Неуловимость жизни в стихах Олега Горшкова
И вот имя её названо, но что из этого следует? Как это понимать? Жизнь вроде бы и даётся человеку, да не за что её ухватить. Самые, казалось бы, настоящие и прочные вещи, узы, отношения между людьми на поверку оказываются непрочными и призрачными. И человеку страшно оттого, что душа его никак не может обрести, если можно так выразиться, "почву под собой". И "мера вещей", о чем, наверное, догадывался Протагор, к сожалению, не отличается у человека постоянством, поскольку непостоянен сам человек. Он никак не может исчерпать гнездящуюся в нём любовь, реализовать её, "перелить" в любимых людей - и на этом успокоиться. Человек не в силах ограничиться малым: он хочет довольствоваться великим!
…как будто можно впрок
налюбоваться хрупким этим светом,
всё выговорить в смуте беглых строк,
напраздноваться, надышаться ветром,
взять если не уменьем, так числом
проб и ошибок, чтобы, пусть отчасти,
пусть лишь на миг, почувствовать потом,
как нестерпимо призрачное счастье.
Насытившемуся, казалось бы, впрок человеку спустя некоторое время вновь нестерпимо хочется есть. И не вся пища, которой он питался раньше, доступна всегда. Некоторые виды духовного и телесного удовольствия дороги, дефицитны и одноразовы.
Мысля парадоксально, герой Олега Горшкова убежден: для того, чтобы осилить "текучесть" мгновения, нужно… медленнее жить. Как это? Наверное, прежде всего, зарезервировать за собой как можно больше одиночества. Пушкин, например, был убеждён в том, что в жизни важно "успеть обо всём помыслить". Получается, чем медленнее живешь, тем быстрее мыслишь? Прав ли был Высоцкий, умоляя: "Чуть помедленнее, кони"?
Нет, никак не хочет поверить человек, что на всех путях-дорогах ждёт его фиаско. Лирический герой Олега Горшкова отчаянно "цепляется" за милые сердцу вещи, старается удержать их в воображении, оставить в стихах - как будто ему разрешат путешествовать в жизнь иную с томиком своих стихов.
Приходит время медленнее жить.
Преследуемый собственною тенью,
вновь сознаешь, что жизнь принадлежит
свихнувшемуся богу нетерпенья.
Взрослея, человек устает от скорости собственной жизни. Но, по зрелом размышлении, приходишь к неутешительному выводу, что все эти суждения об изменении скорости жизни - не более чем лукавые уловки ума. Как выразился поэт Роберт Винонен, "но ведь ясного это ясней, что живущий со скоростью смерти невредимо встречается с ней". Неприкаянный человек "кликает небо мышью слепой тоски". И вот, наконец, звучит сквозная, рефренная тема, пожалуй, всего творчества Олега Горшкова:
Приходит время… что ж ты от него
всё прячешься, цепляешься за вещи,
которым имя – пища жерновов…
И уже не компьютерной, а летучей мышью возникает тема бессмертия. Что произойдёт, если остановить и забальзамировать мгновение? Ничего хорошего. Главная проблема бытия не убирается от удлинения жизни. Другими словами, бессмертен человек или смертен, он всё равно обречён тосковать и кликать неблагодарное небо слепой мышью тоски. Ведь несвершённость, которой мы томимся в этой жизни, не зависит от скорости или "наполненности" самой жизни. Слишком многогранна тоска, заполоняющая подчас сердце человека!
Мы наблюдаем удивительную метаморфозу: Олег Горшков на наших глазах неуловимо, неумолимо превращается в человека-слово. "Лишь жить в самом себе умей: есть целый мир в душе твоей!" - призывал Тютчев. Олег Горшков - умеет. Счастлив ли он этим своим умением? Вопрос.
Свидетельство о публикации №210050201039