Книга Карны

В связи с публикацией книги на Riderо: здесь МОГ БЫ БЫТЬ представлен только фрагмент. НО у автора есть совесть, и если она есть и у вас, будьте добры, оставьте отзыв здесь:  https://ridero.ru/books/kniga_karny/


<КНИГА КАРНЫ>
рассказ

* * *
В его шатре тускло мерцал светильник. Я шел к нему сказать, что на завтра все готово.
– А, это ты! – на его утомленном лице мелькнула улыбка. – Проходи, очень рад тебя видеть.
– Как там наши лошадки? – он налил какой-то напиток из своего кувшина. – Будешь?
Я кивнул и принял бокал из его рук. Вообще, я бы принял все, что он бы мне налил, даже яд.
– Присаживайся. Устал, поди, за день-то?
Еще бы не устал, но в его присутствии я всегда чувствовал себя спокойно. Он был всем для меня – и отцом, и матерью, и другом, и братом, наставником и господином. Он был самим моим дыханием, и я очень любил его. Было ли это взаимно? Брамины говорят, что любовь является каждому в своем обличии. Поэтому я думаю, он тоже любил меня – по-своему, конечно.
Я встретил его несколько лет назад, когда он приехал на совет к нашим правителям. Люди шептались о нем, а наш главный конюший часто говаривал: «Сын возницы, а князем стал. Не дадут ему проходу завистники». А я еще ребенком был, когда меня во дворец взяли. Пристроили на конюшне. Так я с лошадками и сроднился, понимать их начал, речь их разуметь, будто нашу, человеческую. А потом, когда старший сын правителя решил ему подарок сделать, я ему помогал коней для царских колесниц выбирать. Тут он и заприметил меня, да вместе с лошадьми и забрал из государевых конюшен.
– Карна! – где-то в стане искали его. Я вскочил.
– Сиди! – сказал он мне. – Я выйду.
Теперь вот я сижу в его шатре. Уже больше двух недель, как мы торчим на этом поле, теряя людей и надежду. Я, конечно, ничего не имею против наших правителей, но положить сотни тысяч воинов ради каких-то бессмысленных споров о наследстве, – это глупость. Тем более, когда спорят родственники. Ведь есть же законы, которыми так просто руководствоваться. Я не утверждаю, что наши правители безгрешны, но, по-моему, пандавы тоже хороши.
За пологом шатра раздались голоса. Карна возвращался в сопровождении царя Шальи – его назначили возничим моего господина. Если бы я мог, я бы воспротивился этому решению, или даже сам правил завтра, ведь я – тоже возничий! Но я не мог.
– Хорошо, мой друг, – говорил Шалья, – но все-таки подумай. Твой противник – великий воин, и не тебе с ним тягаться.
– А с кем ему тягаться, как не со мной? – усмехнувшись, ответил Карна и откинул край шатра. В образовавшемся проходе я увидел царя. Тот взглянул на меня с удивлением.
– Что этот щенок делает здесь? – спросил он презрительно.
– Этот молодой человек отдыхает здесь, – невозмутимо ответил Карна, – по моему личному приглашению.
Шалья хмыкнул и ушел.
Карна задернул полог. – Поможешь мне? – спросил он, указывая на доспехи в углу.
Мы перебирали плетения шнуров, проверяли стрелы и запасную тетиву. Карна готовил свое оружие, а я рассказывал ему истории. Потом я замолчал, а он спросил меня, почему. Я вздохнул и решился:
– Мой господин не должен был отдавать свой золотой панцирь и серьги. А то маемся тут… – Я думал, он будет ругаться, а он лишь засмеялся и потрепал меня по голове:
– Много ты понимаешь!
– Много-немного, а то, что царь Шалья – твой завтрашний возничий – ненадежный человек – это я понимаю.
Он замолчал, потом как-то виновато улыбнулся и тихо произнес:
– Больше никому это не говори.
Больше я об этом никому и не говорил. Я написал об этом. Об этом и о многом другом. Я – автор восьмой книги – Книги Карны.
Но это будет позже, а тогда он попросил:
– Принесёшь мне воды?
Я, радостный, помчался со всех ног к родникам в роще, возле которой мы стояли лагерем, скользя по скользким от дождя корням деревьев, а когда вернулся, то увидел, как он плачет... Той ночью он мне все и рассказал…Он рыдал на моем плече, а я, вымокший и растерянный, стоял перед ним на коленях и неумело гладил его по волосам, пытаясь успокоить. Потом он уснул, я укрыл его и собрал оружие и доспехи. Как он завтра будет сражаться?...
Ненавижу женщин, бросающих своих детей.

* * *
Утром, когда я запрягал им коней в колесницу, он подошел ко мне, снял кольцо с пальца и вложил в руку.
– Если я не вернусь, помни обо мне. – Потом протянул какой-то сверток. – Здесь документы. Отдашь моему отцу. – Он обнял меня и ушел к нашим военачальникам.

* * *
Шалья не спас его. Когда я увидел, как их колесница остановилась, я рванул через поле, перепрыгивая мертвые тела животных и людей. Я так и знал, так и знал! Его подставят – его опять подставят, а он не сможет действовать иначе. Убийцы! Предатели! Шагов за сто я рухнул на землю позади застрявшей в грязи колесницы и пополз, укрываясь за трупами и камнями от сполохов небесного оружия. Шалья возился с колесом, а Карна, мой господин…он сдерживал слезы, или это опять зачастил дождь…
Я не помню – кто тогда кричал громче, помню лишь, что я, смахнув грязной рукой с лица капли дождя, выскочил из-за колесницы и, оттолкнув Шалью, бросился наперерез восседающим в другой колеснице, пытаясь добраться до поводьев их коней. Тот, что сидел впереди, удивился и легонько махнул рукой. Несколько стрел, летавших повсюду над полем битвы, изменили свой курс и пронзили мое тело. Я подался вперед от внезапной дикой боли и повалился под ноги моим лошадям прямо у приступки колес.
И уже не соображая ничего, я видел, как упал мой господин, сраженный стрелой громовержца, как покатилась его голова, и вышло из тела его огненное сияние, и осветило это сияние весь небосвод.
А потом подошел он. Пока убийца упивался своей славой, его возничий нагнулся ко мне и, покачивая головой, осторожно извлек все стрелы. И уже теряя сознание, я слышал, как он печально произнес:
– Карна – лучший среди всех людей, когда-либо рождавшихся на земле. И он – твой старший брат. Что так веселишься, Арджуна?

* * *
Я отвез его родителям документы, как он и просил. Потом остался жить с ними. Иногда мы с его отцом выходили на берег быстротечной реки и смотрели на ту, что когда-то принесла на своих волнах корзинку с младенцем. Адхиратха много мне рассказал о своем сыне. Раны мои подзатянулись, и я взялся записать историю Карны. Я работал над книгой больше года, собирая сведения, уточняя и обдумывая, и все это время я возрождал его в своей памяти, и не было дня, когда бы его не было со мной.
На исходе второго года, как я поселился в его имении, из столицы прибыл гонец. Правители собирали летописи королевства. Мне было приказано прибыть ко двору. Я собрался и поехал. Дорога была долгой и холодной.

* * *
– Проходите, – стражник пропускал нас по одному во внутренний дворик дворца. – Скоро вас позовут.
Мы осмотрелись. Человек двадцать стояли под галереей, укрываясь от палящего солнца. Небольшой прудик в центре искрился золотыми бликами. Красиво…как будто ничего и не поменялось с тех пор. Но каждый шаг давался все труднее. То ли ощущение тонких иголок, покалывавших в груди, напоминали об остриях, пробивших пару лет назад тоннели в моем теле, то ли просто все здесь несло на себе отпечаток прошлого.
– Вас ждут, – кто-то из вельмож повел нас вглубь дворца. Мог бы и не стараться. Едва ли не все из присутствующих здесь знали расположение комнат как свои пять пальцев. Правда, эти два года стали для многих из нас вечностью, а за вечность можно многое забыть, но я-то помню...
Вот, поворот налево, затем прямо. Четыре двери, мимо тайного прохода позади колонны розового мрамора (интересно, кто-нибудь из нынешних слуг о нем знает?), еще одна внутренняя галерея, и мы на месте.
– Благородные господа, – обратился к нам проводник (да, что-то на Курукшетре ты не был столь любезен, ну да, впрочем, чего уж там…). – Вы входите в зал вместе, кланяетесь, и только когда к вам обратятся, выступаете вперед, к тронам.
Чертов этикет. Я и забыл про него. Кланяться убийце моего господина…Надо взять себя в руки. Нельзя же так. Просто ни на кого не смотреть, и ни о чем таком не думать. Просто тупо поклониться и отойти.
Резные ворота, которые я так любил рассматривать в детстве, распахнулись, открывая проход в тронный зал. Пять тронов. Нет, шесть! И на шестом…
Я кланялся ему. Благодарил небеса за то, что они смилостивились надо мной, и я, будучи на виду у всех правителей, внутренне склонился лишь перед одним, чей трон стоял выше всех. На нем восседал возничий врага моего господина, окружный славой и почестями, подобающими его положению. Пусть так: я склоняюсь перед тобой, повелитель мира, но не твоему слуге, даже если ты служил ему.
Что-то толкнуло изнутри. Этого еще не хватало. Я силился ровно стоять на ногах, пока мы по очереди подходили к тронам. Так и есть, я – семнадцатый – точно тот день навсегда отпечатался на моей судьбе. В семнадцатый день битвы погиб тот, чей убийца сейчас восседает на троне по левую руку от Кришны. Мне и было-то тогда семнадцать…Я отдал распорядителю свою книгу, и на какое-то мгновение показалось, что время как-то замерло, а потом вновь пустило вскачь своих коней, бьющих копытами внутри моего тела. С трудом передвигая ноги, я добрался до своего места и сел. Сосед, автор девятой книги тоскливо взглянул на меня и произнес: «все равно отредактируют». Кивнув, я постарался сконцентрироваться на дыхании, чтобы хоть как-то досидеть до конца аудиенции.
Наконец, нас одарили какими-то побрякушками, и мы ушли.

* * *
Пару раз за последующую неделю заходил Вьяса, ответственный за составление летописи королевства. В свое первое посещение принес обратно мою рукопись, указал места в тексте, где надо исправить, своими руками. Чистые листы потом прислал. Лояльность режиму, что ли, проверяют? Впрочем, все лучше, чем участвовать в жертвоприношении коня, которое собирались устроить. Обошли все соседние королевства, и все правители тех земель не оказали сопротивления. Еще бы оказали…Лучше потерять корону, чем жизнь. Я переписал заново текст, и Рамеш, которого мне дали здесь в услужение, отнес его переплетчикам. Хороший он человек, понятливый. Вьяса потом еще заходил, но я сказался больным. Впрочем, это было не сложно. Тело то и дело пробивали огненные стрелки, словно старые раны начали вскрываться, но на коже ничего не проступало. Наверное, фантомные боли. Надо сходить к врачам. Завтра должны прислать копию всей книги, которую мне надлежит отвезти нашему князю. Так что на этом моя миссия может считаться выполненной.

* * *
– Вы в чем-то нуждаетесь еще, господин?
В чем я нуждаюсь? В покое. Только в покое.
– Нет, благодарю Вас. Можете идти отдыхать.
Рамеш, поклонившись, вышел, прикрыв за собой дверь.
Я прошелся по комнате, – ныне по моей комнате, которую занимал мой господин, когда останавливался у кауравов. а теперь весь дворец занят их родней. И не знаешь даже, что лучше.
Раздался негромкий стук и затем скрип открываемой двери. Забыл что-то?
– Рамеш, это Вы? – Резко развернувшись, увидел фигуру, скрытую в полусумраке у входа.
– Разреши? – спросил чарующий голос. Не узнать его было невозможно. Кришна. Что он-то здесь делает?
– Да, мой господин, – слова обращения едва не застряли у меня на языке. Как давно я не произносил их, а когда случалось произносить, образ того, кому они всегда предназначались, делал их вполне конкретными, облекался в форму. – Но разве Вам спрашивать разрешения войти?
Мне было уже все равно. Рукопись лежала на столе. Оригинал.
Кришна прошел в мои апартаменты.
– Всем ли наш гость доволен? – осведомился он, окинув взглядом помещение. Весьма искренне и заботливым тоном, – отметил я. Что ему нужно здесь? Мне нечего ему дать. Он и так забрал все, что только можно. Даже книгу – и то отредактировали.
– Да, мой господин, - как можно более спокойно, повторил я.
Кришна остановился у балконного окна, выглянул на улицу, затем развернулся и очень внимательно и тихо посмотрел на меня. Он смотрел на меня, а я – на него. Наверное, нужно было как-то поклониться, но усталость и опустошение настолько затмили все правила приличия, что я даже не озаботился тем, что должен был сделать в такой ситуации. Абсолютное безразличие ко всему происходящему.
– Ты скучаешь по нему? – задумчиво, и, пожалуй, даже не ожидая ответа, спросил Кришна.
Я растерянно стоял у стены – точно так же, как тогда, на Курукшетре, когда прятался за своей колесницей. Что мне было отвечать? Все и так было понятно.
– Скучаешь…– чуть кивнул головой мой гость, отвернулся и приоткрыл балконную завесь. Свежий ночной ветер ворвался в комнату, растрепав занавеси и принеся драгоценную прохладу. Хорошо. Ночью всегда хорошо. Есть чем дышать. Я чуть прикрыл глаза и втянул аромат ночи. Тонкая нить боли кольнула под ребром. Да, видимо не все раны заживают…
Кришна вышел на балкон – в небе высоко над нами сияла полная луна. Апрель и луна…я и забыл, что у меня сегодня день рожденья. Собственно, я их давно не отмечаю. Так, если изредка кто вспомнит. А потом, когда я стал служить Карне, только он и поздравлял. Вспомнив о нем, я улыбнулся почти забытой улыбкой. Боль, шевелившаяся где-то в теле, поутихла. Ночной посетитель стоял, облокотившись о перила, и смотрел на меня. Что ему все-таки надо? Спросить? Пожалуй, нет. Раз пришел, значит, была причина. Сам скажет. Так и есть. Одет тоже как-то…не по-царски, вроде даже в домашнем, с неубранными волосами. Словно зашел перед сном пожелать доброй ночи. Ветер сейчас треплет его шарф, и звезды сияют вокруг луны. Кажется, весь дворец уже спит.
– Ты знаешь, Возничий, – вдруг произнес он, отчего я даже вздрогнул. Неожиданно все-таки. – Когда-то давно, в юности, – продолжил он, – я любил одну девушку. Она жила в соседнем селении, недалеко от Бриндавана.
Я молчал.
– Я играл ей на флейте. – Кришна задумчиво смотрел вдаль, куда-то поверх деревьев дворцового парка. – Когда я уехал, она долго ждала меня на берегу реки. Ждала, что я вернусь. А я не смог. По крайне мере, так говорят люди…– невесело усмехнулся он. – Она знала, что я не вернусь, но все равно ждала и…она очень сильно любила…
Слабость накрыла меня, и я опустился на холодный мрамор плит прямо на пороге между балконом и комнатой, облокотился о дверной косяк и слушал его. Но он замолчал. Стоял такой печальный, как и тогда, на поле...
– Что же с ней случилось, господин? – не совсем понимая, с кем говорю, спросил я.
–  Она умерла. Она чувствовала, что должна скоро умереть. Но перед самой смертью она захотела услышать мой голос, играющий на флейте…  После этого я обещал себе, что больше никогда не буду играть. Но вот пришел ты, и я должен буду нарушить свое слово. Из-за тебя, Возничий.
Я помедлил, а потом, обхватив руками голову, спросил:
– Что я сделал тебе, мой господин?
– Ты не смог забыть его.
– А должен был? – немного злясь и иронизируя (ну хоть какие-то эмоции), решил уточнить я.
– Ты не так понял, –  мягко заметил Кришна.
Я поймал себя на мысли, что еще несколько лет назад я бы начал возмущаться, но теперь, сейчас мне было все равно, и я так ему и сказал:
– Все равно, – и отвернулся, глядя сквозь решетку балкона. Боль снова запульсировала где-то в правом боку.
– Не заживают? – участливо заметил мой гость.
– Мой господин ясновидящий? – утомленно спросил я в ответ.
– Ты морщишься, – мягко ответил он и вдруг внезапно опустился рядом со мной. Легко коснулся моей груди. Внутри снова что-то толкнулось. Перед глазами поплыло. Потом прошло. Я прикрыл глаза рукой, потому что если бы я был ребенком, то заплакал бы. А так я просто прикрыл глаза, чтобы не видеть его лицо так близко ко мне. Сияющее лицо истины – бесстрастной и абсолютно реальной. Что же он тут делает? Что ему нужно от всех нас? Если он – бог, как о нем говорят теперь в этом дворце, то он вполне оправдывает свой титул. Играет людьми ради каких-то своих целей. Зачем мы ему? Снова кольнуло, на этот раз уже сильнее. Только не смотреть.
– Я ведь тоже человек, – вдруг услышал я голос. От неожиданности такого заявления, я  отнял ладонь и взглянул на Кришну. Он сидел чуть полубоком ко мне и разворачивал какой-то предмет, похожий на трость. Это была флейта. Он что, собирается играть здесь?
– Что Вы делаете, мой господин? – удивленно спросил его я.
Вместо ответа он улыбнулся мне и приложил к губам инструмент. На мгновение мне показалось, что он передумает, но именно в этот миг звук флейты словно родился в пустоте моего сердца, словно излился из тоски, которая затопила его в тот день, когда я должен был умереть, но не умер. Флейта пела, и я видел каждое мгновение, с тех пор, как встретил Карну, его улыбку и слезы, радость и отчаяние. Я снова был его Возничим, его тенью. И я заплакал…

* * *
На другое утро Рамеш обнаружил мое тело, прислонившееся к балконной двери. Когда перед восходом солнца на берегу разложили дерево для костра, и первые лучи восходящего светила с ликованием пронзили горизонт, мужчина, закутанный в темную накидку, бросил в него пылающую головню. Через положенное время брамины спели все свои гимны и стали собираться. Мужчина собрал немного пепла в ткань и завязал узелок.
– Отвези его отцу, – сказал он, передавая его Рамешу.
– Да, мой господин, – поклонился тот.
Даже не знаю – оглянулся ли я, или мне это так представилось, но знаю наверняка – такое знакомое золотое сияние рядом со мной беспрерывно смотрело вслед удалявшемуся человеку в темной накидке, словно выжидая чего-то. Наконец, он обернулся, махнул нам рукой, и мы опустились рядом с ним. А что нам нужно было еще?

Череповец – 21 марта 2010 г.



Поддержи автора: https://ridero.ru/books/kniga_karny/