М - 21

               
     Как не силься, а не поймёшь ты другого человека, кем  бы ты ему не приходился, пока сам не окажешься на его месте. Вот и я, сколько живу, а всё стараюсь понять деда своего. Он не писатель, не художник, и вообще в нашей семье считали, что у него руки не из того места выросли. Однако было в нём что-то такое, чего словом не объяснишь. Будто бы он и не участвовал  в этой бренной жизни, а глядел на неё со стороны. Он не творец, не борец, он жизнь по-своему любил…
     В старости ничего ему не нужно было. Посиживал себе на пригорке или шёл, время от времени поглаживая больную ногу, далеко за село. А зачем? Он, наверное, и сам бы не ответил на этот вопрос. «Возле хаты», как у нас говорили, работы не меряно, а ему и горя мало. Чем старше, тем меньше заботили его «дела мирские».
     О чём думал старик под оглушительный треск кузнечиков? Какие мысли летели вслед уплывающим облакам? О чём печалился, вздыхая? Ни мы, ни соседи даже не пытались понять его. Он догадывался и откровенничать, с кем бы то ни было, не спешил. Иногда, думая о своём, вслух произносил: «Суета это. Всё суета…» Или: «Слепые мы, не ведаем, что творим… Тёмные мы люди. К старости, и то не каждый, чуточку прозреет… Только кто же нынче слушает стариков…»
     Одно знаю: так любить свой Отчий Край, как он любил, в своём понимании мира, он поднялся на такую высоту, что мне ещё ей-ей сколько надо передумать, перестрадать. В одном он несомненно прав: у каждой души свой храм, ею же выстроенный. Вот с этой, «своей правдой», он и придёт к Богу.
     Жаль, ох как жаль человеку расставаться с земными красотами. Чем больше живёт человек, тем искреннее любит Богом сотворённый Земной Рай. Каждую травинку бы поцеловал… От того, в большинстве случаев, люди умирают с открытыми глазами…


Рецензии