Письмо Наталье Сергеевне, 2

Добрый день, уважаемая Наталья Сергеевна: мир Вашему дому, Вашему сердцу и Вашей душе.

Сегодня Катюша вернулась после очередной операции – удаляли послеопе-рационную грыжу. Операция прошла блестяще – без каких-либо осложне-ний.  Мы, Катюша и я, приехали домой и стали читать Ваше письмо, которое три дня дожидалось Катерину – без разрешения чужие письма я не читаю. Если честно, по совести говоря, я никак не ожидал столько злобы и жестоко-сти в словах близких людей Катюши – её матери и брата. Это надо быть, в не-которой степени, простите меня за горячность, ослеплёнными людьми и не слышать чужой боли, кроме своих мыслей и далеко идущих планов. Слова Вашего письма, уважаемая Наталья Сергеевна, прозвучали для меня, как по-щёчина, и эта пощёчина «проехалась» не по мне, задела так – вскользь, и больше досталась Катерине – просто так, по настроению матери и капризу брата. Возможно, я глубоко ошибаюсь в своих мыслях и словах, и в этом письме. И если это, действительно так, ведь я ни Вас, Наталья Сергеевна, ни Вас, Виктор, в глаза не видел «живьём» - только на фотографии. Не имел чести беседовать  ни  c матерью своей Женщины, ни с её братом, как и они в равной степени были лишены такого «счастья» – видеть меня и беседовать со мной.

Вы, Наталья Сергеевна, просили меня больше не писать Вам, но я, такой уж вздорный и прямолинейный характер, молчать не стану. Я не ищу войны с вами, Наталья Сергеевна и Виктор, а только ищу согласия и понимания, со-чувствия, наконец, - к дочери и сестре своей. Но этого нет, если судить по только что прочитанному письму от Вас, Наталья Сергеевна. Вы «бросили ве-тер», я же принял ваш «несправедливый и незаслуженный удар» и отвечаю вам обоим, мама Катюши и брат её, словами благодарности и признательно-сти. Если честно, ничего другого я от вас не ожидал. Но больно оттого, что вместо слов соучастия и поддержки к родной дочери и сестре, она лишь ус-лышала привычные упрёки и оскорбления, когда она нуждается в вашем те-пле и внимании, уважаемые мать и брат.

В этом письме я буду краток, против обычного правила, и поэтому я начи-наю.

Итак, Вы осмелились написать, что я попал под машину «по глупости своей». Да как Вы могли такое подумать и, тем более, написать?! Это всё равно, что сказать мне сейчас наспех и необдуманно: «Это Алексей по глупо-сти своей родился инвалидом!» Против Алексея я ничего не имел и не имею, и желаю ему только здоровья и счастья. Об этом я писал и раньше, но если вы, Наталья Сергеевна и Виктор, подзабыли этот маленький факт, то можете выйти на Национальный сервер современной прозы: www.proza.ru (www.Проза.ру), к автору: «Андрей Сметанкин», где найдёте моё первое письмо, адресованное нам, и это письмо, второе. И, надеюсь, последнее с моей стороны, чтобы вы оба не писали и не говорили между собой.

Я лишь хочу сказать, что вас не было на дороге в ту ночь, 10-11 июня 1986 года, чтобы так бросаться словами. К тому же, повторюсь, за 45 лет, что я живу на свете, мы не встречались друг с другом. Вас не было в те дни, когда я познакомился с Катериной и её детьми, не было во все года совместного проживания, не было в ту пору, когда уехал Тимофей, и не было до того, как уехал Алексей. Вы совершенно не можете судить обо мне самостоятельно. Это лишь со слов Алексея и Тимофея – не более того. Но внуки и племянники, заинтересованные в себе, конечно, не расскажут полной и достоверной картины. Впрочем, я зла на них не держу, равно и на вас – всех вас я прекрасно понимаю, а вы меня отказываетесь понимать. Вы полностью доверяете словам и мнениям своих внуков и племянников, отметая меня, но здесь нет вашей вины, господа, а только ваше право. Но у каждого права, прежде есть своя обязанность…

Я только прошу вас, мать и брата, не третировать и поносить почём зря вашу дочь и сестру. Она так нуждается в вашем добром и тёплом слове поддерж-ки, в вашем внимании и заботе на расстоянии – пишите ей если не добрые и светлые письма (видимо, никто из вас на это не способен), то хотя бы не по-прекайте и не укоряйте Катюшу по поводу и без повода. Проявите материн-скую любовь и милосердие, братскую мудрость и терпение. Или вы оба рас-теряли в себе лучшие человеческие качества.

Виктор, я уверен, что Вы больше доводите Наталью Сергеевну собственными страхами и домыслами (конечно, не по своей воле, а с «подачей» родной «половины» - ведь Вам надо содержать и обеспечивать семью). Я вот хочу спросить Вас: как отнесутся и поступят с Вами Ваши близкие, жена и супруга, если Вы – не дай-то Бог! - надолго и серьёзно заболеете? Станут ли они за Вами смотреть? Не будут ли они выказывать Вам неудовольствие своим не-терпеливым и острым язычком?

Теперь относительно квартиры Катюши. Я на неё не претендовал, не претен-дую и не буду претендовать. Об этом говорил в своём первом письме, гово-рю и сейчас. Помнится, я даже писал, что если с Катей – тьфу! тьфу! тьфу! – что-то и случилось бы (слава Богу, ничего страшного не произошло!), то я обязательно поставил бы в известность все стороны – Катиных  детей и вас, господа. Надеюсь, для вас это сообщение не является новостью. Правда, ес-ли первое письмо вы читали избранно – именно то и как вам хотелось прочитать и объяснить по собственному почину. Только по прочтению этого письма мне открылась одна, на мой взгляд, бредовая – а, может, и не бредовая? – вещь. Если, как вы пишите, дети, Тимофей и Алексей, при всей их  неустроенности приехать не смогут, то это вполне мог бы сделать и может сделать сам Виктор. Правда, Виктор. Ведь Вы ничего бы не потеряли, а только бы приобрели, и справедливость только бы восторжествовала! Разве не так? Хочу вас, Наталья Сергеевна и Виктор, успокоить и попросить не думать плохо о людях, которых вы не знаете. Я это говорю затем, чтобы дать понять всем родственникам Катюши: квартира остаётся только за вами, господа! И не надо слепо верить людям, которые дурно говорят о других.

Вы говорите о том, что я знал, куда шёл и на что иду, когда познакомился с Катериной и её семьёй и стал жить в их дому. Да, вы оба правы, я знал  куда шёл и на что иду, и потому пришёл и сделал то, что считал должным. И ни-чуть об этом не жалею, а считаю себя самым счастливым человеком на све-те! Я дал согласие на продажу своей квартиры, чтобы помочь вашим род-ным, и помог им. Я давал свою кровь на плазму, чтобы помочь вашим род-ным, и помог им. Я посильно работал на нескольких работах, чтобы помочь вашим родным, и помог им. Разве это плохо? Разве этим я не могу гордить-ся? Разве я не могу считать себя счастливым человеком? И всё это я делал и делаю бескорыстно, не ожидая ни от кого – ни от Кати, тем более, ни от вас обоих и детей – дорогих подарков. От Катюши мне достаточно слов благо-дарности, на которую Вы не способны. В трудную минуту, ничего не спраши-вая взамен, спасли вашу дочь и сестру и помогли ей, а вы корите людей и попрекаете. Как-то это не по-христиански, господа. Где ваша любовь к ближ-нему и дальнему человеку?

Что касается Алексея. Я тоже могу сказать: он же знал, куда и зачем едет? Однако уехал, и его никто не гнал. Он уехал сам – по доброй воле, по собственному устремлению. Его я лично приглашал вернуться, набраться сил, встать на ноги, а после снова поехать – попытать счастье. Он не соглашается.

О счастье. Говорят: «на чужом несчастье своё счастье не построишь». Может статься, нынче Алексей несчастлив по той причине,  что достаточно боли не-заслуженно, по капризу своему причинил другим людям. В частности, мне. Но я не злорадствую - разорви Аллах мой покров, если я вру! – а прошу у не-ба только здоровья и счастья для него, крыши над головой и хорошей работы и, значит, семьи.

Теперь о «некоторых фактах молодости» вашей дочери и сестры. Если что-то и было, господа, - впрочем, вам должно быть стыдно и горько говорить это о своём родном и близком человеке, если вы его любите (но судя по всему, вы никогда не любили ни дочери своей, ни сестры своей), - то это было в дни юности и до замужества.  И было ли? А если и было, то я с благодарностью принял и принимаю вашу дочь и сестру со всем её прошлым, настоящим и будущим времени. Разве это плохо? Вы хотели меня напугать? Вы хотели, чтобы у меня от вашей новости «открылись глаза» - я бы взглянул иначе на Катю и отвернулся?

Несколько новостей сорока, которую никто не видел и не слышал, рас-сказала о вашем брошенном внуке и племяннике. Конечно, я против ничего не имею, ибо человеку не чуждо ничто человеческое. Так вот, ваш любимец не прочь взглянуть на звёзды из горлышка бутылки и хотя бы на одну ночь почувствовать себя неотразимым мужчиной. А вы его жалеете и говорите, что он ни на что не способен. Да он в этих «жизненных делах» меня играючи за пояс заткнёт и не заметит. Я это говорю лишь к тому, что «выпивка» и «девочки» - он же молодой (организму требуется) и ему судьбу устраивать, и семью строить – не так дёшевы сегодня. Он мог бы, скажем так, не выпить пару бутылок, не пригласить в гости одну-другую девочку, а собрать хотя бы небольшие деньги и прислать матери. Пусть чисто символически, но он бы тогда доказал матери и, прежде, самому себе, что любит маму не за будущую квартиру, которую она должна купить ему, но перед этим продав собственную квартиру, а любит маму просто так – по зову сердца и души.

Это чем-то напоминает историю Максима Горького. У этого писателя есть рассказ-сказка. Один молодой человек полюбил прекрасную девушку. Де-вушка, решив испытать силу его любви к себе, предложила юноше, чтобы тот убил свою родную мать и принёс её сердце к ногам красавицы. Юноша был настолько ослеплён холодной красотой жестокой девушки, что молчали его разум и душа. Он пришёл к своей матери и убил её. Убил и вынул сердце из мёртвой материнской груди. Вынул сердце и побежал к своей любимой. А пока бежал, юноша споткнулся и упал. Сердце матери выскользнуло из его рук и покатилось. Вот катится сердце и тихо спрашивает, с любовью и заботой: «Ты не ушибся, сынок?»

Так и Катерина. Она костьми готова лечь ради своих детей, чтобы им жилось лучше. И она не только готова, но сама, того не замечая, ложится костьми каждый день. Только этого не видит ни она, ни вы, ни сами дети. Прошу вас, больше не делайте больно своей дочери, своей сестре, своей матери, если не хотите её потерять, убив Катюшу своими злыми словами. Поступите, хоть раз в жизни, по-божески. Благословите её на  счастливую жизнь и оставьте в покое. Она сама всё сделает, как надо и как вам и не снилось – сделает всё правильно и хорошо. Только не браните её, не ругайте. Катерина и так не ок-репла ещё после двух операций, как она недавно перенесла третью.

Теперь поговорим о возможности откладывать. При нашей скромной зарплате и высоких ценах откладывать деньги на «чёрный день» невозможно. Я только полтора года получаю в виде зарплаты 250 сомони, в виде пенсии – 150 сомони (1000 российских рублей – 150 сомони). Катя получает около 200 сомони. Да, мы живём вдвоём – детей нет, - но денег всё равно не хватает. Я не пью, не гуляю и денег зря не трачу. Если я выпущу одну-другую книгу, то это не каждый день, месяц или год, а от случая к случаю, когда помогут мне мои знакомые. Спасибо этим знакомым – именно они помогли вытащить Катерину из рук смерти. Вам надо радоваться и благодарить людей, а не укорять свою дочь и сестру. Мы не шикуем – почти ничего не покупаем себе из одежды, обуви и еды (можно сказать, «добровольно голодаем» - надеюсь, парни подтвердят этот скорбный факт).

Говорят: «знать, где упасть, - соломку можно было бы подстелить!» За три года, как мы стали жить втроём, собрать 3 тысячи сомони, которые ушли на лечение Катерины, было совершенно нереально. И эти деньги требовались в тот час, когда Катя была в больнице и нуждалась в помощи и в лекарствен-ных препаратах. А то, что Алексей откладывал на дорогу, когда учился, то он откладывал почти всю свою стипендию, а жил на деньги Кати и мои.

Что касается моего отца и половины денег, которые он получил с продажи своей квартиры и которые он «пропил».  Скажу кратко: это его право, и не вам судить о нём. Я же не сужу о вашем покойном муже. Давайте играть по правилам.

Мне ещё больно потому, что своё сердце и душу, силы и старание, как умел и знал, вложил в семью Катерины, вкладывая в неё, а вы вместо слов благо-дарности бросаете камни жестокости в нас обоих, в Катю и меня. Видно, вы без греха и нам надо у вас учиться, а?

Наталья Сергеевна, мне кажется, что Вы злитесь на дочь по той причине, что в Вашей судьбе не было и счастливого часа, какие есть в судьбе Вашей доче-ри? Да, я – «гражданский муж», но поступаю с Вашей дочерью со всем вни-манием и всей ответственностью, что делает не всякий муж «по брачному акту». Вам бы порадоваться за свою дочь, порадоваться за её маленькое счастье, а Вы, вместо этого, корите её и браните – можно сказать, казните её за мгновения её радости. Если бы она страдала и мучилась, если бы она умерла, то Вы, наверно, радовались.

Я же понял только одно за 14 лет совместной жизни с Катериной, что она не нужна ни вам, мать и брат, ни детям её. Если бы она была нужна, то Вы бы писали счастливые, благожелательные письма, парни звонили бы куда чаще, чаще писали бы «бумажные» или «электронные» письма. Вы бы забо-тились о ней, справлялись о её самочувствии,  а не хулили за то, что растран-жирила «материнское добро». Скажу за Катю, ибо сам тому свидетель, ваша дочь и сестра не виновна в том, в чём её обвиняют. Ваши внуки и племянни-ки знают правду, но молчат. Надеюсь, у них хватит ума, совести и чувства такта, чтобы не сказать, что я виноват «в растрате чужого имущества».

Вы выбрали Катерину в качестве «девочки для битья» и эксплуатируете её вот уже 14 лет (это лишь на моей памяти). Смените «плёнку или пластинку», господа, и взгляните на свою дочь, сестру и мать иными глазами. Ведь и она должна быть счастливой женщиной. Разве это преступление?  Это по-человечески, когда мать гробит своё здоровье, свою жизнь ради взрослых детей, которые ничуть не думают о ней? Ведь, по сути, она им не нужна, как не нужна Катерина ни матери своей, ни брату своему. Какие-то мёртвые (пусть дорогие и хорошие) вещи для вас дороже, чем здоровье и счастье ва-шей дочери и сестры.

Если здесь что-то и пропало когда-то, то не по вине Катерине, а по участию малолетних детей, которые привечали своего отца и помогали ему, как мог-ли и как знали. Моё присутствие не было для них помехой – напротив, они всё делали только назло. Всё, что делалось с моей стороны, ими отвергалось или принималось в штыки: «Ты это делаешь не для нас, а для нашей матери – мы же только пользуемся, и в этом нет ничего дурного! Так поступают все!» А то, что дети уехали, простите, повторюсь, здесь также нет нашей вины – ни Катиной, ни моей. Парней никто не гнал, а только просили остать-ся и сообща помогать друг другу в жизненных делах. Катя говорила, я говорил, что им надо ещё встать на ноги, «опериться» и укрепиться, а после и собираться в путь-дорогу. Но никто нас не слушал. Дети решили и уехали, а теперь Катерина виновата за то, что сыновьям её не сладко живётся в России, а горько.

Снова хочу обратиться к Виктору. Если с Вами что-нибудь случится, то станут ли за Вами смотреть Ваши родные и близкие, в которых Вы вложили столько сил, здоровья, времени и денег? Станут ли они смотреть за Вами, как я смот-рел за Катериной? А я не ждал и не жду от Катюши никакой благодарности, ибо поступил так, как должен был поступить всякий настоящий человек, ко-гда другой оказался в беде. Простите, господа, у меня создалось впечатле-ние, что вы и не рады выздоровлению Катюши. А так не стало бы её, Виктор продал бы квартиру, раз парни приехать не могут, и все были бы довольны и счастливы. И мать и брат все годы Катерины твердили, что  - она  непутёвая женщина, «только зря небо коптит». Зачем так жестоко обращаться со свои-ми детьми. По сути, и Катерина оказалась брошенной и кинутой своими род-ственниками, но никто не горит желанием помочь ей, никто не бросается ос-тавлять свои дела, чтобы поддержать Катерину.

Я же говорю: квартира остаётся за вами, я не претендую на неё – не потому, что вы жизни мне не дадите, а по той причине, что всегда стараюсь помогать людям, не ожидая от них благодарности. Вам, людям, привязанным к своим вещам и собственному имуществу и не чувствующих живую душу своей до-чери и сестры, никогда не понять этой простой истины. Оставайтесь с миром и со своими вещами, а я останусь со своими мыслями, словами и поступками.


P.S.  Сегодня среда, 5 мая 2010 года, а я всё не могу успокоиться после того, как переправил текст этого письма в Интернет (на свою авторскую страничку, Проза.ру) и отправил «бумажным письмом» соответствующему адресату. закралась какая-то тревога, боль. Я бы сказал, грусть и печаль, словно я из-за скуки кого-то ударил или обидел, не придавая тому никакого значения. Конечно, я не могу примерять на себя мантию Высшего судьи и не мне судить людей, некогда бывших рядом со мной и рядом живущих поныне. Не мне судить и вершить судьбы тех людей, которых я отродясь не видел.

На всё есть высшая воля, и потому пусть всё сказанное и сделанное нами, мной и остальными,  на нашей и на моей совести. Я не ухожу от своей ответ-ственности и отвечу, и отвечаю уже за каждый свой проступок. Более того, я благодарю Вышние силы и окружающих, окружавших меня людей за те си-туации и обстоятельства, которые приключились со мной за сорок пять моих земных лет, по эту сторону мира.

Ныне я внезапно пришёл к пониманию того, почему я по сей день «грамм обиды» держу на Алексея. Честно признался в том, что я держу его в своём
сердце – не отпускаю. И получается так: страдаю сам, и страдает он. Как я го-ворю, каждый из нас получает по заслугам всё то, что вольно или невольно, явно или косвенно,   намеренно или нечаянно (сгоряча, с обиды и прочее) желает другим. Как бы там не было, надо уметь прощать – отпускать от сердца своего, от своей души. Прощать – это значит, не держать ни зла, ни обиды. Тот человек, которого ты отпустил, простил, может тебя оскорбить, ударить, убить – это его право, и это останется на его совести, и поздно или рано он или его поколенья сполна ответят за давние прегрешения.

Твоя же заслуга будет заключаться в том, что ты простил – не стал держать в душе и множить свою боль, вынашивать её годами и прятать в подвалах сво-его сознания.

И сегодня я говорю: я отпускаю Алексея, маму и брата Катерины, да и саму Катерину из своего сердца.  Не могу и не хочу сказать, что тем самым я при-близился к  святости. Нет, до истинной святости, дорогой мой друг-читатель, очень и очень далеко. Столько ошибок, столько грехов я совершил в своей жизни, что грязные сапоги земного быта не дают воспарить в небеса челове-ческому духу.  Мне могут сказать: иди на исповедь и облегчи свою душу - покайся!

Но я уже покаялся перед лицом Читателя Проза.ру, и, более того, перед ли-цом Вышнего читателя, который ещё в моих мыслях познакомился с моей исповедью и принял её. К тому же я не хочу перекладывать груз своей вины на плечи распятого и воскресшего Христа. Каждый из нас должен нести свой крест – мы не можем уменьшить этот крест, но только увеличить во имя Светлого образа, который осеняет нас в течение земной жизни и потусто-роннего существования в новом физическом обличии – например, в виде энергии светового фотона.

Я на этом закончил и говорю: не держу больше ни зла, ни обиды, на досады, ни грусти, а только радость – радость земного существования и жизненной круговерти. 

Андрей Сметанкин, г. Душанбе, Республика Таджикистан,
05.05. 2010 г.