Глупые свечи, отсыревшие конфетти

     Под кроватью заправленной холостятским стараньем, запрятаны носки, валяющиеся тут и там, наверное неделю. Шампанское, гнездится в холодильнике, на привычном для пива месте. Глухой звук запирающейся двери, отбивает по всем углам комнаты, взвивая по площадям арены былого веселья. Эхо от него возвращается, и сильно давит по вискам, внедряется в мозг. Включатель, лживым солнцем молниеносно пробегает по проводам, забивается в лампу, и заполняет коридор, таким же искусственным светом.
  Отпылесосенные под оркестр «Ленинграда» усики ковров, покрываются отпечатками грязных бесцеремонных и резиновых ботинок. Телевизор, с также непривычно чистым видом отражает глупый маршрут по комнате. Ключ автомобиля трёт ногу, а кожаный диван подгибается, принимая форму завидного отшельника.
  Звонок, ещё один. Кричащий гудок, с вибро-сигналом - выплёвывает «смс» сообщение в обширном кармане клубного пиджака. Встречи, гулянки, клуб и тряски. Море полуголых девиц, манящих похотливыми танцами, на вряд ли оставят к ним, кого-то равнодушным. А за ними снова «первый поцелуй», спидометр, светофор, поцелуй в подъезде, шум в коридоре, ночь прикосновений, тепла и алкоголя.
  День, два, неделя, год. А что же бывает потом? «Мне хорошо одному» - ложь. «Любви не существует. Мне приятней, хорошо провести время» - тоже ложь. «Я не женюсь, потому что мне это посоветовала гадалка???». Да, ещё бы. Бред собачий. «А что за фотография, так это сестра?» - ну да, привычка такая, носить фотки близких, и выбухивать барную стойку. Только не говори, что ты мне поверила!
   А на самом деле, получается что вам всем станет не до меня, признай я своё поражение, и открой вам душу, вместо веера-кошелька, да? А вот фотография - личное, всё что есть. Ну, может, она вспомнит о ней, и заберёт обратно. А то, вдруг та же колдунья мне поможет, против её воли. А ведь и такое бывает. А никому ведь нет дела. В клубе, кажется вообще никому, и не до чего вовсе нет дела. Согласен, в толпе со всеми, выгляжу так же.
  «Бабник, подонок, маскач и жонглёр». Правильная семья, на ужин все в сборе. Твой папа курит на балконе, чтобы не засорить кондиционер, а мама то и дело говорит о бактериях, которые так страшно категорично настроены против вас. Скукота? А знаешь, нет. Я был обделён должного внимания родителей: попал чёрт знает куда один, появляюсь сам не вспомню где, и еду чёрт знает на чём, хотя девчонки говорят, что мой бык силён, а рёв мотора их волнует. Даже заводит.
 А что мне? Салон «спортивки» кажется стал меньше, счёт за ночь блаженств привычен. Хорошо никто не слышит, а ведь так часто не хватает женской руки. Не на щеке, или за воротом, а на гладильной доске, в раковине на кухне. И в семье как твоя, жить, наверное, здорово (хотя признаюсь, фокус с кондиционером, и в правду нелеп).
  Идея изменить всё вокруг, как и всё у такого обезбашенного парня как у меня, и как бывает со всем хорошим что в силах произойти вокруг, появляется внезапно. Помню как вчера, вспоминается часто(!). Сорок две лестницы до выхода, сигнализация, всё тот же рёв мотора, урчащий в этот раз как возглас гладиатора бегущего на встречу перемен. «Всё или ничего», «бросаю всё на зеро»-подумал я. Писклявая резина чертит овалы, по каждому повороту асфальтовой глади. Клуб. Знакомые, охрана. Высвечивающая синим цветом резиновая повязка на запястье, срывается ключом, «вянет» в обе стороны, беззвучно ложится под ногами, доказывающей всем своё превосходство блондинки. Шлепок по пятой точке - заступается ухажёр. Удар – мятая рубашка, подсечка – разбитый стеклянный стол, ещё удар - кошачья возня у бара, разбитая бутылка, запах мартини, тёплая кровь стекает по щекам. Голос охранника «Вали отсюда, тебя сюда больше не пустят». Ну и не надо. Бумажник, пара хрустящих зелёных портретов с ценниками отправляются в карман охраннику. Долгожданный пинок, подкидывает к машине. Улыбка – вторая часть перемен.
 «Распутин» в магнитоле, нога вжатая в акселератор, огни, улицы. Кажется, я и в правду впервые делаю всё правильно. Довольно фокусов, хоть раз я разберусь, и сделаю не то что все, а то что будет приятней самому. «Милая, лечу к тебе, встреть меня, хотя бы в последний раз».
 Вот и она, выходит с подъезда, поправляя распутанные волосы. Одета как обычная девчонка дома. Как и любого парня, простота привлекла меня ещё больше. А что я, мятая рубашка, мартини, странный и продолговатый галстук, ни в чём не бывая потягивающийся по хаотично оставленным пуговицам.
 «Я же сказала, нам не о чем больше говорить, стой-ка. Тебя что побили? И почему ты улыбаешься?»
  Вечер. Бульвар. Объяснения, и раскрытая по веерам душа. Женский пальчик ловко склеивает ранки лейкопластырями, и проходится по ним, еле касаясь в боязни повредить пораненную кожу, длинненьким и аккуратным ногтём.
«Дурачок, глупый, сумасшедший» (признаемся, куда лучше чем все эти «бабники» и т.д.)
«Тебе смска». «Мне не до неё.» «Да нет, ты прочти, ничего. Я всё понимаю, вдруг важный…». Телефон картинно выпадает из рук, проскальзывает по мелким камням, ингредиенту бетонного фарша, и с комичным «бульком» плюхается в объятья бездонного моря.
«А знаешь что? Рыбы дочитают».
 Глупая заразная улыбка. Дрожание зрачков, волосы растягиваются по направлению ветра. Молчание, еле ощутимое и неуверенное прикосновенье носом в холодную щеку, поцелуй. Пораненная рука, укутывается в блестящих локонах шёлковых волос. Женский парфюм, шум моря убаюкивающий морскими мелодиями. Луна светит ярко, чуть опасаясь вульгарно вмешаться в картину.
  Эта ночь помогла мне встретиться с тем куда хотелось, а останавливал меня один лишь бес - глупый, знаю, но кто не совершает ошибок. Поранился – глупости, заживёт. Родители, я исправлюсь. Время, провожу. Люблю, люблю. Обещаю. Всегда…
               
                Низам Ибраг Маммад