гл. 10. Дорога в Шамбалу

из главы 9   http://www.proza.ru/2010/04/30/782

     «...Сегодня мы улетаем навстречу Шамбале. Почти через каждый час я ощущаю вибрации в своем теле – происходит  сильный контакт с другими. Вернусь я уже иным человеком. Хочется выдержать испытание».

    «...Перелом произошел, когда я пошла в кассу за билетами на обратный рейс. Их взять не удалось, и неожиданно это стало для  меня актом прозрения. Как в дзен – мне захотелось «засмеяться и выпить чашечку чая». Я – абсолютно свободна, ничем не связана и вернусь обратно тогда, когда это будет нужно. Не должно быть Учителя на Земле, он - на Небе и он всегда со мной, ему я полностью доверяю свою судьбу. Володя - это проводник, а значит, и его недостатки не должны меня трогать. И пусть все будет так, как должно быть».

   Наш перелет из Ленинграда в Душанбе происходил на удивление долго - почти целые сутки. Благая земля, а именно так мы воспринимали пункт нашего назначения, не спешила нас принимать, видимо, проверяя и оценивая. Сначала на три с половиной часа задержали вылет самолета из Ленинграда, потом, по непонятным причинам, мы долго сидели в аэропортах Куйбышева и Казани и, наконец, уже поздним вечером, долго искали транспорт в Душанбе, чтобы добраться из аэропорта до альплагеря «Варзоб», находящегося на самой окраине города. В итоге в течение целых суток мы не спали, но настроение у всех было удивительное. Нас нисколько не напрягали  наши тяжеленные рюкзаки (мой, с учетом спальника, весил 19 кг, что для моей неспортивной выправки было запредельным). Не смущали нас и экзотические мешки с сухарями, насушенными по наказу Птичкина, которые у всех смешно возвышались вверху над рюкзаками.

   В альплагерь мы прибыли затемно. Раздевшись в темноте догола прямо во дворе, мы вымылись под колонкой ледяной водой и, забравшись в свои спальные мешки, подложили под голову рюкзак и отключились.

    Отведенное нам в альплагере место представляло собой небольшой участок  деревянного настила на  втором ярусе двухэтажных открытых полатей, выстроенных на территории лагеря прямо на улице. Возле самой головы журчала вода арыка,  вдалеке виднелись вершины гор, прямо перед нами располагалась зеленая полянка,  отгороженная кустами, где мы  решили собираться утром и вечером для выполнения комплекса асан. Володя с другой частью участников похода должен был прилететь  сюда же несколькими днями позднее, другим самолетом, а пока мы самостоятельно осваивали новое пристанище и привыкали к нему.

     В наш первый день на земле Таджикистана на наш, ставший привычным комплекс упражнений и медитацию в шесть утра собрались лишь обе Наташи, Надя и я, остальные - отсыпались. Концентрация на природе мне давалась хуже - все вокруг сильно отвлекало и радовало.

   Первые несколько дней до общего сбора мы бродили по Душанбе без определенной  цели, наслаждаясь красотой национальных костюмов. Женщины здесь носили яркие,  короткие платья, надетые на еще более яркие шаровары, и имели на себе множество украшений. Мужчины в основном ходили в плотных халатах. Поражала всеобщая восточная умиротворенность, небо без облаков, неяркое, но жаркое солнце и воздух в сиреневой дымке, характерной для любого азиатского пейзажа. В природе тоже царил совершенный покой.
 
     Приезд наших ребят во главе с Учителем сразу же нарушил гармонию нашего бытия: режим тут был сломан, и возникла масса ненужных и необъяснимых проблем. Наше долгое ожидание, когда же приехавший Учитель, наконец, проведет с нами вечернее занятие (до него точно по времени комплекс проводили я, Надя или  Мона), закончилось полным безобразием. На землю уже опустилась кромешная, южная  темнота, а мы, единственные из всех туристических групп, ночевавших на улице на полатях, все еще не спали, занимаясь непонятно чем. Элементы неорганизованности, а часто и бестактности (такой, как игра на флейте среди ночи над ухом спящих соседей!) исходили именно от Володи, и это никак не укладывалось в моей голове.

   Его поведение на следующий день, вообще, больше напоминало повадки курортного отдыхающего, чем образ жизни Учителя: меня не могли не шокировать его утреннее распитие бокала шампанского в компании Моны, Ирины и Тамары. «Григорьевская» часть нашей группы не поддерживала идеи вегетарианства, отказа от курения и употребления вина по их идейным соображениям, о сути которых я поведаю позже. Удивляли и Володины походы в чайхану, где подавался плов с мясом.

   Я в то время была убеждена, что правильное (вегетарианское) питание – это полезный, но не обязательный способ развития духовности, он не является ее критерием, но вот нарушение правил игры, которые наш Учитель сам же и установил, да еще в первые же дни похода - было для меня необъяснимо и напрочь сбивало с толку. Возможно, именно это состояние и было мне нужно: я получала чисто  дзеновский урок, заставляющий оставаться самим собой в абсурдных и непривычных условиях, а, главное, помогало избавиться от привязанностей ума. Но эти понимания пока еще доходили  медленно. 

   Мона и Ирина - ученицы Григорьева, сознательно играли с Володей. С одной стороны, они провоцировали его на поступки, подрывающие веру в него его учеников, с другой, они подводили его к мысли, что он, как человек более высокого уровня сознания, вправе совершать любые  поступки,  поскольку их «наблюдает» и держит  под контролем ситуацию. Володя делал вид, что только «подыгрывает» Моне, но, мало-помалу, он все больше вязнул в ее игре. Не удивительно: Володя был любвеобилен, а Мона - не только умный маг, но и женщина. И снова – дневник похода:
    
     «…С Володей контакта не получается. Более неорганизованного и необязательного человека я в жизни своей не встречала, это же признают все наши снежники. Пусть он дал нам прекрасную подготовку, но на фоне «нормальных» участников экспедиции из других городов, мы выглядим здесь самыми неорганизованными. Поднимаясь в шесть утра,  когда весь лагерь еще спит, мы покидаем его последними и выглядим очень странно».

    «…Сегодня Володя упомянул о моем низком уровне сознания. Признаю, я склонна его осуждать. Я подниму этот уровень и  остараюсь изжить свое недовольство, потому что его поступки - это только его проблема».

   Дни, проведенные нами в Душанбе, в ожидании начала похода в горы, оказались очень насыщенными. Коллектив подобрался подготовленный и весьма разношерстный, необычный. Каждый день я с кем-нибудь завязывала интересный разговор, и каждый человек, открывая мне себя, чему-нибудь меня учил.

   «...Очень многое дало мне общение с Наташей Крюковой. Она поведала о своей жизни, полной нелегких и даже трагических событий. Глупо говорить о том, какой у человека стаж в йоге. Йога - это, прежде всего, уроки жизни, и то, что Наташа  уже многое «видит» - не случайно».

    «…Еще день провела с Ритой Фейгиной и очень от нее устала. Там внизу, на земле, я бы с ней нормально ладила, но здесь, всего после часа доброжелательного общения, я чувствую, как радость, наполняющая меня, уходит, и я погружаюсь в суету. Я не хочу видеть мир ее глазами, ибо и так очень часто смотрю на него таким же образом, связанная кучей ненужных условностей. Общение с Ритой  позволило мне это понять, и стало ценным уроком».

    «… Вместо Володи  Широкова в наш состав включен новый человек - Володя Сибирский. С его братом Олег Птичкин ходил раньше в турпоходы. Володя - русский богатырь 26-и лет, с добрейшим лицом и спокойным характером - всем очень понравился. Он мало говорит, но с интересом слушает, а его сдержанные высказывания свидетельствуют об отменном и отшлифованном знаниями уме,  наблюдательности и чувстве юмора. Впечатление человека, далекого от наших интересов, он на меня не производит. Порекомендовавший его Олег мне также  интересен. Очень спокойный и непосредственный, он похож на мудреца, отрешившегося от жизни, способного идти своим путем, независимо от любых обстоятельств, мнений и поведения других. Именно этого мне всегда не хватает, и этим Олег все больше  меня привлекает».

    Самое сильное впечатление оставило у меня общение с «григорьевцами» -  Моной, Тамарой и Ириной, позвавших меня с собой на базар, а потом и в чайхану. Мою предвзятость в отношении к ним и холодок к методам их гурджиевской практики им удалось разрушить во мне довольно быстро. Как мне показалось, они были, в какой-то степени, заинтересованы в том, чтобы перетянуть меня на их сторону или, как минимум, «раскрыть мне глаза на Володю».

   Почему-то я всегда произвожу на людей, плохо меня знающих, впечатление сильного и убежденного в своих принципах человека. В данном случае, в их глазах я была типичным и стойким выразителем идей Володиной школы. Но это было не совсем так. Предательство всегда было противно моей душе, и в ситуациях, когда «наших бьют», я, действительно, вмиг становилась защитником  Володи. При этом сильной убежденности в правоте его школы, и особенно, в правильности его поведения, у меня не было.

   Моя душа вечно раздвоена и полна сомнений. Противоречивость моих точек зрения  не дает покоя ни мне самой, ни моим близким, которым со мной из-за этого никак «не соскучиться». За тот последний год моих занятий в его группе, Володя во многом поколебал мое уважение к нему даже без помощи Моны, а то, что она смогла так быстро вывести на поверхность многие его изъяны, говорило не в его пользу. 

    Там, на «на земле Шамбалы» я, выученная самим же Володей, старалась быть  непредвзятой и ко всем доброжелательной. Каждого участника похода я тогда рассматривала, как посланника Небесного Учителя, дающего мне необходимое знание.

   Мона рассказала о принципах Работы по Четвертому Пути (описанному в книгах П.К. Успенского) и произвела на меня хорошее впечатление своим умением логически мыслить и много работать - своими реальными достижениями, очевидными глазу. Многое, рассказанное мне девушками из григорьевской школы, рушило мои представления о духовности, но отказываться от нового пути,  не испытав его на своем опыте, я не хотела - я даже согласилась походить к Моне на ее занятия, которые она вела для узкого круга на своей квартире. Встретившись как  противники, мы расстались с Моной друзьями, и это меня радовало.

  Пора было отправляться в горы на встречу с «Внеземным разумом». Перед самым походом Володю вдруг посетила неожиданная идея пробежаться до Комсомольского озера и обратно - по трассе, длиной в три-четыре километра. Я, не имевшая  регулярной практики бега, ограничилась частью маршрута, но те, кто последовали за Учителем до конца, на другой день корчились от боли в мышцах. Это было тем более не разумно, что именно в этот день мы все, подхватив тяжелые рюкзаки, начинали свой поход в горы. В чем был смысл подобного испытания, да и был ли он вообще, я так и не поняла.

   «…Вечером наша десятка (группа, в которую я входила), направлявшаяся в Каратагское ущелье, откровенно побеседовала с Володей. Разговор ни к чему не привел, мы так и не поняли друг друга. Володе очень хотелось нашего беспредметного обожания его и полного ему подчинения. Мне нужен был в нем Учитель: было больно отказываться от всего, что было приобретено за семь лет моего с ним знакомства. Я благодарна ему за все, что он вложил в меня, и пока я не делаю никаких выводов и не принимаю никаких решений. Я просто  несусь по течению и ПРЕДОСТАВЛЯЮ себя. Я буду честно работать и делать в походе все, что он попросит, а потом пусть все будет так, как должно быть».

   В Варзобе наш отряд разделился: шесть человек во главе с Володей уехали на  Сиаму, остальные десять погрузились в машину геологов, направлявшуюся к долине реки Каратаг в Гиссарском ущелье Памира. Ехали мы, сидя на рюкзаках, в закрытом брезентом кузове, и это было очень хорошо, потому что наша дорога жутко петляла по горам, а в щели брезента при резких наклонах нашей машины мы видели то пропасти, то узкие проезды по самой кромке скал. От увиденного у меня невольно захватывало дух, и холодели руки. Грохнуться вниз со скалы представлялось вполне вероятным событием. Мне было страшно. Тогда еще ко мне не снизошло то чудесное ощущение уверенности в своей полной безопасности, какое появилось позже - в горах. Это будущее ощущение называлось так: «уж ежели Господь нас сюда привел, то Он нас отсюда и выведет!».

         в гл. 11 http://www.proza.ru/2010/05/10/461