формула ничего

Выходные закончились, так толком и не начавшись. Это был вечер субботы, и я уже понимала, что ловить больше нечего. Шла по улице, сжимая в кармане куртки последнюю денежную купюру. Все вокруг были чертовски выразительные, аж гротескные. А самым выразительным было лицо Леночки, которая пыталась учить меня жить. Оно маячило перед моим мысленным взором, такое укоризненно-доброе лицо матери Терезы, открывающей мне дверь своей типичной северозападной однокомнатной квартиры.
Она была моим ангелом-хранителем. Так она называла себя. Так называла её я, когда приползала к ней под дверь, разбитая несоответствием своих потребностей с отдачей внешней среды, и, как результат этого, без денег и смысла жизни. Как правило, она кормила меня пресным куриным супом, который я уплетала с энтузиазмом бродячей собаки, и учила меня жить. Это всё было терпимо, если б её нравоучения не начинались обычно со слов: «Тебе бы мужика стоящего…»
Леночка была моим спасением и проклятием, точкой, на которой замкнулся круг моей жизни. По жизни я порхала с лёгкостью идиотки пубертатного периода, оказываясь то в номере-люкс дорогущего отеля в центре, то в лесби-клубе спального района – но неизменно возвращалась к Леночке. Чёрт знает, почему именно к ней, а не в свою прокуренную двухкомнатную почти без мебели и совсем без жилого духа.
Я купила сигарет. Денег оставалось ровно на жетон и маршрутку. Всё возвращается на круги своя. Сейчас вот покурю и двину.
-Привет, - сказала ты.
-Привет, - сказала я.
Ты молчала. Я молчала. Ты стояла напротив, немного ссутулившись, засунув руки в карманы невероятных джинсовых штанов. Внизу были белые фейкоадидасовские кроссовки, а венчала это великолепие куртка на размер больше твоего.
-Сигаретку? – спросила я. Спичку-коробок, блин.
-Да у меня есть.
Напрашивался вопрос – а чего же тебе тогда надо. Я терпеливо втягивала в себя никотиновые испарения, один раз попытавшись выпустить дым колечками. Распущенный павлиний хвост всегда смотрелся на мне негармонично.
-Ты что собираешься делать? – спросила ты. Меня сложно было чем-то удивить после бешеной ночи в женском стриптизе, где мы с Ирго пили на брудершафт нашу девятую «отвёртку». На утро мы тихо лежали на диване в гостиной Ирго с мокрыми тряпками на лбу, заботливо принесёнными её женой, и были уже куда менее веселы и находчивы.
-Идти к метро, - сказала я.
-А надо ли? – спросила ты.
-А чёрт его знает… - я докурила, взвесила в голове все за и против и выдала неоспоримый аргумент: - Денег только в один конец, а там хотя бы накормят.
-У меня бутерброды, - ты кивнула на рюкзак у тебя за спиной. – Пошли на набережную, а? Посмотрим, как солнце встанет.
Солнце встанет…Последние несколько – недель, месяцев, лет – я видела восход солнца только в пьяном угаре, или не видела его совсем, потому что спала перед походом на работу. Как ни удивительно, я работала.
-Пошли, - ответила я.
Сели на набережной. Ты достала бутерброды, шесть или восемь. Достала сигареты, достала тяжёленькую фляжку.
-Будешь? – спросила. У тебя были серые немного нахальные глаза и выбритая в центре бровь.
Я глотнула. Живительная влага, однако. Стало тепло и более-менее по-человечески.
-Почему именно я? – голос как-то дрогнул. Где-то вдалеке играли на гитаре. Самодеятельность.
Ты улыбнулась, сделала большой глоток из фляжки.
-Хочешь, выбери сама один из предложенных вариантов. Номер раз: я влюбилась в тебя с первого взгляда. Номер два. Ты показалась мне законченным неудачником, и мне хотелось внести хоть немного света в твою жизнь. Номер три. Мне нужно скоротать время до поезда.
Ты говорила неспешно, лениво растягивая фразы. Ты говорила много, по-прежнему оставаясь скупой на слова. Я всегда делила людей на разные категории – тот, как он, та, как она – но тебя не смогла отнести ни к одной. Ты говорила о какой-то далёкой девочке, которая когда-то перевернула всю твою жизнь, и поэтому ты обстригла волосы, влезла в эти жуткие кроссовки и стала носиться по свету, как молекула чего-то там. Я тоже несла свои постпохмельные бредни, попутно напиваясь и, как само собой разумеющееся, строя в своей голове формулу ничего.
Мы могли бы познакомиться поближе, но не сделали для этого ничего.
Мы могли бы посчитать нашу встречу знаком судьбы, но не заметили ничего.
Мы трепались целых четыре часа, но не сказали друг другу ничего.
Мы могли бы поехать ко мне и заняться любовью, но ни одна не проявила инициативы, хоть и хотели обе.
Когда большим огненным шаром поднялось над рекой солнце, я посадила тебя в такси, замёрзшую и немного хмельную. Ты улыбнулась мне, кивнула на рюкзак:
-Так ничего и не съела ты, просидела голодная.
Я улыбнулась в ответ, скупо и вежливо, как случайному или вынужденному попутчику.
-Ничего.
Ты сжала мою руку, отчаянно, как сжимают руку дорогого человека, уходящего навсегда. Я кивнула, водитель нажал на газ, я на ходу захлопнула дверцу такси, увозящего тебя из ничего в никуда.
Стояла у метро, курила долго. Город просыпался. По улицам бежали жизнерадостные тётки с мётлами, школьники, собаки. Метро впускало в себя новую порцию добропорядочных граждан.
Я прислонилась к стене полупустого вагона, устало закрыла глаза, предвкушая свою традиционную тарелку куриного супа и крепкий сон без сновидений на продавленном диване в Леночкиной квартире.