнулся собеседник.
     - Побрезгуешь что ли?
     - А ты чё девка, чтобы с тобой лежать в одном гробу?! Пацаны будут приходить и ржать.
     - Тс-с-с! Крадутся, шакалы поганые, отсюда слышу, как ноздрями водят, - голос упал до полушепота.
     - Всё! Кердык! – застыла обреченность.
     - Ещё сопли по морде размажь. Я знаю что делать. Ты должен выйти и сдаться, - предложил товарищ.
     - Совсем долбанулся?! Может сам выйдешь? – удивление скрипнуло несмазанными петлями.
     - Ты стрелял, из-за тебя нас вычислили!
     - А ты сказал стрелять!
     Наступление лишь разрасталось:
     - И чё? Если бы  сказал «застрелись», застрелился бы? Тыквой  думать  надо, а не панамы демонстрировать!
     - Ну, ты!
     - Оба пропадём, а так звезду героя получишь.
     - Посмертно? Сам носи. Как раз тебе дыру под нее сделают на груди, - отбивался друг.
     - На груди – это в идеале. А если в ноге сделают? – смех вновь встряхнул воздух.    -Я серьезно говорю. Ты выйдешь!
     Ставни взвизгнули от резкого дуновения ветра и заходили из стороны  в сторону. Трава пригнулась и зашипела.
     - Кидаем жребий.
     - Нет. Выйдешь!
     Осколки давно разбитого стекла запричитали в дрожащей раме. В доме послышалась возня. Двое выталкивали друг друга из укрытия, сопели и не собирались уступать.
     - Почему это? – тужился один.
     - Потому что мне нельзя… Мать не переживет… У неё инсульт был, - упирался другой.
     - А я сирота? У меня тоже мать есть!
     - У твоей ещё Ванька останется. А я один в семье. Кормилец.
     - А я… А меня невеста ждёт.
     - Тебя-то? – застучала отдышка. - Ну и как её зовут?
     -  Ма…Л-ленка, - растерялся товарищ.
     Смех разразился новой волной.
     - Чё за имя такое Маленка?
     - Ленка, говорю! Контуженый что ли? – заскрипела зубами обида.
     - Какая Ленка?
     - Не твое дело. Просто Ленка и всё… Ждёт… Вот!
     Ветер, подремав в тени, от лени снова принялся баловаться с деревьями и рухлой постройкой, задавая им незвучный, противный такт. Перепалка оборвалась.
     - Да-а, веселуха. Давай покурим хоть. У тебя есть?
     - Нельзя. Дым заметят.
     - Мы же не трубу заводскую  прикуривать будем. Глянь, какие там перемены.
     В окно высунулся ствол  винтовки. Прицел оглядел округу и нырнул назад.
     -  Не видно ни хрена. Вроде, чисто.
     Оконный проём поплыл в голубой дымке.
     - Слушай, Димон, - половица просела под тяжестью ног, - а что вот ради друга не выйдешь, да?
     - Да пошёл ты!
     - Ни за что, ни за что? А если я тебе машину куплю, Мерседес? Не тебе, конечно, а твоей матери. Выйдешь?
     - Не выйду.
     - Жить хочешь, значит? – продолжал наседать товарищ.
     -  Не меньше тебя.
     - А зачем? Ну, вот за каким тебе твоя жизнь? Чё в ней ценного? Ты же троечник. Бестолочь. Страна даже не заметит, что тебя не стало.
     Смачный плевок разбился о пол.
     - А чё обязательно надо таблицу Менделеева изобрести или планету открыть  для того, чтобы жить? Тихо, ни кому не мешая нельзя?
     - Ну, не знаю. Такие как ты нужны, конечно. Вот хотя бы для того, чтобы здесь сидеть вместо Костякова,  которого папаша на стоматолога спрячет учиться.
     - Откуда знаешь? – насторожился голос.
     - Да он сам хвастался.
     - Вот сука!
     Настил протяжно застонал под быстрыми шагами, меняя высоту звучания от одной стены к другой.
     -  А популярности хочешь? Чтобы у людей к тебе уважуха была реальная?
     - Сам выходи, сказал же!
     - Ладно, тянем жребий. Монета есть?
     - От куда?
     - Эх, нищета. А спички?
     - Зажигалка.
     - И как мы на ней гадать будем?
     - А ты зачем, Саня, жить хочешь?
     - Я-то?.. Мотоцикл хочу купить… Красивый, черный. На завод устроюсь, соберу денег… Можно доски в полу посчитать. Если четное количество – ты выйдешь, если не четное – я.
     Шорохи затихли, ходивший присел, крякнув, как старик.
     - Раз, два, три, четыре… Дырку считать?
     - Считай.
     - Пять, шесть… - внезапно счёт оборвался. - Не пойдёт, ты их до меня все пересчитал.
     - Когда бы я успел?
     - Давай твои нечётные будут.
     - Можно бревна в стене посчитать, если хочешь, - предложил собеседник.
     - Не буду ничего считать! – резанул по ушам громкий упрёк. - Надоела эта война! Давай в машинки лучше поиграем!
     Входная дверь распахнулась на низкой ноте, врезалась в стену и замерла. Мальчишки вынырнули из полутьмы и, щурясь от яркого света, зашагали по тропинке. Нарочно взбивая пыль сандалиями, они наперебой голосили о бесполезности заднего привода и низкой скорости «Феррари».  Один шмыгал носом, другой без конца поправлял съезжающую с худых плеч винтовку. Солдаты возвращались домой.