Отшельник, часть 7

После этого дня все притихли и больше таких исключительных случаев не было. А даже наоборот - все работали безо всяких претензий, потому что не хотелось терять работу в это время, когда набор сезонных работников во все предприятия был уже закончен и устроиться куда-нибудь было очень сложно. А работы было много - урожай в этот год был хороший и поставщики были рады сбыть свои продукты даже по невысоким ценам, чему Виктыч, да и другие руководители подобных предприятий были очень довольны. Потому что за урожайным годом всегда шел неурожайный. И то что сейчас в избытке потом неизменно будет в недостатке. Виктыч этот закон знал очень хорошо, поэтому не жалел ни себя, ни людей, ни технику. Рабочий день был с раннего утра и до позднего вечера, а для некоторых - и до следующего утра. Среди этих некоторых чаще всех оказывался Палыч. Не потому что он в чем виноват был, просто ему Виктыч доверял больше, чем другим. Спать Палычу, да и Виктычу тоже, приходилось по 2-3 часа в сутки. Редко - больше.
Так прошел сезон. Склады были забиты под завязку. Почти весь бюджет ушел на закупку и его едва хватило на выплату зарплаты сезонникам. Своим, в числе которых был и Палыч, Виктыч выплатил не все, да они и привыкли к этому. Знали, что впоследствии эти долги будут возвращены с лихвой. Сезонники стали разбегаться. «И слава Богу» - думали Виктыч и его команда. Свободного времени стало побольше. Однако Палыч не торопился пользоваться этим и, как и прежде вставал спозаранку, садился за баранку и весь день гонял свой грузовик. В один из осенних дней, когда уже выпал первый снег, к обедавшему Палычу подошел Виктыч и сказал:
- Доедай свой харч и - домой. На сегодня хватит.
- Как это? - удивился Палыч, - Еще нужно пару-тройку рейсов сделать.
- Другие сделают.
- Виктыч, я же всегда туда ездил. Что за новости?
- А то и новости! - повысил голос Виктыч, - Ты что же, хочешь все деньги тут заработать? Или выслуживаешься перед кем? Мне уже, знаешь, надоело отвечать на вопросы, почему у тебя всегда работа есть, а другим и не достается. В общем, доедай и - на отдых. И завтра можешь не приходить!
- Отстраняешь? - спросил Палыч, - Все таки отстраняешь...
- Да иди ты к черту! - рявкнул Виктыч, - Вот тоже выдумал! - Виктыч сел рядом и уже спокойнее добавил, - Палыч, хватит тут мне из себя виноватого строить. Никто тебя не винит. Просто всю работу не переделаешь. Давай без обид. Отдохни чуток. А потом и снова за работу. Уж для тебя работа всегда найдется. Поверь - всегда.
Палыч молча доел свой обед, встал, посмотрел на Виктыча долгим взглядом и сказал, выходя из-за стола:
- Ладно. Без обид, так без обид. Только лошадку мою никому не давай. Прикипел я к ней.
- Да кто ее тронет! Я ж того сам в порошок сотру!
На том и закончили. Палыч подошел к своей машине, залез в кабину, посидел. Потом вылез, отошел, посмотрел на грузовик, отвернулся и, не торопясь пошел к себе. Что за мысли ползали у него в голове, было непонятно. Видно только, что что-то его мучает. И это что-то никак не связано с работой. Виктыч проводил его взглядом, потом вздохнул, встал и прошептал вслед Палычу:
- Палыч, Палыч. Что ж тебя гнобит-то? Что в твоей жизни было такого, что ты навсегда виноватым стал?
А Палыч не торопясь подошел к дому. Но входить пока не стал. Взял два топора и принялся колоть дрова. Колол он каким-то особенным, только ему доступным методом: брал полено ставил его на чурбак, потом взмахивал одним топором, а следом и другим и полено рассыпалось на четыре аккуратных части. Но, еще как бы не совсем распавшееся полено, Палыч сметал рукой в сторону и уже подхватывал следующее полено. Когда местные увидели впервые такое представление, долго восхищались и цокали языками. Но повторять так никто и не решился - мало ли, топоры все-таки, не ложки.
Наколов целую гору, Палыч убрал топоры и, не торопясь, сложил нарубленные дрова в ровную поленницу. Потом взял веник и опять же не торопясь, но сноровисто и быстро подмел двор. Огляделся, довольный своей работой, вошел в дом. Прошел в кухню. Осмотрелся. Открыл печку, разжег уложенные с вечера поленья, взял чугунок, нож и принялся чистить картошку. Жил он один, много ему не нужно было, но готовил всегда полный чугунок. Съедал, сколько хотел, а потом просто разогревал сохраненную в подполе еду. Вот и сейчас, последняя очищенная картофелина несколько высунулась из чугунка. Палыч открыл печь и пошевелил вовсю горевшие поленья. Залил картошку водой, закрыл крышкой. Взял ухват, ловко подхватил чугунок и отправил в печь, прямо в середину горевшего «костра». Потом достал тарелку, вилку, нарезал хлеба, прошел в комнату, накрыл стол, сел, прислонился спиной к стене и замер, расслабляя натруженные мышцы.
В дверь постучали. Палыч безо всякого выражения на лице повернул голову, сказал глухо:
- Кто там? Входи...
Дверь открылась и в комнату вошла Василиса с двумя большими пакетами. Прошла к столу, поставила пакеты на лавку, повернулась к Палычу и твердо сказала:
- Ты что хошь со мной делай, Палыч, но пока я с тобой водки не выпью, я отсюда не уйду.
Палыч помолчал, потом медленно встал, подошел к Василисе, отстранил ее рукой, взял пакеты в руки, подержал, как бы взвешивая. Потом медленно опустил их на стол и прошел на кухню. Василиса тревожно смотрела на этого неразговорчивого угрюмого мужчину. А Палыч через некоторое время вышел с еще одной тарелкой, вилкой и двумя стаканами. Поставил все это на стол. Сел на прежнее место и так же глухо сказал:
- Картошка сейчас поспеет.
Василиса улыбнулась и стала быстро вынимать из пакетов всякую снедь. Скоро почти весь стол был заставлен. Палыч стал было подниматься, но Василиса остановила его:
- Палыч, дай я похозяйничаю... Пожалуйста...
Палыч взглянул на нее быстрым взглядом, сел на место, пожал плечами, сказал:
- Давай.
И Василиса засуетилась. Не прошло и получаса, как на столе была дымящаяся картошка, три тарелки с салатами, да еще запеченная рыба. Василиса села и вопросительно посмотрела на Палыча. Палыч взял бутылку, распечатал ее, налил водки в два стакана, поднял свой. Василиса взяла стакан, встала и дрожащим голосом начала:
- Палыч. Тут про меня мало кто знает, что было-то со мной. Никому не говорила, да и тебе не буду говорить. Одно только скажу - Варюха для меня все. Жизнь моя, судьба моя, душа моя. Я и живу сама-то, потому что Варюха есть. Не было бы ее, - Василиса судорожно сглотнула, - и меня бы не было бы. Вот так-то вот. А ты ж ее от верной погибели выручил. А потом и еще раз рты заткнул пакостные. Потому, дорог ты мне с той поры. Ох, как дорог. Зашел ты в мою душу, крепко зашел. Знаю, чувствую, что и тебя судьба побила, видать здорово. Потому, если что, я для тебя много сделаю, - тут Василиса лукаво улыбнулась, - Хошь, по-бабьи утешу! - и уже спокойнее продолжала, - Спасибо, тебе Палыч и низкий тебе поклон.
Василиса склонилась, потом выпрямилась и выпила водку. Поставила стакан на стол и внимательно посмотрела на Палыча. Он держал стакан в руке, а в грустных глазах были слезы. Не глядя на Василису, Палыч опрокинул в себя водку. Поставил стакан, взял кусок хлеба и, держа его в руках произнес:
- Давно я вот так не сидел... По-домашнему. Давай еще по одной что ли.
Налил водки. Молча выпили. Поели немного. Затем еще выпили. И все молча. Василиса не хотела прерывать эту тишину. И только внимательно смотрела на Палыча. «Что ж с тобой творится, дорогой ты мой мужик?» - думала она. Палыч налил еще по одной, взял стакан и, смотря куда-то, сквозь стену, заговорил:
- Меня бояться нужно. Бояться. Потому что я и ... убить могу. Я ж в это время с катушек слетаю капитально. Как увижу, как ребенка кто мутозит, а особенно девчонку малую, убить могу...
Палыч вылили в себя водку, Василиса последовала его примеру. Помолчав, он продолжил:
- Ты... присматривай за мной... Прошу, присматривай... Меня ж никто остановить не сможет... Не Виктыч, не Филиппыч, не Виталий... Только баба, женщина... На нее руку поднять не смогу... Присматривай... А то могу и дров наломать. Я же гадов этих!
Палыч неожиданно стукнул ладонью по столу, да так сильно, что все подпрыгнуло и с бряканьем хлопнуло обратно. Василиса прикрыла руку Палыча своей ладонью:
- Правильно, Палыч, правильно. Их, гадов этих, надо бы вот так вот прихлопнуть. Надо бы.
Палыч сразу как-то успокоился, присмирел, затих. Василиса легонько поглаживала его ладонь, потом спокойно произнесла:
- Я присмотрю, Палыч, будь спокоен, присмотрю. Я теперь за тобой всегда смотреть буду. Успокойся. Давай-ка еще по одной...
Палыч налил. Выпили. И так вот молча сидели. Широкая ладонь Палыча лежала на столе, прикрытая небольшой натруженной ладошкой Василисы.
Дверь тихонько открылась. В щель просунулась голова Варюхи. Она вопросительно посмотрела на мать, а та перевела вопросительный взгляд на Палыча. Уже захмелевший Палыч молча кивнул головой. Дверь открылась и в дом вошли Варюха, Ванюшка, Виктыч, Филиппыч, Виталий. Василиса встала и вместе с Варюхой быстро обновила снедь на столе. И застолье продолжалось.
Сидели до утра. Выпито было много, даже чересчур много. Все говорили Палычу, какой он замечательный и работник, и человек. Даже сватали за Василису. Пытались вызвать его на разговор. Однако, Палыч опять замкнулся и только молча кивал головой, иногда говоря стандартное «Спасибо» после каждого выпитого стакана.
На следующий день никто из них на работу не вышел...

ВАН © 02.05.2010

Отшельник, часть 6 (http://proza.ru/2010/04/18/567)
Отшельник, часть 8 (http://proza.ru/2010/08/03/782)