Дневник юного симеизника. День девятый

1 сентября.
На гей-пляже дико раздражает присутствие посторонних девиц. Чего сюда ходят, чего хотят от геев? Намазано им здесь чем-то что ли? Вроде бы и не лесби, но на парней особенных взглядов тоже не бросают. Очень громко смеются, кобылы цирковые. Мужики тихо возмущаются и ропщут. Глядишь, дело и до революции дойдет. А там иногда и жертвы бывают.
Сегодня, правда, девицы парня привели. Наконец-то, не одни приперлись, заразы! ОЧЕНЬ симпатичный. Молодой – лет 25. Темненький, грудь шикарная и волосатая, ножки точеные и пушистые, попа крепенькая, как орешек. Он долго с цирковыми ворковал, спинку им чем-то мазал. А после обеда взял себя в руки и оголился до конца. Лучше бы он этого не делал! Я оглянулся – у всех присутствующих слюни закапали плотоядные. Коготки о камешки точатся, перышки поправляются, губные помадки из сумочек достаются. Кто-то в обморок от возбуждения грохнулся, кто-то вены попытался вскрыть себе и соседу, помятуя о неразделенной любви. А когда этот парень передком повернулся, то всем сразу в воду захотелось. Всему пляжу! Резко! И чтобы обязательно пройти мимо него, красиво и грациозно с камня на камень перепрыгивая и размахивая тем, что у кого есть..
Вообщем, весь бомонд пришел в нешуточное движение. Начались разброд и шатания. Стрельба началась нешуточная… Глазами… Прицельная…
Девки тоже перепугались, стали его своими худосочными прелестями закрывать, как амбразуру дота. Но все напрасно. Началась длительная осада. Даже до воды прохода не было. В лагере противника, по-видимому, начинался голод, потому как к ним срочно был заслан казачок с желтой дынькой. Паренек принял этот подарок, но на большее пока не соглашался. Казачок и так повернется к нему и эдак - крепость стоит, как влитая. Уже и военная хитрость была применена – отвлекающий маневр в лице другого казачка, который своими разговорами запудрил цирковым мозги и увел их осматривать местную флору и фауну.
Наконец, дело сдвинулось с мертвой точки, и был дан доступ до комиссарского тела. Пока лишь в виде очень легкого массажа и втирания чего-то там в шикарное тело и в глупенькие мозги. Лапша тоже пошла в ход и повисла на ушах паренька.
Он с испугом оглядывался, рассчитываю на помощь подруг, но – назвался груздем – полезай в кузов. Вообщем, увели его куда-то к вечеру в темные края вместе с вернувшимися подругами. Наверное, в эту ночь еще одной «девушкой» станет на свете меньше.
Для других – день прошел даром.
Я все силы потратил на поедание всего съестного, что было у меня принесено с собой или спрятано в камнях. Потаенных мест в скалах уже не оставалось, чтобы там свои силы я мог потратить с толком. Все было занято или забрызгано.
А мираж парня еще долго висел над голым пляжем.
В этот день, много-много лет назад, я впервые пошел в школу, в 1-й класс. Как давно это было... Тогда я и не думал, что доживу до стольких лет, и с их высоты буду смотреть на прожитую жизнь и думать: а зачем всё ЭТО было, зачем я родился, зачем состарились и умерли почти все мои родственники? Зачем? Затем, чтобы сидя в грязном Симеизе, смотреть на море и глупо улыбаться? Мол, наконец, я ОДИН,  вырвался из дома  и отдыхаю? Как-то глупо всё это, как-то всё не так...
Эти строки я пишу в 4 часа утра. Не спится. «Не спиться б, няня…» Болею...