Или?

-Ди?
Я повернулся на стук открывающейся двери.
-Ди, что…
Реакции я так и не дождался. Ди качающимся шагом пересек комнату, хлопнулся на диван, раскинув руки.
-Водка есть?
-Посреди курса приема успокаивающих?
-А коньяк?
Я давно научился с этим бороться. Демонстративно наливаю в рюмку из водочной бутылки обыкновенную фильтрованную воду. Ди пьет. И начинает смеяться.
-Что… Здоровье мое бережешь?
-А кто же, если не я?
Ди переворачивается на живот, достает сотовый и что-то там ищет.
-Кто снова умер? – спрашиваю я.
И прикусываю язык, яростно желая его отгрызть. Ди поворачивает голову. Кривит губы в улыбке.
-Ты его не знал.
Черт. Черт. Ну что за весна? Как начало месяца, так сразу кто-то…
-Это кто-то из твоих?
-Нет.
Прекрасно. И что мне тогда казалось, что состояние «сука улыбчивая» такое страшное? Ди смотрит в упор, глаза черные от расширенных зрачков.
-Трахаться хочешь?
-Нет.
-Почему?
-Потому что не желаю, чтоб меня называли в постели чужим именем.
-Как хочешь. Я не принуждаю ни к чему, заметь.
Он снова утыкается в сотовый, давит кнопки.
-Что ты делаешь?
-Пытаюсь сделать так, чтоб эта смерть не оказалась ко мне ближе, чем я думаю.
-Не понимаю.
-Проверяю состояние одного знакомого, проверяю, не он ли повесился.
-А что, совпадений много?
-Имя. Место жительства. Кажется, возраст. Не уверен. Сейчас посмотрим. Я и том ничего не знал, кроме того, что он есть… Помнишь, при каких обстоятельствах мы впервые трахнулись?
-Умер твой близкий друг.
Я подбираю формулировку пообтекаемее, памятуя о том, как Ди может взорваться от любого случайного слова.
-Его парень самоубился. Пытаюсь вычислить, не был ли он, случаем, одним из моих бывших близких знакомых…
-А… - держите меня.
Мир воистину тесен. Но хотя б не настолько?
-Просто у нас был очерченный круг общения, в который не допускались трахальщики-надомники, любовь до гроба, соседи, друзья и прочая живность. Только я и он. Так что теперь я об этом самоубийце знаю только то, что он был. И имя. И еще пришла смска о том, что что-то произошло с моим бывшим знакомым, который носил то же имя, что и этот самоубийца и жил в том же городе. Вот и проверяю.
И снова сухое щелканье. Я мысленно прокручиваю в голове варианты действий, если окажется, что это кто-то из близких знакомых Ди. Бывших близких знакомых. Который был парнем его бывшего близкого друга.
Они все становятся бывшими. Уехавшие, исчезнувшие, умершие… Были, теперь нет. И все. Жизнь продолжается. Будут новые друзья, знакомые, связи, расставания.
Интересно, где у Ди заканчивается предел прочности? И после чего он сломается по-настоящему?
Таблетки так и лежат на столе. Четыре дня приема. И они заброшены, а Ди уже дефилирует по улице с очередной пассией. Самый долгий на моей памяти срок траура – месяц. Самая сильно уколовшая смерть – до приема таблеток.
-Так я и думал.
По тону голоса разобрать ничего нельзя. Так что я осторожно касаюсь кончиками пальцев черного хвоста, стаскиваю вниз резинку.
-Он?
-Нет.
Ди убирает аккуратно телефон в сторону. Растягивается, подложив руки под голову. Я смотрю на его спину. Провожу ладонью.
-Я не кот, незачем меня гладить.
Разбираю прохладные волосы, склоняюсь, целуя его в шею.
-Ммм, - ворчит он, но скорее довольно.
Я повторяю поцелуй. Ди смеется. Все, опция «всех-убью-и-сам-повешусь» отключена, возможность взрыва исключена. Можно перевернуть его на спину.
-Я не черепаха.
-Ты лучше.
-Что-о? – возмущается он, а в глазах зеленые чертики пляшут канкан.
Теперь можно его поднять на руки. Унести в спальню, сбросить на кровать.
У нас с ним разные названия для того, что там происходит. Для меня – занятие любовью, для него – секс. Отражает суть отношения друг к другу. Единственный – для меня. И один из многих – для него.
А потом снова лежать, глядя в потолок сухими бесслезными глазами и слушать отдающееся эхом во всех углах комнаты чужое имя… Интересно, у него все партнеры такие терпеливые?
-За последний месяц я трахался всего два раза, один из них сегодня, - спокойно произносит Ди.
Встает, не глядя на меня, уходит в душ.
Я ослышался?
Или понял неверно?
Или?