Особенности грузинского кризиса

В постсоветский период народы сделали свой выбор. Кто склонился к полной динамики, но неспокойной жизни при демократии, кому по вкусу пришлись «тишь и благодать» тоталитарных режимов.
Грузинский народ склонился к первой альтернативе. Невозможно судить, был ли выбор правильным, потому что в равной степени трудно представить, как стала бы развиваться страна, пойди она в другом направлении. Во всяком случае её новейшая история складывается драматично. С одной стороны, Грузию характеризует высокая мобильность внутренних процессов, открытость общества для нововведений и реконструкции, с другой стороны, она не раз оказывалась на грани тяжёлых испытаний.
Имея богатую историю выживания, пережив могущественные империи, грузинский народ должен был развить навыки стабильного и безопасного существования внутри страны. Но умение предков лавировать во внешней политике не всегда находило применение в делах внутренних.
Сегодня мы наблюдаем ещё один сюжет из сериала: «Чисто грузинский кризис». Нестабильность, радикализм, непримиримость... Снова бушует митинг...

Интервалы между кризисами не становятся более длительным и нет основания пенять на короткую память. 18 лет назад Грузия испытала на себе самое крайнее проявление кризиса – аномию. Перестали действовать ценностные и нормативные устои, деградировала социальность как таковая. Общество погрузилось в смутное состояние. Дефицит легитимности превратил его в совокупность сколь случайных, столь же и нестабильных социальных связей. В условиях хаоса и беспредела гражданская война в Западной Грузии ещё как-то представляла собой упорядоченное действо, а во вмешательстве российских военных даже можно усмотреть положительные моменты. Тогда рейд подразделений под командованием Балтина в поддержку Э. Шеварднадзе фактически положил конец всеобщей анархии.
Как заметил один мой коллега, в условиях другого миропорядка страна давно потеряла бы свою независимость. На нынешнем этапе мы имеем только некоторые территориальные потери.
Почему иногда кажется, что радикализм общественного сознания, «упёртость» политических лидеров есть тот непреодолимый барьер, который мешает развиваться Грузии спокойно.


Общесоциологический ракурс

Очевидно, что радикализм предполагает нестабильность. Больше радикализма – меньше вероятность консенсуса в обществе, и, следовательно, меньше устойчивости в его развитии.
Вообще внутренняя нестабильность и неустойчивость - обычное и здоровое явления для любого общества. Тем более, если оно находится на стадии перемен и строится на демократических началах. Однако, чем жизнеспособнее система, тем больше у неё возможностей удержать процессы в нормативных рамках. Выход за рамки ведёт в тупик.
 
Как подмечено социологами, системы, установленные революционным радикальным путём, расходуют гораздо больше ресурсов и времени для того, чтобы сложилась стабильная легитимная власть. К примеру, в тех странах, где в результате революции монархии были свергнуты, пришедшие к власти республиканские режимы оказались неспособными обрести законность в глазах всех важных слоёв населения вплоть до пятого послереволюционного поколения.
Эти положения американский социолог С. Липсет иллюстрирует наблюдением – из наиболее стабильных демократических государств Запада в большинстве находятся монархии. Только США и Швейцария как чисто республиканские страны отвечают критериям устойчивости демократических правил игры.

Что мы имеем в случае с новейшей историей Грузии?
В этом смысле интересен период правления З. Гамсахурдиа. Он является  переходной стадией от коммунистического прошлого к времени независимого существования грузинского государства.
Если следовать выше приведённой схеме, то можно предположить, что именно тогда были заложены основания для периодически повторяющихся кризисов.  Правда, есть своя специфика. В Грузии фактически произошло полное самоустранение «старого типа законности», оплотом которого был партийно-хозяйственный актив. Новый режим получил власть легко, без видимого сопротивления со стороны коммунистов. Не обременяя себя душевными терзаниями, партийные бонзы отказались от своего прошлого. Одна из причин такого развития событий — глубокий кризис власти после драмы 9 апреля 1989 года. Тогда подавление мирного митинга привело к человеческим жертвам. Казалось бы, сложились условия для строительства нового общества с «чистого листа».
Однако, Гамсахурдиа, неопытный политик, пошёл ошибочным путём. Он пытался  легитимизировать систему, в основу которой были положены этнонациональные принципы. Они оказались недостаточными для формирования стабильного общества, так как не удовлетворяли максимально широкий круг населения.
Такой выбор можно объяснить тем, что коммунистическому истеблишменту в стране по-настоящему противостояли только националисты. Их силы были направлены против политики пролетарского интернационализма. В нём усматривались признаки коммунистического космополитизма, опасности русификации. Примеры гражданского мужества и неповиновения совдепии можно найти именно в этой сфере.
Негативное отношение к политике пролетарского интернационализма было настолько сильно, что, придя к власти, грузинские националисты проигнорировали необходимость формирования гражданского общества, развитие общедемократических начал. Национализм переродился в этнонационализм. Он делал упор на строительстве этнического государства.
Важно отметить нюанс, что власть оказалась несостоятельной из-за её неспособности консолидировать общественность вокруг принципов этнонационализма, а не из-за провалов в экономической политике. Тяжёлый экономический кризис настиг страну и стал актуальным позже, после правления З. Гамсахурдиа.

Интерес представляет такой фактор, как социальная структура. В ней гнездится потенциал раскола общества. Нередко классовые, профессиональные, религиозные, этнические и региональные отличия порождают политические распри. Социологами подмечено также, что классовые противоречия присущи экономически развитым государствам. Ценностные конфликты более характерны для развивающихся стран. Во втором случае обычно наблюдают противостояние ценностей эпохи модернизации и традиционных ценностей.
Несколько иначе в этом отношении сложилась ситуация в Грузии. Из политического дискурса З. Гамсахурдиа напрочь была выбита лексика, связанная с классовой борьбой. Борьбе за социальную справедливость не придавался классовый характер. Что касается конфликта ценностей, то особенность грузинского примера, в том, что здесь приходилось изживать последствия модернизации на социалистический манер. Вестернизация на тот период представляла собой некую мифологему, которая рассматривалась как безусловное благо. Но борьбы не получилось, ценности прошлого без сопротивления ушли в небытие. Модернистский, прозападный дискурс с его акцентом на ценности гражданского общества долго использовался властями, но он оставался декларативным. Как было отмечено, возобладала этнонациональная риторика и соответствующая ей практика.
Этническая составляющая социальной структуры стала фактором раскола общества. Последствия оказались удручающими. В автономных образованиях, и в некоторых регионах с компактным поселением меньшинств возникли или оживились сепаратистские движения, приведшие к кровавым столкновениям. Тогда было положено начало для территориальной дезинтеграции государства.
Возникла опасность распада  самого титульного этноса. Линия раздора прошла между Тбилиси - космополитическим мегаполисом и этнонационалистически ориентированным мегрельским регионом, только потому что считалось, что З. Гамсахурдиа был мегрельского происхождения. После низложения власти первого президента в стране началась гражданская война.

На примере режима З. Гамсахурдиа можно наблюдать действие т.н. эффекта «завышенных ожиданий». Обычно подобные тенденции связаны с теми движениями и социальными группами, которым приходится силой пробиваться к государственной власти, привнося при этом надежды на наступление «золотого века». Лёгкость, с какой была обретена власть новым режимом в Грузии, ещё более укрепила завышенные ожидания, радикализировала их.

Риск для стабильности молодого государства нёс в себе харизматический тип руководства. Он представляет собой наиболее прямой путь к «правооснованию управлять» . На культе личности руководителя экономятся время и ресурсы, необходимые как для достижения других типов законности-легитимности (традиционной, рационально-правовой). Фигура З. Гамсахурдиа олицетворяла собой борьбу за националистические идеалы и идентифицировалась с создаваемой им системой. Между тем, поддерживать культ личности в условиях открытого общества,  в условиях демократии трудно. Кому казалось, что «ожиданиям», сформировавшимся в период советского строя, не дали осуществиться, а кому стало очевидной утопичность идей первого президента. Такой разлад повлёк за собой глубокий кризис.


Историческое измерение

Особенности грузинского кризиса уходят корнями в новую и древнюю историю страны.
В период СССР после хрущевской оттепели в империи постепенно стал возобладать двойной стандарт. Его сторонами выступают государство и  паразитирующая на ней общественность. Одно из самых опасных его проявлений — совершаемая «по умолчанию» легитимизация нелигитимности в обществе, единство общего интереса с паразитирующим на нём частным. Согласие относительно такого порядка сродни сделке, коррупция превращается в системное качество. Заложенное в двойной стандарт противоречие не предполагало развитие, а только загнивание.
Можно гипотетически предположить, что в период застоя в бывшем СССР произошла т.н. «революция роста экспектаций», роста потребительства. В виду неизученности этого феномена, можно только делать догадки, что он имел место в брежневскую эпоху застоя. Тогда для советских людей западное “общество всеобщего благоденствия” выглядело симпатичнее по сравнению с мрачными буднями совдепии. Потребительские стандарты росли и население меньше прельщало ожидание будущих благ.
Появилось новое измерение социальной структуры — степень доступа больших и малых групп людей к теневым источникам доходов и услуг.

Двойной стандарт не обошёл Грузию стороной. Именно в нашей стране эта раздвоенность получила наиболее полное развитие, что было притчей во языцах. Коррупционность была характерна не только для правящей элиты, но и укоренилась в образе жизни. Двойной стандарт был настолько укоренён в общественном сознании, что нетрудовые доходы не порицались, а наоборот, их почитали как признак «умения хорошо жить».
Наиболее крупными теневыми образованьями в Грузии были «отраслевые мафии» - цитрусовые, чайные, табачные, винные, фруктовые. Отраслевой принцип их возникновения дополнялся региональными и суб-этническими факторами и др. Следует отметить, что в стране не существовали клановые структуры, не произошло сращивание кровнородственных структур с институтами власти и экономики.
С «теневой групповщиной» в любом её виде в стране воевали. В 40-е годы прошли чистки по региональному принципу («мегрельское дело»). Во времена Э. Шеварднадзе-коммуниста также строго следили за кадровой политикой (известное постановление КП Грузии по борьбе с протекционизмом и др.). Меры превенции в этом направлении были заложены в принципы формирования номенклатуры партийно-хозяйственного  актива. Но двойной стандарт был вездесущ.
Свою борьбу против засилья мафии вёл З. Гамсахурдиа. Этот был один из самых популярных лозунгов движения за независимость. Но, не располагая сильным административным аппаратом, первый президент потерпел поражение в борьбе с ней. К тому же вирус двойного стандарта проник и в круг соратников З. Гамсахурдиа. В свои права вступал мегрельский партикуляризм.

Впрочем, двойной стандарт не есть нечто однозначно деструктивное. История Грузии показывает, что он может быть функциональным и представлять собой стратегию выживания народа. Из-за постоянной угрозы агрессии и геноцида, в условиях сильно ущемленного или фактически отсутствующего суверенитета центральная власть становилась предметом сделок с империями. Государственные институты имели чисто прагматическую адаптивную функцию. Постоянные сбои в династическом наследовании подрывали легитимность верховной власти.
Община оставалась последним бастионом сохранения грузинского народа. Страна представляла собой конгломерат общин с единой этнической идентификацией, что отражается в этнонациональном понятии «народ» («эри»). Под национальностью («эровнеба») в Грузии обычно понимают этническое происхождение индивида. 
Функциональность двойного стандарта в условиях выживания народа еще как-то можно допустить. Однако его неконструктивность в процессе строительства институтов государственности не вызывает сомнения. Интриги удельных князей подрывали основы центральной власти.
Сказывается также то, что Грузия не знала абсолютной монархии, а ведь она стала фундаментом государственных устоев современной Европы, создала традиции государственности. Не говоря уж о сакрализации государственных институтов, которую можно наблюдать в дальневосточных культурах (конфуцианство и другие). Грузинское православие долгое время было религией физически и духовно выживающего народа, хранительницей его культурного наследия и исторической памяти. Церковь являлась носителем духовного единства народа в его этническом понимании. В тот период она не могла участвовать в государственном строительстве, в виду того, что оно не велось постоянно.
В условиях двойного стандарта традиции и обычаи общины соперничают с законом. Закон соблюдают, но не почитают. Ритуалы выглядят более понятными, чем бумажные предписания. То же самое и с формой управления. Бюрократия всемогущая, но не пользуется авторитетом. В этом смысле она уступает  харизме, обладание которой предписывается старейшинам общины.
Низкий уровень легитимности государственной власти обусловил неспособность общества к самоорганизации, самоуправлению. Такой дефицит заполняла некая внешняя сила или “вождь” —сильный харизматический лидер. Они выступают гарантами законности и стабильности.
Характерно, что в общественном сознании грузин хранилась память о царях-объединителях, царях-строителях (Давид Строитель, царица Тамара), правление которых воспринималось как золотой период истории страны.
“Тоску” по легитимной центральной власти, по сильному вождю дополняли мифологемы о могущественных единоверных народах, которые должны были освободить страну от ига иноверцев и одновременно помочь объединить ее. Сначала это была Россия. И вот теперь новый объект упования — НАТО.


Культурологическое измерение

Принято считать, что одной из причин перманентной нестабильности в Грузии является то, что индивидуальное начало в стране развито чрезмерно. Мол, в Грузии перебор с амбициозными личностями, каждая из которых норовит стать президентом. Правда, такие заявления не сопровождались анализом. Они воспринимаются как одна из национальных мифологем.
Во время выступления одного из грузинских историков по ТВ прозвучало, что грузины – не англичане. Дескать, англичане могли подчиняться вполне партикулярному капитану на корабле, а мы такие гордые и упрямые, что нам трудно кому-то подчиняться. Упускалось из виду, что среди английских матросов было много крутых парней, но и они осознавали необходимость подчинения капитану - по определению самому квалифицированному лицу на судне.
Еще одной иллюстрацией толкования доморощенного индивидуализма может послужить то, как в Грузии понимают футбол. При традиционно большом количестве индивидуально сильных игроков здесь не удаётся создать более или менее приличную команду. В общественном сознании выработана компенсаторная реакция на ставшие систематическими неудачи грузинского футбола — мол, индивидуализм мешает. При этом не допускается то, что полноценный индивидуализм предполагает участие индивида в сложных видах координированного взаимодействия, к чему грузинские футболисты не предрасположены. А ведь футбольная команда — своего рода модель самоорганизации, воплощение умения следовать общим правилам ради достижения общей цели.  Грузинское "понимание" индивидуализма только отодвигает вероятность каких-либо успехов грузинского футбола в неопределённое будушее. Тем более, что в стране совсем не стало квалифицированных игроков.
Кстати, на тираду историка отреагировал один проницательный зритель. По телефону в редакцию он задал вопрос историку, не потому ли иногда кажется, что Грузия так  не удостоится иметь дисциплинированную армию, не является ли апология такого типа индивидуализма концептуальным неприятием дисциплины.

Согласно помянутой мифологеме, наличие индивидуализма рассматривается как довод в пользу принадлежности грузинской культуры европейской. Правда, при этом делаются оговорки. Их накапливается так много, что рассуждения приводят к противоположным выводам  - ... грузины принадлежат к азиатским культурам.
Причина заключается в том, что здесь по-прежнему сильны позиции традиционного образа жизни. Мы имеем дело не с индивидом в его личном качестве, а с представителем группы, носителем социальной роли. Во время обсуждения на сессии парламента проекта закона о люстрации была высказана мысль, что он только навредит, рассорит семьи. Причина – все мы в Грузии родственники. Среди тех, кто стал жертвой террора, и тех, кто его проводил, будут фигурировать родственники.

В традиционном обществе авторитет общины может быть поставлен выше индивидуальной свободы. Если гражданское общество можно условно назвать единством индивидов в их личном качестве, то этнонационализм предполагает совокупность индивидов — представителей тех или иных партикулярных групп (субэтнических, например).
Участие в группе представляется актуальным и самодостаточным. Даже принадлежность к ситуативным коллективам (друзья-товарищи по двору, партнёры по игре в карты) может гарантировать доступ к благам с не меньшим успехом, чем личные достижения и способности индивида.
Сверхценность участия в группе влечёт за собой сверхценность её представительства, доходящей вплоть  до «племенного самохвальства», что находится в прямой связи с личной амбициозностью, что и создаёт иллюзию развитого индивидуализма. 

В коммунистический период в результате миграции сельского населения в города, особенно в Тбилиси, значение партикулярных связей стало уменьшаться. Однако тогда миграция в крупные города происходила планомерно, в соответствии с развитием в них промышленности. Город успевал социализировать мигрантов, сориентировать их на более универсальные ценности городской жизни. В тот период считалось неловким не соответствовать её стандартам, чтобы не прослыть “деревенщиной”. В 90-е годы такой баланс был нарушен. Из обедневших районов и регионов конфликтов в мегаполис хлынули сотни тысяч беженцев, переселенцев и перемещённых лиц. Тбилиси оказался не в силах противостоять стихии местнической психологии. Тогда и заговорили о кризисе городской культуры, о превращении города в большую деревню.

Нельзя сбрасывать со счетов гедонистические установки традиционной культуры. Некоторые философы принимали их за здоровое эвдемонистическое, апполоническое начало в грузинской культуре. Существует прямая связь или нет между гедонизмом и ростом потребительства в стране необходимо изучать и доказывать. Хотя из истории известно, что аскетизм, а не гедонизм противостоит потребительской стихии. Девиз «рай немедленно!» с его склонностью к радикальным требованиям - идёт всё-таки от гедонизма, а не от аскетизма.

Экстремализацию общественного сознания может вызывать то, что население не поспевает за количеством и радикальностью реформ, за темпом их осуществления. Более привычное к размеренному быту традиционного общества, оно бросается в крайности, становится легко поддающимся политическим манипуляциям, склонным к смуте. Не проходит без следа действие двойного стандарта. Общество и индивиды испытывают их изматывающее т.н. «перекрестное давление». Если в условиях стагнации, оно даёт возможность для лавирования, то в нестабильной стрессовой ситуации появляется потребность в упрощенных решениях проблем, провоцирующих радикальные действия.

Особое значение приобрёл такой элемент политической культуры Грузии, как митинг. Не лишены основания заявления о том, что подобные акции являются  достижением молодой грузинской демократии. Осуществление гражданами страны своего права на выражение своих требований, права на свободу ассоциаций и собраний, как правило, проходит с соблюдением формальностей, без актов вандализма и организованно.
Митинг представляет собой развитие элементов народного собрания – атрибута традиционного быта. Порой он легко переходит в народное собрание, в некое этническое массовое действо, напоминающее театр. Кстати, одно наблюдение – на митингах особенно заметны бывают актёры тбилисских театров, богема.
Во времена З. Гамсахурдиа на акциях выступали представители традиционных этнических жанров – «плакальщицы», «специалисты по наведению порчи» и др.
Обращает на себя внимание тот факт, что социальные требования на акциях выдвигаются редко. Чаще «тбилисский митинг» собирается на фоне общего кризиса. Отвергаемой системе с её законодательной, судебной, исполнительной, правоохранительной ветвями власти стихийно противопоставляется синкретическая недифференцированная внутри система.
В тоже время, проведение акций связано с определёнными издержками. Здесь работает схема - чем больше людей собирает митинг, тем более он справедлив. Отсюда - больше оснований  апеллировать  к митингу как к народу, обращаться к нему как к источнику и носителю власти.
Между тем, эксплуатация понятия «народ» не служит росту политической культуры масс, не содействует демократическому процессу, который предполагает независимый свободный от давления со стороны группы выбор, который делает личность. Митинг сам по себе тоталитарен и в той мере, в какой он противоречит праву индивида на тайное свободное голосования на выборах. Но это не значит, что не должны уважаться коллективные права человека, которые он реализует в сообществе с другими людьми.
Фактически развитие этой традиции идёт в противовес практике проведения выборов, относительно справедливости которых постоянно возникают серьёзные разногласия.
События получают нежелательный оборот, когда митинг начинают рассматривать как форму прямого участия народа в управлении государством, как некую властную структуру. Наиболее полное развитие эта тенденция получила в ноябре 2003 года, во время Революции Роз.
 
Подобный перегиб не соответствует требованиям демократии и закона. Такая тенденция была заложена после трагических событий 9 апреля 1989 года. Она не была изучена или учтена в дальнейшем. Как уже отмечалось, варварская расправа властей над беззащитными людьми, с одной стороны, привела к полной потере ими авторитета среди населения, а с другой стороны, сделала невозможным критическое осмысление действий манифестантов. В результате - в политическом обиходе Грузии закрепилась уверенность в действенности радикального массового действия, неприкосновенности митинга как «народного детища».
Так, демонстрация “административного ресурса” 7 ноября 2007г., когда была разогнана манифестация, возымела обратный эффект. Государство, и так уже снискавшее определение “полицейского”, после ноябрьских событий стало “еще более полицейским”. Оценка была такая, мол, держиморды М. Саакашвили  расправились с народом, как это произошло 9 апреля 1989 года. Жесткие меры, использованные при разгоне, воспринимались ещё более брутальными, потому что исходили от грузинской полиции. И это несмотря на полную несопоставимость количества и характера жертв, имевших место при разгоне демонстраций.

Свою лепту в установлении традиции митинга внёс Э. Шеварднадзе, когда «по требованию народных масс» являлся к ним. С тех пор требование, чтоб к народу вышел президент, становилось императивным. Отказ М. Саакашвили выйти к «народным массам» было расценено как неуважение и как проявление трусости.

Значимость и популярность митинга в Грузии  объясняется ещё одним обстоятельством. Будучи близким по своему духу и назначению некоторым жанрам традиционной культуры, он в определённом смысле заимствует некоторые элементы застолья. Как известно, в микро-группах оно представляет собой один из механизмов, посредством которого регулируется и воспроизводится их внутренняя солидарность. Через строгую последовательность тостов-ритуалов озвучиваются базовые ценности, участники застолья заявляют о своей лояльности. В быстро меняющейся и непредсказуемой ситуации потребность в проведении таких ритуалов растёт. Так и митинг становится способом коллективного приспособления к быстро меняющимся условиям. Содержание многих выступлений по содержанию и стилистике напоминают тосты, совсем не увязанные с конкретным поводом акции.
Не случайно, что в один из моментов акции протеста перед резиденцией Президента был накрыт стол длиной более 100 метров. Выступления ораторов продолжались и напоминали собой тосты, которые увенчивало винопитие.


Возвращение Э. Шеварднадзе

Режим З. Гамсахурдиа послужил катализатором конца коммунистического правления в Грузии, однако оказался неэффективным, когда надо было создать основы независимости страны.
Возвращение Э.Шеварднадзе из Москвы в Грузию в марте 1992 года ознаменовало новый этап развития государственности. Его международный авторитет был достаточно высоким, чтобы максимально использовать внешние факторы. Запад, особенно США, приложили значительные усилия для спасения, становления и развития грузинской государственности.
Взаимное недоверие между обществом и государством некоторое время нейтрализовалось авторитетом Э. Шеварднадзе. Выборы той поры не отличались корректностью и фальсифицировались в пользу вернувшегося лидера. Но на это закрыли глаза. Этноконфликты в автономиях были заморожены, но не разрешены. Э. Шеварднадзе вынужденно  уживался с руководителем аджарской автономия А. Абашидзе, демонстративно игнорировавшим центральные власти. Попытка покушения на Э. Шеварднадзе в феврале 1998 года стало подтверждением того, что звиадисты вынашивали планы возмездия и возвращения к власти законно избранного Верховного Совета, смещенного в результате тбилисской войны декабря 1990 - января 1991 года. Хотя часть умеренных или конформистски настроенных звиадистов пошла на сотрудничество с Э. Шеварднадзе.

Этнонациональный дискурс окончательно сменил общедемократический. Возвращение Э. Шеварднадзе не ознаменовало реванш старой партноменклатуры. В Грузии произошла своя «реакция», которая должна была обуздать  революцию (по словам Питирима Сорокина). В странах Восточной Европы и в Прибалтике такая «реакция» осуществлялась  через возвращение коммунистов как политической силы, правда, в уже иной европеизированной ипостаси, что только добавляло легитимности и устойчивости создавшихся там систем. В Грузии же она ограничилась трудоустройством старой бюрократии. Бывшая партийная элита предстала в виде нового «буржуазного» класса.
Такой расклад не уберёг страну от инерционных явлений советского прошлого. Вновь возникли очертания двойного стандарта. Возник «новый партийно-хозяйственный актив» -«Союз граждан». Вместо распространения демократии, расширения ее социальной базы, формирования гражданского общества новая власть приватизировала все начинания. Она присваивала себе все те блага, что шли из-за рубежа на обустройство демократии, и провозгласила себя главным провозвестником её идей и воплотителем их в жизнь.
Аналогичная ситуация сложилась в неправительственном секторе. Здесь появились свои монополисты. Как и в экономической сфере, здесь наметились тенденции олигархизации, сращивания структур государственных с неправительственными организациями. Всему этому вольно или невольно содействовала грантовая политика международных фондов, работавшая не на распространение идей демократии в стране, а на создание «демократической касты».
В тот период были заложены основы частной собственности, хотя накопленные капиталы не отличались безупречностью в правовом и нравственном отношении.  Вместо свободного рынка общество получило систему отмывания коррупционных капиталов, номенклатурный капитализм.

Политические процессы имели вялотекущий характер. Э. Шеварднадзе пытался балансировать, ограничиваясь полумерами. Радикализм в то время не приносил дивидендов в политике.
Интересно, что за 11 лет правления Э.Шеварднадзе население изнывало под гнётом энергетического кризиса, который был инспирирован мафиозными группами, зарабатывавшими на нем огромные барыши. Но народ молчал. Он то ли довольствовался рутинной стабильностью режима, то ли не мог представить возможность такого цинизма и наглости.
Стабильность институциональной системы Э. Шеварднадзе держалась не благодаря общедемократическому согласию, а на свойственной двойному стандарту сделке между государством и живущим своими интересами обществом. Минимальные материальные ресурсы государства не могли обеспечивать эту сделку долго.
Во всяком случае, во время своего правления Э. Шеварднадзе вывел страну из состояния смуты, создал основы государственности. Он же является инициатором гео-стратегического прорыва. Грузия стала «интересным» для Запада регионом.


Розы в ноябре

“Революция роз” была призвана оживить социальные процессы, придать им импульс. Первой задачей новых властей было наращивание “завоеваний” вестернизации в стране. Можно было предположить, что широкомасштабная помощь Запада не исключала его прямого участия во внутригрузинских делах. Общеизвестен факт, что фонд Сороса был спонсором революционных акций в ноябре 2003 года.
М. Саакашвили получил в наследство аморфный государственный аппарат, но достаточно развитое гражданское общество с разветвлённой системой НПО и свободной прессы. Произошла рокировка кадров: элитная часть неправительственного сектора, сформированного по западным образцам, перекочевала в структуры власти. Правящая партия «Союз граждан» трансформировалось в «Национальное движение». Таким образом, имела место попытка формирования такой системы, гарантом легитимности и стабильности которой должны были стать «испившие вод океана». Так называют кадры, получившие образование на Западе.
Власти понимали значение лозунга о сохранении национальных ценностей. Они акцентировано увязывали его с требованиями построения гражданского общества. В этой связи были налажены контакты с звиадистами. Президент  получил дивиденды. Растянувшийся на несколько километров караван автобусов (в основном из Мегрелии), прибыв в Тбилиси, принёс М. Саакашвили победу в «революции роз» в ноябре 2003 года. Он обеспечил верность электората региона. Супруга президента исполнила песни на мегрельском языке в Зугдиди, чем обаяла тамошний электорат. Кадры из этого региона занимают ведущие позиции в силовых министерствах и не только там. Перезахоронение З. Гамсахурдиа стало знаковым явлением.
Большим достижением стало также возвращение аджарской автономии в институциональную систему Грузии. Произошло это после того, как из Батуми был изгнан ставленник Москвы А. Абашидзе.
В стране произошло много перемен. Если во времена З. Гамсахурдиа страна оказалась на грани коллапса, в период правления Э. Шеварднадзе ей грозил рецидив брежневского застоя. С приходом к власти М. Саакашвили в стране, как минимум,  покончено с энергетическим кризисом, годами изводившим народ  и, как максимум, страна обрела функцию в геостратегическом раскладе. Впервые за многие века в Грузии сложился сильный государственный аппарат.  Довольно быстро произошла перестройка армии, органов внутренних дел. В стране была увеличена эффективность руководства фискальными службами, прошла приватизация и др., благодаря чему появилась возможность в 5 раз увеличить государственный бюджет.
Новые власти создали такое законодательство, благодаря которому Грузия оказалась в первой двадцатке стран мира, где созданы условия, наиболее благоприятствующие развитию рыночных отношений и притоку инвестиций. В их активе — борьба с таким неизбывным доселе явлением, как коррупция. Согласно опубликованному в июле 2006 года докладу Всемирного банка, за 2002—2005 годы в Грузии — по сравнению с другими странами с транзитной экономикой — уровень коррупции заметно снизился.
В стране проведения операции под девизом “нулевая толерантность к криминалу”. В результате компании криминальному миру был нанесён сильный удар.


Методом исключения

Не прошло и четырех лет после революции, как страну вновь потрясли митинги оппозиции. Снова напомнил о себе компонент грузинского политического быта – радикализм, неспособность сторон выслушивать друг друга, отрицание консенсуса и др.
Что же стало причиной нового всплеска нестабильности?

Как уже отмечалось, власти умело использовали этнонациональный фактор. Была снята «историческая обида» звиадистов, также как была преодолена самоизоляция аджарской автономии. Правда, эту тенденцию не удалось распространить на мятежные этнические автономии – Абхазию и Южную Осетию.
 
Можно считать преувеличенным тезис о конфликте поколений в стране и связанном с ним противоречии между традиционной культурой и модернистскими тенденциями.
Ценности вестернизации, которые должны были насаждать здесь «испившие вод океана», не вызвали резкого отторжения. Правда, адептов западных ценностей обвиняют в пренебрежении к национальной культуре, а культивирование ими религиозной толерантности толкуют как угрозу позициям грузинской православной церкви. Звучат выступления, прямо направленные против западных «учителей», против вмешательства «масонов». Дескать, под предлогом строительства либеральной демократии в Грузии насаждается гомосексуализм и вольно разгуливают Свидетели Иеговы. Хотя такие обвинения сегодня звучат не столь императивно. С ростом религиозности в стране позиции православия значительно укрепилась. «Приставания» иеговистов уже не так досаждают населению, а толерантность грузинской культуры всё ещё не простирается на сексуальные меньшинства.

Носителем большего конфликтогенного потенциала стал возрастной фактор. В обществе идут разговоры о «возрастной дискриминации», о том, что омоложение кадров в Грузии осуществлялось  поспешно и форсированно. Явление, нареченное столь благозвучно —«ювентизация», — оказалось весьма репрессивным и безапелляционным. Её венцом стала реплика президента в адрес определённой части интеллигенции, которую он объявил «слитой в унитаз». Сказывались ли особенности возраста новых государственных чиновников, но на первых порах правительство не то что утратило контакт с населением, оно противопоставило себя ему, совсем не заботясь о собственном имидже. Высокомерие, которое позволяли себе “знаменитые юноши” из команды президента по отношению к народу, плавно перетекла в народофобию. Недовольство населения возымело действие. После событий 7 ноября срочно были приняты меры. Многие из ставших одиозными членов президентской команды перестали появляться на экранах ТВ, впоследствии они были сменены. Партийный список пропрезидентского национального движения на парламентских выборах был обновлен на 75%. 
Возрастной состав его участников на этот раз стал значительно более многообразным.

Видимо, завоевания вестернизации ещё не столь глубоко укоренились в обществе. Недоверие вызывала степень усвоения этих ценностей нынешним поколением «испивших вод океана». В обществе в ходу были шутки по поводу плохой успеваемости некоторых нынешних лидеров, проходивших обучение на Западе, и о статусе сертификатов об окончании курсов, которые они получали там.
Фактически подавляющее большинство оппозиционеров не ставят под вопрос прозападный курс. Возрастная составная социальной структуры не стала фактором антагонистического противостояния поколения отцов и детей. Оно ограничивается брюзжанием по поводу большого количества выскочек в правительстве, у которых дурные манеры.
В большей степени протест у населения вызывает невостребованность знаний и опыта, безработица среди населения, а не возраст тех, кто заправляет в этой стране.


По законам эскалации

Как уже отмечалось, бескровная революция тоже не даёт гарантий  устойчивости новой власти, если та неправильно определит свои приоритеты. Так произошло с З. Гамсахурдиа, ставшим жертвой этнонационализма и продержавшимся 1 год.
Пример М. Саакашвили показывает, чем чревата революция, если проводить её нет необходимости. Радикализм, или «революционность», что в словах, что на практике, явно проступали в его действиях. В то время как революция не несла что-либо прямо альтернативное режиму Э. Шеварднадзе.
В разгар революционных выступлений либерального по своей сути стареющего политика называли «тираном», хотя толком никто не мог вспомнить ни одной жесткой меры, предпринятой его правительством.
Как известно, «свержению тирана» предшествовали митинги, на которых верховодили министры, спикер парламента, большое количество депутатов, а за кулисами своё дело делал министр госбезопасности и его западные коллеги.  В результате получился причудливый симбиоз революции и дворцового переворота. В последствии беззастенчиво были присвоены некоторые достижения предыдущего режима, говорилось только о его грехах. Дело доходило до комичного, когда новые власти в торжественной обстановке повторно открывали крупные объекты. Верхом такого отношения к наследию прошлого был инцидент на одном из крупных международных форумов, посвященных крупному геостратегическому историческому для Грузии проекту нефтепровода «Баку-Джейхан». М. Саакашвили умолчал роль Э. Шеварднадзе, заложившего фундамент в осуществление проекта. Это происходило на фоне благодарностей президента Азербайджана в адрес своего предшественника-отца, который также был зачинателем этого проекта и являлся ближайшим соратником своего грузинского коллеги.

Существует точка зрения, что в «фаворитах» у западного истеблишмента ходили не столь яркие, но более умеренные и спокойные в своих проявлениях З. Жвания и Н. Бурджанадзе. Однако во время выборов 2003 года эта пара не набрала необходимого для преодоления барьера голосов. Население с большим энтузиазмом голосовало за более экспрессивного «Мишико», снискавшего в ту пору репутацию борца с коррупцией. М. Саакашвили не выражал явно претензии на харизматический тип руководства. Но молодой президент поддался искушению и максимально укрепил президентскую власть, для чего были внесены изменения в Конституцию. Как показал ход событий, концентрация власти в одних руках также несёт в себе некоторые опасности для стабильности молодого государства, как и харизматический тип руководства. Умелый пиарщик М. Саакашвили не смог оградить себя от действия такого механизма, как свободная пресса и «авторитетное мнение» обывателя и повторил в некотором смысле судьбу З. Гамсахурдиа.

Революционная лексика, концентрация власти в руках энергичного молодого руководителя, как и в случае с первым президентом, вызвали у населения «завышенные ожидания». Эти «ожидания» пропорционально обусловили взыскательность народа к эффективности власти М. Саакашвили. Поэтому то, что спускали Э. Шеварднадзе, не прощают М. Саакашвили, или, население видит только негатив и не замечает позитива.
К примеру, используя факт разрушения церкви оппозиция умалчивает то обстоятельство, что в стране за четыре года было реставрировано и построено более 40 культовых зданий и др.
Можно привести много примеров. Так, неоднозначные события августа 2008 года и решение НАТО приостановить процесс интеграции Грузии в свои ряды были с большой охотой расценены только как очередной провал администрации президента, а не как результат действия мощных внешних факторов.
В стране были проведены реформы, которые не могут быть популярными среди населения. Выросла т.н. структурная безработица. По причине бесперспективности закрывались целые отрасли производства, научно-исследовательские институты и прочие учреждения. Своё веское слово сказал мировой экономический кризис. Но оно не было принято во внимание оппозицией. Во всех бедах винили только правительство.

Но были, конечно, и безусловные просчёты.
Характерно, что среди протестующих не последнюю роль играют те, кого причисляют к когорте «испивших вод океана». После интеграции элитной части неправительственного сектора в госструктуры иностранные фонды наполовину сократили грантовые вливания в сектор, видимо, решив, что взращенные в неправительственных организациях демократические кадры, придя к власти, позволят этим фондам сэкономить на строительстве демократии в Грузии. Часть из этой когорты была обижена по службе, часть после урезания финансирования НПО остались на мели. Т.е. не в малой степени напряженность в стране была обусловлена внутриноменклатурными явлениями.  Существует мнение, что «тесные ряды» «националов» стала ещё более тесными. Возникла т.н. «демократическая каста». В самом начале она пополнялась за счёт митинговых активистов, представителей НПО, лиц, получивших образование за рубежом. Со временем база её воспроизводства всё более сокращалась. Характерно, что стали делать различия между теми, кто получил образование в англоязычных странах, и теми, кто учился в неанглоязычных странах. Постепенно на второй план была вытеснена та её часть, которая имела заслуги перед революцией Роз, но не была приобщена к западным академическим и неакадемическим программам. Как поражение этой группы «националов» расценивалось то, что, выиграв выборы на пост руководителя футбольной федерации (май 2007 года), её представитель Г. Немсадзе в тот же день вынужден был отказаться от своей победы. По неофициальным сведениям, он уступил давлению вышестоящих партийных инстанций, которые пошли на поводу у главного тренера сборной Грузии – немца, не пожелавшего сотрудничать с новым руководителем.
Главным негативным последствием доминирования правящей партии является слабая раздробленная оппозиция. Хорошо известно, что она представляет собой невероятно пёстрый политический спектр, что расценивается как её слабость. Естественно, что пребывание в одной команде стольких амбициозных личностей связано с трудностями координации и организации действий. Фактически, выбив у властей досрочные президентские выборы в январе 2008 года, она не смогла сорганизоваться в достаточной мере, чтобы выиграть на выборах или, по крайней мере, обеспечить их справедливость.

Жестко критикуют М. Саакашвили за злоупотребление административным ресурсом. Не удивительно, что наиболее одиозными из всех министров правительства выглядят руководитель министерства внутренних дел И. Мерабишвили и генеральный прокурор З. Адеишвили.
Однако обратной стороной административного ража в сфере борьбы с коррупцией стало такое не очень знакомое для грузинского политического быта явление, как клановость, когда представители одного семейства занимают главные посты в силовых министерствах. Подобный расклад устраивает власть, так как благодаря нему обеспечивается лояльность электората одного из регионов.
Другим следствием перекоса стало то, что обновленный и омоложенный судейский корпус превратился в придаток прокуратуры. В решениях суда возобладал обвинительный уклон.
Во время проведения операции «нулевая толерантность» каждый день с нарушением презумпции невиновности по ТВ показывали, как арестовывают очередного вора в законе, наркодилера, коррумпированного чиновника. Число лиц, содержащихся в тюрьме, достигло рекордного уровня (около 20 тыс. человек). Введение практики внесения залогов незначительно повлияло на количество содержащихся под стражей, а совершенствованию этой практики правительство предпочло строительство новых пенитенциарных заведений.
В уголовный кодекс было внесено не совсем корректное в юридическом смысле дополнение. Самооговор себя как лица, принадлежащего к «блатному» миру, мог быть основанием для его задержания и судебного преследования. Отрицательную реакцию общественности вызывает правомерность применения оружия в некоторых нашумевших операциях МВД, что повлекло за собой гибель людей.
Борьба с коррупцией преимущественно происходит за счёт административных мер. Это обстоятельство не могло не повлиять на характер  двойного стандарта в стране. Если раньше население считало незазорным иметь «нетрудовые доходы», то сейчас оно более чутко реагирует на факты «молниеносного» обогащения чиновников. Следует отметить, что в начале митингового марафона доверие к лидерам варьировалось по принципу – «был близок к кормушке или не имел к ней никакого отношения».

Список ошибок можно продолжить...
Акции против некоторых собственников, когда сносились капитальные строения, были расценены населением как покушение на святость института частной собственности. Доводы о том, что подобные действия проводились в интересах более крупных собственников не могли быть приняты. Протесты вызвало то, что после смерти миллиардера Б. Патаркацишвили, который был настроен оппозиционно по отношению к власти, его семью лишили право собственности на телеканал «Имеди», который считался маяком свободной прессы в Грузии.
Оппозиционные политики обвиняют М. Саакашвили в том, что  он оказывает сильное давление и на крупный бизнес. Известны несколько операций по запугиванию «недобросовестных бизнесменов», проведённых в начале его правления. Известность получил случай с бизнесменом Ф. Халваши, капитал которого пострадал будто бы из-за его политических пристрастий.
Нарекания вызывает приручение властями массмедии. В то время, когда М. Саакашвили сам находился в оппозиции, многие СМИ проявляли бойцовский характер. Со сменой декораций их пыл заметно поостыл.


Глубина кризиса

Возможно, режим М. Саакашвили  наработал такой пассив, что он достоин досрочной отставки. Или, если следовать выступлениям ораторов на митинге, личность президента опасна для страны, для мирового сообщества и для себя самого в том числе. В любом случае возникает вопрос - разве не рациональнее искать  резервы в самой системе, чтобы институциональными мерами разрешить конфликт, а не предаваться каждый раз радикализму с тем, чтобы разрушить всю систему?
Нет числа заверений оппозиция о её приверженности к верховенству закона. На вопрос, как же будут они отправлять в отставку президента, если нет соответствующих процедур, а сам он уходить не хочет, в ответ следует, что речь идёт только о допускаемых законом акциях по его принуждению и никаких революций не будет.
Наверное, почти все члены оппозиции отдают себе отчёт в происходящем. Её ядро составляют бывший спикер парламента и дважды исполняющий обязанности президента, бывший премьер министр, бывший министр иностранных дел, бывший министр обороны, бывшие отраслевые министры, члены парламента. На ведущих ролях фигурирует С. Зурабишвили, политик, прибывший из Франции и имеющий большой опыт дипломатической работы ещё будучи крупным чиновником в МИДе Франции. Кому, как не ей, провозвестнице европейских ценностей и правового сознания, не знать цену рекомендаций международных организаций и патриарха, многих неправительственных организаций сесть за стол переговоров. Нескрываемая личная неприязнь к президенту –  это не тот барьер, который мешает ей преодолеть идею-фикс.
Приводятся доводы в пользу такой «безальтернативной» линии поведения. Например, Э. Беселия, один из лидеров оппозиции заявила по каналу «Кавкасия», что как только будет достигнута цель и будут назначены новые выборы. Оппозиция сама заявит о самороспуске, и уже тогда начнётся конкуренция идей и программ  по выведению страны из кризиса. Пересмотр кодекса о выборах, по её мнению, не представляется достаточным поводом для встреч с противной стороной. Э. Беселия предпочитает проведение досрочных выборов по старому дискредитировавшему себя законодательству, чтоб только потом переделать его.
В качестве другого аргумента против диалога с властями приводится соображение - внесение изменений в конституцию, после которых будет ограничена власть президента, не вызывает доверия у сторонников смещения М. Саакашвили. Мол, тот явится обществу в новом обличии – в роли премьер-министра и опять от него трудно будет избавляться.
Реляции оппозиции по ТВ напоминают сводки боевых действий или информацию «жёлтой прессы», типа «Тбилиси наш!», «группа молодых активистов устроила обструкцию президенту, который тратил народные деньги, когда ужинал в ресторане», «правительство уже не управляет страной, и власть фактически перешла к народу».
В момент, когда наступили трудные для нерушимости блока оппозиции дни, устроители манифестации заявили о том, что власти имеют дело не с политической оппозицией, а с недовольным народом. И так, который раз в новейшей истории Грузии государству был противопоставлен митинг. Если во времена З. Гамсахурдиа он подменил  государственный аппарат и имело место противостояние митингов, то во время изгнания Э. Шеварднадзе не столь многочисленный митинг, поддерживавший президента, был разогнан более крупной группой людей, чьим лидером был М. Саакашвили.
  Действующий президент, сам поднаторевший на выступлениях на митингах, заявляет, что не будет организовывать ответные выступления своих сторонников, понимая, какой уровень противостояния может вызвать в обществе. Трудно определить, сколько людей может собрать президент, сколько из них будет настоящих его сторонников, сколько пришедших по «принудиловке». Больше определённости в этом смысле у радикалов, проведших на стадионе «Динамо» смотр своих сил. При этом они честно признаются, что только-только собираются начинать работу в регионах, «идти в народ». Промелькнула также информация, что в Мегрелии гостям от оппозиции посоветовали пойти на диалог с правительством.
Игра с цифрами отодвигает на второй план вопрос о полномочиях той или иной большой группы людей. К таким манипуляциям надо относиться предельно осторожно, так как не раз в октябре-ноябре 2007 года на тбилисских манифестациях радикально настроенная молодёжь провозглашала право народа на насильственный захват власти и при этом ссылалась на документы ООН. Кстати, после свержения З. Гамсахурдиа, сторонники президента говорили, что всю кашу заварили тбилисцы и то далеко не все. Они пошли против воли народа, почти единогласно избравшего З. Гамсахурдиа.

Нельзя сказать, что радикальная оппозиция утратила бразды правления митингом. Но, чем дольше он длится, тем меньше готовности у лидеров не соответствовать его ожиданиям. Особенно их пугает возможность быть вовлеченными в длительные переговоры, что не отвечает духу и задачам акции. Уже трудно становиться различать, когда ораторы бывают искренними и когда пытаются казаться лояльными.
Характерно, что на митингах более убедительным выглядит «обычный тбилисский парень” Леван Гачечиладзе. Он официально использовал в предвыборной кампании на пост президента свой богемный ник — “Гречиха”. В его тени оказался другой лидер - Ираклий Аласания, которого называют наиболее возможным кандидатом на пост президента. Как бывший дипломат, он, более способный к переговорам, и менее готовый общаться с митинговой стихией, заработал репутацию «мягкотелого политика». Как показывает опыт, малейший диссонанс вносимый тем или иным политиком во время выступления, может стоить ему политической карьеры. И. Аласания раза два уже освистали на акциях.
Митинг собрал много людей с их невыдуманными проблемами, много представителей интеллигенции, узнаваемых лиц, известных своим достоинством и заслугами.  Во многих случаях в их реакциях было меньше экстремизма, чем в выступлениях ораторов. Иногда раздавались возгласы, призывающие ораторов быть более умеренными и ответственными в своих высказываниях, проявлять больше терпимости. Но проходит время, когда на акции начинают доминировать лица, призывающие лидеров к действию, которые проявляют нетерпимость и др.
Порой ораторы прибегают к безответственным заявлениям. Спасает положение невозможность их реализации силами митинга. Такого рода вольности списываются на счёт специфики жанра. 

Наблюдаются некоторые «идиосинкразии от митинга», когда его устроителям кажется, что их восприятие реальности наиболее адекватно, только потому его разделяет большая группа людей, собравшаяся на площади. Зачарованные митинговой стихией лидеры обвиняют президента в том, что он неадекватен, так как отказывается принимать тезис о том, что в стране институциональный кризис, который они сами же и вызывают своей неспособностью к диалогу.
Сужение сознания приводит к тому, что участники акции не желают принимать к сведению опасные вызовы, связанные с пребыванием российских оккупационных войск в 35 километрах от места событий, или урон,  какой наносит экономике страны мировой экономический кризис.
После посещения храмового комплекса 26 мая 2009 года руководители митинга всячески пытались переиначить обращение к ним Патриарха, который однозначно призвал к переговорам. Именно в тот вечер была проведена наиболее радикальная акция - блокирование железной дороги.
               
В отличие от радикальной оппозиции, не предусмотрительно отказавшейся от выигрышного в политике лозунга о воле к диалогу, власти постоянно заявляют о готовности к переговорам. Крупной их уступкой стала передача инициативы проведения праздничных мероприятий  в честь дня основания Первой республики (26 мая 1918 года) оппозиции. Правительство проявляет сдержанность и не чинит препятствия для размещения на центральных магистралях с целью их блокирования десятков бутафорских клеток, большинство из которых, как правило, пустует. Но с другой стороны слышится, что переговоры с правительством бессмысленны, так как его представители жульничают, те, в свою очередь, заявляют, что оппозиционеры никак не могут наладить между собой координацию.
Официоз отказывается подчиниться диктату улицы, оппоненты же призывают его прислушаться к «гласу народа» и следовать ему.
Спасти положение пытаются международные организации, регулярно проводящие консультации со сторонами. Специальный представитель ПАСЕ Питер Семнеби трудится на этой не благодатной ниве.
Осталось только уразуметь, что там, где кончается миссия Питера Семнеби появляется потребность в генерале Балтине.


Будут ли сделаны выводы?

Изучение грузинского примера даёт немало специфического материала для политических социологов. Он подтверждает тезис, что неустойчивыми являются не только те режимы, которые приходят к власти через революцию, но и те из них, которые используют революционную патетику там, где старая власть самоустраняется и снимает все  претензии. Возникающие «завышенные ожидания» быстро превращаются в «разочарование». Как оказалось, чем меньше сопротивление старой власти, и чем радикальнее риторика, тем выше ожидания, и тем скорее наступает пора «обманутых надежд», тем радикальнее реакции.
Также точно сработала схема, согласно которой нестабильные режимы возникают там, где приоритетными провозглашаются демократические ценности, но амбиции у власти харизматические. Так, З. Гамсахурдиа, ясно понимая, какой вред наносит его же делу возвеличивание его личности, тем не менее ничего не сделал для профилактики собственного культа личности. Развенчание харизмы президента повлекло за собой и отказ от всей системы, законность которой он воплощал. В стране возникла поляризация во мнениях. Для одной части населения З. Гамсахурдиа оставался «непогрешимым» руководителем, которого окружали плохие советники, враги,  для другой части он представлялся неквалифицированным президентом, политиком-любителем, мужем-подкаблучником.
Возвращение Э. Шеварднадзе произошло в условиях слабой легитимности власти. В стране шла гражданская война. Звиадисты не признавали законность прихода власти бывшего коммуниста. Однако политика балансирования, не предполагающая широковещательных жестов, готовность идти на компромисс постепенно снимало напряжения главного противоречия того времени.
Режим, Э. Шеварднадзе, при всей его высокой себестоимости, проявлял куда большую стабильность, и отсутствия радикализма, чем власть З. Гамсахурдиа и М. Саакашвили.
Впрочем, какие-то подвижки есть. Во времена З. Гамсахурдиа мнение о президенте разделялось по принципу «ангел» - «монстр». Сегодня никто не называет М. Саакашвили «ангелом».  Общественность разделилось по принципу: «диалог необходим» - «никаких диалогов, Саакашвили в отставку». Это уже какой-то прогресс.

Специфика грузинского кризиса заключается ещё в том, что здесь нет явно выраженной борьбы модернистских и традиционных ценностей.  На всём протяжении новейшей истории Грузии приобщение к европейским ценностям считалось приоритетом. В общественном мнении даже существовала мифологема о европейских корнях грузинской культуры. Во времена З. Гамсахурдиа этот приоритет только декларировался. Запад не пошёл на сотрудничество с первым президентом. О проникновении в страну европейских ценностей говорить не приходилось. Остаточные явления социалистического прошлого без борьбы заменил этнонационализм. В период правления Э. Шеварднадзе западные государственные и негосударственный фонды стали активно внедрять достижения модернизации в Грузии. Столкновения традиционного образа жизни и западных ценностей не могло произойти в виду того, что новые тенденции только набирали силы. На этом этапе отношения двух сторон строились по принципу двойного стандарта.
Нельзя сказать, что наблюдается антагонизм между ними и в нынешние времена, как и то, что совершенно нейтрализованы признаки двойного стандарта. В первом случае, осознаётся необходимость интеграции, а не пассивной ассимиляции в новый образ жизни. Есть силы, которые ратуют за третий путь развития, основанный на «чисто национальной идее». Но их влияние минимально, и оно может соперничать только с попытками участвовать во внутренних грузинских делах про русски настроенной грузинской диаспоры в России. Цель этого нового игрока -  политическая переориентация страны.
Что же касается состояния двойного стандарта, то доступ к теневым источникам доходов и услуг стала привилегией правящей элиты.

Отражением того или иного состояния общества стал «тбилисский митинг», представляющий собой своеобразную политико-культурологическую институцию. Нерадикальный по форме своего осуществления он может быть таковым по своему содержанию. Но сориентированный на прямое участие в управлении государством, он становится радикальным и по форме. Главной профилактикой «передержек», связанных с митингом должен быть рост доверия населения к справедливости выборов, утверждения суверенного права индивида на свободное тайное голосование во время выборов. Она должно укрепить в массах убеждение, что выборы являются более адекватной формой их волеизъявления, а не митинг.

В стране идут поиски такой модели руководства, которая была бы и сильной и чтимой в глазах всего общества. Некоторое время шли разговоры об установлении конституционной монархии. Даже были предприняты меры по возрождению династической фамилии. Но всё более настойчивее становятся предложения проекта, следуя которому Грузия должна стать парламентской республикой. Всенародно избранный парламент должен выступить «чтимым» источником, а её действенным представителем быть президент, премьер-министр. Такие меры сделают социальную систему более мобильной и жизнеспособной. В таких условиях во время недовольства политикой народные выступления становятся более целенаправленными и осознанными. Уменьшается вероятность эскалации радикализма.
Такой баланс будет содействовать снятию двойного стандарта в обществе. Инструментальный, потребительский подход к институтам государственности наконец-то дополнится ценностным.  Снятие коллизии между обществом и государством ускорит развитие гражданского общества в стране.


Многие здесь отмеченные проблемы ждут своего исследователя. Однако, в Грузии общественные науки и в частности политическая социология переживают тяжёлые времена. По пальцам можно насчитать количество социологических служб в стране. Не секрет, что именно материалы опросов в период предвыборных кампаний спровоцировали аномичные ситуации в обществе. Не было доверия ни избиркому, ни международным наблюдателям, ни самим социологам. Их выкладки стали предметом политических манипуляций, и каждый раз они ставили страну на грань смуты. А в ноябре 2003 года исследования общественного мнения стали причиной революции. В результате социология деградировала до того уровня, что наносит вред собственной репутации. Не случайно, что эта наука некоторыми шутниками поминается в ряду самых древних и одиозных  профессий.
В настоящее время популярны разве что измерения рейтингов политиков и партий. Проводятся они по заказу СМИ, которых мало интересует качество данных, а больше - возможность развернуть скандальные пиар-кампании. Изучение на поверхности лежащих проблем не дают импульсы для развития академической науки. В этой сфере нет признаков существования какой-либо отраслевого направления. Появилось много политологов, дискурс ограничивается досужими рассуждениями о передрягах в полит-элите. Политику как сферу противостояния и сосуществования интересов больших групп людей подменяет политиканство – сфера борьбы амбиций отдельных личностей или олигархических образований.

Конечно, можно сослаться на нехватку финансирования для развития науки. Но этот аргумент не убедителен, при том что не видно ни малейших проявлений потребности в самопознании рефлексии, в обмене мнений. По признанию одного из коллег: «Вот уже сколько лет не проводятся заседания круглых столов, конференции, на которых бы можно было определиться, соизмерить возможности нашего менталитета с рисками, которые несут с собой реформы. Именно на этот период обычно приходятся поиски идентичности нации, попытки наладить связь времён. Вместо оживления социальной мысли произошло её отупение. Крупномасштабные исследования не проводились ни до того, когда к реформам только подступались, ни сейчас, когда нет полной уверенности – эти реформы содействуют строительства государства или они его разрушают.
Такое положение дел обескураживает потому, что социология плоть от плоти от демократии, главного ценностного ориентира грузинского общества.  Благодаря методам, которыми располагает эта наука, власти поддерживают прямую обратную связь с гражданами. Конечно, положение респондента соцопроса – не означает участие гражданина в управлении государством, как это бывает на выборах или во время референдумов. Однако то, что развитие социологии содействует укреплению демократических начал под сомнение никто не ставит.