Глава из книги Графиня Верещагина К дню Победы

Глава из книги «Графиня Верещагина»                Возвращение (быль) к дню Победы
«Я вернулся в свой город, знакомый до слез….»
О.Мандельштам

Капитан 1 ранга, настоящий морской волк,   Андрей Таран  приехал в Херсон навестить семью. Стоял 1944 год, вся  Херсонщина уже была освобождена он немцев.  Добраться из Мурманска на юг Украины было непросто, вместо 2 суток на дорогу ушло целых 6, но самое тяжелое испытание ждало его именно здесь, в родном городе.

Он вышел из поезда и огляделся.
-Наконец-то.

Город был полуразрушен и пуст. Солнечный свет заливал руины, и от этого они были еще страшнее.  Он помнил Херсон совсем другим- ярким и шумным,  с веселым цоканьем извозчиков, и гудками немногих автомашин, с красочными и  обильными рынками, с горами арбузов прямо на асфальте, с полосатыми парусиновыми навесами  над окнами  магазинов, аптек, ресторанов, с цветущей турецкой астрой на центральных улицах города.

Казалось, что он прибыл  в совсем другой город.

С тяжелым чемоданом подарков он пошел по проспекту на свою улицу. Чтобы не терзать себя мыслями, начал   тихонько  напевать
-Несе Галя воду, коромысло гнеться,
А за ней Иванко як барвінок вьеться…
Незаметно для себя в его песне Галя превратилась в Машу. «Несе Маша воду…» Вот еще немного, и он   в самом деле увидит свою жену Машу, и маленьких детей, старшую: красавицу и умницу Нелли, Андрейку и Гену. Они были совсем маленькими, когда он уезжал.

Ведь он тогда, в 41 сам решил- пусть Маша с детьми останутся в Херсоне, а к  осени он заберет  их к себе в Мурманск. В конце концов, недаром правительство выделило ему жилье  на юге.
Не забрал- война, и долгих 4 года.

Кое-где бригады рабочих расчищали завалы.  Его окликнули, подошел сосед по Краснофлотской улице
-Андрію, це ти ніяк?
-Я. Здравствуй, дядька Гриша.
-Доброго дня.
Сосед достал  кисет, аккуратно нарезанные листы  газеты. Скрутил самокрутку, задымил.
-До  хати?
И потемнел лицом, замолчал.
-Что-то  случилось с моими?
-Та дом ваш разбомбили.
-Как?
-Ну як, бобма попала, прямое попаданіе. Он як.

-А Маша, дети?
-Та казали, в Германию всіх угнали.

…..
Чемодан сразу показался тяжелым и ненужным. Он так тщательно укладывал подарки: отрез шелка для   жены,  сарафан для Неллички и штанишки из черного  сукна   мальчишкам. Отдельно еду: тушенку, рыбу, белые сухари, конфеты. А теперь…теперь. Кому это нужно?

«Враги сожгли родную хату, сгубили всю его семью,
Куда теперь идти солдату, кому нести печаль свою».
 
Нет, недаром Андрей Таран был  прославленным капитаном, коммунистом, в самом лучшем значении этого слова. Меня отлично поймут те, кто знает и помнит таких людей- ответственных, порядочных, работоспособных и требовательных, прежде всего к себе.
 Он посуровел лицом, подхватил чемодан, решил пройти посмотреть, что же там, а самое главное, все узнать.

Шел и думал
-Все разузнаю у соседей, потом к военному коменданту, лишь бы живы, лишь бы живы, а я их найду. Маша мудрая,   она не могла пропасть, не могла  погибнуть, этого не может быть, чувствую- они живы. Их только нужно будет найти, и я найду. Найду, во что бы -то ни стало.

В ярком небе чертили стрижи, солнце грело  через китель в  спину, он  шагал, обдумывая свои будущие действия. У разрушенного дома не остановился,  да и что там было смотреть- терзаться. Сердце и без того щемило.
                *       *      *
Через квартал от его разрушенного дома, в большой комнате первого этажа, бывшей немецкой конюшне худенькая и очень красивая женщина стояла у стола и раскладывала белье.   Вытягивала своими тонкими, натруженными руками наволочки и простыни, аккуратно  складывала в стопочку. Стирка, а иногда уборка были единственными статьями ее дохода.  А детей -трое.

В полу-пустой  комнате, белой и солнечной, она сама ее выбелила, были только стол,  топчан,  грубо сколоченные табуретки, шкаф с косо висящей дверцей, и   печка в углу.

Она машинально, привычными движениями раскладывала вещи, а сама  рассуждала
- Хорошо, что лето в Херсоне длинное и жаркое, печка-то  не чищена, неизвестно, как осенью будем   с этой заботой справляться. А сейчас  тепло, дети на солнце хоть немного окрепнут. Ведь на них смотреть больно:  худые, аж светятся, ни еды нет, ни мыла, одна сода. Вот и  Нелли пришлось  состричь ее чудесные,  каштановые кудри. Когда  увидела себя в зеркало, бедная девочка, удивительно- но не заплакала Только вздохнула.
 Она взглянула на детей.
 
-И одеты   плохо, считай не одеты вовсе. У мальчишек  в животах бурчит  - есть хотят. Бледные. Что они едят? Хлеб с высевками, овощи, когда-никогда картошку. Щиплют весной акацию, прямо воробьи. Разве это еда для малых детей.   Сестра с мужем сумела эвакуироваться, а они вот остались. Слава Богу, не попали в  Николаевский концлагерь. Дождались своих...
Вздохнула
- Ничего, как-нибудь проживем, главное- немцев прогнали.

Дети сидели на подоконнике ногами на улицу. Сил шалить, бегать, баловаться у них не было. Они, как солнцееды, есть такие сейчас граждане, которые солнцем питаются и врут в экран, что это правда,  просто выгревались.  Они  болтали ногами, рассматривали людей, изредка идущих по Краснофлотской, что-то между собой тихонько говорили.

                *   *   *
Капитан мерно шагал,   не оглядываясь-  невеселые думы одолевали,  и по сторонам он не смотрел.  Позументы и лычки его формы сияли на солнце.   Он прошел мимо детей, даже не взглянув на них, мыслями был уже далеко.
                *    *   *
Нелли была старшей и самой смышленой, она внимательно посмотрела вслед уходящему капитану, обернулась к  матери
-Мама, а там, кажется, наш папа пошел.
-Что?!
Простынь выпала у  Марии из рук.
-Где?
-А вон по Краснофлотской, туда, во-о-н, в порт.

 Женщина выбежала на улицу, боже мой, мужская  фигура удалялась, но походка была его,  всегда узнаваемая походка морского человека- вразвалку.
-А-а-ндре-ей!
Он не слышал , не обернулся, продолжал шагать.
Маша побежала, задыхаясь, кричала
-А-а-ндре-ей!
Наконец капитан услышал, вздрогнул, остановился,  это был голос жены.

Она подбежала к нему
-Андрей! Ты!?
Он смотрел на жену и не узнавал.
Неужели это Маша -  худая, измученная,  вместо румяных щек- тонкая кожа натянута на скулах. 
   (какой-то советский автор написал в роман-газете, уж не помню кто:  «…у нее были такие необычные просевшие  щеки», -вот гад, видел бы он обтянутые скулы и проваленные щеки от голода, небось бы не любовался просевшими щеками.  Ну, для красного словца, не пожалеешь и родного отца. Не о нем и речь.)
С бледными, бескровными губами.
И только глаза- огромные карие глаза  были те же,   глаза ненаглядной  жены его, урожденной графини Верещагиной.
-Машенька!
-Я, я, Боже мой, если бы не Нелли, ты бы мог уйти.

Капитан обнял жену и  с тоской, и болью почувствовал какая она   слабенькая, нежная,  легкая,  как перышко.
Пушистые, тонкие волосы щекотали ему лицо, родинка на тонкой шейке была та же, только шея походила на тростинку  камыша-рогоза из которого в детстве он делал дымовухи.
У него опять защемило сердце.
-Живы?
-Да, да, идем скорей, там дети одни.

Он подхватил чемодан и торопливо зашагал вместе с ней  к их новому  дому.

Но, когда он вошел ,  и увидел  их  нищую комнату, робко стоящих детей своих, изможденных недоеданием, оборванных и большеглазых, он застыл на месте, и не мог сказать слова.  Казалось ничего у них нет на лице, кроме глаз. Они стояли у подоконника и молча смотрели на капитана.

И вот этот сильный человек,  гроза капитанского мостика,  одного слова его было достаточно, да что  слова,  взгляда, чтобы команда  беспрекословно выполнила его приказ,  тяжело опустился на табурет и зарыдал так, как , наверное, никогда не плакал в далеком детстве.

Дети окружили его, они тихо стояли, как птички, наклонив головки, а потом у них тоже потекли слезы. Капитан поднимал глаза, рыдания опять перехватывали ему горло, он плакал, плакал...  и ничего не мог сказать.

 И только его жена- Маша,  единственная,  любимая всем, уже больным его   сердцем, схватила со стола старую эмалированную кружку с отбитой эмалью, и побежала во двор к колонке за водой, потому что в чайнике воды  было  совсем на донышке.
                *  *  *
   P. S.  Сейчас в Мурманском  пароходстве регулярно выходит в море большой рыболовецкий траулер «Капитан Андрей Таран».  А в Петербурге работает  юристом в мор.порту внук капитана- тоже Андрей Таран.
Эту историю мне рассказала Нелли Андреевна, чудесная, милая, добрая женщина, в прошлом- врач-педиатр.

                05.05.10 Ольга Голубь