ПРОЛОГ
Надо же ведь такому случиться, что само произведение давно уже было готово, а вот приличного пролога к нему всё никак не выходило. Словно в заколдованном лесу долго ходил между трёх берёз и ни на шаг не продвигался. А между тем, в точности знаю, что без этого пролога, все достоинства поэмы сильно пострадают, если учесть, что подобные сады литературы осваиваются в основном двумя видами читателей: одни - читают только пролог, а другие - вовсе поэм не читают. Мне искренне хотелось выискать для моей поэмы все красоты и изящества из глубин морских и небесных, из недр земных, из душ человеческих. Я старался чаще бывать в Храме Природы, где царит мир, тишина и покой, где в небесах ликует счастливое Солнце. Но и этого оказалось недостаточно, чтобы вдохновить меня на удовлетворительное написание пролога. Как только я начинал сравнивать его с прологами у других авторов, сразу же было ясно, что мой вариант никуда не годится. У других авторов сплошь и рядом были столь удачно подобраны эпиграфы великих пророков, изречения знаменитых мыслителей, писателей и учёных от Аристотеля и Платона до Эйнштейна и Барбюса. Одно только это способно было привести в восторг читателей. И авторы сильно выигрывали в благосклонности своих читателей; их почитают начитанными, глубокомысленными, красноречивыми и многознающими. Многие авторы во вступительной части имеют прекрасную возможность благодарить своих влиятельных, состоятельных людей, авторитетных представителей от науки и искусства - за всемерную помощь в выпуске своих произведений. Нетрудно себе представить, что ещё задолго до соприкосновения читателей с самими произведениями авторов, планка писателей уже заведомо устанавливается настолько высоко, что у читателя просто дух захватывает. Кроме того, в прологе у многих авторов такое многообразие ссылок на солидные источники, расположенные в алфавитном порядке, прекрасные рецензии, и много ещё чего не менее удивительного и впечатляющего.
Моя скромная поэма полностью лишена всех этих красот, которые заблаговременно располагали бы читателей на нужный звук камертона. Мне и на поля вынести нечего, и в примечания вставить не знаю что. Что было делать? - ума не мог приложить. Честно признаюсь: расстройство моё было настолько глубоким, что впору, хоть садись и плачь.
Но не случайно у нас есть добрая пословица: "Не имей сто рублей, а имей сто друзей". Зашёл ко мне в гости мой старый, хороший друг-приятель Анатолий Павлович. Я по дружбе называл его просто Павловичем. Говорится, что истинный друг всегда вовремя является, подобно тому, как часовых дел мастер является именно тогда, когда часы нуждаются в починке. Вот и ко мне зашёл Павлович, как нельзя вовремя, и спрашивает: "Как поживаешь, старина? Как твои дела, Александрович?" Я пожаловался ему на такую незадачу, на своё, почти отчаянное положение, на свою неудовлетворённость пресловутым прологом, которого крайне недостаёт моей поэме. Я ему прямо так и сказал: «Придётся оставить мою бедняжку рукопись на произвол судьбы из-за этого пролога; может когда-нибудь, чья-то добрая рука смахнёт с моей рукописи толстый слой пыли, и добавит к ней всё то, что ей сейчас недостаёт...»
- Да что это с тобой, Александрович? Это на тебя непохоже. Дело твоё верное, а пролог, это же такой пустяк, о котором даже и думать просто даже неловко... Говорящего полена у меня под мышкой нет, как у старого шарманщика Джузеппе из произведения Алексея Толстого «Золотой Ключик», но добрый совет по старой дружбе, я с лёгкостью могу тебе дать. Согласен? Ну, в таком случае послушай, какой дельный совет я могу тебе предложить. - Сочини несколько небольших поэтических строф, посвящённых героям твоей поэмы от вымышленного имени, это придаст твоему произведению особую привлекательность. По крайней мере, этот приём не затёрт в ветошку, не набил ещё оскомину терпеливым читателям. А если твои недруги начнут тебя уличать в обмане, что не существует в природе указанных авторов, то тебе ничем это не грозит; крамолы в этом нет никакой. Кроме этого, в своём прологе ты смело можешь использовать сентенции собственного сочинения, адресуя их различным знаменитостям, например, немецким, английским, французским, итальянским, или даже китайским и индийским мудрецам. Можно с успехом использовать собственные легенды, приписывая их Восточной мудрости или мудрости Северных народностей.
Самое главное, дружище, чтобы в твоей поэме все слова были бы простыми, чтобы стояли они все на своих местах и чтобы они легко воспринимались читателями...
Я во всём согласился с моим другом-приятелем Павловичем, воспользовался его дружеским советом, и без промедления принялся за дело; вскоре всё было готово, пролог был благополучно закончен, который здесь и представлен читателям.
Посвящение героям поэмы «Путь к Солнцу»
Метеорит Тунгузский
В Горнем вы, кто с краюхами хлеба
Вышли к небесному стаду коров,
Чтоб подоить звёздное небо -
Из вымени дальних миров...
В небе - красное колесо кружИтся,
Явственней слышатся сфер голоса:
"Скоро новая в Небе звезда родится -
Звёздный Ковчег распустил паруса!.."
На земле - Любовь лишь звёздного роста, -
Обретший её, сердцем осознавал, -
Как возвышенно и как это просто, -
Кто до вымени Большой Медведицы доставал...
Ветер Лотоса* - в межзвёздных странствиях…
Кто аромат цвета неба вдыхает, -
Смерчем времени, влекомый в Пространство,
Родину-мачеху вмиг забывает...
Аленький цвет - с виду, словно хрустальный,
Издалека аромат его, сердцем слышим:
Вдруг открываются в нём звёздные тайны,
Тем глубиннее, чем горы выше...
Солнце второе вот-вот родится!
Звёздный ковчег - мчит на всех парусах!
Красное колесо в Небе уже кружИтся -
Явственней слышится - сфер голоса!..
Лестно владеть мне цветком неба алым,
Можно в долину с вершины спуститься;
В этом хрустальном сосуде немало
Белого млека от Неба храниться…
Если примерил папаху Казбека,
Накинув на плечи руно Эльбруса, -
Станешь другим ты совсем человеком, -
Звёздных дел мастером станешь искусным…
На колесе, обозреть Мирозданье -
Счастливо катишь по Млечной Дороге;
И по ступеням стихов хрустальных
К звезде Полярной возносишься к Богу!
________________
* Цвет Лотоса - символ Солнца
У водопада Волхонки
Солнцелюбивый Странник
Что говорят сребряные струи?
О чём звенят, поют потоки вечности?
Шумят, бурлят - приветствия свои -
С Кавказских гор - несут из бесконечности...
Кружит орёл, не знающий врага, -
Парит высоко царь над перевалом...
Волхонка, торжествуешь ты недаром,
Омолодивши вечные снега...
Не петь ли здесь, у бурного потока?
Не вспомнить ли тут молодость свою?
С Любимцем Неба - Солнцем яснооким, -
Пред Вечностью с младенчества стою...
К причастью долго шла моя душа,
Но, если всё обман, тогда, мой Боже, -
Всё, чем я жил и жертвы совершал,
Души моей уже не потревожит...
Вернусь домой, сожгу все корабли,
Свои мосты, что возводил исправно...
И стану жить затворником в тени,
Искать пути иные неустанно...
Шумите ж мне приветствия свои
С Кавказских гор несите в бесконечность, -
Сребряные, бурлящие струи, -
Часы и Дни, Мгновения и Вечность...
Безмолвной ночью тихокрылой
Коричневый карлик РАху
Безмолвной ночью тихокрылой
Сижу у окна одиноко,
К звезде посылая высокой
Посланье, как спутнице милой...
Воспрянувши с новою силой
Навстречу к воротам Востока,
Где Лик лучезарный и милый
Ликует на троне высоком!..
С лучами Его всё яснее -
Души раскрываются тайны...
И, в Небо влюбляясь сильнее, -
В ларец этот звёздный, хрустальный...
Звездой осенённый высокой, -
Моей собеседницей милой,
Душою стремлюсь к солнцеокой -
Подруге моей солнцекрылой!..
Глазами Руми из Хоросана
Друзья мои, взыскуя Бога
В чертогах звёздной синевы,
Оставьте поиски. Ей-Богу:
Вы - это Он, Он - это вы...
Мы все - возлюбленные Бога,
Пророков зря превознесли...
Оставьте глупости. Ей-Богу:
Вы - это Он, Он - это вы...
Пророки ткали знаки Бога,
Не зная Божеской канвы...
Прислушайтесь к себе. Ей-Богу:
Вы - это Он, Он - это вы...
Мы из источника бессмертья, -
Нетленной сказочной страны, -
Созвездий золотых соцветий -
Трон средь деревьев и травы...
Зачем искать повсюду Бога?
Он не терялся никогда...
Оставьте поиски. Ей-Богу:
Он с вами раз и навсегда!
Забудьте о своей тревоге.
Как на ладони - вот весь вы...
Возлюбленный ребёнок Бога -
От пят до самой головы...
Глаза в глаза увидеть Бога
Способен всякий, если он,
Свой рабский трепет и тревогу
Забудет, Солнцем озарён!..
Оставьте поиски. Ей-Богу:
Вы - это Он, Он - это вы...
Друзья мои, взыскуя Бога,
Напейтесь высью синевы!..
Язык Любви
Господин Х
Меня Ты любишь, я верно знаю,
Пусть даже взор Твой - молчит об этом...
Язык Твой тайный всё ж понимаю, -
Не зря прослыл я певцом-поэтом...
Нет, не поверил я невниманью -
Надежду вижу сквозь одеянье...
Не опозорюсь, как гость незванный,
Надеюсь Вами я быть избрАнным...
Каким служеньем мне ждать награды?
Готов всю ночь Вам - петь серенады...
Влюблён глубоко, не как попало,
Твоя улыбка - мне так похвальна...
Как хороша ты в простом наряде,
Стань госпожою мне, Бога ради!
Всели надежду, хотя бы взглядом,
Хочу всегда быть с Тобою рядом...
Язык Твой тайный, всё ж понимаю;
Не зря прослыл я певцом-поэтом...
Пусть даже взор Твой молчит об этом, -
Меня Ты любишь, я верно знаю!..
КНИГА ПЕРВАЯ
ГЛАВА ПЕРВАЯ. К вратам рая
Пароход «Одиссея» с паломниками на борту держал курс из Одессы в Яффу. Нельзя было сказать, что это было самодельное судно, сколоченное на скорую руку - из чего попало, но было совершенно очевидно, что только чудо держало его на плаву. Только теперь, перешагнув через борт этого плавающего устройства, паломникам стало ясно: почему билеты на пароход были столь дешёвыми?.. Впрочем, пассажиры были достаточно благовоспитанными и терпеливыми, они ничем не выказывали своего неудовольствия внешним видом парохода «Одиссея»; все они были уверены, что всё в руках божьих и потому не стоит понапрасну волноваться.
Надо признать, что судовой обслуживающий персонал парохода «Одиссея» отличался любезностью, доброжелательностью и повышенным вниманием к путешественникам, что, разумеется, значительно скрашивало пребывание путешественников в плавании к святой земле.
Вместо кают на «Одиссее» был общий, так называемый «кубрик» в трюме. Мужская часть пассажиров была отгорожена от женской части – пёстрой ширмой. Надо отдать должное, что места общего пользования находились рядом с «кубриком» и содержались в надлежащей чистоте. К услугам пассажиров всегда был наготове кипяток для заваривания чая. Освещение в «кубрике» было слабым, и это создавало особый колорит, которым во все времена дорожили путешественники…
Рядом с нашим героем Дончаком оказался Ивантей, у которого за плечами висела гитара в чехле, у многих паломников это вызывало недоумение. Но вскоре пассажиры «Одиссеи» поменяли своё мнение, как только Ивантей тихонько заиграл на гитаре и негромко запел.
- Вот это мастер! – сказал один из присутствующих.
- Вот уж играет, так играет! Вот уж поёт, так поёт, - поддержал другой.
Действительно, исполнение было совершенно удивительным и для многих паломников путешествие было необыкновенно украшено песнопением Ивантея.
Едва-едва в степи проснулось утро,
И зорькой зарумянился восток,
Как вдруг сверкнул фонарик изумрудный –
То засиял росинкой лепесток.
Той капелькой, что небо отражает,
И звёздный всплеск - в предутренней тиши…
По ней брильянтов чистоту равняют,
А я ровнял бы – чистоту души!..
Росинка щедро, радостно светила,
Но песню света вдруг оборвала –
Она собой ромашку напоила,
Что б та к восходу солнца расцвела!
Жила росинка, лишь одно мгновенье,
И то в тени, лишь до начала дня, -
Но разве, не достойна поклоненья,
Та жизнь, что для других, - не для себя!..
Все присутствующие на пароходе, долго находились под впечатлением этой песни и, когда Ивантей собрался, было поместить свою гитару в чехол, все стали просить его спеть ещё, что-нибудь. Он не заставил себя упрашивать, исполнил песню «Разве друга ищут?»
Так уж получилось, что сошлись дороги
Вовсе незнакомых, но сошлись в одну...
Если вдруг в дороге грусть вас потревожит,
Знайте: я с любовью руку протяну!..
Если же несчастье вдруг на вас нагрянет,
На ресницах ваших заблестит слеза,
Знайте: сквозь туманы я с любовью гляну
Очень осторожно – в самые глаза...
С другом можно плакать, можно и молиться,
С другом можно просто сесть и помолчать...
Кто сказал, что с другом можно не считаться?
Друга первым делом надо уважать.
Разве друга ищут, разве выбирают?
Друг приходит в сердце просто невзначай.
Разве другом в жизни всякого считают?
Недруга от друга надо отличать...
После исполнения песни все путешественники разом живо заговорили, каждая группа говорила о чём-то своём. В следующей песне Ивантею многие подпевали на припеве.
Мужайтесь, братья-моряки,
Хоть грозен бурный вал,
Вдали видны уж маяки,
Их свет нам засиял.
Душой Свободу возлюбя,
Кладём предел скорбям.
Пристать достойно надо нам
К небесным берегам.
Награда, братья, уж близка:
В той гавани покой.
Долой, унынье и тоска.
Возрадуйтесь душой!..
Сплотимся, как одна семья,
Крепите паруса,
На берегу нас ждут друзья,
Слышны их голоса...
Не падать духом, моряки,
Нам унывать нельзя.
Всё ярче светят маяки,
Бог в помощь вам, друзья!..
Песня соответствовала общему настроению, духу путешественников, и многие из присутствующих обратили на Ивантея свои взоры, словно вопрошая у него каких-то таинств, вселить надежду, словно в предчувствии чего-то необъяснимого, что волновало их души. И тогда Ивантей запел другую песню, которая была исполнена тайной радости и надежды – «Ах, зачем на земле расцветают цветы?!»
Ах, зачем на земле расцветают цветы,
Эти милые божьи создания?
Расцветают на миг, как порою мечты
Среди горькой юдоли страдания.
Но не плачут они, и не ропщут они
В этом празднике жизни для Бога;
Что так кратки их ясные, светлые дни,
И что дышат они так не долго.
Как прекрасен у них этот милый наряд,
Ароматный, воздушный и нежный.
Как ласкает порою усталый наш взгляд -
Этот милый цветок безмятежный.
И поникнут головки, увянут цветы,
Подарив волшебство на мгновенье, -
В увяданье их, сколько немой красоты,
Столько в них простоты и терпенья!..
При путешествии на теплоходе из Одессы в Палестину можно достичь намеченной цели через морские ворота портов Яффа и Кайфа. Поскольку Назарет являлся конечной целью устремлений паломников, то ближним портом их прибытия является Кайфа и Кармилы. Однако всё же решено было плыть в Яффу, которая находится ближе к Иерусалиму, чтобы можно было посетить там святые места, а затем пребыть в Кайфу и Кармилу, откуда рукой подать до Назарета в Палестине, где провёл своё детство Иисус и жила дева Мария и Иосиф.
Яффа известна со времён всемирного потопа и Яфета, сына Ноя. Кроме того, известен миф о Персее и красавице Андромеде, прикованной к скале Яффинского побережья. Для Иерусалима Яффа является главной гаванью. Во время крестовых походов она переходила из рук в руки, пока в 1267 году султан Бибарс не стёр её с лица земли. Дерево и мрамор, он погрузил на корабли и отправил в Каир, где из дерева была построена мечеть Дахера в квартале Харамие, а из мрамора выстроили михраб (алтарь) мечети. Таким образом, Каирская мечеть была построена из целого города Палестины Яффа. Только к концу XIX века Яффа начала снова обстраиваться, и теперь ей дан надлежащий вид.
Теплоход «Одиссея» стал на якоре недалеко от берега. Было тихое солнечное утро, оно словно раскрывалось перед солнечным городом, городом мечты для многих паломников. Ласковое, утреннее южное солнце сжигало лёгкий туман перед путешественниками. Ясно-синие высокие небеса виделись за бледной янтарной далью, за жёлтыми буграми приморского берега и белоснежными строениями домов. Город стоял у самого моря, словно подвинувшись к нему ослепительной белизной, как будто желая искупаться в его пенистом янтарном прибое волн. По обеим сторонам от него, над яркой зеленью садов возвышались высокими шатрами пальмы.
- Так вот она какая, красавица - Страна Солнца! - родилась первая мысль Дончака, от увиденного чуда. Город представился ему каким-то раем, цветущим среди влажной, роскошной зелени, осенявшей тенью и дающей прохладу. Но в действительности, к этой картине много недостаёт, так как язык бледнее чувства. Город с трёх сторон обрамлён кактусами с длинными иглами, которые иногда неприязненно протягивали над головой свои лапы, разные по форме и по высоте, многие из них цвети удивительными яркими цветами. Далее, радиальными рядами располагались тёмно-зелёные чащи апельсинных и лимонных деревьев, они были невысокими и рассажены правильными рядами в бороздах чёрной свежевспаханной земли. Из тёмной зелени листьев виднелись красноватые и золотистые плоды. Этот рай апельсиновых садов очаровывает своим пленительным волшебством. Город Солнца, окружённый с трёх сторон широким морем садов, в глубине которого виднеются раскидистые пальмы, а с четвёртой стороны – морем, дышащим янтарными перистыми волнами. От этой картины мира, неги и небесной любви не хочется отрывать взволнованного взгляда, какой она видится в своей полноте, нежной прелести и первозданной красоте.
С заходом солнца, на потемневшем небе бледно засияли и вскоре ярко засверкали огромные созвездия. Между ними высыпались блестящие звёздные россыпи. Кругом, кроме ночи, бледно освещённой луной, ничего не было видно…
Утром, совершая прогулку за город, перед паломниками расстилалась дорога, уходящая в горы. Там были глубокие ущелья, склоны усаженные маслинами, через которые едва пробивались лучи утреннего солнца. Во всём чувствовалось всё новое и невольно ожидалось что-то ещё более необыкновенное. И вот перед путниками, вышедшими из масленичного сада, как будто сбоку упал яркий красный луч и расплылся алым пятном вниз по горе. Ярко осветилась другая вершина, и вскоре ярким солнечным светом было всё залило вокруг, как бы играя всеми цветами…
ГЛАВА ВТОРАЯ. Скажи мне: "Кто твой Бог?"
Первое, что предстало взору паломников в Иерусалиме, была Елеонская гора, на которой каждый камень свят. Вот Гефсиманский сад, вот место предания Иуды и камни, на которых спали апостолы, пока Иисус Христос молился о чаше. Вот церковь упокоения Божьей Матери (и гробницы Иосифа и родителей Марии). Выше на горе церковь императрицы Марии (российский дар Святому месту). Самая вершина Елеонской горы принадлежит русским. Сюда, на самую вершину горы был доставлен колокол из России через порт Яффу (вес колокола - триста восемь пудов). Близ вершины горы находится место Вознесения Спасителя.
Гефсиманский сад на Елеонской горе – место уединённой кровавой молитве, Иисуса Христа: «Отче мой! Если возможно, да минет Меня чаша сия; впрочем, не как я хочу, а как ты». Как явствует из стиха (Лука, XXII, 41): место моления Иисуса было на вержение камня выше от дороги. Если от нынешней придорожной части Гефсиманского сада бросить камень в направление к вершине горы Елеонской, то он упадёт на место кровавой молитвы Богочеловека. Это было Его любимое место, на которое Он часто всходил для отдохновения и беседы со своими учениками.
Рядом, у дороги стоит низенькая приземистая церковь. В глубине её пёстрого и красивого фасада за тяжёлыми дверьми, обитыми железом – находится место упокоения Божьей Матери. Этот храм принадлежит русским православным и армянам. Широкая лестница ведёт глубоко вниз под землю. По сторонам находятся гробницы Иосифа и родителей Марии. Внизу устроена церковь с небольшой часовней посередине с гробницей Святой Девы. При входе греческий священник подаёт на память маленький букетик цветов и свечи…
Немного поодаль находится так называемая Гробница Авессалома, памятник не искусства, но труда. Огромная глыба крепкой скалы отделённой от породы-матери глубокими проходами. Она обтёсана в виде правильного четырёхугольного здания с заострённой крышей. Проходя мимо, каждый еврей считает своим долгом бросить камешек в окно на наружной стене памятника в воспоминание о непослушном сыне Давидова. От ударов этих камешков нижний край окна отбит и опустился вниз глубоким выемом, в котором может легко выпрямиться человек. Остаётся удивляться созданию такой колоссальной игрушки.
За дорогой внизу расположена Иософатова долина, тесно выложенная узкими надгробными плитами. Здесь священное кладбище евреев, сюда пересылают они со всех концов света останки своих умерших и погребают здесь их в виду древнего Сиона. Евреи веруют, что в Иософатовой долине произойдёт страшный суд. Это верование перешло в христианские легенды. По легенде, в Гефсимании есть запертая дверь, за которой слышен плач и стоны грешников, в страхе и в томлении ожидающих Судного дня, когда отворится эта дверь и из неё вырвется огненная река, унося с собой в геенну души еретиков, не признающих Матерь Божию. Руслом Кедронского потока река донесёт свой вопиющий груз до мёртвого моря, однажды уже поглотившее нечестивые города.
На Елеонской горе находится и знаменитая «Сионская горница», где совершалась Тайная Вечеря. «Вот наступает час, - говорил Иисус своим ученикам в этот великий вечер, - и настало уже, что вы рассеетесь, каждый в свою сторону, и Меня оставите одного; но Я не один, потому что Отец мой со Мною. Сие сказал я вам, чтобы вы имели во Мне мир. В мире будете иметь скорбь, но мужайтесь: Я победил мир…»
Была ночь. Христос вышел из Сионской горницы «за поток Кедрон, где был сад, в который вошёл Сам и ученики Его. Знал же это место и Иуда…»
По сказаниям Епифания, апостолы - Иоанн и Иаков, по смерти Завидея продали свою землю в Галилее и купили гору Сион. С трёх сторон (с востока, юга и запада) Сион защищён крутыми склонами, лишь с севера он отделяется от соседних возвышенностей неглубокою ложбиною. Здесь, в доме Иоанна, совершилась Тайная Вечеря, здесь жила Богоматерь после смерти Иисуса Христа; здесь же жил, занимая часть дома Иоанна и первосвященник Каифа, который не был всегдашним жителем Иерусалима. По давнему преданию, горница, в которой происходила Тайная Вечеря, была на втором этаже. Уже с первых веков христианства дом с этой горницей, «матерью всех церквей», как её называли многие паломники – превращён был в церковь. Её обновил император Константин, и с тех пор церковь эта перестраивалась неоднократно, но неизменно сохраняла своё разделение на два этажа. Она не выходила из рук христиан до 1551 года, когда турки изгнали из неё францисканцев и сделали из неё мечеть Давида. Неби-Дауд весь от порога дверей до верхнего потолка, имел обычный вид мусульманского святилища, то есть, стены его совершенно голы и закрашены белой известью. В нижнем этаже его находится комната со сводами, в которой, по преданию Христос омывал ноги своим ученикам. На южной стороне устроен магометанский алтарь.
После полудня гид объявил паломникам о перерыве и предоставил путешественникам возможность самостоятельно осмотреть достопримечательности Святого места. Дончак с Ивантеем уединились в Гефсиманском саду, присели на всем известные камни, на которых спали ближайшие возлюбленные ученики Иисуса Петр и Иоанн в то время, когда их учитель молил Господа, чтобы миновала Его «чаша сея…»
- Доволен ли ты всем, что увидел в этом Богоугодном райском уголке? – спросил Дончак у Ивантея, присаживаясь на горячий камень, под оливковым деревом, - почувствовал ли ты благость от всего увиденного и услышанного?.. При этом Дончак обвёл рукой вокруг себя, как бы указывая на всё тихое великолепие, которое их окружало…
- Уголок, конечно, райский, спору нет, но… Ивантей умолк на минуту, словно обдумывая, какую-то очень сложную мысль…
- Всё-таки мне интересно было бы узнать твоё мнение, - сказал Дончак, пристально всматриваясь в глаза собеседнику, - но если ты затрудняешься ответить, то отложим этот разговор…
К вечеру паломники расположились на окраине Иерусалима в частном приютном доме. После молитвы и ужина странники делились своими впечатлениями. Ивантей улучив минуту, расчехлил свою гитару, заиграл и негромко исполнил песню на слова А. Плещеева «Легенда»:
Был у Христа-младенца сад
И много роз взрастил он в нём.
Он трижды в день их поливал,
Чтоб сплесть венок себе потом.
Когда же розы расцвели
Детей еврейских созвал он;
Они сорвали по цветку
И сад был весь опустошён.
ПРИПЕВ:
Взрастятся цветы,
Воскреснет любовь,
Коль живы мечты
В счастливую новь!..
- Как ты сплетёшь себе венок,
В твоём саду нет больше роз?
- Вы позабыли, что шипы
Остались мне, - сказал Христос.
И из шипов они сплели
Венок колючий для него,
И капли крови вместо роз
Чело украсили его…
ПРИПЕВ:
Взрастятся цветы,
Воскреснет любовь,
Коль живы мечты
В счастливую новь!..
Все присутствующие подпевали ему на припеве с таким чувством, что многие роняли слёзы. К удивлению многих, Христина села на полу у ног Ивантея, смотрела ему прямо в глаза с какой-то неизъяснимой тоской, откровенно плакала и пела. Голос у неё был, можно сказать бесподобный, небесный голос… Когда закончилось пение, многие долго находились под впечатлением, с каким-то смешанным чувством торжества и невыразимой грусти… Ивантей недолго полушёпотом о чем-то разговаривал с Христиной и, наконец, все разошлись по своим местам для ночлега; женская половина помещения была отгорожена незамысловатой ширмой. Вскоре наступила
ГЛАВА ТРЕТЬЯ. Кармилы и Хайфа
Наутро паломники поднялись ни свет, ни заря. Им предстояло посетить священное место – Храм Воскресения. После короткой молитвы странники сели позавтракать, и за столом обнаружилось, что среди них нет Ивантея и Крестины. Все были не на шутку встревожены, начались поиски, которые так и не увенчались успехом.
Оставим наших паломников, шумевших, как разбуженный улей и направимся по следам наших героев Ивантея и Христины, которые задолго до рассвета, по взаимному уговору, ни с кем не попрощавшись, ушли в направлении к Хайфе и Кармилы. Вечером того же дня они были уже у гавани Хайфы на горе Кармилы. В Палестине гора Кармила своим широким «лбом» выдвигается на самый берег моря. Здесь все знаменитые монастыри славятся красотой своего положения. В горе находится большая пещера, называемая «школой пророков» и храмом Илии. По преданию, сюда приходили ученики пророка Илии для чтения священных книг и для духовных бесед. На Кармиле было главное пребывание Илии. Монахи очень чутки к красоте природы и умеют выбирать места для своих монастырей. Из мира монахам только и остаётся, что его красота. Светлая картина отдыхающего Средиземного моря, горы и долины приходятся по душе человеку, вдохновляют счастливое человеческое сердце. Горные высоты, пропасти – указывают на бренность людской суеты, дают надежду на помилование.
Хайфа более удобная гавань, нежели Яффа и здесь лучшие плодородные земли. Поэтому именно Хайфа, а не Яффа издавна считалась воротами в Палестину. Через Хайфу проникли в Палестину немецкая, а после и еврейская колонии. После революции 1848 года из православного лютеризма образовались новые религиозные секты, возглавляемые Христофором Гофманом. Он в своих проповедях указывал, что спасающая сила евангелия не иссякла, но нельзя смешивать истинное учение Христово с правоверным лютеранизмом, и что благочестивым людям нужно в чистоте соблюдать заветы нравственного учения Христа, не придавая значения всему, что касается обряда. Понемногу около него образовался кружок последователей. Он принимал к себе и католиков и протестантов. Догматов они не признавали никаких, требуя только, чтобы, выбравшие его своим учителем, жили богоугодно и во взаимной любви; старались восстанавливать в своей среде царство небесное. Чтобы воля и заветы Божии осуществлялись в их среде, как исполняются они на небе… Своё общество он назвал «храмом», и увлёк их в Палестину. В 1868 году Гофман со своею общиной высадился в Хайфе, купил участок земли и теперь они имеют множество храмов и цветущие колонии в Палестине. Община выбирает своего главу на четыре года. В совет к нему выбирается один человек из пятидесяти душ и казначей. Вот всё управление колонии.
Именно здесь, на этой цветущей земле, в гавани Хайфа в небольшой таверне с романтическим названием «Врата Рая» решили наши влюблённые герои Ивантей и Христина заработать себе пением и музыкой немного денег на пропитание и жилье, и если будет возможно, то поменять себе платья…
- Клянусь Солнцем, освещающем и согревающем всех в этом мире, - сказал Ивантей, обращаясь к Христине, - это и есть то самое место, которое я назвал бы садом песен и мечты. Взгляни на этого почтенного сказителя былин, чувствуется, что он счастлив. Такими же счастливыми должны стать и мы с тобой, милая Христина!.. После выступления почтенного сказителя былин, мы с тобой исполним несколько песен на радость этим милым людям.
К всеобщему удивлению, сказитель только что успел закончить читать былины, под музыкальное сопровождение домбры, как вдруг, один из посетителей таверны «Врата Рая» обратился ко всем собравшимся здесь с такими словами: друзья, по всему видно, что наше скромное собрание посетил некий русский странствующий певец со своей прекрасной подругой и с гитарой. Попросим же мы его исполнить для нас что-нибудь: сыграть на гитаре и спеть. – Господин, - обратился он к Ивантею, - доставь нам удовольствие, сыграй что-нибудь из своего репертуара…
- Охотно исполню для вас что-нибудь, - сказал Ивантей в ответ. Не заставляя себя упрашивать, он быстро расчехлил свою гитару, настроил её и запел:
В безмолвной ночи тихокрылой
Сижу у окна одиноко,
К звезде посылая высокой,
Посланье, как спутнице милой…
Воспрянувши с новою силой
Навстречу к воротам Востока,
Где лик лучезарный и милый
Ликует на троне высоком….
С лучами его всё яснее,
Души раскрываются тайны;
И, в небо, влюбляясь, сильнее, -
В ларец этот звёздный, хрустальный…
Звездой осенённый высокой,
Моей собеседницей милой, -
Душою стремлюсь к солнцеокой,
Подруге моей солнцекрылой!..
Как только Ивантей закончить своё исполнение, назаретянин с нескрываемой гордостью, воскликнул: «Клянусь Небом, что мы станем с этим господином большими друзьями. Его песня привела всех присутствующих в восторг, а, насколько мне известно, здесь собираются истинные ценители песенного и былинного искусства, голос у него небесный. Несомненно, это посланник Неба… Все стали просить Ивантея наградить их ещё хотя бы одной песней. И он запел:
Как много дум, как много сожаленья,
О том, что сожаленья недостойно…
Зачем я жил под небом неспокойно,
И выполнял напрасные служенья?
В стране, где нет печали и забвенья,
Где слава и почёт – смешно и вздорно;
Но воскресает радость чудотворно,
Души прекрасных черт напечатленье…
В беде скиталец мечется изгоем
В краях чужих, в неведомых пространствах;
Опоры нет ни в чём, нет постоянства,
Нет маяков и звёзд над бурным морем…
Зачем я жил под небом неспокойно,
И выполнял напрасные служенья?
Как много дум, как много сожаленья,
О том, что сожаленья недостойно…
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ. Храм Воскресения
После исхода Ивантея и Христины из Иерусалима в Хайфу, Дончак с паломниками целый день не находили себе места и только на утро следующего дня пришли в себя и продолжили экскурсию по Иерусалиму. Они посетили храм Воскресения, который со всех сторон обсторен зданиями. Греческие монастыри выходят прямо в его коппидоры и монахи их живут, подчиняясь общему порядку в храме. Он отпирается в шесть часов утра и запирается в шесть часов вечера. Вся служба идёт ночью. Начиная от полуночи духовенство всех вероисповеданий служит обедню у Святого Гроба по очереди. И было даже так, что греки, начиная службу, заставляли верующих других исповеданий тушить свои свечи и лампады по всему храму. То же делали в свою очередь и католики в часы своей службы, чтобы прославление даже пламенем своих свечей другие не участвовали в их служении. Позднее этого не делалось.
Особым местом в храме Воскресения является Кувуклия (Часовня Святого Гроба), которая занимает лишь малую часть храма. Взаимные раздоры религий довели храм до плачевного состояния, так как храм поделён между различными религиями, а некоторые её части находятся в общем владении, в том числе и Кувуклия, где не допускается никаких поправок. Католики не позволяют сделать это грекам, а греки католикам. Было такое, что в зановеси обрывалась бахрома и оставалась висеть одним концом, а когда греки подшили её, католики протестовали и бахрому вновь распустили и она грустно повисла. Подобное нередко происходит в Вефлееме и доходит до открытых столкновений между армянами и другими христианами, например из-за того, что армяне в своей день подмели не толко пол, но и часть лестницы, других религий.
Чтоб войти в самое святое на земле место, нужно склонить голову. Вход в Гробницу Христову украшен мрамором и каждая складка, каждая фигурка рассказывает многое. На левом дверном столпе скульптор изобразил небольшие фигурки жен-мироносиц, на правом - простирающего к ним руку Ангела. А между ними - словно живой мраморный полог тяжелыми складками осеняет вход. Лентой вдоль складок идет греческая надпись со словами Ангела: «Что ищете живого среди мертвых? Его нет здесь, Он воскрес». Уникальной особенностью изображения в Кувуклии является точное надписание имени Ангела. Оказывается, это Архангел Гавриил. Он по воле Божией должен был возвестить Пресвятой Деве в Назарете светлую радость Богоматеринства. Oн же в пасхальное утро в Иерусалиме благовествует Ей и мироносицам тайну Воскресения...
И над входом в саму Гробницу Христову видны ангелы, держащие венок и трубящие:
"Христос воскресе из мертвых,
смертию смерть поправ,
и сущим во гробех живот даровав"…
Перед входом в Кувуклию по обе стороны расположены невысокие мраморные преграды со скамьями, на которых - и за которыми - стоят высокие подсвечники, принадлежащие как православным, так и католикам, и армянам. Они возжигаются последовательно при начале службы каждой из конфессий.
Над входом в Кувуклию в четыре ряда висят лампады. Всего их сорок. Тринадцать - верхний ряд - латинских, тринадцать - нижних - армянские. Столько же - два средних ряда лампад - принадлежит православным. Число лампад строго оговорено и входит в условие общего status quo. Так, например, когда Великая Княгиня Елизавета Феодоровна хотела пожертвовать в храм в 1905 г. серебряную лампаду в память об убитом великом князе Сергее Александровиче, председателе Императорского Православного Палестинского Общества, Патриарх Иерусалимский Дамиан благословил заменить этой русской, поминальной лампадой одну из прежних греческих
Сама Кувуклия заключает в себе два небольших склепа. В первой из них находится в мраморной оправе кусок того камня, который, по преданию был отвален ангелом от пещеры Погребения и на котором сидел ангел, когда к пещере подошли жены-мироносцы. Во втором склепе находится сам Гроб Господен. При Святом Гробе учреждено братство. Из Кувуклии открывается вход в храм Воскресения для служения. Посреди церкви стоит небольшой мраморный столдбик – «Пуп Земли». По преданию, сам Христос указал, что именно здесь находится «Пуп Земли». Желающие присутствовать на службе, должны придти в храм к шести часам вечера, прождать в глухой темноте до полуночи и после службы ожидать в нём рассвета, когда двери вновь будут отворены.
У выходных дверей храма, под небольшими сводами находится католический алтарь, а несколько в стороне от него на небольшом скалистом холмике, где был установлен Крест Христов находится православный алтарь, это место является Голгофой. Утверждают, что в момент смерти Христа – в скале образовалась трещина. Предание гласит, что патриарх Мельхиседек получил от сыновей Ноя голову Адама. Основав Иерусалим, он закопал эту голову у подножия скалы, на которой через много тысяч лет был воздвигнут Крест распятия Иисуса Христа. В момент смерти Спасителя, скала раскололась и кровь Спасителя омыла череп греховного прародителя человечества. Из евангельского описания ясно, что Голгофа была лобным местом, находившаяся вне городской черты. Голгофа в переводе с греческого означает «лобное место», а с арамейского – (буквально – «череп»).
С особым воодушевлением посетил Дончак Куббет-эс-Сахра («купол скалы», мечеть Омара). – Вот это, батенька ты мой, храм! – не удержался от восклицания Дончак, - все храмам храм!.. Почему не считать его чудом света!? Иерусалим, по свединиям Священного Писания Коран, является святым городом мусульман, но есть там ещё великая мусульманская святыня Куббет-эс-Сахра. В 637 годы суровый завоеватель Омар овладел Иерусалимом и на горе Мория отмёл сор полою своего плаща и назначил построить на этом месте святилище для всего Востока, строительство которого было закончено уже после него в 699 году. Мечеть Омара стоит восьмиугольным шатром над той скалой, где находился жертвенник древнего храма Соломона. На этой скале, по преданию, Авраам хотел принести в жертву своего сына. Теперь эта скала находится под куполом мечети, и среди общего великолепия, нагая поверхность скалы в храме производит удивительное впечатление. Широкий купол над нею поддерживается двумя рядами драгоценных колонн. Стены мечети выложены разноцветным мрамором. Потолки покрыты крупными и красивыми лепными узорами, расписанными золотом по тёмно-зелёному фону. Карнизы пестрят тонкой мозаикой. Цветные стёкла в окнах соединены в прелестные яркие сплошные ковры. Каждая мелочь стоит того, чтобы у неё остановиться, но их слишком много, ими полна мечеть, и после осмотра, посетитель уходит с чувством сожаления, что много в ней не удалось увидеть
Многие мечети пленяют и очаровывают, однако, не идут в сравнение с мечетью Омара в Иерусалиме. Она, вероятно, единственная в целом свете по блеску и роскоши внутренней отделки и по изящной простоте постройки.
Под жертвенную скалу в мечети идёт спуск в небольшую пещеру. По мусульманскому преданию, Магомет прилетел однажды на эту скалу на своём коне Эль-Борак, и когда поднимался назад на Небо, скала ринулась вслед за ним, но архангел Гавриил удержал её рукою, и она повисла в воздухе. В образовавшуюся пещеру впоследствии прилетел молиться Магомет. По верованию Мусульман, из этой пещеры берут начало все большие реки Востока: Ефрат, Тигр и Нил. По самой поверхности скалы не смеют ходить даже имамы мечети. Против мечети стоит небольшой изящный павильон, на вершине которого, по мнению мусульман, с неба опускается теперь невидимая для смертных людей цепь, с помощью которой царь Давид безошибочно судил своих подданных. На площадь Омаровой мечети выходят золотые ворота городской стены, через них, по преданию, совершался въезд Иисуса Христа в Иерусалим на осляти.
На горе Мориа имеется подземная мечеть в которой служители показывают «колыбель Христа». По преданию, восходящему ко времени крестовых походов, здесь было жилище Симеона Богоприимца, который дал у себя на несколько дней убежище Богоматери и Иосифу, когда они принесли Младенца Иисуса во храм.
К сожалению, не суждено было увидеть Дончаку храм Соломона, так и не восстановленного, после разрушения, на месте которого возвышается ныне великолепный, вдохновенный храм Куббет-эс-Сахра.
О храме Соломона много и подробно сказано в ветхом завете, в пятикнижие Моисея, Торе иудейской. В этих Священных Писаниях много повествуется о величии храма Соломона, о его красоте. К сожалению, нигде не описано об этом храме так, чтобы можно было себе представить это сооружение, так сказать визуализировать его во всём великолепии. По описаниям на храм потрачено много труда, материалов и богатств. Миру известно, что евреям совершенно чужды пластические искусства; вся их архитектура и живопись, вся целиком без остатка, заключалась в их храме. Желая показать миру храм Соломона во всём его величие и красоте, иудеи прежде всего указывали на его колоссальные размеры и количество золота, которое было потрачено на его отделку, а также указывали на число различных построек. Но это как раз не то, что определяет красоту здания и его величие. Храм Соломона погиб навсегда более чем две с половиной тысяч лет назад и ничто не может подтвердить его провозглашённые в писаниях достоинства. По еврейским текстам мы никогда не узнаем точно, что же такое представлял собою храм Соломона по окончании его постройки. Так что нам остаётся судить о нём по той части сооружений, с которой началась эта постройка, именно стены храма и вообще всей храмовой площади, горы Мориа. Это даёт возможность судить, если не о самом храме, то о его строителях.
По описаниям в Библии (Ветхого Завета), в наследство от царя Давида Соломон получил подробный план храма и огромное скопление сокровищ, а именно сто шестьдесят талантов золота и миллион талантов серебра. Но были ли нужны для постройки такие капиталы? Храм должен был соответствовать скинии Моисеева, иметь вид шатра длинною тридцать локтей, высотою и шириною по десять локтей. Внутри он разделялся на святое святых, заключавшее Кивот Завета. Перед скинией стоял жертвенник. Всё это было обнесено оградой, образовавший широкий двор в сто локтей длинною и пятьдесят локтей шириною. Вторым наружным двором считался весь лагерь иудейский, в центре которого ставилась скиния.
Не имея своих умелых мастеров Соломон обратился к Тирскому царю Хираму, который по договору должен был доставить из Ливана в Яффу кедровое и Кипарисового дерево и обтёсанные камни, а саму вырубку деревьев и обтеску камней делать в Ливане людьми Соломона, но под надзором опытных финикийских надсмотрщиков. В замен этого Соломон должен был доставить в Тир пшеницу, вино и масло. На работах этих было занято хананеев: семьдесят тысяч насильщиков, восемьдесят тысяч каменотёсов, три тысячи шестьсот надсмотрщиков. Израильтяне ходили в Ливан очередями по десять тысяч человек ежемесячно (все цифры взяты из Библии). К этому прибавлялось ещё восемьдесят тысяч рабочих из Финикии и Египта. Всё необходимое для постройки заготовлялось вне Иерусалима, а на самом месте постройки храма, по выражению в Библии, не было слышно топором или молота. Тут все эти материалы, заранее пригнанные по размерам, только собирались. Это является в чистом виде подрядный порядок работы. Подрядные получали планы и требования относительно качества и надёжности сооружения, принимая на себя всю технологическую часть работы. Таким подрядчиком для Соломона явился Хирам, или вернее Финикия.
На горе Мория едва хватало места для самого храма и жертвенника, но нужно было ещё расположить дворы вокруг них. Чтобы создать дополнительное место для строительства, гора Мориа была опоясана огромным четырёхугольником стен в тысячу футов ширины и полутора тысяч футов длины. Стены были выведены выше вершины горы, и пространство между стенами и горою было частью прямо засыпано землёю, а частью застроено сводами в несколько ярусов и на них уже был засыпан слой земли и щебня. Образовалась огромная площадь с тридцать тысяч квадратных сажень или тринадцать десятин . Таким образом, храмовая площадь горы Мориа является памятником финикийского искусства, созданного финикийскими мастерами для осуществления идеи Давида о храме Иеговы.
Если верить наименьшим цифрам в описаниях храма, ибо еврейским писателям не было причины приуменьшать размеры храма, то внешность храма не будет столь поразительной, как описано в еврейских источниках. Храм заключал в себе одну комнату, разделённой перегородкой на Святое и Святое Святых. Комната эта было в тридцать локтей вышиною, шестьдесят – длинною и двадцать – шириною. Крыша храма была плоская. Перед притвором стояли две медные колонны – Иахинь и Воаз. Стены шрама имели шесть локтей толщины и камни в них были по свидетельству Иосифа Флавия, так искусно притёсаны, что разделение линии между ними были почти незаметны.
По воображению Иудеев-описателей, достойно поражения было не внешностью, а внутренним блеском, так как внутри он был весь золотой: потолок, стены, пол, двери и все предметы были обиты золотыми щитами. На стенах по золоту были оттеснены изображения херувимов, пальм и цветов между ними. Эстетический вкус конечно своеобразный и устойчивый, если вспомнить золотого тельца, которому Иудеи поклонялись. Впечатление от изумлённых взглядов верующих Иудеев совершенно понятно. В заключении можно сказать, что храм Соломона построен из дорогого материала, архитектурные линии имели самый обыкновенный прямоугольный шестигранный параллелепипед, а внутри, куда могли входить одни только левиты, было очень много золота (по описанию в Книга Царств, VI.22). Предметов изящества и эстетической красоты храм был лишён, ибо Иахинь и Воаз были отлиты весьма грубо, как и все поделки из металлов, которые дошли до нас от этого времени.
Разумеется, для своего времени и своей страны это было сооружение колоссальное, но кажется бесспорным и то, что стоимость такого храма нельзя измерить огромной ценностью сокровищ, припасённых для его постройки Давидом. Хирам остался недоволен расплатой за строительные материалы для постройки храма Соломона (расплата хлебом, маслом и вином, прибавив к ним ещё двадцать городов в Галилее, вероятно незначительных).
Истории известны три Иерусалимских храма возведённых один после другого на одном и том же основании: Соломона, Заровавеля и Ирода. Храм Соломонов был сожжён полководцем Навуходоносером в 577 году до рождества Христова, при этом исчез кивот Завета, который, как гласит предание, был спрятан пророком Иеремеей в одной из пещер горы Небо, около Мёртвого моря.
После возвращения евреев из Вавилонского плена, храм был вторично отстроен Заровавелем в 516 году до Рождества Христова. Святое Святых этого храма было совершенно пусто и на том месте, где прежде стоял Ковчег Завета, осеняемый крыльями Херувимов, виднелся ничем не прикрытый простой камень. Указывая на этот камень, священники говорили: «Там, под скалой, глубоко в земле, есть пещера, в которой стоит сокрытый от человеческих взоров Ковчег Завета».
Второй храм, также как и первый не раз подвергался разграблению и осквернялся идолослужением. Антиох Епифан сорвал в нём даже завесу Святое Святых. По описанию Павзания, Антиох пожертвовал эту завесу Олимпийскому храму: «отличавшейся от завесы Эфесского храма, спускавшейся от потолка до самой земли». Вероятно, это и была большая вавилонская завеса храма Заровавеля.
Ирод Великий перестраивал храм ещё раз в течение десяти лет, начиная с 18 года до Рождества Христова. Перестройку самого святилища Ирод уступил священникам и книжникам, сам же он занялся строительством двора, в котором отделал с роскошью колоннады и портики. Храм Ирода был двухэтажный. На втором этаже, над святилищем находилась синагога, в которой имелось отверстие, через которое можно было лицезреть Святое Святых. По мнению профессора Олесницкого в Иерусалиме было два храма: «Храм в древнем смысле, недоступном для человека жилища Божия, и храм в смысле другом, в значении собрания верующих для молитвы и поучения, так сказать синагога. Книжники в буквальном смысле основали свою школу на Святом и Святом Святых Моисея».
Нижний храм в обладании седукеев, крепко державшихся закона Моисея, а в синагоге первенствовали фарисеи, впоследствии ввели в дело религии свои вкусы, воспитание на Халдейской литературе.
Одна из надписей сделанная Иродом на ограде внутреннего двора храма дошла до нас в подлиннике, она гласила: «Да никто из иноземцев не входит внутрь ограды и стены, который вокруг священного места; кто же будет уличён в этом, будет наказан смертью». Ирод поставил огромного золотого орла в знак посвящения храма римскому имени. Фарисеи подбили своих учеников сбросить этого орла. Юноши спустились к нему с крыши на верёвках и столкнули его на храмовый двор. Толпа с ликованием разбила его на куски. Ирод сжёг смельчаков и их подстрекателей живыми.
Впоследствии над храмом достроили ещё один – третий этаж (деревянный –из кедровых и кипарисовых брусьев). В семидесятом году храм был разрушен римлянами, как и пророчествовал Иисус Христос . Император Адриан основал на месте Иерусалима римскую колонию Элиа-Капитолину; из развалин храма Иегова построил храм Юпитера Капитолийского и запретил иудеям под страхом смерти приближаться к городу и к храму. Это запрещение действовало ещё спустя сто лет. Император Константин разрушил храм Юпитера. Впоследствии Юлиан предпринимал попытку восстановить храм, но едва было заложено его основание, как землетрясение вместе с огнём, вырвавшимся из древних подземелий храма, разогнали работников, и постройка была прекращена.
Омар и его преемники не решились идти против голоса Небес и для своего святилища избрали иное место на храмовой площади.
ГЛАВА ПЯТАЯ. Пропала гитара
Христина во всё время пребывания в Хайфе с Ивантеем, неизбежно задавалась вопросом: следуя за Ивантеем, возвышалась ли она, восходила ли на сияющую вершину чистоты и доброй славы или же, напротив того, - падает в бездну бесчестия?
- Сердце моё покорилось ему не постепенно, а решительно и сразу, - часто говорила Христина сама себе, - не ожидает ли меня его презрение за это? Но, если он благородный человек, то несомненно должен понимать, что ценность подарка не умоляется, если он получен без промедления, что подарок ценен сам по себе. У любви бывают разные крылья, и однозначно нельзя сказать - какое из них лучше. Всё дело в её величестве Случае, а случай, несомненно, посылается нам свыше. Я боюсь, чтобы не разорвалось моё сердце от этих моих постоянных мыслей...
Говорится: что в уме зарождается, то в жизни проявляется. Христина боялась потерять Ивантея, а Ивантей бальше всего боялся потерять свою гитару. И вот результат: однажды ранним утром, Ивантей пробудился ото сна и не обнаружил на обычном месте своей гитары.
- Что за шутки! - невольно вырвалось у Ивантея. Он огляделся вокруг, в надежде обнаружить пропажу, в каком-нибудь углу, куда, возможно, по случайности он мог бы её поставить. Но - увы и ах!.. Гитары нет нигде, словно её и вовсе здесь никогда не было...
- Христина! - вскричал Ивантей каким-то несвоим голосом. Христина вздрогнула и полураздетая выскочила из-за ширмы, за которой был её укромный мирок в этом скромном жилище, которое они с Ивантеем временно занимали...
- Что случилось, Ивантей? - спросила она робким голосом, - что такое произошло, друг мой?..
- А ты, Христина, ничего не замечаешь необычного на моей половине? - спросил он таким тоном, будто у него похители несметные сокровища.
- А что необычного могу я заметить в этом нашем убогом жилище? - ответила Христина на вопрос вопросом.
- Да как же ты на замечаешь, что нет здесь моей гитары? Без этой гитары, как ты сама должна понимать, нам с тобой в Хайфе делать нечего. Она наша кормилица, поилица и всё такое прочее...
- Ну что ты, Ивантей, сразу так разволновался, надо вначале посмотреть всё внимательно...
Ивантей засмеялся каким-то нервным смехом. - Ты издеваешься надо мной? Где тут посмотреть внимательно? Здесь только голые стены, потолок и голый земляной пол. Вот всё, что нас с тобою здесь окружает... Гитару мою украли... Ты понимаешь это или же не понимаешь? Гитара - это единственное моё сокровище. Такой гитары на свете больше нет для меня и никогда не будет... Ты понимешь ни-ко-гда не будет больше у меня такого музыкального инструмента. Если бы ты понимала, что такое для музыканта музыкальный инструмент, ты бы не смотрела на меня таким потусторонним, бессмысленным взглядом...
- Ивантей, ну что ты так? Я что ли повинна в том, что случилось с твоей гитарой? Пожалуйста, давай с тобой спокойно разберёмся в случившемся.
В голосе Христины звучала мольба: быть к ней, хоть чуточку доброжелательней... Но Ивантей, словно закусил удила.
- Я не могу больше находиться в таких условиях, где, одни так безбожно крадут, а другие - раболепствуют. Я ухожу!... Прощай!...
Он схватил свой рюкзак и выскочил вон, одеваясь на ходу... Христина не успела ничего сообразить и что-либо предпринять. У неё буквально подкашивались ноги. Она с трудом вышла на порог, но Ивантея уже нигде не было видно, только за соседним домом на большом ореховом дереве вспорхнула небольшая, весёлая стайка птиц.
Солнце выкатывалось из-за горизонта огромным раскалённым шаром. Возгорался новый день.
ГЛАВА ШЕСТАЯ. Ноев Ковчег
Сказано же: "Неисповедимы пути Господни". И вот Дончаку довелось удостоверится в этой Истине практически. Когда он возвратился из своего путешествия по Земле Обетованной, обнаружил, что дом его сгорел до тла, и на этом месте идёт грандиозное строительство особняка. Дончак так и ахнул, и сколько не ходил вокруг ограды своего пепелища, так и не мог придти в себя.
- Или же - мне всё это сниться, - сказал он, исполненный решимости, - или мне сейчас же, без промедленья нужно вступись в сраженье, и драться не на жизнь, а насмерть!.. Едва ему удалось протиснуться в узкую щель в ограде, как к нему подскочили двое в униформе и, угрожая резиновыми дубинками и наручниками, вынесли жестокий вердикт: "Ещё раз сюда сунешься, - мы тебя здесь же и закопаем!.."
Был вечер. Дончак уставший шёл по берегу реки, который тянулся узкой полоской, ограниченной рекой и высоким отвесным берегом. Он старался не потерять из виду небольшой цыганский табор, но держался от него на почтенном расстоянии.
На своём пути Дончак встретил человека, который одиноко сидел у костра, укутываясь лохмотьями. Обувь на его ногах была стянута верёвками, чтобы подошвы не отстали. Дончак склонился перед ним и обратился со словами приветствия: «Здравствуй, добрый человек!.. Не могу ли я чем-нибудь помочь тебе?..»
Они разговорились, и незнакомец, поначалу не пожелал назвать своего имени, но потом всё же назвался Ашотом и поведал свою печальную повесть.
-Довелось мне жить у вдовы по имени Мая вот в том Ноевом Ковчеге, - начал он свой, полный трагизма рассказ, указывая рукой в сторону большой старой яхтой накренившейся на берегу реки. В прошлом она была женой одного моряка, которого все называли Ноем, потому что эта старая яхта, наполовину погруженная в песок, служила жилищем у Ноя и Майи. Все в округе называли эту яхту Ноевым Ковчегом, и старались обходить её стороной, поскольку эту прибрежную обитель ревностно охраняет злой и могучий пёс по кличке Цезарь. Ной плавал на огромной барже по реке, возил песок на стройку, но однажды эта баржа затонула при странных обстоятельствах. Ной и вся команда баржи погибла. Майя осталась вдовой... Я нашёл у неё пристанище на Ковчеге... Она хорошо гадает на картах, и этим неплохо зарабатывает себе на жизнь.
- Хорошо гадает на картах? – искренне с каким-то удивлением переспросил Ашота Дончак...
- Ну, да, хорошо гадает... А чему вы так удивляетесь? И карты у неё необычные, старинные, называются карты Таро...
- Карты Таро?! – чуть не вскрикнул Дончак.
- Да, карты Таро, что в этом удивительного. Я держал их в руках и даже немного научился у Майи гадать... Ашот вздохнул глубоко и, немного помолчав, продолжил свою печальную повесть. Майя так неумеренно пьёт, что однажды в пьяном угаре она напустила на меня своего лютого пса Цезаря. К счастью, у Цезаря сердце оказалось более гуманным, он только порвал на мне в клочья все одежды, но не причинил вреда моему телу ни клыками, ни лапами. И я, прикрывшись вот этими лохмотьями, скитаюсь теперь бесприютный по берегу моря и не знаю, как мне жить дальше... Куда я могу податься в таком виде?..
После этих слов, Ашот стал вытирать слёзы своей разодранной одеждой, которые кое-где лишь, словно в насмешку символически прикрывали его тело... Дончак проникся к несчастному незнакомцу глубоким сочувствием и, по-дружески положив ему свою руку на плечо, попытался успокоить его.
– Вот уж начто мне довелось хлебнуть несладкой жизни, но тебе, брат, как я погляжу, намного горше моего... Я готов поговорить с Майей, чтобы сгладить вашу размолвку...
Ашот при этих словах Карло вскочил, словно ужаленный или ошпаренный крутым кипятком, и запричитал, размахивая обеими руками: «И думать об этом не моги, брат!.. Не говори мне больше ни слова о Майе, иначе я умру, прямо на твоих глазах, и ты станешь невольным виновником моей смерти!.. Клянусь тебе вот этой моей клюкой, единственным надёжным другом в моих скитаниях. Эта клюка оставила свой корень на бугорке, рядом с Ковчегом Ноя... Ещё раз говорю тебе об этом, что клянусь этой моей клюкой, краше было бы мне стать пищей для рыб, раков и малюсков в этой глубокой, холодной реке, нежели жить в Ноевом Ковчеге под страхом в любую минуту быть растерзанным Цезарем Майи. Но если тебе всё же доведётся увидеть Майю, то ты передай ей, что не такой уж Ашот некудышний человек, чтобы с ним надо было поступить так жестоко... При этих словах Ашот залился столь обильными слезами, что буквально вымочил ими свои лохмотья насквозь: не хуже того, как некоторые хозяйки замачивают бельё перед стиркой...
У Дончака от этих слов и слёз несчастного Ашота так сжалось сердце, что он решил, во что бы то ни стало, помочь ему, если не примирить его с Майей, то, по крайней мере, хотя бы выпросить у неё тёплую одежду. – Ты не отходи далеко с этого места, - сказал Дончак Ашоту, - я добуду и принесу для тебя тёплую одежду и чего-нибудь съестного...
При слове съестное, Ашот уже и не пытался сдерживать своих слёз и прятать своё лицо в жалких клочках изодранной одежды. Дончак снял с себя свою накидку, укрыл ею Ашота, оставил ему несколько своих сухарей и сушёных яблок и решительно зашагал в направлении к Ноеву Ковчегу...
Он уже достаточно близко подошел к Ноеву Ковчегу, так что можно было это судно разглядеть хорошенько, но в тоже время и достаточно далеко, чтобы не спровоцировать лютого пса Цезаря. Но именно в тот момент, когда Карло подумал о страшном Цезаре, он вдруг заметил, что от Ковчега в его сторону быстро приближается огромный пёс. - Это Цезарь! – мелькнула мысль у Карло. Времени на размышление ему не было отпущено ни одной секунды, и раньше, чем Цезарь приблизился к нему на расстояние прыжка, герой нашей поэмы Дончак оказался в воде по самое горло... Цезарь начал метаться из стороны в стороны и издавать такие звуки, что Дончак почувствовал, как стынет в его жилах кровь. Путешественник уже готов был нырнуть поглубже в ледяную воду и пуститься вплавь через эту реку, но к своему счастью, в это время он увидел, что по берегу реки идёт женщина, одетая в ярко-красное платье, словно только что она явилась из закатного солнца во всей своей красе. Цезарь на её зов умчался навстречу своей хозяйке Майу с победоносным лаем и она взяла его на поводок...
Дончак вышел на берег, подобно тому, как гусляр Садко выходил из подводного царства царя морского. Майя улыбалась, поглаживая одной рукой своего Цезаря.
- Вы Нептун? - спросила она у путешественника, не погасив своей улыбки.
- При встрече с вашим Цезарем легко можно превратиться в Нептуна и стать владыкой подводного царства, - ответил путешественник, и начал старательно своими ладонями сгонять воду со своей одежды на прибрежный песок... Между прочим, вода в реке холодная, и я легко могу простудиться по милости вашего чудного Цезаря... Обсушиться мне негде...
- Откуда вы знаете кличку моего преданного друга Цезаря? – искренне удивилась Майя...
- Я знаю и ваше имя, Майя - проговорился Иван, и тут же поспешил перевести в шутку: я маг-волшебник и мне открыты многие тайны бытия...
- Хорошо, маг-волшебник, - сказала спокойно Майя, - раз уже так получилось, я должна поменять вам одежды. Следуйте за мной к моему Ковчегу, и она указала рукой на Ноев ковчег на берегу, почти наполовину погружённый в песок. Там вы поменяете своё бельё, отогреетесь и подкрепитесь с дороги... Майя не стала повторять гостю своего приглашения, и пошла к судну. Карло последовал за ней, взволнованный и с каким-то загадочным предчувствием...
Дончаку, Майе и Цезарю оставалось немного, чтобы дойти до Ноева Ковчега - всего лишь несколько шагов, когда перед их изумлённым взорам предстала потрясающая картина битвы двух огромных козлов из хозяйства Майи. Один из козлов был чёрный, другой – белый. Разъярённые козлы со всего разбегу ударялись лбами и теснили друг друга, прижимали поочерёдно головы к земле, то и вовсе - становились на дыбы и бились лбами, твёрдыми, как обухи у топоров. И вот на глазах изумлённой троицы – Дончака, Майи и Цезаря чёрный козёл изловчился и с силой боднул белого козла в бок рогами и победоносно удалился за борт Ноева Ковчега... Белый козёл повалился на землю, начал дёргаться ногами, издавая истошное блеяние. Всё произошло так быстро, что наши новые знакомцы не успели что-либо предпринять, и оказались перед лицом ужасной картины - гибели в муках бедного животного...
Майя начала причитать: мой бедный, беленький козлик, что же нам теперь делать. Она обратилась к своему гостю со слезами: «Сделайте что-нибудь, чтобы помочь моему козлику...»
- Но что я могу сделать для него? Как я смогу помочь этому бедному животному?..
- Если нельзя вылечить его, то надо облегчить ему страдания, - умоляющим голосом произнесла Майя.
- Вылечить его уже невозможно... Он уже погибает, слишком много потерял крови, - отвечал Дончак, безнадёжно разводя руками.
- Так надо зарезать его, чтобы облегчить его страдания, - произнесла Майя и залилась горючими слезами...
- Я не могу этого сделать, моя вера не позволяет ни убивать, ни добивать животных... Это грех непростительный...
- Вот ещё глупости, какие выдумали, - произнесла с укоризной Майя сквозь слёзы, - какой же в этом грех, облегчить божьей твари страдания?!
Майя ловко забежала по трапу на борт Ковчега, и скоро возвратилась обратно. В одной руке она принесла большой столовый нож, а в другой – бутылку вина. - Вот, - сказала она, - выпей вина для храбрости, и облегчи страдания этому бедному козлику...
Сказано это было таким тоном, что у Дончака не оставалось ни малейшей лазейки для отказа от её просьбы. Он перекрестился, выпил вина прямо из горлышка и, скрепя сердце, облегчил страдания бедному животному. После чего он отошёл в сторону и начал искренне, горячо молиться...
После окончания его молитвы, Майя взяла его за руку и повела в свой ковчег, проявляя к нему знаки особого внимания и нежности. - Ты настоящий мужчина, - сказала она ему, - за это я тебя очень уважаю; теперь тебе надо быстро переодеться, отдохнуть и успокоиться, а в это время я приготовлю тебе еду... Она дала путнику прекрасную, тёплую одежду и вышла. Вернулась Майя, когда Дончак переоделся. Она держала в руках роскошный старинный поднос, на котором стояли три бокала наполненные вином (золотой, серебряный и медный); рядом с бокалами на подносе в изобилие были красиво уложены различные яства и напитки.
– Я открою тебе одну женскую тайну, - сказала Майя, каким-то загадочным голосом, - но прежде, отведай моего вина из первого, золотого бокала. Карло отпил больше половины содержимого в бокале вина из первого золотого бокала и вопросительно взглянул на Майю...
- А теперь отведай вина из второго бокала, - сказала хозяйка и улыбнулась ему так, как умеют улыбаться обольстительные женщины. Дончак выпил всё вино из серебряного бокала и снова стал вопросительно всматриваться в глаза хозяйки ковчега...
- Очень хорошо, - сказала Майя, - теперь тебе предстоит выпить вина из третьего бокала, и я открою тебе свою женскую тайну...
Когда гость выпил всё вино из медного бокала, Майя похвалила его и спросила: «Что ты скажешь, друг мой, в каком бокале было вкуснее вино?..»
- По-моему, во всех бокалах вино было одинаково вкусным, я не могу отдать предпочтение вину в каком-либо из этих трёх бокалов...
- Вот так и мы, женщины все одинаковы, только формы у нас разные, - сказала Майя. Она крепко пожала ему руку и повела показать ему Ноев Ковчег. В просторном трюме ковчега, в сундуках, кованных железом и, в красиво оформленных ларях, были прекрасные одежды и украшения. В отдельном отсеке трюма стояли ящики с консервами, соками, соленьями, сушёными фруктами, ягодами и овощами. Здесь же немало было различных орехов, хранилась мука и крупы... В большом отдельном отсеке рядами стояли душистые масла, а в глиняных кувшинах хранились многолетние сладкие вина и крепкие спиртовые настойки, коньяки и ромы...
Всё это ты можешь считать своим, - сказала Майя, - и нежно несколько раз поцеловала гостя в уголки его губ.
Дончак, как сумел, стал благодарить хозяйку Ноева Ковчега за гостеприимство, но сказал, что дал себе обет странствовать по свету...
- Я и не возражаю против твоих странствий, - ответила Майя, - ты немного погостишь у меня и - в добрый путь... А когда захочешь вернуться: мой Ковчег, это твой Ковчег!.. А сейчас, ни чего не может быть лучше на целом свете, если ты ответишь на мой поцелуй, следующим поцелуем... Она нежно обняла его за шею, и поцеловала его так крепко, словно обожгла ему губы...
ГЛАВА СЕДЬМАЯ. Бой и одноглазым циклопом
Джон Уильям Уотерхаус, 1890, Одиссей в пещере циклопа Полифема
День обещал стать ненастным. Небо заволокло тучами. Потемнело. Подул сильный ветер, на море зашумели, запенились волны. Засверкали молнии, послышались отдалённые раскаты грома. Всё предвещало сильный дождь...
Дончак не в шутку забеспокоился об Ашоте, которого он оставил вчера одного у костра.
- Самое время сейчас замолвить Майе о горькой участи Ашота, и попытаться склонить её к милосердию к страдающему человеку. Майя вначале никак не соглашалась оказать помощь Ашоту, но, в конце концов, сердце любой женщины склонно к состраданию и она согласилась предоставить ему место под перевёрнутым баркасом на берегу реки рядом с Ноевым Ковчегом, который служил Цезарю постоянным убежищем.
– Хорошо, - сказала Майя, - только ради вас я соглашаюсь на этот шаг, потому, как вы мне очень нравитесь... Тем более что Цезарь вот уже несколько дней гостит здесь, в Ноевом Ковчеге. Так что ступай к Ашоту, помоги ему устроиться под баркасом, а я тем временем, приготовлю ему что-нибудь из еды и подберу тёплую одежду и одеяла. С этими словами она удалилась в свои кладовые, а Дончак поспешил обрадовать и подбодрить своего нового друга Ашота.
Когда Дончак вместе с Ашотом подошли к баркасу они обратили внимание, что один борт у него значительно приподнят над землёй, под него подложены большие камни. Дончак нагнулся, заглянул под баркас и заметил, что под этим укрытием уже находились люди, которые вели негромкую беседу. В полумраке под баркасом, лица этих людей были едва различимы.
Один из собеседников, сидевший к Ивану лицом, заметил пришельцев и громко произнёс: «А вот к нам и гости пожаловали!..» Второй собеседник произнёс в тон первому: «В нашем полку прибыло!.. Милости прошу, к нашему шалашу!..» Дончак и Ашот пробрались под баркас и познакомились. Один из обитателей укрытия был мужчина крепкого телосложения, на вид ему было лет сорок пять, выглядел более солидным, назвался Фёдором, второй – худощавый, выглядел моложе, лет около тридцати, назвался Сергеем. Перед собеседниками на земле стояла бутылка вина, и они предложили выпить за знакомство... Друзья не стали отказываться от угощения и охотно согласились.
- Ну, что же, братцы, - сказал старший из собеседников Фёдор, - я предлагаю поднять наши чарочки и выпить за знакомство. Осветим нашу дружбу добрым кагором... Все выпили. Фёдор отломил добрую часть от своего пирога с капустой, угостил Ашота и Карло, и продолжил свой рассказ...
«Так вот, значит, с чего по-настоящему началась моя Одиссея. Душой-то я восстал давно против одноглазого циклопа в моём дому. Поверите ли вы или же нет, но я до такой степени воспротивился телевизору, что и передать вам не могу, как он мне опостылил; с самого первого дня его приобретения у меня душа не лежала к нему. Ни душой, ни сердцем не мог я воспринимать того, что этот одноглазый циклоп привносит в мир моего жилища. Из него ушатами полилась кровь, и проповедовалось насилие, разбой и разврат. Первое время я спасался от этого одноглазого пирата на кухне: читал книжки или рукодельничал. Но мои домашние стали надо мной посмеиваться, называли меня дремучим человеком, жителем тёмной пещеры... И дали мне кличку – нелюдимка... Это всё ничего, можно стерпеть, но я видел, как черствеют на глазах мои близкие люди. Они уже не могли нормально общаться друг с другом, им постоянно нужен был этот раздражитель, ни одной секунды они не могли прожить без этого одноглазого урода... Он манипулировал их настроением и подрывал им физическое и нравственное здоровье... И я решил твёрдо вывести его из строя, подобно тому, как Одиссей, герой эпической поэмы «Одиссея» древнегреческого поэта Гомера, ослепил одноглазого циклопа. Задумал и я лишить нашего телециклопа его единственного, огромного глаза. Мысль, конечно, дерзкая и, одновременно, наивная и глупая, но я принципиально решил действовать до конца. Я подумал: надо «обезглазить» это чудище поганое и, хоть на время, хоть на несколько дней, - вырвать моё семейство их объятий этого монстра пучеглазого...»
Фёдор замолчал, достал носовой платок, вытер глаза и предложил выпить вина, прежде чем он продолжит свой рассказ... И после того, как они выпили вина, Фёдор продолжил рассказывать свою печальную повесть: «Ну вот, братцы мои, решился-таки я на такой подвиг. В точности последовать примеру Одиссея мне было нерезонно, поскольку у нынешних одноглазых циклопов-пиратов просто так не выколешь глаз дубиной, это стало намного опасней делать, глаз нынешних чудовищ взрывается, если его проколоть дубиной. Я решил действовать иначе, чем Одиссей. Выбрал я момент, когда из моих домашних никого не было в доме, подобрал на улице увесистый булыжник, хорошо прицелился в огромный глаз циклопа из коридора через открытую дверь и изо всех сил запустил в него булыжником и сам отскочил за стенку... Был такой грохот, что я вам и передать немогу. Глаз у циклопа взорвался так, что повредил стеклянными осколками обои на стенах по всей комнате... Своим домашним я сказал, что экран у телевизора при включении взорвался самопроизвольно... Боже мой, что тут началось! Я вам даже передать не могу... Жинка моя словно только и ожидала такого случая: всем и каждому, кому было можно говорить и кому нельзя, объявляла она меня помешанным, и вскоре подала на меня в суд на развод... Я попросил её забрать своё заявление и объявил ей, что мне ничего не надо, я ухожу из дому – куда глаза глядят. Покупай себе нового одноглазого циклопа, пусть он тебе и дальше мозги завихряет...»
Фёдор умолк... Наступило тягостное молчание... В это время крупные капли дождя забарабанили по днищу баркаса, а затем зашумел сильный ливень... Фёдор разлил в кружки остатки кагора из своей бутылки. Все молча выпили... Сергей первым нарушил затянувшееся молчание...
«Вот и я, так же, как и ты, Фёдор, стал жертвой разбойников в законе, напёрсточников. Но не тех мелких сошек, которые на рынках промышляют, одурачивая почтенную публику, но тех, кто наделён властью над нами. Наши правители затеяли игру в напёрстки с тремя валютами по-крупному... Немало людей пострадало от этой игры "товар-ищеек" – слуг народа... Что касается меня, то я полностью лишился крова... Замыслил уехать из города и поселиться жить в деревне. Продал свою квартиру, чтобы купить нормальный дом в деревне, но оказалось так, что в результате у меня нет квартиры, нет дома в деревне и денег нет... И вот сейчас я с вами, как перекати поле. Как мне жить дальше, куда податься? – ума не приложу... Рассказывать о том, что, да как всё это со мною случилось? – нет у меня никакой охоты... Муторная вся эта история, которых теперь на нашей матушке Руси в великом множестве... Ясно одно, что правит бал на Руси сам Сатана и его прихвостни – сатанисты с помощью одноглазых пиратов–циклопов, разбойников-напёрсточников и пиратов всех мастей: от туза червей до вольта крестей... Вот вам и весь мой сказ... Погибель пришла на землю Русскую, так что само слово Росс теперь стало почти ругательным словом.
Сергей помолчал немного и негромко запел песню собственного сочинения "Москва снегирь"
Москва-снегирь окутана туманом,
Зима свирепая и ветер злой, как бес...
Поёт мальчонка в телогрейке рваной,
Что не взглянуть вам на него без слёз...
«Не проходите... дайте корку хлеба,
Я вам спою, как жизнь моя горька...
Больную маму накормить хоть мне бы -
Весна так далеко, а смерть её близка...
Москва не всех приветит куполами...
В тепле и в сытости живут в ней богачи...
А для моей больной печальной мамы
И корка хлеба – слаще калачей...
Богатым нипочём все наши драмы, -
Их детям выполнят любой каприз...
Подайте ж для больной, печальной мамы
Хоть корку хлеба, сделайте сюрприз...»
Замёрзли ручки, ножки у мальчонки,
Вся инеем покрылась голова...
А он, как в забытьи, поёт тихонько,
И стынут на губах его слова:
«Не проходите... дайте корку хлеба,
Я вам пою, как жизнь моя горька...
Больную маму накормить хоть мне бы -
Весна так далеко, а смерть её близка...»
Воцарилось молчание. Каждый думал о своём... Наконец, Федор решил нарушить это гнетущее молчание... - Да что это мы, братцы совсем приуныли? Вот я вам сейчас спою песню-небылицу, которую любил навевать, мой дед Егор, когда ему становилось особенно грустно. И ему от этой песни становилось, как-будто бы легче. Вот вы послушайте...
Из-за леса из-за гор
Выезжает дед Егор...
Он на серой на телеге,
На сосновой лошади...
Ой, ли, ой, да и люли: на сосновой лошади!
Вот заехал дед Егор
На сосновый на бугор...
На сосновом на бугре,
Лег Егор, как на ковре...
Ой, ли, ой, да и люли: Лёг Егор как на ковре!
На ковре Егор лёг зря:
Ни телеги, ни коня...
Как и не было коня,
В кулаках – два фонаря!..
Ой, ли, ой, да и люли, - два огромных фонаря!..
Один - Богу отдаёт,
А другой - домой несёт...
И вернулся дед Егор,
В дом родимый с фонарём!..
Ой, ли, ой, да и люли, - с красным, ярким фонарём!..
Все присутствующие от души посмеялись, и у каждого на душе стало как-будто бы полегче... Тут Дончак спохватился, что Майя давно уже ждёт его, он и попросил своих собеседников подождать его немного. – Я скоро вернусь, - сказал он своим новым друзьям, и быстро удалился на Ноев Ковчег...
- Где ты так долго пропадал? - поинтересовалась Майя у Дончака, - я уже и не знала, что и подумать...
- Не обижайся, Майя, - ответил Дончак, - друг Ашот настолько ослаб, что я еле-еле довёл его до перевёрнутого баркаса...
Получив от Фаины добрую порцию угощения и тёплой одежды, Карло вернулся к друзьям во временный приют под баркасом. Друзья после продолжительной беседы, вдоволь насладившись доброй выпивкой и хорошей закуской, улеглись почивать, а Дончак вернулся на Ноев Ковчег и продолжил получать уроки знания жизни от Майи...
ГЛАВА ВОСЬМАЯ. Алые паруса
Этой ночью не спалось Дончаку и внутренний голос настойчиво звал его выйти на берег. Это были не просто мысли, но действительно ему слышался явственно голос в душе: "Выходи, твой пароход ждать тебя не будет!.." Такого с Дончаком прежде никогда ещё не было. Ясно, что это было что-то совершенно новое, не знакомое ему прежде. Наверное такое бывает в жизни только однажды и человек, если он готов, то стремиться на зов, если же его что-то удерживает, то плод души его ещё не созрел. И Дончак решительно направился на воздух...
Ещё только чуть забрезжил рассвет. Было свежо и звёзды ещё ярко сверкали над головой. Волны приятно плескались, но никаких признаков чего-то необычного ему не обнаружилось. Дончак подошёл к баркасу, перевёрнутому вверх дном, заглянул под баркас и обнаружил, что там никого нет...
- Боже, - произнёс он чуть слышно, - нет в этом мире ничего постоянного... Царит на земле какая-то нелепая череда событий, какой-то жуткий хаос... Люди, словно щепки в море, носятся по пенистым волнам: иногда сталкиваются друг с другом на миг и снова новые волны разбрасывают их в разные стороны, чтобы никогда больше не встречаться. Зачем, зачем всё это надо людям, ясно же, что мимолётно всё, непостоянно, ненадёжно.
С тими мыслями долго шёл Дончак по берегу, ясно осознавая: идёт - сам не зная куда и зачем? Но чуствовал, что надо идти быстро, без оглядки... И вот, ему словно послышалась песни, которые, словно плыли с волнами реки ему навстречу. Их пел какой-то удивитель слаженный хор. Ясно, что это было необычное пение; чувствовалось, что роднило исполнителей песни, что-то неземное. Ему казалось, что песни эти словно очищают ему душу, он чувствовал это... Физически ощущал, как душа его омывалась каким-то необыкновенным счастьем, от которого хлынули потоком слёзы из глаз; сердцу становилось от этого так сладко, что словами этого передать просто невозможно. Одно понимал он, что навстречу ему грядёт счастье, вовсе ему незнакомое, неведомое... Он уже не мог идти, сел у самого берега, так, что волны омывали ему ноги и слушал песни, которые становились всё слышнее и слышней...
* * *
Милый друг, когда, пройдя зенит,
Наше Солнце станет гаснуть хмуро,
Сами оборвём гнилую нить,
Взяв пример с Лафарга и Лауры.
Жарко-жарко натоплю я печь,
Окна плотно ставнями прикрою,
И тихонько мы пойдём прилечь,
Письмами знакомых успокоив...
Не года глухой и злой тоски,
За ошибками явившиеся следом, -
Сны покажут, ярки и легки,
Только дни, когда мы шли к победам...
И, склоняясь к твоему плечу, -
Где мне было радостней на свете! -
Я с тобою вместе полечу
К никогда невиданноё планете!..
* * *
Сады напевают...
Люблю их напевы,
Где птицы смолкают.
Тот сад омертвелый.
Песня вспорхнёт и смолкнет,
Вновь зазвучит, пропадёт...
В руки даваясь – вскрикнет.
Снова стихая, замрёт.
В песне многих дум звучанье,
Но в одной душе звучит,
Если скрипка говорит,
То скрипач - хранит молчанье.
И сад в тени задумчивых аллей,
Таит напевы поднебесной сказки,
И жаворонок, не страшась огласки,
Взовьётся песней в тишине полей!..
Я среди тех, кто жаждет песнопенья,
Ведь песни вечны, хоть не вечны мы,
Весна в цвету и слышатся напевы:
И пенье птиц, и мерный плеск волны...
Побудьте с песней этой одинокой,
С моей невестой неба – синеокой...
Как упоительны напевы в тишине,
Она поёт о вас и обо мне.
* * *
Печку мою топлю золотыми дровами,
Ярок и жарок её звенящий костёр,
Полярная ночь цветёт ожившими снами,
К алым поленьям приник очарованный взор...
Первый мой сон - сон о далёких детях,
Свежий и нежный, как первые вешние дни,
Чаша полна! - Как я богата на свете,
Зная, что где-то сейчас подрастают они...
Сон мой второй - сон о грядущей воле,
Буйный и алый, словно кипящая кровь,
Вижу - толпится народ на зелёном поле,
Слышу всё ближе радостный гул голосов.
Третий мой сон - сердца глухие удары! -
Боль о далёком, бред безнадёжных ночей,
Вот он со мной - в душном дыхании жара,
Вот он живой - в трепете синих огней!
В полумёртвый дикий край неволи
Брызги пёстрой жизни принесёт,
И опять знакомой острой болью,
Как волною душу захлестнёт!..
* * *
Журавли из светлой дали -
Солнышка привет прислали;
Впереди журавль бывалый –
Их небесный проводник.
Ради Севера покинул
Дальней Индии пределы, -
Край таинственный браминов,
Оглашал их трубный крик!..
Позади у них полмира,
И пустыни покорили...
Оставляя тёплый рай,
Славят новый этот край!..
Впереди журавль бывалый –
Их небесный проводник.
Журавли из светлой дали -
Солнышка привет прислали!..
* * *
Как улица, где вечной чередою
Проходят люди суетной толпою,
И где стучат колёса и копыта, -
Познала много ты, моя душа.
То озаряясь взлётом вдохновенья,
То оскверняясь скверною паденья,
И вороньём исклёвана досыта -
Страдала много ты, моя душа...
Засохли звуки радостного звона,
И радуга исчезла с небосклона,
По мелочам растрачена, изжита,
И в розницу растрачена душа.
Но юность плещет звонкими ключами,
И всё же ты, бряцая бубенцами,
Для детских игр и шалостей открыта,
Загадочная, странная душа.
* * *
На переломе дня с материка печали
В забытый край монашеских седин,
Ещё один случайный гость причалил
Искать покой у выброшенных льдин,
Как неизбежный ход в опустошённом зале.
А Солнце из озёрных рьёт глубин,
Лучами шевеля по оживлённой стали,
И тонет гордо царственный рубин -
На переломе дня.
Хотя б лучом одним полярные вуали
Сорвать с тоской безжизненных годин...
Тихонько заглянуть в оторванные дали -
Откуда звук не слышен ни один...
И улыбнутся вновь материку печали -
На переломе дня!
* * *
Я срываю незабудки
В тайный час в траве густой.
- Ах вы, цветики-малютки,
Вы не смейтесь надо мной!
Ромашки колокольчики,
Гвоздики васильки,
Малютки-незабудки, -
Танцуйте у реки!..
Опьянён я лаской лета,
Рад, что светлы небеса,
Что шумят, листвой одеты,
В небе звёздные леса...
Пёстрых птиц перекликанье,
Елей строй на склоне гор,
В чащых сумрачных сиянье
Неожиданных озёр -
Всё волнует. И вольнее
На нескошенном лугу.
Сам в томительной мечте я
Разобраться не могу...
Или то воспоминанье
Позабытых детских дней,
Сны, порывы и мечтанья
Дальней юности моей?..
Жизнь тогда казалась шуткой,
Все печали так легки, -
И другие незабудки
Мы сравали у реки.
Ромашки колокольчики,
Гвоздики васильки,
Малютки-незабудки, -
Танцуйте у реки!..
Или то встаёт тревога
Сердца тайной ворожбы,
Что ещё готовит много
Жизнь мучительной борьбы;
Что мечтаний опадают
Голубые лепестки,
И в тисках немой тоски
Сердце тихо замирает;
Что порой немного жутко...
Тихо дышит луг цветной...
Незабудки, незабудки,
Смейтесь, смейтесь надо мной!..
Ромашки колокольчики,
Гвоздики васильки,
Малютки-незабудки, -
Танцуйте у реки!..
* * *
Я калик перехожий с песней
Иду вдоль выжженных полей,
Отыскивая град чудесный
Незримой Родины моей.
Была бы мне и смерть желанна,
Но пусть бы только сбылись сны:
Проплыть сквозь пелену тумана
Под жёлтым парусом Луны...
Поют хрустальные хоромы,
Там с явью венчанные сны;
И станут сказки все знакомы,
Что в Звёздной Книге мне видны...
И будет плыть корабль сквозь сон,
Где рок пристать ему назначен;
Уже маяк ему зажжён,
Счастливых слёз своих не прячу...
И мне открылся град чудесный,
И в нём мне видится ясней, -
Как мама напевает песни
Над колыбелькою моей...
Так вот какой он, град чудесный,
Небесной Родины моей!..
Я, калик перехожий - с песней
Иду вдоль выжженных полей...
* * *
Вот облака закрыли журавли -
Куда их бег?
Ах, улетай с земли, -
Влюблённый человек!
Останутся земля, песок и камень
И солнца мёд, -
И голубой цветок, как пламень,
Пусть расцветёт...
Все ночи жди, и будет ожиданье,
Как молнии в грозу -
Напряжено...
Небесный цвет благоуханней,
Чем здесь, внизу...
Пусть ты устал, пусть нет воды и хлеба,
Пусть ты один и негде ночевать.
Соцветье голубого Неба
Разумно ждать...
И вдруг Дончак увидел над рекой словно Северное Сиянье... От этого удивительного сияния сердце его забилось так сильно, что он невольно приложил обе свои ладони к груди, боясь, чтобы бедное его сердце не выскочило вон... И вот показалось белое, словно лебедь судно с удивительными алыми парусами. Всё это завораживающее зрелище очаровало и манило его. Дончак не раздумывая, вошел в реку и поплыл навстречу с этим необыкновенным чудом!.. В эти минуты наш герой перестал надеяться на свои силы; он видел, что небольшое парусное судно было подобно чайке, летящей над самой волной, и ему не успеть подплыть настолько близко, чтобы его заметили в воде в предрассветном, туманном сумраке... Он стал горячо молиться: Боже, Боже, только Ты сможешь помочь мне, сам я помочь себе уже не в силах. Ты видишь моё стремление, ты видишь моё искреннее желание, не оставляй меня!.. Потеряв всякую способность мыслить, он начал шептать свои горячие, пламенные молитвы... Он отчаянно плыл, собрав все свои силы, иногда взмахивая рукой и восклицая о помощи...
Его увидели и услышали, но он не рассчитал своих сил и почувствовал, что дыхание спирает ему грудь, он захлебнулся, закашлялся. Кто-то из судна закричал ему: держись!.. Это слово долетело до него в тот момент, когда волна захлестнула его, сквозь неё он увидел предрассветное небо с частыми звёздами и судно со сверкающими огнями и алыми парусами... Он сделал последнее усилие, всплыл на поверхность, ему показалось, что его схватили за волосы, и больше Дончак уже ничего не видел и не слышал: сознание покинуло его...
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. Звёздная книга
Как долго Дончак не приходил в сознание? - ему было неведомо; он пребывал, словно в забытьи или во сне; ему казалось, будто мама напевала ему какую-то странную, северную колыбельную:
Надо льдами, над снегами
Звёздочки качаются,
Ночь полярная, как днём -
Светом заливается...
То ли - день кончается?
То ль он - начинается?
Льдины скачут по волнам,
Палуба качается...
Баю, баю, баиньки,
Мы скатаем валенки,
Небольши, немаленьки,
Что лапки у заиньки...
Мишки белые уж спят,
Только льдинки шурустят,
И детишкам по секрету
Тихо-тихо говорят:
- День уже кончается,
Песня не прощается,
Словно люлька на волнах –
Лодочка качается...
Баю, баюшки, бай-бай,
Спи, сынок мой, засыпай;
Мишка дарит каравай –
Целый айсберг – принимай...
Очнувшись и открыв глаза, Дончак увидел себя на палубе удивительной яхты под алыми парусами, и радостный его возглас прозвучал, как стон. Один из команды этой яхты растирал его шерстяным одеялом. У Дончака ещё был озноб, но он чувствовал, как возвращается гибкость к его онемевшим членам. Дончаку принесли новую одежду, которую он натянул на себя с несказанным блаженством.
- Кто вы такой? - спросила Дончака спустя некоторое время, подошедшая молодая женщина по имени РАда, капитан этого небольшого парусного судна; её именем было названо и это удивительное судно с алыми парусами.
- Я паломник, - отвечал Дончак, - но путь мой запутался, я потерял ориентиры и устремился к Вам, чтобы обрести новые пути...
Испытав Дончака по управлению этим парусным судном, РАда осталась им довольна; она признала его достойным членом экипажа и предложила ему сотрудничество. Дончаку было лестно слышать похвалу от приветливого капитана, одно только смущало его: на этом судне команда состояла в основном из женщин и девушек, которые, впрочем, во многом не уступали мужчинам и в особенности в какой-то невероятной их ловкости и сноровке. Дончак отметил для себя и какое-то необыкновенное их радушие, чистоту, простоту и удивительную мудрость.
Дончак долго не мог понять цели их плавания, а спрашивать об этом поначалу не решался, в надежде, что это само собой, как-нибудь раскроется. Особенно его очаровали беседы капитана, в которых она вечерами учила свою команду, читать великую книгу, раскрывающуюся над головами путешественников, называемой Небом, в которой Бог пишет по лазури алмазными буквами.
Однажды капитан РАда, проникнувшая доверием к Дончаку, повела его за собой в залу, где собрался совет управления парусным судном и поведала ему о предстоящем плавании в бухту мечты, в которой находился, с виду ничем неприметный островов, где, по её словам, находился настоящий островок счастья...
- Как, - удивился Дончак, - возможен ли в наше гиблое время такой островок , когда повсюду всё перерыто, перераспродано, загублено окончательно.
- Вскоре ты сам убедишься в этом, - ответила ему РАда с какой-то таинственной улыбкой, - ты увидишь, что в этом гиблом мире возрождаются островки истинного рая...
Дончак, хоть всё ещё и сомневался, но, где-то в глубине души, очень желал в это поверить. Ещё не наступил вечер, но небо украсилось малиновой зарёй, не палубе собралась вся команда, и запели свои удивительные песни:
Вечер, близится, словно тайком.
Здраствуй, гость, мы тебя ожидаем.
Сядь, погрейся за нашим чайком!
Побеседуем иль помечтаем.
Видишь: на Небе Звёздный Завет? -
В нём - Писанье Святое пророков;
Ты послушай скрипичный концерт,
Помечтай, просто так, ненароком...
Ладно, гость, ты, как видно, устал, -
Сладко дремлешь, под мирное пенье,
Песню шепчут с блаженством уста,
И с улыбкой встречаешь виденья...
Тени милые реют вдали,
Словно прячутся за облаками.
В беспредельность плывут корабли,
Неземными водимы руками...
И нежданно сады зацветут,
Соловьи запоют о любимой,
И душа улетит в высоту
За легендою, вечно творимой.
Вечер в ночь превращенье свершил.
Блещут звёздочки, как аметисты;
Звёзды каплют с небесных вершин,
Лунный свет - в поднебесье Пречистом...
Был тихий вечер
Был тихий вечер, солнце село,
Заря сгорела без следа.
На небосводе потемнелом
Зажглась вечерняя звезда.
Чуть слышно волны шелестели,
Туман стелился над рекой...
Давно уж чайки улетели,
Их крик не нарушал покой.
И нашим новым идеалам
Мы будем верными всегда.
Темнеет ночь, сильней сияла
В тумане первая звезда.
И мы решили: каждый вечер,
Пока нас сны не разлучат,
До утренней, до новой встречи
Звезду вечернюю встречать.
Чтоб свет её спокойный, нежный,
Нас осенив в вечерний час,
Соединил наш дух мятежный
И укрепил духовно нас...
И каждый вечер, вспоминая
И боль, и радость прошлых лет,
Наш остров мы благославляем,
Где в грудь запал нам звёздный свет...
Поздние цветы
Поздно! Цветы облетают,
Осень стучится в окно...
Поздно! огни догорают,
Завечерело давно...
Поздно...
Но что ж это, что же, -
С каждой минутой светлей,
С каждым мгновеньем дороже
Память промчавшихся дней!..
Припев:
О. если бы розе в бутонах
Сказала полночная мгла:
"Ты будешь цвести, но мгновенье!" -
Она бы сейчас рассцвела.
В сердце нежданно запала
Искра живого тепла:
Всё пережить бы сначала
И - догореть бы до тла!
Поздно! Огни догорают,
Завечерело давно...
Поздно! Цветы облетают,
Осень стучится в окно...
Припев:
О. если бы розе в бутонах
Сказала полночная мгла:
"Ты будешь цвести, но мгновенье!" -
Она бы сейчас рассцвела.
Музе
Спустилась ночь, и ветер сентября
Доносит шум волны с волною.
Побудь со мной: ведь далека заря.
И полон взор лазурью голубою.
Я ждал тебя, как в юные года -
Готовил пир, смотрел влюблённым взором.
Когда благоухала резеда,
Блеснула, розовевшая Аврора!
Побудь, мой друг, побудь ещё с Авророй,
Пусть эта ночь не разлучает нас...
Давай мечтать, внимая горним хорам,
Продлим ещё свидынья сладкий час...
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ. Научная книга букварь
Цыганская многочисленная семья намытарилась за день в скитаниях в поисках хлеба насущного и под вечер расположилась на ужин под раскидистым деревом в городском сквере. Огни большого города заливали неоновым светом этот маленький табор, вырывая из вечернего полумрака живые четкие силуэты его обитателей. У каждого из них была посильная ноша: у детей, умеющих ходить, за спиной были привязаны дети, которые ходить, ещё не научились. Мать семейства несла два огромных узла на перевес через плечо, которые свисали почти до самой земли. Только у отца семейства, цыгана по имени Кольцо, ничего не было в руках никакой ноши, он чувствовал себя цыганским бароном: сильным, спокойным, уверенным...
Когда семейство цыгана село в кружок, отец разломил на всех несколько больших караваев хлеба, достал из глубин своего кармана кусок сала, завёрнутый в лоскут, аккуратно извлекая его из тряпицы, подобно тому, как богатый еврей достаёт большой семейный алмаз из шкатулки. Цыган привязал кусок сала за ниточку к ветке дерева и произнёс такие слова: «Сегодня, Романе, на ужин будет хлеб с салом вприглядку».
Цыганята принялись наперегонки уплетать хлеб вприглядку с салом с таким завидным аппетитом, какой дай Бог иметь всякому смертному человеку. Цыган остался доволен, что семья быстро насытилась. После трапезы отец семейства снова завернул кусок сала в тряпицу, в которую по всей вероятности, заворачивали сало его далёкие предки, и аккуратно положил содержимое в карман брюк, запуская свою руку в свой карман, чуть ли не по самое плечо. Затем он потрепал своего младшего сына по кудрям и с удовольствием сказал: «Молодец, Рома, скоро я куплю тебе самую научную книгу – букварь с нарядными картинками». И тут нашла на старого цыгана Кольцо стихия мечтаний: «Эх, Романе, скоро мы с вами крепко заживём, так мы заживём с вами, романе, что лучше-то, и жить не надо!.. Вот уж скоро ожеребится наша кобыла, мы жеребёнка продавать не станем, оставим его себе, а кобылу Красавку продадим. Все в хромовых сапогах ходить станем! Дочкам богатые нарядные монисто куплю! Матери вашей подарим красивую шаль...»
Младший цыганёнок Рома не удержался от соблазна заявить всем о своей заветной мечте: прокатиться на молодом жеребёнке. Он быстро вскочил на ноги и начал изображать, как будет скакать на нём по степи: «Сяду на него верхом вот так! Поскачу на нём во весь опор вот так!..»
Отец взял ремень и опоясал цыганёнка Рому вдоль спины. Потом усадил его рядом с собой и строго сказал: «На жеребёнке верхом скакать не положено, спину ему поломаешь, понял!» Цыганёнок утвердительно покачал головой в знак согласия, почёсывая свою спину, только что опоясанную широким отцовским ремнём. Теперь он твёрдо знал, что верхом кататься можно только на объезженной лошади...
Когда всё большое семейство цыгана улеглось на ночлег, младший цыганёнок Рома долго мечтательно смотрел на звёзды и думал: «В большом городе звёзд в небе над головой меньше, чем в степи, они очень высокие и не такие яркие. Вот в степи или в лесу – другое дело. Там звёзды висят низко над головой и светят ярко, так что, кажется, стоит только протянуть руку и можно их потрогать...» Представилось цыганёнку Роме, как отец купит ему самую научную книгу – букварь. Отец у меня такой, что уж если скажет слово, то слово его вернее всякой печати. Рома ещё раз почесал свою спину опоясанную отцовским ремнём. – Отец, конечно прав, - подумал он, - маленькому жеребёнку очень даже легко спину поломать, вот когда он вырастит, тогда совсем другое дело, можно будет смело скакать на нём верхом. И приснился цыганёнку букварь с красивыми картинками, где были нарисованы яркие звёзды, которые он трогал своей худенькой рукой, а другой своей свободной рукой вёл он по степным просторам под уздцы доброго объезженного коня...
Утром, чуть только забрезжил рассвет, весь небольшой цыганский табор разом поднялся и загудел, словно разбуженный улей. Они быстро подкрепились, чем Бог послал и, по давнему обычаю своих предков – цыган Египта, присели напоследок перед новой дальней дорогой. Цыганёнок заметил, что у отца хорошее настроение, в такие минуты цыган Кольцо, потирая свои ладони, приговаривал: «Наше дело верное, недаром далёкий предок цыган выкрал гвозди, которыми иудеи хотели пригвоздить Иисуса к позорному столбу. За это Бог благословил наше племя на добрые дела...» И цыганёнок осторожно решил спросить у отца, как скоро он подарит ему новый букварь с чудесными картинками. Отец потрепал цыганёнка по кучерявой голове, и обратился к свой жене, статной цыганке: «А что, Аза, может быть и в самом деле пора уже подарить нашему сыну букварь с замечательными картинками?!» Аза улыбнулась и ответила ему с какой-то особенной приветливостью и со значением: «Ты же, знаешь, дорогой, как высоко я ценю твои слова, если ты что-то решил, то, значит, так тому и быть!..»
- Тогда доставай, мать, из нашей заветной семейной шкатулки новую колоду чудесного букваря, с замечательными картинками...
Молодой цыганёнок Рома уже не мог удержаться от неожиданно нахлынувшего на него счастья и пустился в пляс. Боже мой, как он плясал!.. Но это надо видеть, чтобы оценить по достоинству: он кружился волчком на животе и на голове, выплясывал на руках и кувыркался через голову вперёд и назад, босыми ногами перебирал и шлёпал по земле подошвами ног так, что поднимал целые тучи пыли, руками осыпал себя хлопками по всем частям тела... Весь небольшой табор уже не мог удержаться, - все заплясали и запели:
Утро, степь, дорога, -
Шелестит бурьян...
У костра сидело
Несколько цыган...
Старая цыганка,
Сидя у огня, -
Картой помахала –
Позвала меня!..
Пропев:
Ой, Романэ, ой, дела, -
Золотые удила...
Картой помахала –
Позвала меня!..
Подойди-ка, сокол,
Сокол молодой,
Добрый по натуре,
Справедлив душой...
Подошёл и сел я
Рядом на траву, -
И на картах вижу –
Всё, как наяву...
Пропев:
Ой, Романэ, ой, дела, -
Золотые удила...
Я на картах вижу –
Всё, как наяву...
Запрягай-ка, Батька, лошадь –
Серую, лохматую,
Ай, я сяду и поеду –
Цыганочку сосватаю...
Батька лошадь запрягает,
Мама, вожжи подаёт...
Папа маму поцелует,
А мама козырем пойдёт!..
Пропев:
Ой, Романэ, ой, дела, -
Золотые удила...
Папа маму поцелует,
А мама козырем пойдёт!..
Поговори, поговори,
Гитара семиструнная!
Играем в карты до зари –
В колоде, - только козыри!..
Ты расти, расти, трава,
Ой, трава зелёная!
Ты лети, лети слава, -
Карта забубённая!..
Пропев:
Ой, Романэ, ой, дела, -
Золотые удила...
Ты лети, лети слава, -
Карта забубённая!..
Смолкла песня, и счастливому цыганёнку Роме отец торжественно вручил колоду Карт Таро (Старшие Арканы, 22 карты) с удивительными, чудесными картинками. Цыганёнок принялся целовать новенькую колоду карт и прижимать их к сердцу...
В самый торжественный момент семейного цыганского ритуала посвящения юноши во взрослые, в сквер зашёл Ивантей, уставший с дороги. Он только что правдами и неправдами вернулся из порта Каифы в Одессу и ещё с ночи отправился на поиски острова счастья, который ему приснился в трюме сухогруза. В душе Ивантей понимал, что слишком низко пал в этой жизни, чтобы ему был открыт путь на остров счастья, но он ничего не мог с собой поделать. Желание отыскать этот остров было столь велико, что он готов был поплатиться самой жизнью, лишь бы только хоть одним только взглядом увидеть его, вдохнуть бы его аромат...
Городской транспорт ещё не работал. Дожидаться рассвета у Ивантею не хватило терпения, и он пустился в путь, куда глаза глядят, во всём положившись на Господ Бога. Он хорошо понимал, что только один Бог Всемогущий может помочь ему отыскать сына этот остров, а там уж, - будь что будет... И вот, вконец уставший, Ивантей зашёл в сквер, чтобы немного отдохнуть на скамеечке, перед тем, как далее продолжить свой путь. В этот момент он услышал напутственную речь отца, цыгана Кольцо, которую он давал своему сыну, посвящая его в премудрости замечательного букваря Таро с чудесными картинками. Колода карт Таро состояла из двадцати двух карт. Карты были значительно большего размера в сравнении с обычными игральными картами, и при этом красочно оформлены изящными картинками...
Карло, забыв об усталости, затаив дыхание, весь обратился вслух, и жадно внимал наставления цыгана Кольцо своему сыну Роме; Карло позабыл о своей усталости, улетучились все его треволнения ...
- Смотри, Рома, сюда внимательно, - обратился отец, цыган Кольцо к своему сыну, - смотри и запоминай, как молитву Отче наш. Видишь эту колоду карт? Это знаменитые, таинственные карты Таро... Это не обычная игральная колода карт Младшего Аркана (пятьдесят шесть карт), которые ты имел возможность видеть каждый божий день. Это особая, таинственная колода карт Старшего Аркана (двадцать две карты). Понятно это тебе или же нет?..
Цыганёнок Рома кивнул головой в знак согласия. Глаза его расширились так широко, что стороннему наблюдателю легко могло показаться на его лице больше ничего не осталось, кроме глаз; рот его приоткрылся, и дыхание приостановилось...
- Вот и хорошо, что тебе понятно, - похлопал цыган Кольцо по плечу своего сына, - молодец! Для нас, цыган – карты вообще вещь не для развлечения, понял? А карты Таро - и тем более. В них заключён целый океан Знания Настоящей Жизни: понятно это тебе, или же нет?.. Даже большие современные учёные со своими знаниями напоминают доктора философа лягушки, которая считает, что больше её болота нет водоёма во всём белом свете... И если ей сказать, что существуют на земле океаны, в которых знаменитой лягушечье болото, меньше, чем капля в море, то доктор лягушка возмутиться и скажет: не верю! Неужели океан в десять раз больше моего болота?! – Проходят многие века, - продолжал цыган Кольцо, - всё на земле изменяется и исчезает бесследно, но тайное Знание наших далёких предков, сокрытое в чудесных картинках карт Таро, сохраняет свою первозданную свежесть, красоту, силу и очарование... Карты Таро, как луч света на путях для нашей вольной цыганской жизни. Только для неискушённых, примитивных людей, карты Таро выглядят, как простые занимательные картинки. Все сокровенные тайные знания, сокрытые в них, ловко замаскированы красочными увлекательными картинками, на которых изображены необычные удивительные животные, загадочные люди, явления Природы, диковинные предметы и многое другое необычное и таинственное. Но на самом деле, все, что изображено на картах Таро, несёт в себе глубочайший смысл и тайное знание, постичь которые самому никому не под силу. Это священное тайное знание передаётся из поколения в поколение, от отца к сыну. От учителя к ученику... Мы с тобой для начала рассмотрим самую первую карту Таро и постепенно изучим её...
Цыган Кольцо взял самую первую карту из колоды и, прежде чем дать её в руки Роме, многозначительно помахал этой картой перед лицом своего сына... – Вот полюбуйся, - сказал он, - это самая первая в колоде карта Таро, она называется «маг, фокусник или чародей», но суть её одна – тайная магия. Вот взгляни на эту самую первую карту: видишь, на ней изображён маг-чародей на фоне природы. Его правая рука с зажжённым факелом поднята вверх, другая, - левая его рука опущена вниз и указательный палец указывает на землю. Этими знаками маг-чародей как бы утверждает истину: «Боги – это бессмертные люди, а люди – это смертные Боги Природы». Этим утверждением в самой первой карте Таро, как бы приоткрывается занавес тайной магии. Над головой у мага изображён знак бесконечности, в виде «лежачей» цифры восемь. Этот знак нередко изображают в виде Змея Вечности, свёрнутого в кольцо, при этом голова Змея кусает собственный хвост. Это напоминает искателям тайной Истины, что жизнь человека, как и сущее, находится в бесконечном круговороте Природы, она повторяется по кругу бесчисленное число раз. Душа человека постоянно возвращается к своему начальному Истоку, к вечному Божественному Свету. Иногда, этот знак бесконечности на картах Таро, представляют в виде шляпы на голове мага необычной формы – с широкими, изогнутыми вверх полями, которые отвлечённо напоминают искателям истины знак бесконечности – «лежачую» цифру восемь. Это сделано для маскировки тайного знания, кто знает таинственную истину, тому и намёка достаточно...
Ивантей, слушавший это наставление, старался быть незамеченным. Он аккуратно снял со своей головы широкополую шляпу, с изогнутыми вверх полями, и чуть было не выдал себя непроизвольным голосом удивления. Он вовремя до боли прикусил свою собственную руку... Ему вдруг вспомнилась сказка «Золотой ключик», которая как раз начинается словами «... Карло в широкополой шляпе ходил с прекрасной шарманкой по городам и пением и музыкой добывал себе на хлеб». – Не случайно, нет, не случайно заострено внимание читателя в самом начале сказки «Золотой ключик» о широкополой шляпе, - подумал Ивантей, - иначе, почему сказано только о шляпе папы Карло и больше ни о чём? Да всё потому, что это очень значимый, важный знак в картах Таро. Этим, как бы сказано: всё самое главное дело в жизни – в шляпе... Но не стану отвлекаться, надо внимательно послушаю далее поучение цыгана, чтобы ничего важного не пропустить...
- На первой карте Таро, также изображены четыре магических знака, - продолжал своё напутствие цыган, передавая своему сыну Роме сокровенные знания: Чаша (Святой Грааль); пятиконечная звезда, которую иногда, для маскировки представляют в виде пяти монет (знающим, это ясно без подсказки); меч и жезл (или волшебная палочка) – всё это на карте Таро изображено на столе фокусника-мага...
- Так, так, так, - прошептал чуть слышно Ивантей, - именно пять золотых монет получил Буратино от злого Карабаса Барабаса, директора старого кукольного театра-балагана. Буратино получил эти монеты специально для папы Карло. Эта деталь тоже не случайно отмечена в сказке, она важна для мага, Божественного фокусника-чародея, мастера интересного, значимого представления, называемого жизнью... Несомненно, первая карта Таро, первый Аркан, возвещает искателю Истины о творческой первопричине всего сущего в мире, всего Божественного Творения Мира. Нет сомнений, что Карло в сказке «Золотой ключик» является Творцом земных иллюзий; ведь это он, Карло нарисовал очаг и котелок на куске старого холста, да с таким мастерством изобразил это, что невозможно было его отличить от натурального огня. Поэтому проголодавшийся Буратино проткнул своим любознательным, острым носом картину на куске старого холста, на которой были изображены фрукты. Однако в деле «сотворения человека» решающую роль сыграл Джузеппе по прозванию сизый нос. Ведь это Джузеппе подсунул Карло говорящее полено и посоветовал ему смастерить себе помощника «я тебе дело говорю, Карло... Возьми ножик, вырежи из этого полена куклу, научи её говорить всякие смешные слова, петь и танцевать, да и носи по дворам. Заработаешь на кусок хлеба и на стаканчик вина...» А ведь хлеб и вино, это в христианской вере, таинство, символизирующее плоть и кровь Бога живого... И вот Папа Карло, выполняет Завет Бога – отёсывает из говорящего полена деревянного человечка, наряжает его в разные одежды и учит уму-разуму по букварю с чудесными картинками...
На этом первое знакомство цыганёнка Ромы с азбукой – картами Таро с занимательными картинками было закончено. – Для начала познания карт Таро с тебя достаточно, - сказал цыган Кольцо своему сыну Роме, - следующей ознакомительное занятие, дальнейшее знакомство с твоим удивительным букварём будет продолжено на следующем нашем привале... А сейчас мы двинемся дальше в путь к островам истинного счастья, где охраняет мудрая птица Симур... Смотри же никому об этом острове и птице Симур ни слова ни полслова. Язык птиц этого острова счастья знаем только мы, цыгане, владеющие также и знанием тайн самой научной книги букварь с чудесными картинками Таро. После этих слов цыгана Кольцо, весь небольшой семейный цыганский табор быстро поднялся и двинулся по направлению к окраине города, чтобы вырваться на волю из этих каменных джунглей большого города... Вскоре они с песней и пляской продолжили свой путь ("Костры цыганские", Л. Полякова, А. Сигачёв):
Всех цветов одежды яркие -
Крыльями взметнулись шали
Черноглазые цыганки
Ночью у костра плясали.
В такт мелодии качаются,
Отбивает бубен ритмы,
И с гитарою сливается
Чуть дрожащий голос скрипки.
Припев:
Пока живут костры, цветистые шатры,
И скрипки в таборе ещё играют -
Душа цаганская, мечта цыганская,
Звезда цыганская - не угасают...
Ой, Романэ, ой, дела, - Золотые удила -
Душа цыганская не угасает...
Ранним утром в степь ковыльную
Увезут кибитки кони,
Впереди дороги пыльные -
И ночёвки под Луною.
Им весною ветер странствий
Не даёт сидеть на месте,
И горят костры цыганские
И тревожат душу песни...
Припев:
Пока живут костры, цветистые шатры,
И скрипки в таборе ещё играют -
Душа цаганская, мечта цыганская,
Звезда цыганская - не угасают...
Ой, Романэ, ой, дела, - Золотые удила -
Душа цыганская не угасает...
- Последую за ними следом, - решил Ивантей, - буду идти туда, в какую неведомую даль влечет меня моя звезда пленительного счастья... Буду стараться, сколь это будет возможно, оставаться для этой большой цыганской семьи неприметным. А если они приметят меня, тогда и буду решать, как мне следует поступать дальше?.. Быть может и мне удастся достигнуть острова счастья. Ведь не случайно же меня судьба соединила с этими удивительными людьми. И, как знать, быть может и мне посчастливиться узнать тыйный язык птицы счастья Симур... - Как знать, как знать, - твердил всё время, слово молитву Ивантей, следуя за цыганским табором...
ГЛАВА ОДИНАДЦАТАЯ. Раздача Священного Огня
Христина вернулась из Кармил в Иерусалим за день до раздачи Пасхального огня. Как она не старалась, не попадаться на глаза кому-либо из своей группы паломников, они её увидели и стали утешать, потому, как на ней лица не было. Очистительные слёзы потоком полились из её глаз, и одна её спутница, женщина уже в преклонных летах, обняла её, прижала к себе и, также как Христина, залилась слезами…
Издавна так повелось в Храме Воскресения, что даже в Пасхальную Заутреню он не бывает столь многолюден, как при раздаче Священного Огня на пасху, в день нисхождения Священного Огня в великую Субботу около полудня. В многотысячной толпе в храме Воскресения, прихожане-паломники, словно слиты в единое существо. Буквально невозможно никому пошевелится, чтобы не заставить всколыхнуться общей волне людского собрания. Здесь и православные, и католики, и мусульмане становятся живыми свидетелями этого единственного в мире необыкновенного священного действа. Жара и духота в храме царит ужасающая; все находящиеся в храме верующие, буквально обливаются потом, и каждый человек жаждет, как манны небесной, струйки освежающего ветерка, который порою повеет из двери. Взоры всех без исключения паломников устремлены на богато изукрашенную Кувуклию (часовню Гроба Господня). Вход в Кувуклию запечатан ещё накануне, и с тех пор охраняется двумя монахами – греком и армянином. Запечатанье Кувуклии осуществляется в присутствие свидетелей, дабы там не осталось земного огня: все многочисленные лампады у Гроба Господня потушены в ожидании ниспадения Огня Небесного.
Толпа ожидает с нетерпением этого чудесного огня. Вот над головами людей поднимается кто-либо из палестинцев, которого держат множество рук. Это запевала. Он начинает духовную песню и тысячи голосов подхватывают её. Вот слова из одной такой песни: «Христос дан нам и своею кровью Он искупил нас. Мы празднуем этот день, а потомки Иуды - оплакивают. Седьмой день – огонь и праздник наш, и это - могила нашего Господа».
С каждой минутой всё громче раздаются крики и возгласы: «Наша благодать! Наша благодать!» В нетерпении люди начинают топать ногами, хлопать в ладоши, происходит нечто, напоминающее танец сикр (танец дервишей в мусульманских монастырях Каира или Стамбула). К моменту появления Небесного Огня страсти разыгрываются настолько, что трудно передать словами: громкие прошения огня, сопровождаемые криками, топотом и пляской. Крики доходят до смятения. Волнения страсти людей не передаваемо.
Как только из окошечка Кувуклии показывается Огонь Небесный, который патриарх на пуке свечей передаёт народу, проворный священник палестинец, стоящий у самого окошечка Кувуклии, мгновенно засвечивая свои свечи, стремглав пробирается сквозь толпу через всю церковь к алтарю; оттуда он устремляется к вратам храма, вручая зажжённый пук свечей верховому, который во всю прыть устремляет своего коня с фонарём, со священным огнём - в Вифлеем.
Весь храм Воскресения содрогается от крика, все бросаются к источнику священного огня в окошечке Кувуклии, пылающего в руке патриарха в связке свечей. Все стараются, как можно быстрее засветить свои свечи, захватить дорогое Небесное Пламя. В считанные минуты вся церковь наполняется зажженными свечами, а вскоре и на выходе из храма, на площади и на улицах…
Обряд низведения Священного огня производит потрясающее впечатление. Можно считать, что это одно из важных средств, поддерживания Православия на Святой земле.
Христина на обратном пути из Яффе в Одессу, как и другие паломники, охраняла священный огонь в фонарике с теплящимися свечами у себя в изголовье; исполненная необыкновенной радостью везла Небесный огонь к себе на Родину. Команда корабля обычно к этому относится настороженно, боясь пожара и нередко, под различными предлогами, при первом удобном случае - бесцеремонно тушат драгоценное пламя свеч. При этом случается иногда потрясающие сцены. Об одном из таких случаев, рассказал Христине старец-паломник: «Одна женщина, у которой матрос потушил её фонарик с благодатным небесным огнём, вдруг сошла с ума». Немало на Руси есть церквей, в алтаре которых - горит святой огонь, привезённый паломниками от Святого Гроба Христова.
Во всё время плавания из святой земли, паломники пели пасхальные народные песни:
* * *
Раным-рано солнце вставало.
Христос воскрес на весь свет.
Раньше того пава летала.
Христос воскрес на весь свет.
Пава летала – перья роняла.
Христос воскрес на весь свет.
Перья роняла златистые.
Христос воскрес на весь свет.
Красная девушка перья сбирала.
Христос воскрес на весь свет.
Перья сбирала, в рукав клала.
Христос воскрес на весь свет.
С рукава брала – венок вила.
Христос воскрес на весь свет.
Венок свивши, на головку клала.
Христос воскрес на весь свет.
На головку клала, к обеденке шла.
Христос воскрес на весь свет.
К обеденке шла Богу молиться.
Христос воскрес на весь свет.
Откуль взялись буйные ветры.
Христос воскрес на весь свет.
Буйные ветры, дробные дожди.
Христос воскрес на весь свет.
Схватили венок с юной головы.
Христос воскрес на весь свет.
Снесли венок на сине море.
Христос воскрес на весь свет.
* * *
К тому двору припыталися.
Христос воскрес, Сын Божий.
К хозяйскому, к богатому.
Христос воскрес, Сын Божий.
Его жена за водой пошла.
Христос воскрес, Сын Божий.
За водой пошла на Дунай-реку.
Христос воскрес, Сын Божий.
Размахнула широченко.
Христос воскрес, Сын Божий.
Почерпнула глубоченко.
Христос воскрес, Сын Божий.
Поставила на скамейку.
Христос воскрес, Сын Божий.
Пошла она мужа будить.
Христос воскрес, Сын Божий.
- Ай, ты, мужа, - не спи дужа.
Христос воскрес, Сын Божий.
Будем-ка мы думу думать.
Христос воскрес, Сын Божий.
Думу думать – церкву строить.
Христос воскрес, Сын Божий.
Церковь строить, - собор новый.
Христос воскрес, Сын Божий.
А в соборе, на престоле.
Христос воскрес, Сын Божий.
Пречиста Мать слёзно плачет.
Христос воскрес, Сын Божий.
Юрья, Егорья унимают:
Христос воскрес, Сын Божий.
- Не плачь, не плачь, Пречистая Мать.
Христос воскрес, Сын Божий.
- Ай, как же мне не плакати.
Христос воскрес, Сын Божий.
Мойого сына распинают.
Христос воскрес, Сын Божий.
Гвоздём руки пробивают.
Христос воскрес, Сын Божий.
А ударили во все звоны.
Христос воскрес, Сын Божий.
Во все звоны – колоколы.
Христос воскрес, Сын Божий.
Сыра земля вздрогнулася.
Христос воскрес, Сын Божий.
Увсе люди здоровалися.
Христос воскрес, Сын Божий.
С красным яйцом целовалися.
Христос воскрес, Сын Божий.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ. Остров Радости
Корабль "РАда" с чудесными алыми парусами вошёл в один из безымянных притоков реки, доплыл до каких-то заболоченных мест и стал на якорь.
- Куда это мы приплыли? - поинтересовался Дончак у Рады.
- Дальше нам плыть на нашей ладье не желательно, - ответила она с загадочной улыбкой, - не позволяет глубина этого притока, можно сесть на мель. Здесь мы оставим нашу ладью, и далее продолжим свой путь на надувных лодках. Встречное течение здесь небольшое и мы легко пойдём против течения на вёслах и с помощью длинных шестов. Местами придётся тянуть наши лодки волоком, ну пусть тебя это не огорчает: другой возможности добраться до острова РАдости в Сребряном озере Волшебства у нас нет. Это единственная возможность...
- Скажи, будь так любезна, РАда, что это за местность, в которой мы сейчас находимся, - спросил Дончак.
- Зачем ты задаёшь столько много вопросов? - ответила РАда и усмехнулась, - тебе разве становится не по себе?..
- Мне просто интересно знать, куда лежит наш путь?
- Наш путь лежит к Острову РАдости! - с какой-то особенной торжественностью произнесла она...
- А как же быть с этой ладьёй?
- Ладью "РАду" мы оставим здесь под охраной. Но всё это пусть тебя нисколько не волнует; это не входит в твои заботы...
Вскоре паруса на яхте были спущены, мачты - аккуратно сложены; сама яхта тщательно замаскирована ветками и травой. Резиновые лодки надули и отправились дальше. Дальнейший путь их был сопряжен с такими невероятными трудностями, что не хочется даже описывать это. Местами вода заканчивалась и было сплошное болото, с беспощадными комарами и лягушачьим кваканьем. Дончаку порой казалось, что сознание, словно покидает его... "Боже, мой боже, - вырывалось у него из груди, когда он в очередной раз перетаскивал надувную лодку до следующего водоёма, в русле этого протока, заросшего осокой и тростником; он то и дело погружался в жидкую грязь, которая местами доходила до ему до самого пояса...
Немало часов продолжался этот мучительный путь. И вот вдруг перед взором Дончака открылась картина невиданной красоты. Конечно, на свете есть немало красот, которые завораживают взор своим очарованием, но после такого мучительного пути, даже самая обычная лужайка у тихой речки может показаться садом Аллаха! Но этот вид, который предстал перед изумлённым взором нашего путешественника, просто потряс его своим великолепием. Впереди было озеро, не сказать, что слишком большое, но и не малое. Вода в озере была такой необыкновенной, неописуемой голубизны, что, глядя на неё издали, сердце замирало от радости. Посреди острова возвышалась огромная отвесная скала, в коричневых тонах с красноватыми оттенками. У подножья скалы была выложена белыми плитами надпись: "РАдуйся, Сердце!" И, несмотря на то, что до холма было приличное расстояние, но этот яркий призыв к РАдости был ясно виден... По обеим сторонам от этогй скалы располагались храмы РАдости, со сверкающими на солнце куполами. Всё предместье до храмов было усажено садами и цветниками. Вдали за озером, голубой купол небес, словно опирался на вершины вековых сосен.
РАда поймала восторженный взгляд Дончака и улыбнулась с искренней, волнующей радостью...
- Нравится? - спросила она, каким-то по-особенному нежным голосом, оглядев его с ног до головы, испачканного болотной грязью, искусанного комарами и мошками; РАда заглянула ему в самую глубину глаз...
- Очень нравится, - ответил он, смущаясь её пристального взгляда...
- На самом острове тебе ещё больше понравится, придётся по душе...
Путники оставили свои надувные лодки и пошли пешком в направлении к острову. На берегу озера их уже ожидали счастливые обитатели острова на красивых ладьях, они ещё издали приветствовали своих братьев и сестёр радостными возгласами. Встреча с ними сопровождалась таким радостным ликованием, что Дончаку казалось, - сердце его вот-вот выпрыгнет из клетки рёбер и улетит; чтобы такого не случилось, он крепко прижал свои ладони к сердцу и тогда слёзы неописуемой РАдости полились из его глаз ручьями. Ему даже показалось, что слёзы капали в озеро и звенели при этом какими-то нежными колокольчиками...
Пока переплывали на ладьях озеро, друзья тихо пели, наслаждаясь РАдостью встречи:
* * *
Из слёз моих в сердце родятся
Чудесные белые розы,
Здесь пчёлы с гудение роятся,
Летают шмели и стрекозы...
Во вздохе моём соловьиный
Мне слышится радостный хор...
Я сердцем рисую картины
И с небом веду разговор...
Пусть сад сей цветёт и алеет...
Молитвы шепчу под луной,
Лепечут фиалки несмело
И шутят, смеясь меж собой...
И лотос о чём-то лепечет,
На звёзды влюблено глядит...
И всё это душу мне лечит,
И всё это песней звучит!
Лианы стволы обвивают.
Цветы их душисты, нежны...
Они и не подозревают:
Какие здесь чудятся сны!..
Пусть пчёлы с гуденьем роятся,
Летают шмели и стрекозы,
Из слёз моих в сердце родятся
Чудесные райские розы...
Доброе сердце
Доброму сердцу и в горе поётся,
Доброе сердце песней живёт;
Доброму сердцу любовь улыбнётся –
Флейтой весны ему птаха споёт!..
Песен хороших поётся немало,
Птица-певунья, в груди не молчи...
Жизнь наша песней друзьям прозвучала,
Жизнь наша песней любимым звучит...
Доброму сердцу песня порукой,
Дружит с любовью, как с чайкой волна –
Пусть же их минут печаль и разлука,
Горе, невзгоды, а пуще – война...
Пусть же их минут невзгоды и боли,
Пусть же их радует колосом поле;
Небо лазурное – песней любви,
Да не умолкнут в садах соловьи!..
Доброму сердцу любовь улыбнётся –
Флейтой любви ему птаха споёт,
Доброму сердцу и в горе поётся,
Доброе сердце песней живёт...
Невыразимы
Невыразимый Божий Свет
И каждая былинка,
Дорога, посох и сума,
Росистая тропинка.
Невыразимы небеса,
Зарёй, венчая землю.
Я эту дивную красу
Душою всей приемлю.
Невыразимый солнца свет,
Невыразимы звёзды,
И лунный свет, и санный след,
Рябиновые гроздья.
Невыразим и Ты, Господь,
Что даришь мне понятье,
Как этот необъятный свет
Мне заключить в объятье...
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ. Небесная Корова Земун
Вечерние сумерки застали Ивантея в степи. К счастью, неподалёку от дороги стоял стог. Лучи заходящего солнца золотили вершину стога, и он казался куполом храма, только колокольного перезвона не было слышно. Зато сердце Ивантея ликовало так, что он явно слышал, как оно стучится в груди. Всё предвещало ему княжеский отдых под звёздами небесными, и он ускорил шаг. Оказалось, что в стогу кто-то давно уже сделал большой лаз, так что Ивантей пришёл на всё готовое...
Перед сном он достал из своего кармана карты Таро, которые подарил ему цыган Кольцо. Как это произошло, что бывалый цыган подарил ему карты, долгая история, можно сказать коротко: Цыгану Кольцо настолько понравилась игра Ивантея на цыганской семиструнной гитаре, настолько он был приятно удивлён, что, как оказалось, и не цыгане могут бесподобно петь под гитару. - Это тебе за примерную игру, - сказал цыган Кольцо, одаривая Ивантея Старинными картами Таро, которых у него было несколько колод при себе, в широких, бездонных цыганских шароварах. - Более того, -сказал цыган Ивантею, заглядывая ему в глубину глаз своими чёрными очами, - более тго, я обучу тебя высоким знаниям, которые ты почерпнёшь из этих карт Таро, только ты обучи меня секретам своей бесподобной игре на гитаре, Даю тебе слово цагана, что лучшей игры мне не доводилось ещё слышать. А ты же сам наверное знаешь, как для нас, цыган много значит хорошая игра на гитаре. Ивантей несколько дней обучал цагана игре на гитаре, к Цыган Кольцо, в свою очередь, рассказал всё, что ему было известно о секретах карт Таро.
- Чтобы легче тебе было понять всю премудрость карт Таро, - сказал Ивантею цыган Кольцо, - тебе надо будет поверить мне на слово, что главные Арканы карт Таро ловко упрятаны под маской персонажей сказки «Золотой ключик» Алексея Толстого. Путь изучения профанов в посвящённых мастерских выражен в приключениях Буратино. Там есть всё, что надо для начинающих кандидатов в мастера: и испытание огнём у очага Карабаса Барабаса, и гнилой пруд с пиявками и пауками нашей действительности. Присутствует там и символическая смерть в глиняной гробнице – в кувшине, где находился Буратино и на голову ему сыпались кости обглоданные Карабасом Барабасом, с последующим воскрешением при разбитии горшка доктором кукольных наук. Имеются и другие эпизоды, такие, как - повешенье, битва с чудовищами, - все они комментируют таинственные знаки и рисунки Большого Аркана колоды карт Таро. Появление масонского «Букваря с чудесными картинками» (тоесть "Приключение Буратино" Алескея Толстого) в каждой Советской семье, - это программа минимум Союза Масонских лож была автором исполнена мастерски. И хранить её в каждой семье безопасно, и работает информация постоянно - триумф блестящий!.. Ведь дети вырастут с этой любимой сказочкой и передадут её далее по наследству. Здорово! Большие арканы колоды карт Таро «в приключениях Буратино» многократно переиздавались миллионными тиражами, поставлены пьесы и детская опера, сняты фильмы, записи сказки на грампластинках. Всё это принесло завидные всходы на ниве тайного масонского братства. Вот уже и в президенты России настойчиво постучался на выборах 2009 года масон. Вот уже в массовом сознании надёжно прижились термины «поле чудес», «марионеточный режим», «кукловоды», «мировая закулиса».
Прямо надо признать, что работа А. Н. Толстого в посеве масонских идей не единственна в своём роде; мастерами на просторах России сказано значительно больше, нежели способен воспринять непосвящённый читатель. Чего стоит «Золотой телёнок» (справедливее было бы назвать «Золотой телец», но это уж было бы слишком): «Может быть, это члены какой-нибудь тайной лиги дураков, или остатки некогда могучего ордена розенкрейцеров, или ополоумевшие холостяки – кто знает?».
Грядущие Хамы росли в Советской России, словно грибы после дождя, пока ЧК-ГПУ не заподозрила прямую угрозу существующей власти и в 1931 году разгромила все тайные ордена, общества и ложи. Ободряющей поддержкой уцелевшим братьям по общему делу оказалась сказка А.Н. Толстого «Золотой ключик», ведь каждый масон давал особую клятву, и присягал служить делу от души, как, например, делал это Яков де Моле. Надо отдать должное, что «Золотой ключик» передавался по «Златой цепи» с риском разоблачения, оставаясь детской забавой, с намёком на истину за потайной дверью, спрятанной за живописным холстом.
Почему колода Большого Аркана Таро составляет двадцать две карты? Существует гипотеза, что двадцать две карты Таро соответствует числу букв еврейского алфавита, однако это простое совпадение, - Таро берёт своё начало ещё со времён древнего Египта и соответствует числу высших священников (иерофантов) от двадцати двух провинций древнего Египта (одиннадцать – от Нижнего Египта и одиннадцать – от Верхнего). Но символизм масонства, как и само масонство, обязаны своим происхождением секретным обществам Средневековья. Обнаружив утерянные тайные знания секретных книг древнеегипетских иерофантов, секретные общества средневековья решили надёжно сохранить их для будущих поколений по цепи преемственности посвящений в Масонскую организацию, окрестив себя мудрецами православных братств. В последствии тайные общества и рыцарские ордена разрастались, опутывая сетью весь земной шар и от благих начинаний общества Розенкрейцеров (общества Роза и Креста) не осталось и камня на камне. Забота о поисках духовного пути улетучилось, как только у Грядущего Хама оказалась в руках реальная власть и, оседлав мир, катят его в бездну.
В законе братства Розенкрейцеров они должны были собираться тайно раз в году и оставаться неизвестными в течение и ста лет. Как не вспомнить здесь мудрого, говорящего сверчка из сказки «Золотой ключик», который сто лет охранял заветную дверцу в каморке папы Карло. История гласит, что при перезахоронении отца Розенкрейцера через сто лет после его смерти, на месте снятой мемориальной доски с помощью молотка, обнаружился тайный ход, где были обнаружены ценные древние манускрипты. И не случайно поэтому, что потайная дверцу в каморке Карло была обнаружена с помощью молотка.
Розенкрейцеры не запятнали свободных одежд философов (по народной молве, среди них были Бэкон, Гёте и другие великие творцы философии и искусства). Розенкрейцеры принципиально разошлись с псевдобратством масонов, которые ложью присвоили знания и символику Розенкрейцеров. Розенкрейцеры называли себя «Богемским братством», у них и возродилось «Богемское Таро». В сказке Алексея Толстого нашли отражение три вещий птицы Розенкрейцеров: ворон, лебедь и петух. Ворон цапнул кота Базилио, лебедь, перенесший Буратино через озеро в самую критическую минуту и петух, спасший Буратино от погони Карабаса Барабаса. На аллегорической картине «Великой работы», хранящиеся в музее тайных обществ, нарисованы все эти птицы..."
Вспомнилось Ивантею, как, получив эти свои первые познания о картах Таро, Ивантей последнюю ночь провёл в небольшом таборе цагана Кольцо, пели они песни под гитару под звёздным и лунным небом. И приснился Ивантею в эту ночь вещий сон: дева в белом одеянии попросила его, чтобы во время своего путешествия он шёл только прямой дорогой, где это возможно и всё у него будет, как нельзя лучше... И ещё посоветовала ему дева в белом одеянии, чтобы он срисовал все карты Таро большого аркана в свою заветную тетрадь и описал бы всё увиденное на них своими словами, составил бы к картинкам своего рода комментарии.
- Да как же я смогу сделать эти копии карт? – удивился Карло, - ведь я рисовать не умею и знания у меня слишком мизерные для написания комментариев карт Таро...
- А ты, рисуй и пиши не руками, - посоветовала ему дева в белом одеянии, - а сердцем, и я в этом уверена, что у тебя всё получиться, как нельзя лучше, и, притом, польза из этого выйдет немалая... Всё будет гибнуть, а это твоё творчество сохраниться в памяти тех людей, которые на земле новую жизнь создавать станут после большого разрушения. Они будут хранить это твоё творчество, как бесценное сокровище, будут изучать его, и станут руководствоваться в своей жизни этими твоими картинами и комментариями. Таким образом, ты поможешь Богу сохранить всё самое лучшее для будущих поколений. Скоро всё на свете полетит прахом, и сохраниться только эта твоя тетрадь, как памятник достижения ума человека на этом этапе развития, и всё развитие человечества начнётся сначала.
– Что же, - сказал себе Карло, когда проснулся и попытался осмыслить свой сон, - пусть отныне мне станет самой мудрой книгой – звёздная книга неба... И пошел он прямой дорогой, не сворачивая от прямого пути, где это было возможно. Скитальца никто не сможет понять, но только лишь такой же, как и он, скиталец бесприютный. И молитвы, которые произносят эти отшельники, вовсе не такие, которые произносятся в изысканных храмах. У всякого скитальца свои молитвы, и произносятся они у каждого по-особому...
Теперь вот, оказавшись в стогу с ночевой, Ивантей, полюбовавшись на удивительные Карты Аркана, заснул наш путешественник мгновенно, лишь только немного полюбовался чудесными звёздами и отправился в удивительный мир красочных сновидений. Сны уносили его в царство Истины. Увиделось ему созвездие тельца в образе священного Небесного быка, который, скитаясь по небесному пространству, встретился с олицетворённой Землёй в образе прекрасной коровы Земун. Небесному быку показалось, что очаровательная корова Земун скорбела, словно любящая мать, потерявшая своего единственного ребёнка. В глазах у Земун стояли слёзы. Небесный бык обратился к корове Земле (Земун). – Дорогая Земун, - сказал бык, - до тех пор, пока мы с тобой находились в радости, доставая рогами Солнце Ра, то вместе с нами радовались и люди на земле; поскольку всё небесное отражено в земном. Земной бык помогает людям обрабатывать землю, дающей все земные плоды, а корова на земле даёт молоко, чудесную питательную пищу, в которой есть всё необходимое для жизни. Разумные люди испокон веков искренне заботились о содержании коров и быков. – Что случилось с тобой, дорогая Земун, - спросил Землю Небесный бык, здорова ли ты. Отчего на тебя легла тень горя, и весь твой облик потускнел?..
- Разве ты не видишь, - ответила со вздохом Земун, - что творят на земле неразумные люди с каменными сердцами в этот наш ужасный век. Взгляни на эти бойни, где двуногие чудовища, именующие себя разумными детьми природы, безжалостно забивают коров и быков и поедают их мясо. Ты погляди на этого несчастного быка, который был белый, как лилия и вот его пинками гонит на бойню самый последний из людей. В этого бедного быка вселился такой ужас, и он так перепуган, что весь дрожит, испуская мочу... Этих кровожадных людей в их безумии не останавливает даже то, что платой за их жестокость в их среде вспыхнула неизлечимая болезнь, которой они назвали коровьей болезнью; они с ещё большим отупением продолжают истреблять ни в чём не повинных животных. А теперь взгляни на этого бедного телёнка. Он не только радует глаз, но и доставляет такое удовольствие корове, что она даёт молоко в изобилии. Но его разлучили с матушкой коровой, как можно раньше, преследуя цели, о которых невозможно выразить словами, на языке людей это называется прибылью. В погоне за наживой и своей ненасытной жадностью люди создают себе почву для всех несчастий, они не ведают, что творят во имя чревоугодия. Корова – это кормящая мать человека, потому как мы с детства пьём молоко, а бык, так же, как и отец трудится, чтобы прокормить детей. Убивая своих кормилиц и поедая их, люди убивают в себе жизненный дух...
В ведических писаниях древних Ариев говориться: «Подобно тому, как корова не может давать молока, если у неё нет телёнка, от любви к которому у неё начинает само течь молоко из вымени, также и земля (корова Земун) без добропорядочных людей не способна произвести необходимое количество продуктов питания. Потому что мне, корове Земун, в этом случае, не на кого обратить свою любовь». Когда достаточно праведных людей (не стяжателей), Земля (корова Земун), чувствует, что у неё появился телёнок, на которого она может обратить свою любовь и в состоянии наполнить молоком все сосуды. Мудрецы свои сосуды наполняют всеми видами духовного знания, с помощью которого способны очистить ум, разум и слух, чтобы получать духовную пищу. У людей искусства - это молоко принимаем форму сладкозвучных песен и творений красоты (живописи, поэзии, скульптуры и т.п.). Животные выдаивают из Земли свежие зелёные травы. Горы становятся богатыми своим «молоком»: минералами, драгоценными камнями, самородками. Все надаивают из Земли то, что им необходимо для жизни, в виде символического молока...
Пробудившись ото сна, Ивантей поспешил взять в руки тетрадь и карандаш, чтобы успеть запечатлеть всё, что ему привиделось в этом удивительном сне, не отпуская далеко от своих глаз шмелей столь поучительного сна. Где-то глубоко в его душе шевельнулось чувство истинной любви к Всевышнему, и ему захотелось, как можно глубже почувствовать дуновение Истины и познать её до конца. Ему вдруг почувствовалось, что он очнулся от беспамятства, в котором так долго пребывал...
Записав весь этот свой чудесный сон, Ивантей в заключении записал буквально следующее: «Оставлю судьбу насладиться досыта мной, как своим трофеем. Она сама воздвигла меня таким на свете, каков я есть теперь. Пусть она накрывает меня своим одеянием, таким, какое сама пожелает, и пусть ведёт туда, где я наиболее подходу для роли, которую она мне отводит... Иногда она захочет так, что наденет в лохмотья и выпустит на сцену, как на потеху. А иногда отведёт меня в баню и там вымоет меня до бела, нарядит в царственные одежды, поведёт за руку в хороший дом, угостит яствами и напитками, так что блаженству моему не будет предела... Но я всегда должен помнить, что всё это временно и скоро мне надлежит играть новую роль: чаще буду встречать косые взгляды, оплетут меня ядовитая зависть и ненависть, так что вся атмосфера станет душной и сердце запросится в пустыню. Буду бежать, и бежать без оглядки, исполняя роль изгоя... И вот он чудный аромат воли! Но не стоит забывать, что и это на мгновенье, что судьба мне уже готовит иную роль... И всё то – благо, всё – добро!.. Все колючки превращаются в цветы благоуханные, все ракушки – в жемчужины, все стекляшки – в алмазы... Всё в голове и в сердце сверкает истинными брильянтами!.. Впрочем, пора опустить эту занавес слишком красноречивого спектакля. Стану говорить проще и чище... Скажу проще, любимый мой читатель, - от всех бед спасает меня только творчество и только молитва скрашивает мою жизнь... Так и вы: творите, молитесь и будьте счастливы!..
Тут изумлённому взору Ивантея предстала удивительная картина, как фрагмент из сказки «Золотой ключик». Широкие листья от цветов лилии на пруду зашевелились, и высунулась довольно высоко голова, похожая на голову змеи. Ивантей поначалу очень напугался, но потом увидел, что это голова черепахи и улыбнулся: вот снова мне напоминание о сказке «Золотой ключик». Именно черепаха Тортила знала великую тайну и подарила Буратино золотой ключик со дна пруда. Несомненно, это мне даётся знак, что даётся шанс узнать тайну Золотого Ключика да конца. Потому, как черепаха, разругавшись с продавцом сомнительных лечебных пиявок Дуремаром, подняла из воды лапу, поклялась не показываться людям на глаза и не давать им волшебного ключика. «С поднятой лапой черепаха погрузилась в воду». Любопытно, что вопреки правилам правописания, эта фраза взята автором А.Н. Толстым в кавычки. Это несомненный намёк на особенность фразы, на которую следует обратить внимание. Воздетая к небесам лапа Тортилы, указывает на обращение к всевышнему; это указывает на «Справедливость» или «Правосудие», соответствующее восьмой карте Таро. В широком смысле слов «Золотой Ключик» означает нечто несравнимо большее, нежели просто ключик открывающий дверь; это ключ утерянного слова, утерянного знания Истины, некий мистический пароль, открывающее истинное тайное знание Большого аркана карт Таро.
После этого, Ивантей не мог удержаться, чтобы не запеть. Вот его песни, собственного сочинения.
Божьи дары
Полнозвучный колокольчик
В сердце прозвучал,
С поднебесья солнца лучик
Путь мне освещал.
Дух мой бодр, и сердцем – весел,
Вижу наяву:
В царстве благозвучных песен
Счастливо живу...
Слово в тайнике оставил,
Чтобы – до поры,
Хам противный не ославил
Божьи в нас дары.
Слово божье, как находку
Извлекал из гор,
Наряжал монисто звонкой
Песенный убор.
Из глубин безмерных моря
Извлекал коралл,
Душу песенным изъяном
Бог не покарал...
Душ ничтожных клеветою
Не был я раним,
Ведь они того не стоят,
Чтоб поддаться им.
Зря плетут усердно сети
Недруги мои.
Ночью ангел путь осветит,
Днём – путь обозрим...
В сердце свет святого солнца –
Истины звезда,
От фальшивых богомольцев
Спасся навсегда.
Счастлив тем, что песню в латы
Я не заковал,
И поддержки у богатых
Музе не искал.
Сердцу своему в служенье
Разум призывал,
Всё Твоё, Господь, творенье
В сердце я вмещал.
С поднебесья солнца лучик
Путь мне освещал,
Полнозвучный колокольчик
В сердце прозвучал!..
Нелёгок путь
Нелёгок путь и всё же, слава Богу:
Судьбу свою не упрекну ни в чём...
Коль запылит меня моя дорога, -
Я песенным отчищусь рукавом!
Я долго шёл и вижу: луг широкий
Открылся мне и на лугу стога,
Злащённые сиянием Востока
Я в их дворцы счастливый зашагал...
Цветы приветливо головками кивали
И нежностью своей очаровали,
Росинки из ресниц своих роняли,
В небесной выси птахи напевали...
От трав такой исходит аромат!
Ах, Господи, давно так не был рад!..
Весь мир сияет, всё вокруг цветёт,
Здесь всё живое – радостью живёт!..
Подумать только, милостивый Боже, -
Уж сколько мною пройдено дорог!
Какой по счёту домом стал мне стог! -
Об этом только знаем я и Бог...
Чем щеголять в нарядах в маскараде,
Не лучше ли ходить в простом наряде?
Чем пировать с безумною ордой,
Уж лучше сухари смочить водой...
Мне лучше по стогам Руси скитаться,
Чем с заводными куклами сражаться...
Лишь об одном судьбу молил бы я,
Пусть станет вольной Родина моя!..
Пусть запылит меня моя дорога,
Я песенным отчищусь рукавом!
Нелёгок путь и всё же, слава Богу,
Судьбу свою не упрекну ни в чём...
Влюблённым
Словно нить живых жемчужин,
Слово к слову напишу;
Мне, как Перл Созданья нужен,
Как молитвой дорожу...
Расскажу тебе об этом
Под напев моих свирелей,
И под звуки птичьих трелей,
Под сердечный звук поэта.
Ты послушай песнь, родная,
Слышишь: иволга поёт,
Этим утром, утром мая.
Сердце к жизни оживёт...
Если в сумерки ночные
Взвоет буря, грянет гром,
Мы друг друга, как впервые
Крепко за руки возьмём...
Песни лучшие слагая,
С мыслью ясной и простой,
Я тебя не забываю
С этой песнею святой.
Мне как Перл Созданья нужен,
Как молитвой дорожу,
Словно нить живых жемчужин,
Слово к слову нанижу...
Зыбка неба
Ветер зыбку неба раскачает,
Я младенцем в млечный путь гляжу...
Если звёзды мне не отвечают, -
Господу послания пишу.
Господи, мне выпало ненастье:
Нет ответа от моей звезды.
Подари, Отец, коня на счастье,
Но донского... можно – без узды...
Я любовью песенной поглажу,
Гребнем сказок гриву расчешу,
И ячменным золотом уважу,
И донской волною остужу...
Загляну в глаза – протуберанцы,
И скажу ему не для словца:
Пусть любовь услышит в этих стансах
Все сердцебиения донца...
Пусть она на сердце-трон воссядет
Ненадолго – времени там нет...
Пусть она добром меня помянет
И подарит ласковый привет...
Если хочет, пусть не отвечает;
Видит Бог, - я в мыслях не грешу...
Ветер зыбку неба пусть качает,
Больше ни о чём не попрошу...
* * *
Мне золотых оков не надо, -
Не надо нежности ничьей...
Судьба дарует мне в награду –
Бродить вдоль солнечных полей...
Не связанный ни с чьей судьбою,
Я обнимаю целый свет...
Станицы птиц над головою
Курлычут праздничный привет.
И, Солнце на заре играя,
Звенящий гимн навеет свой...
И степь раздольная Донская -
Ковёр свой стелет золотой!
И песня в сердце просветлела,
Как эта солнечная даль!..
И долго, не смолкая пела,
Венчая с радостью печаль...
Благословенно и отрадно
Бродить вдоль золотых степей!
Мне золотых оков не надо, -
Не надо нежности ничьей...
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ. Свадьба
Сразу на следующий день после прибытия путешественников на остров Радости состоялась свадьба двух влюблённых. Удивительно было Дончаку, видеть, возрождение новой традиции на этом небольшом островке счастья.
- Когда эти молодые люди успели воскресить давние добрые традиции и наполнить их каким-то новым неизъяснимым очарованием?! Это было похоже на сказку, вернее это была настоящая сказка жизни в Любви и Радости нового братства людей. Поистине, здесь торжествовало новое царство любви и вдохновения. Обитатели острова Счастья ходили по берегу Серебряного озера с пением и танцами, пускали зажжённые свечи на маленьких, игрушечных корабликах по озеру и восхищались всем, что их окружало, словно маленькие, наивные дети. Они смеялись и шутили, обнимали друг друга с какой-то неизъяснимой радостью; это было так удивительно видеть новому пришельцу, казалось всё это каким-то удивительным сном.
По давнему обычаю многих народов новому гостю Дончаку налили рюмку водки и РАда, предложила ему рюмку на блюдце... Дончак пригубил слегка водочки из рюмки и, прежде чем осушить её до дна, громко воскликнул: «Горько!..» Многие присутствующие на свадьбе, словно только этого и ждали, она все разом подхватили это крылатое слово: Горько! Горько! Горько-о-о!.. и торжество стало ещё более оживлённым...
- РАда поинтересовалась у Дончака: «Сразу видно, что человек ты - не из простых, и находишься в странствиях уже достаточно долго...
- Странствую я по белому свету, - признался Дончак, - в наши дни этим уже никого не удивишь, но так уж легли карты моей судьбы, что вот решился и я на такой подвиг...
- Про карты судьбы, это ты крылато сказал, - легко подхватила его слова РАда, - большая удача и для нас и для тебя, что суждено нам таким вот необычным образом встретиться. Сейчас ты находишься в нашей коммуне «Остров РАдости».
- Неужели люди уже так скоро соскучились по коммуне, - удивился Дончак, - проходили ведь мы уже её уроки на Руси-Матушке, ещё свежо в памяти...
- Настоящих коммун у нас никогда не было, - ответила РАда, - это была сыграна с нами злая шутка врагами нашего народа, это было издевательство, а не коммуна... А мы вот теперь делаем это так, как это положено... РАда немного помолчала и спросила участливо: «По своей ли воле ходите по свету, или, может быть, люди принудили вас к такому подвигу?» РАда внимательно, очень пристально долго смотрела Дончаку в глаза... – Пока поживёшь немного в нашей рубленой бане, пока мы общими силами не срубим тебе Храмину, если тебе понравится здесь у нас…
- Я с великой радостью согласился бы жить в вашей коммуне, только бы вы согласились принять меня в семью белых лебедей…
Свадьбы была необыкновенно весёлой. Искренне и с задором пели песни и танцевали. Столы были расставлены под фруктовыми деревьями. Перед гостями ставились разные угощения из запаса коммуны. Угощения на подносах поднимались разносчиками высоко над головой.
- Ешьте и пейте, гости дорогие! - говорил неугомонный тамада.
Вот уж, как только он заговорил, так и стало всем понятно, что по настоящему-то свадьба только лишь начинается, хотя празднуют они уже целый день. Рассказал тамада, сколь бесценным является дар для невесты её жених. А уж как невеста хороша, так вот и слов-то трудно подходящих приискать. А родители, создавшие таких замечательных детей, - это просто волшебники... Угощайтесь от души до тех пор, пока не заиграли музыканты, а уж, как только они заиграют, так я уверяю вас, не до еды вам будет. Трудно удержаться от соблазна, чтобы не пуститься в пляс, когда грянет музыка... А вот уж как мы натанцуемся до упаду, - говорил тамада, - так снова вернёмся за столы эти изобильные и снова начнём пировать так, как никогда прежде люди на земле не пировали. И пировать будем до самой глубокой ночи, а наутро продолжим, то, что начали сегодня... А, кроме того, всех гостей непременно ожидают удивительные подарки с сюрпризами...
Угощались гости и шутили, и пели песни, славили молодых, не забывали расхваливать угощения. И вот наступила самая вершина застолья, подняла руку самая уважаемая в коммуне женщина РАда. Она встала из-за стола, подняла свою правую руку, окинула взором всех присутствующих на пиру близких ей людей, их добрые взгляды мгновенно прибавили в ней необыкновенные мысли и слова. Большую чашу круговую, наполненную до краёв собственным добрым вином коммунаров подняла она двумя руками и громко сказала: «Вот круговая чаша, наполненная гореусладным, миротворящим, сердцезабвенным, счастье дарующим вином!.. Так кто сделает больший глоток этого боготворного напитка в честь молодых, тот будет способствовать подлинному бессмертию любви молодых и жизнь их наполнится истинным счастьем»!..
И чаша пошла по кругу, и все пили, прославляя молодых.
- Ведь это не просто свадьба, - говорили многие – главное в том, что мы не только трудиться умеем, но мы и умеем любить необыкновенно...
С приближением темноты, РАда проводила Дончака в рубленую баньку, принесла ему добрую полотняную рубаху. – Эти рубахи мы шьём из своего полотна, которое сами и ткём, - сказала РАда.
Дончак искренне удивился этому и одновременно порадовался за успехи коммуны «Остров Радости, Счастья и Любви». РАда оставила ему угощение и, попрощавшись, ушла, пожелав Дончаку доброй ночи...
На следующее утро Дончак проснулся с рассветом и увидел перед собой необыкновенные дары от свадебного пира. Дончак мысленно поблагодарил всех жителей этого сказочного острова и подумал: «Я ещё ничего не сделал для этого святого братства людей, которые живут и творят свою жизнь, как древнегреческие орфики, достойные потомки Орфея. Много ли человеку нужно для счастья? Всё необходимое и нужное человеку даруется ему природой, делает нетрудным их достижение, а всё излишнее – добывается с огромным трудом и сопровождается большим риском. Истинное материальное процветание людей надо понимать так, чтобы у них было достаточно пищи, для поддерживания тела здоровым и крепким и можно было развивать свою духовную природу, без которой существование теряет человеческий смысл разумного существования. Процветание у людей настанет только тогда, когда в их сознании возобладает принцип превосходства души над телом, духа над материей, когда они захотят жить просто и мыслить возвышенно. И для этого вовсе не нужно ждать, когда все станут такими. Достаточно того, чтобы просто понять это. Как это здорово, что обитатель этого острова объединились в трудовую коммуну, помогая, и поддерживая друг друга. Они добились организованного перехода к сельской жизни и начали жить независимо от сильных мира сего. Деревня создана самим Господом, а города и их роскошь, это дело рук не божьих, но человеческих; Всевышний первый потрудился, чтобы создать Райский Сад Эдема. Поэтому в создании деревенской модели жизни Господь помогает. Но это ещё только первый шаг на пути к Истине. Далее следует осознать своё высокое, человеческое предназначение, - духовное осознание. Человеку придётся добросовестно приучаться жить перед Богом, сотрудничая с ним, соблюдая законы Бога и Природы. Важно вырваться из оков «цивилизации» добровольно, руководствуясь любовью и состраданием ко всем живым существам, предпочитая гармонию Бога и вселенной преходящим плодам, так называемой «цивилизации», в которой прививают стадное чувство: «Бешеная погоня за всеми...» Теперь часто можно слышать: «Только ленивый сегодня не преуспевает! Только лопух сегодня «неделовой!..» А практически это означает, что каждому «цивилизованному» надо балансировать на грани преступности и, если ты не такой, то это стыд и срам. Да, именно стыд и срам быть честным, добрым, правдивым человеком, стыд и срам общаться не на жаргоне преступного мира и оставаться вне завихрений «бешеной цивилизации». Ростки праведной общинной жизни позволяют жить так, что не захочется всматриваться в кривое зеркало «цивилизации», и день ото дня всё смелее будет становиться лицом к Богу, к Истине, к Природе. Эти люди уже поняли преимущество жить простой, мирной жизнью, без протянутой руки. Их уже не обманут одноглазые и однорукие воры здоровья, времени и средств. Они не станете гнуть спины на дармоедов, лгунов и синекур. Укрепляя свои общинные устои, не ослабевая поиски Бога в своих сердцах, они уверенно идут по пути к возвышенной и простой жизни. Надо не медлить, следует поторапливаться, хотя у меня с ними впереди целая вечность…
Дончак услышал, как к его рубленой бане подкатила бричка. Он вышел на порог и обомлел: в бричке сидела РАда в спортивном костюме, с вожжами в руках. Волосы её с золотым отливом были распущены, схвачены алой лентой на макушке и переплетали пучок волос сверху донизу. РАда улыбалась совершенно необыкновенной улыбкой, глаза светились радостью. Указывая на свободное сидение в бричке, она пригласила гостя сесть рядом с собой. Как только Дончак сел на своё сидение, бричка рванулась с места и они помчались по дороге в глубь острова к водопаду...
Утро было на редкость красивым: степь поднимало над горизонтом солнце, как большой гулкий бубен, слегка дымился туман. Хорошо и легко им было вместе, так что сердца радовались. Легкий ветерок ласкал их, и первые золотистые лучи солнца ласкали взгляд. Над головами трепетал и пел жаворонок. Пело сердце Дончака в лад с сердцем РАды…
Небо в ладонях
Радость я тебе дарю!
Я дарю тебе зарю!
Я дарю Любовь мою!
И за всё благодарю!..
Верю: Радость в мире есть!
Шлю тебе благую весть:
Знаю, РАда, саду цвесть!
Яблок-Звёзд не перечесть!..
Припев:
Пронесутся за веком века, -
Наши души Христом не забыты,
И вокруг Золотого Цветка,
Будут искрами Солнца повиты!..
Я дарю тебе Звезду, -
Поднебесья красоту!
Рада, я тебе в ладонях -
Храм на Радость возведу!..
Будет нам Луна сиять!
Будет Солнце ликовать!
Будут звёздочки на Небе
И на сердце танцевать!..
Припев:
Пронесутся за веком века,
Наши души Христом не забыты,
И вокруг Золотого Цветка,
Будут искрами Солнца повиты!..
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ. Секреты арканов карт Таро *
Небо заволокло тучами, пошёл сильный дождь, началась сильная гроза. Ивантею ничего не оставалось делать, как оставаться в просторной норе стога. Он достал из кармана карты Таро, подаренные ему цыганом и, вспоминая поучения цыгана, начал внимательно рассматривать каждую карту.
Карта Старшего аркана Таро под номером два носит название «Жрица». Эта карта открывает путь Изиды из семи карт (где каждая последующая карта на три номера больше предыдущей карты): 2, 5, 8, 11, 14, 17, 20. На рисунке карты «Жрица» представлена царственная особа, с книгой Тота в руках; она восседает на царственном троне перед завесой. По обе стороны от Жрицы изображены два столпа: красный и чёрный. Эта карта призвана пробудить душу профана к пробуждению. В качестве встряски или толчка к такому пробуждению обыденного сознания служит потайная пружина. Искренне ищущего Истину, жрец предлагал следовать за собой, проходя через портики, внутренние необычные дворы и аллеи, высеченные в скале, открытую сверху и окаймлённую обелисками и сфинксами; далее дорога вела к храму, служащему входом в подземные пещеры. Дверь, ведущая к ней, была закрыта статуей Изиды в натуральную величину. Богиня изображалась сидящею с закрытой книгой на коленях. Лицо Изиды было закрыто. Под статуей виднелась запись: «Ни единый смертный не поднимал моего покрывала». Искателю Истины жрец говорил: «Посмотри на эти две колонны. Красная представляет восхождение духа к свету Осириса; тёмная – его пленение в материи и падение его может окончиться полным уничтожением. Каждый, прикасающийся к нашему учению, ставит на кон свою жизнь».
Так вот откуда в сказке «Золотой ключик» начинается столь притягательная страсть Буратино, во что бы то ни стало попасть в сказочный театр, на удивительное цирковое представление, во что бы то ни стало. У входа в шатёр, перед занавесью сидит «полная, улыбающаяся тётя» продаёт билеты. Для Буратино это, несомненно, жрица, царственная госпожа, восседающая на троне перед завесой. И совсем не так важно, что держит она в руках не настоящую книгу Бога Тота, но входные билеты и входными тайными ключами она владеет чисто номинально. Буратино неудержимо тянет к цирковому шатру, где обещано магическое театральное действо, однако путь к посвящению в тайное искусство перекрывает тётя билетёрша, продающей билеты в тайну. Тайна за занавесом обещает быть волнительной и просветлённой. «Одна кормилица даже прослезилась. Один пожарный плакал навзрыд». На картах Таро, Изида изображается «полной» в самом прямом смысле этого слова. Как и на картах Таро, в сказке «Золотой ключик» при входе в театр, также изображены священные столпы: под видом деревьев по краям сцены, или в образе покосившихся колоколен. В пространстве между двумя башнями близнецами разыгрывается заключительное «представление»: «С боков занавеса поднимались две квадратные башни, раскрашенные так, будто они сложены из маленьких кирпичиков». Маленькие кирпичики символизируют в сказке вид шахматной доски, на второй карте Таро изображен пол в виде шахматной доски, что в масонских ложах является своего рода наследием Дионисийских архитекторов, наиболее почитаемого братства мастеров в древнем мире.
- А сейчас прошу особого внимания, мой друг Ивантей, - произнёс почти шёпотом на самое ухо Ивантею цыган Кольцо во время последнего своего поучения, - сейчас мы с тобой рассмотрим самые потрясающие две карты старшего аркана Таро: карта пятнадцатая «Дьявол» и шестнадцатая «Башня», которую поразила молния. Ивантей слушал цыгана, затаив дыхание...
На пятнадцатой карте изображён страшный козлоногий и рогатый дьявол, с выпученными глазами и с крыльями, как у летучей мыши. Этот ужасный «царь» земной восседает на кубе (глобусе земли). Рядом изображены обнажённые мужчина и женщина в облике сатиров с рожками с цепями на шее. Эти рабы Дьявола прикованы цепью к кубу, который попирает своими мохнатыми копытами дьявол. Вид у этого чудовища настолько страшен, что даже на картинке от этого зрелища можно просто окоченеть от ужаса. Правая рука дьявола приподнята ладонью от себя, а в левой руке он держит зажжённый факел, пламенем опущенный вниз и напоминает огненную многохвостную плётку... Во лбу у дьявола припечатана пятиконечная звезда Соломона; вершина звезды направлена вниз – к переносице, остальные четыре конца звезды, торчат в стороны, над рогами и ушами. Воображению Карло ясно представился герой сказки «Золотой ключик» Карабас Барабас, это воплощённое исчадие ада, адово отродье: «Услышав весь этот шум, из-за сцены высунулся человек, такой страшный с виду, что можно было окоченеть от ужаса при одном взгляде на него. Густая нечесаная борода волочилась по полу, выпученные глаза его вращались, огромный рот лязгал зубами, будто это был не человек, а крокодил. В руках он держал семихвостую плётку...»
Про себя Ивантей отметил, что удивительно всё сходится с сюжетом сказки «золотой ключик». И сравнение Карабаса Барабаса с крокодилом не случайно, ведь на старинных картах египетского Таро на карте под номером ноль - «Дурак», изображён крокодил, подстерегающий легкомысленного путника, шагающего беспечно с палкой и узелком на плече... – Несомненно, несомненно, - шептал Карло, - хозяин кукольного театра, доктор кукольных наук в сказке «Золотой ключик», это изображён никто иной, как сам дьявол... И не случайно дальше в этой детской сказочке написано «Синьор Карабас Барабас, страшно сопя носом, мешал кочергой угли. Вдруг глаза его налились кровью... должно быть, ему в нос попал кусочек угля...»
- Несомненно, несомненно, - и адское пламя Карабаса Барабаса, в котором чуть было, не сгорел Буратино, и факел в руках Дьявола на карте Таро – это единая идея... А занавес, который Буратино с большим интересом рассматривал, ожидая начало представления, очень живо напоминает образы на картах Торо: «На занавесе были нарисованы танцующие человечки, девочки в чёрных масках, страшные бородатые люди в колпаках со звёздами, солнце, похожее на блин с носом и глазами, и другие занимательные картинки».
Читателю было бы не без интересно узнать: откуда берёт своё начало это ужасное изображение гнусной, отвратительной, ужасающей личности дьявола (Бафомета), восседающего на кубическом камне, символизирующем в масонской символике земную гробницу – трон властелина ада? Из Истории известно, что тайный орден братства Тамплиеров, рыцарей храмовников выбрал Бафомета своим идолом для поклонения. Тайный орден Тамплиеров подготавливал уничтожение христианства и возврата своего древнего манихейства. Это должно было сопровождаться великой революцией на всём пространстве Европы. Но этот орден был разгромлен в 1307 году и арестован великий магистр Тамплиеров Яков Моле. Его должны были предать сожжению на костре, но связи ордена были столь значительными, что казнь была надолго отсрочена, и Яков Моле имел возможность вести широкую пропаганду из застенков тюрьмы, что позволило создать целую сеть масонских лож по всей Европе. Лидеры тайного общества Тамплиеров дали клятву в вечной ненависти к монархии и церкви. С тех пор призрак революции бродит по Европе под лозунгом и «Свобода», «Равенство», «Братства». Эти идеи витали в воздухе веками, прежде чем реально осуществить свои замыслы. Элифас Леви так описывал события казни французского короля Людовика XVI. «...Во время сентябрьских убийств какой-то таинственный старик громадного роста с длинной бородой, появлялся везде, где убивали священников... «Вот вам за Альбигойцев! – восклицал он, - вот вам за Тамплиеров!.. За Великих Осуждённых!» Он рубил направо и налево и весь был покрыт кровью с головы до ног. Борода его слиплась от крови, и он громко клялся, что вымоет её кровью. После казни Людовика XVI этот вечный сатанист крови и мести поднялся на эшафот, погрузил обе руки в королевскую кровь и окропил ею народ, восклицая: «Народ французский! Я крещу тебя во имя Якова и Свободы!» Так что личность дьявола Бафомета на картах Таро и Карабаса Барабаса в детской сказочке «Золотой ключик» имеют вполне реального исторического прототипа с длинной окровавленной бородой.
Эта изощрённая фанатичная месть не обошла стороной и Россию, где после переворота власти ритуально был казнён русский православный царь Николай II со всем своим семейством, включая детей; были казнены тысячи священников и монахов, ограблены и уничтожены тысячи православных храмов под задорную песню «Мы наш, мы новый мир построим!..» Тамплиерский путь красноречиво отражён в картах Таро: пятнадцатая карта «Дьявол» и шестнадцатая «Башня», поражённая молнией.
Самое подходящее время напомнить читателям, что прототипом сказки «Золотой ключик» послужила сказка итальянского писателя Карло Коллоди «Приключения Пиноккио». В этой сказке у Коллоди Страна Болвания дотла разорена ссудным процентом. Даже фазаны заложили свои роскошные хвосты, а мотыльки не летают потому что «продали крылышки», зато вовсю процветают наглые хищники...
Что-то очень похожая, знакомая нам картина наблюдается в нашей действительности, когда «лопаются», как мыльные пузыри частные коммерческие банки и государство народными средствами возмещает «убытки» банкам под одобрительные аплодисменты коррумпированного парламентария. Много десятилетий в нашем отечестве без зазрения совести транслируют людям «дурастику» в телевизионном шоу под названием «Поле чудес», которое в точности напоминает нам о Поле Чудес в стране Дураков из сказки красного графа А.Н. Толстого «Золотой ключик, где наивный Буратино закопал в землю свои заветные золотые монеты. Вскоре, после выхода в свет сказки графа А.Н. Толстого «Золотой ключик» в 1937 году, он был удостоен членства в Верховный Совет СССР, наверное, игра стоила свеч.
По сути дела главный смысл создания новой версии сказки о приключениях деревянной куклы, это своего рода дешифровка большого аркана карт Таро. Всем с детства знакомая сказка об удивительных приключениях Буратино есть ни что иное, как, своего рода, магическая колода карт Таро, которую по жизни несут масоны, маги, мистики разных мастей, авторитетные гадалки. Слова Буратино «Здесь какая-то тайна» завораживала наше детское воображение с самых юных лет. Надолго запоминаются нашим малышам, которые только что научились читать, что знание тайны спасло жизнь Буратино, который должен был сгореть в очаге Карабаса Барабаса:
- Пожалейте, отпустите меня, синьор.
- Десять тысяч чертей! – заорал Карабас Барабас. – Н и о какой жалости не может быть и речи. Кролик и цыплята должны быть зажарены. Полезай в очаг.
- Сеньор, я не могу этого сделать... Я уже пробовал однажды сунуть нос в очаг и только проткнул дырку.
- Что за вздор! – Удивился Карабас Барабас. – Как ты мог носом проткнуть в очаге дырку?
- Потому, синьор, что очаг и котелок над огнём были нарисованы на куске старого холста.
- Аап-чхи! – чихнул Карабас Барабас с таким шумом, что Пьеро отлетел налево, Арлекин – направо, а Буратино завертелся волчком.
- Где ты видел очаг, и огонь, и котелок нарисованный на куске холста?
- В коморке моего папы Карло.
- Твой отец – Карло! – Карабас Барабас вскочил со стула, взмахнул руками, борода его разлетелась. – Так, значит, это в каморке старого Карло находится потайная... Но тут Карабас Барабас, видимо, не желая проговориться о какой-то тайне, обоими кулаками заткнул себе рот... – Хорошо, - сказал он, наконец, - я поужинаю недожаренным кроликом и сырыми цыплятами. Я тебе дарю жизнь, Буратино. Мало того... Возьми эти деньги и отнеси их Карло. Кланяйся и скажи, что я прошу его ни в коем случай не умирать с голода и холода и самое главное – не уезжать из его коморки, где находится очаг, нарисованный на куске старого холста.
Буратино положил пять золотых монет в карман... – Благодарю вас, синьор. Вы не могли доверить деньги в более надёжные руки... Он шептал куклам: «Здесь какая-то тайна...»»
Золотые монеты, полученные Буратино их хищнических рук Карабаса Барабаса не могли принести ему счастья: тут же сбежались пронырливые хищники без чести и совести - лиса Алиса и кот Базилио, которые на каждом шагу околпачивают его, а впоследствии жестоко мучат. Эти зловещие хищники нашли отражение в карте Таро под номером восемнадцать, названной «Луна», где «Поле чудес» изображено безжизненным пустырём: Между двух покосившихся башен, уходит в неведомую даль дорога, посреди которой изображён рак, выползающий из лужи. Собака и волк воют на луну. В сказке «Золотой ключик» исполняют «котовасию» лиса Алиса и кот Базилио. ...» Читаем описание «Поля чудес» у А.Н. Толстого: «По ту сторону ручья среди куч мусора виднелись полуразвалившиеся домишки, чахлые деревья с обломанными ветвями и колокольни, покосившиеся в разные стороны».
Как в сказке Карло Коллоди, так и у А.Н. Толстого разбойники кот и лиса надевают угольные мешки с прорезями для глаз. Несомненно, это намёк на представителей тайного общества карбонариев. Вскоре злодеи вешают несчастного Буратино. «...Разбойники решили его повесить вниз головой. Привязали к ногам верёвку, Буратино повис на дубовой ветке...»
Этот сюжет с повешеньем из сказки «Золотой ключик» соответствует двенадцатой карте большого аркана колоды Таро «Повешенный, висельник», где несчастный изображён повешенным за ноги к суку дуба. Толкование карты «Повешенный» гласит: ради достижения духовных высот, человек зачастую должен перевернуть свой образ жизни и мышления, буквально с ног на голову. Иногда в картах Таро подвешенный за ноги человек держит в руках по мешку, из которых сыплются монеты.
Буратино упорствует перед своими мучителями: даже будучи в подвешенном состоянии не отдаёт им свои золотые монеты ради своего отца Карло, которому грозит неминуемая голодная смерть...
По закону Посвящений в мастера после принятия смертных мук (в соответствии с арканом двенадцатой карты Таро «Висельник»), следует карта номер тринадцать «Смерть» с последующим получением таинств от звезды Мальвины – третья карта в колоде Таро «Царица, Жрица» - богиня Истины и Знания. Над её головой знак бесконечности в виде «красивого банта в голубых волосах». «Ей безраздельно принадлежат цветы, насекомые, грызуны, птицы и рыбы. Ей преданно служит собака Артемон, у которого также «кисточка хвоста перевязана чёрным бантом». Артемон имеет признаки льва или сфинкса, что имеет отображение в аркане «Жрица»: между двух колон Иахин и Боаз возлежит тигр или сфинкс, укрощённый прекрасной жрицей со знаком бесконечности над головой, которая держит в приподнятой руке изумительную розу (роза Розенкрейцеров - с изображением всадника, сразившего копьём змея). Сфинкс изображён также и двадцать первой карте Таро «Мир» и на десятой карте «Колесо Фортуны». В сказке у А.Н. Толстого уделено особенное внимание «Колесу Фортуны», когда в битве с двумя полицейскими псами (доберман-пинчерами) Артемон катался колесом по полю. На карте Таро «Колесо Фортуны» имеет восемь спиц, изображённых под углом в сорок пять градусов; каждая спица обозначена буквами на латыни и на иврите, составляя слово Таро. В сказке «Золотой ключик» читаем: «Благородный Артемон, любивший всё благополучное, схватив зубами свой хвост, вертелся под окном, как вихрь из тысячи лап, тысячи ушей, тысячи блестящих глаз... Лиса плотно обхватила его лапами, и они оба некоторое время катались клубком по пустырю».
На верхнем, северном полюсе колеса изображён египетский сфинкс, сжимающий в своих лапах меч Правосудия. По углам карты изображены четыре крылатых существа, читающие книгу: Ангел и орёл - в облаках; сфинкс и корова – на земле...»
Союз Мальвины и пьеро составляют сюжет карты Таро номер шесть «Любовники». «Мальвина и Пьеро сидели на сырой тёплой кочке в камышах. Сверху их прикрывала паутиновая сеть, замусоренная стрекозиными крыльями и высосанными комарами». Здесь уместно отметить случай из сказки «Золотой ключик», когда Пьеро нечаянно опрокидывает кофейник, и залил хорошенькое платьице Мальвины. Этот сюжет соответствует семнадцатой карте Таро «Звезда»: на берегу водоёма обнажённая девушка изливает воду из кувшина; над её головой блистают семь звёзд – зодиакальный символ Водолея – круговорот движения бытия в природе.
Незаметно для Ивантея прошёл ливень с грозой, засияло Солнце, он вышел из своего укрытия и отправился в дальнейшие странствия, может быть впервые за много дней своего путешествия, он шёл без песен. Арканы карт Таро произвели на него сильное воздействие, от которых ему не скоро довелось освободить свои ум, разум, душу и сердце. Но, как гласит русская пословица: "Клин клином вышибают", так Ивантей вышиб из своей головы это наваждение. Произошёл такой случай, который потряс всё его существо до самого основания... Но об этом речь пойдёт позже...
___________________________________________________
* Колода Таро содержит 78 карт: 22 карты - Старшие Арканы (в них египетские, вавилонские и индийские символы); и 56 карт - Младшие Арканыы четырёх мастей (каждой масти в колоде – 14 карт). На Старших Арканах («козыри») проставляются название и номер, на Младших – либо название, либо номер. Старшие Арканы являются сжатым изложением изотерической философии многих цивилизаций, в них содержатся истины, которые лежат в основе всех религий. Старшие Арканы имеют названия: 0 – Шут, 1 – Маг, 2 – Жрица, 3 – Императрица, 4 – Император, 5 – Жрец, 6 – влюблённые, 7 – Колесница, 8 – Сила, 9 – Отшельник, 10 – Колесо Фартуны, 11 – Справедливость, 12 – Повешенный, 13 – Смерть, 14 – Умеренность, 15 – Диавол, 16 – Башня, 17 – Звезда, 18 – Луна, 19 – Солнце, 20 – Суд, 21 – Мир.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ. Посвящение
Насколько всё просто, настолько же всё хорошо было на острове Радости! Скромные, деревянные простые жилища были в изобилии украшены цветами. Большую часть времени жители острова Радости проводили под открытым небом, занимаясь только любимым делом. И трапезы за общим столом, и совместные воспевания небу, и совместный досуг, - все доставляло островитянам неизъяснимую радость. Здесь же, на солнышке играли дети, украшая своими простыми, незатейливыми играми удивительный маленький, сказочный мир; они резвились, словно мотыльки, легко и непринуждённо.
Особенно любили здесь совместные пения и разыгрывания различных сценок новой жизни переходного периода к Золотому веку. Стоял погожий, солнечный денёк. И так уж выходило само собою, что перед посвящением нового жителя острова Радости в таинство их бытия, было исполнено совместное пение Дончака вместе с РАдой. Они исполнили старинную балладу, которая почиталась здесь, как особенно любимое пение. Текст этой баллады нуждался в обновлении, его давно уже следовало бы переписать заново, но его хранили, как реликвию. Дончак и РАда пели негромко, но вся прелесть их исполнения состояла в том, что они пели с большим чувством, проникновенно. Все, кто любит пение хорошо знают, как важно петь не лёгкими, а душой и сердцем, вот тогда и песня ладится, и жизнь становится светлее и радостней. Давайте вслушаемся в слова этой старинной баллады.
Моя душа, - как лебедь сонный
И как челнок заворожённый,
Скользит в волнах серебряного пенья.
А ты, как ангел белоснежный,
Ладью влечёшь рукою нежной,
И ветры чуть звенят, ища забвенья.
Тот звук вперёд её зовёт...
Тот звук вперёд, ища забвенья,
Где ветры, чуть звенят, - зовёт...
И вот душа моя плывёт
В реке среди излучин длинных,
Средь гор, лесов, средь новых вод,
Среди каких-то мест пустынных.
И мне уж снится Океан,
И я плыву, за мной - туман,
И сквозь волненье, сквозь упоенье,
Всё ярче ширится немолкнущее пенье,
И я кружусь в звенящей мгле забвенья.
И я кружусь в широком ярком пенье,
В звенящей мгле прекрасного забвенья!
Всё выше мчимся мы, туда,
Где свет гармонии всегда,
Где небеса всегда прекрасны,
И нет течений, нет пути,
Но нам легко свой путь найти.
Лишь там, где нет течений, нет пути,
Легко возможно верный путь найти...
Мы чувству музыки подвластны,
И мы спешим. От лучших снов,
От комариных островов
Ты мчишь ладью моих желаний
В иные сферы бытия, -
Туда, где смертная ладья
Ещё не ведала скитаний...
Ещё не ведала ладья
Таких таинственных скитаний...
В тот светлый край, где всё Любовь.
Где чище волны, ветры тише,
Где землю, Узренную вновь,
Соединим мы с тем, что всех предчувствий выше.
Покинув старости приют,
Где солнечную Радость пьют,
Мы возмужалость миновали,
И юность, ровный океан,
Надёжный дарит талисман,
И детство, чуждое печали...
Нам детство дарит талисман
И юных радость - без печали...
К небесно-чистому огню, -
Чтоб вечно дали голубели!
В Эдем уютной красоты,
Где вниз глядящие цветы
Струят сиянье в колыбели, -
Где мир, где места нет борьбе,
Где жизнь не будет сном докучным,
Где тени, близкие тебе,
Блуждают по морям с напевом сладкозвучным!
В сени напевов сладкозвучных,
Дарят любовь тебе и мне...
Песня-баллада закончилась, но её мелодия и слова ещё долго хранила каждая душа, слышащая эту песню...
И вот наступило само торжество посвящения Дончака. Оно было простым, но совершенно необычным. Ему предлагалось подняться на высокую скалу в большой деревянной бочке, оснащённой специальными креплениями и канатами. На самом краю скалы, в её расщелине росла одинокая могучая ель, к которой был прикреплён блок, и с его помощью можно было верёвочными канатами поднимать большую деревянную бочку с Дончаком. Дончаку следовало совершить такое необычное путешествие на скалистую вершину, чтобы, оказавшись ближе к небу, предложить там жертвенные жемчужины богам...
И вот пришёл момент подъёма Дончака в огромной бочке на скалистую вершину. Все - от мала, до велика, взялись за длинную канатную верёвку и стали медленно поднимать нашего героя к самим небесам, при этом все хором пели гимн-балладу:
Сколько есть светил небесных,
Все тебе струят сиянье,
Из лучей плетут чудесных
Золотое одеянье.
И богатство светлой сферы
Всё струит поток огня,
Все лучи свои без меры
Проливают на тебя...
Сфера жизни, ты блистаешь
Самой светлой красотой,
Ты вкруг Солнца пролетаешь
Изумрудною звездой;
Мир восторгов повсеместных
И непознанных чудес,
Меж светильников небесных
Шлём избранника небес.
В беспредельности пространства
Он приют себе найдёт,
От небес своё убранство
Бесподобное возьмёт...
Как фиалка голубеет,
Созерцая даль небес, -
Как туман речной темнеет,
И вечерний тает лес...
Когда солнце отблистает,
И на склонах гор темно,
Наш Дончак там всё познает,
Что познать ему должно...
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ. Храм на блошином рынке
Таро Торга на блошином рынке
На краю большого посёлка Хамовинское, на пустыре за блошиным рынком в полуразрушенном храме, которому уже и названия никто из местных старожил не припомнит, собралось на удивление множество народу, так что не только внутрь развалин, но и на его паперти яблоку упасть было некуда. Дверей в храм не было, зиял только огромный пролом от одной колонны до другой. Внешний вид некогда действующего храма представлял собой жалкое зрелище. Крестов на нём не было, купола разрушены, кровля на половину содрана, стены исписаны и изукрашены всякой чушью. Люди, стоявшие в толпе говорили, что при большевиках здесь первоначально был клуб, потом разместили мастерские по ремонту сельхозтехники, был он и складом ГСМ; часто горел, чтобы списывать недостачи. Впоследствии бездомные устраивали здесь свои притоны.
Приближался к этому театральному глобальному действу и наш герой Ивантей на цыганской телеге. Собственно говоря, Ивантей ехал в этом направлении, сам не ведая, что приближается к месту поистине Галактического масштаба. Цыган, ехал по дороге на своей пегой кобыле тоже по своей цыганской нужде, которая никаким боком не касалась «Карнавала Таро». Он торопился, но увидев несчастного Ивантея, бредущего по дороге босым, сжалился над нами, предложил подвести, если по пути...
Когда Ивантей оказался у развалин храма на "блошином рынке", в котором должен состояться представление мирового значения "Карнавал вселенских дураков", там уже происходило необычайное оживление. Только что закончила своё выступление предсказательница Матрёна и провела сеанс исцеления всех присутствующих от мировой порчи. Своё исцеляющее действо она закончила такими словами: «Все кто заражён мировой порчей сейчас же, немедленно будут исцеляться; кто-то будет кашлять, а кто-то станет кричать по-всякому: кто по-петушиному, кто по - козлиному, а иные по-поросячьи!..» Что тут началось трудно описать: почти все присутствующие начали – кто кашлять, кто на крик кричать по-петушиному, иные блеяли подобно козлам, а третьи визжали по-поросячьи!.. И продолжалось это исцеление около получаса, так, что многие охрипли, а иные падали в обморок...
Мало-помалу всё успокоилось, Матрена всех благословила крестными знамениями и её препроводила целая команда отборных, здоровенных мужиков в чёрных фраках до бронированного автомобиля, и она укатила в неизвестном направлении... Если бы мне удалось взять за руку моего доброжелательного читателя и перед началом собственно карнавала попытаться протиснуться через толпу людей, пройти между двух колонн в пролом вместо дверей внутрь полуразрушенного храма, и затем проникнуть в обширный зрительный зал, то нашему вниманию открылось бы зрелище, не лишённое занимательности. Люди буквально уже еле стояли на ногах, никаких сидений в зале не было и в помине, но все терпеливо томились ожиданием начала карнавала и, в тоже время, среди организаторов этого фантастического действа царила суета. На лицах всех присутствующих лежала печать торжества. Несомненно, что этот день вписался в золотую летопись народно памяти. Последствия этого события присутствующим было трудно себе представить, ибо, как гласит истина: последствия великих событий неисчислимы...
Беспокойство публики нарастало по мере того, как затягивалось само начало шоу "Карнавала вселенских дураков". Покашливание, пошаркивание и недовольный шёпот, сливались в один нетерпеливый шум. Иногда раздавались недовольные голоса: «Ну, сколько же можно тянуть волынку? Это сущее безобразие! Что мы тут: тысяча и ещё одну ночь будем ночевать?»
Наконец, за сценой послышался какой-то шум. Головы в зале задвигались, всякий присутствующий переменил ногу, приободрился, приосанился, и вот наступила полная тишина: все головы были приподняты, шеи вытянуты, рты полуоткрыты... За импровизированной ширмой как будто бы заиграла скрипка
Но к великому сожалению, скрипка сразу же смолкла, не разыгравшись, как надо, и снова в зале воцарилась тишина. Это было уже слишком. Многотерпеливые зрители подождали три, пять минут, но на сцене никого так и не появилось. Терпение зрителей сменилось справедливым гневом. Спасал от взрыва только чрезвычайно высокий уровень терпеливости присутствующих зрителей. В глубине души каждый из зрителей начинал опасаться, что его просто-напросто «надули», и никакого "Карнавала вселенских дураков" не будет. Стали раздаваться недовольные слова зрителей: нас просто-напросто «облапошили» вполне конкретно...
В самую критическую минуту из-за кулис появился ведущий карнавала и сообщил, что вышла небольшая накладка: до сих пор так и не явилась нулевая карта Большого Аркана Таро под названием «Дурак». А без этой карты невозможен карнавал. Тогда вышел вперёд Ивантей, чувствуя, что настал его звёздный час... Он громко заявил, что сможет исполнить эту роль в этом представлении, что он знаком с ролью до самых мелочей. Организаторы шоу переглянулись и дали согласие на начало весёлого представления «Карнавала Карт Таро».
Самое удивительное заключалось в том, что карнавал, устроенный умельцами массового гипноза каждый увидел в меру своих способностей к фантазии и уровня познаний, умеющих соединять в себе образы и идеи на ментальном уровне.
- Немало различных вариантов известно знатоками карт большого Аркана Таро по способу изотерического (тайного) их прочтения. Предлагалось раскладывать карты: по семёркам плюс одна лишняя нулевая карта, по заключению в квадрат треугольника выложенного из карт плюс одна карта (нулевая) в центре треугольника и многое другое.
Предлагается проанализировать карнавальный вариант - попарно (танцующих «карты»), беседующих между собой, с номерами, составляющими в сумме равной 21. Почему? Принимая во внимание, что число 21 кратное семи (7+7+7=21). Другими словами, рассмотрим и сравним внутреннюю сущность совместных карт: 0+21=21, 1+20=21, 2+19=21 и т.д.
«Танцующие» попарно карты предлагается рассматривать в следующем сочетании:
Безумный + Мир (0 + 21)
Фокусник + Воскрешение (1 + 20)
Жрица + Солнце (2 + 19)
Царица + Луна (3 + 18)
Царь + Звезда (4 + 17)
Первосвященник + Башня (5 + 16)
Искушение + Дьявол (6 + 15)
Колесница + Время (7 + 14)
Истина + Смерть (8 + 13)
Отшельник + Повешенный (9 + 12)
Колесо Фортуны + Сила (10 + 11).
Каков происходит разговор между «танцующими» участниками карнавала большого Аркана карт Таро предлагается послушать каждому читателю самостоятельно. Ибо каждый услышит своё, что ему начертано услышать по делам его, совершённым в этой жизни.
Было бы несправедливым, не воспользоваться здесь, хотя бы кратким описанием смысла и назначения карт Таро. Следует пойти навстречу тем читателям, которых этот вопрос интересут. Колода из 78 карт Малого и Большого Аркана символизируют собой 78 таблиц (книга, начертанная египетскими иероглифами), чудесным образом сохранившаяся от уничтоженной Александрийской библиотеки. Папирусы, пергаменты и деревянные таблица сгорели, а глиняные стали ещё более крепкими, хоть изрядно закопченные. С глиняных таблиц были сделаны вначале металлические копии карт Таро, позднее появились кожаные карты, а впоследствии были растиражированы бумажные карты.
Внешние образца колоды карт Таро, мало что говорят о внутреннем (изотерическом) их содержании с философским и психологическим акцентами. Насколько объемлющая изотерическая составляющая карт Большого Аркана Таро, говорит тот факт, что одна только нулевая карта Большого Аркана (Дурак, безумный) равна всей колоде карт Малого Аркана (56 карт).
Нет надобности, представлять изотерическую сущность каждой карты Большого Аркана (22 карты), это достаточно основательно осуществил французский философ- мистик Сен-Мартэн в XVIII веке в своём знаменитом труде «Натуральная таблица отношений. Существующих между Богом, человеком и вселенной». В этой книге содержится 22 главы, каждая из которой является комментарием к соответствующей каждой из 22 карт Таро.
Следует отметить интересный факт в стремлении познания практического применения Таро, как ключа к пониманию метафизики и психологии, к всеобъемлющему познанию системы символов Таро. Все известные «Тароведы», включая Сен-Мартэна и Е.П. Блаватскую, превозносили до небес Таро, как универсальный ключ к познанию всех мировых тайн, но ни один из них даже и не намекал о том, как этим ключом пользоваться. И только в детской сказке А.Н. Толстого изображён конкретный золотой ключик, которым открывалась конкретная потайная дверь в коморке Папы Карло под лестницей, под полотном картины, нарисованном очень мастерски (буквально натурально) самим Папой Карло. Предоставим читателям самим попытаться разобраться в этом, а в это время опишем кратко картинки каждой из 22 двух карт Большого Аркана Таро.
Нулевая карта – Дурак (безумец). Человек идёт через пустыню под знойным солнцем, не ведая куда, с неопределённой гримасой на лице. На голове его шутовской колпак с погремушками, надетый задом наперёд. Одежда его изодрана сзади. Рысь наскакивает на него сзади, кусает за ноги. Но он идёт дальше, не обращая на опасность внимания, и несёт завязанные в узел четыре символа: жезл, чашу, меч и пентакль. Узел привязан к палке, которую он возложил себе на плечо. Дурак не знает назначения этих предметов, но не выбрасывает их и тащит на себе. Под ногами его разверзлась пропасть, из которой ему навстречу выползает крокодил.
Первая карта – Фокусник. Фигура человека в шутовском наряде, возвышающаяся от земли до небес. На голове его надета широкая шляпа, скрывающаяся в облаках, с необычными полями в виде знака вечности. В одной его руке палочка, символ стихии огня, указывающая на небо, другой рукой, касается пентакля, символизирующего Землю. Рядом находятся чаша и меч, которые символизируют воду и воздух. Этими четырьмя символами фокусник жонглирует, и они невидимыми нитями связана с далёкими светилами.
Вторая карта – Жрица. Женщина, восседающая на высоком престоле между двумя колоннами храма – белой и чёрной. На её зелёном платье сияют священные символы. На голове её золотая корона с серебряным полумесяцем. На коленях её лежит раскрытая книга и два перекрещенных ключа. Между колоннами за спиной жрицы видна завеса, расписанная плодами и зелёными листьями. Так что вход в храм через завесу возможен тому, кто прошёл колонны, овладел потайными ключами, прочитавший книгу и овладевший символами.
Третья карта – Царица. Посреди цветочной поляны на мраморном троне со знаком богини любви, Венеры восседает златокудрая царица с зелёным венком на голове. Трон её увит цветами. Платье её украшают цветы. За спиной у неё два белоснежных крыла. В руке она держит скипетр. Над головой её сияет 12 звёзд. Взор царицы ясный и светлый.
Четвёртая карта – Царь. Высокий каменный трон, украшают высеченные четыре бараньих головы. На троне восседает царь в золотом шлеме, в пурпурном плаще. У руках у него державные знаки: в одной – держава, символ владения, во второй - скипетр в виде египетского креста, знак его власти над рождением.
Пятая карта – Первосвященник. В храме на золотом троне, установленном на пурпуровом возвышении, восседает великий Учитель, облачённый в платье первосвященника и в золотой тиар. Под ногами его – два перекрещенных ключа познания, и двое посвящённых учеников стоят перед ним, склонившись с почтением.
Шестая карта – Искушение. В цветущем саду зелёной долины, окружённой синеющими горами, царствуют мужчина и женщина. К ним приходят сказочные существа и маленькие гномы с подношениями от всех трёх царств природы (каменного, растительного и животного царств). Все служат им.
Седьмая карта – Колесница. Под небесным голубым сводом балдахина, усеянного звёздами, изображена колесница, в которую запряжены два сфинкса – белый и чёрный, которыми управлял Победитель в латах и со скипетром в руке. Скипетр заканчивался наконечником в виде сферы, треугольника и квадрата. В короне Победителя сияющая пентаграмма. Впереди, над сфинксами изображена окрыленная сфера. Лучи от звёзд (одна большая и семь малых звёзд) переплетены, заполняя всё пространство сиянием, так что, каждая из восьми звёзд заключала в себе лучи всех остальных звёзд. Позади колесницы изображена башня покорённого города.
Восьмая карта – Истина. Во внутреннем святилище храма, изображена женщина в золотой короне и в пурпуровом плаще. В одной руке её поднятый меч, а в другой – весы.
Девятая карта – отшельник. Изображён отшельник, искатель сокровищ. Он закутан в длинный плащ с капюшоном, накинутым на его голову. В одной руке отшельник держит длинный посох, в другой – зажжённый фонарь, несмотря на то, что в небе светит яркое солнце.
Десятая карта - Колесо Фортуны. На карте изображён круг, вращающийся в небе, усеянном символами, таинственными знаками и буквами. В небесах символически изображены вращающиеся фигуры змеи и собаки. На неподвижном круге изображен сфинкс. На каждом из четырёх углов небосклона изображены крылатые существа, читающие раскрытую книгу: одно имеет облик человека, другое – льва, третье – быка, четвёртое – орла.
Одиннадцатая карта – Сила. Изображена женщина, на фоне зелёной равнины, окаймлённой горами. Над её головой изображён знак бесконечности. Женщина вся увита гирляндами цветов, спокойно закрыла льву пасть и он облизывает её руку. Картина изображает силу всёпобеждающей любви.
Двенадцатая карта – Повешенный. На карте изображён человек со связанными за спиной руками. Он повешен за одну ногу на высокой виселице вниз головой, от которой исходит золотой сияние.
Тринадцатая карта – Смерть. Изображён всадник в чёрных латах на белом коне. На его череп надет чёрный шлем с чёрным пером. В костлявой руке он сжимает чёрное знамя. В другой его руке – чёрные поводья, на которых нарисован череп со скрещенными костями. Вокруг завянувшие цветы и осыпанные листья засыпаются снегом. Виднеется кладбище, разрушенные дома. Вдалеке за двумя башнями заходящее солнце.
Четырнадцатая карта – Время. На карте представлен ангел в белой одежде, с огненными крыльями и золотым сиянием вокруг его головы. Над ним ясное небо и восходящее солнце. Одна нога у него стоит на суше, а другая – на воде. На груди у ангела начертан знак книги Таро – треугольник, вписанный в квадрат. На лбу его изображён знак вечной жизни – окружность. В руках у ангела две чаши – серебряная и золотая. Между чашами изливается радужная струя. Одна чаша символизирует прошлое, другая – будущее, радужная струя – настоящее.
Пятнадцатая карта – Дьявол. Изображение дьявола на карте видится в самом отвратительном виде. Изображён страшный козлоногий и рогатый дьявол, с выпученными глазами и с перепончатыми крыльями, как у летучей мыши. Этот ужасный «царь» земной восседает на кубе (глобусе земли). Рядом изображены обнажённые мужчина и женщина в облике сатиров с рожками с цепями на шее. Эти рабы Дьявола прикованы цепью к кубу, который попирает своими мохнатыми копытами дьявол. Вид у этого чудовища настолько страшен, что даже на картинке от этого зрелища можно просто окоченеть от ужаса. Правая рука дьявола приподнята ладонью от себя, а в левой руке он держит зажжённый факел, пламенем опущенный вниз и напоминает огненную многохвостную плётку... Между рогами на лбу дьявола припечатана перевёрнутая пентаграмма; вершина, которой направлена вниз – к переносице, остальные четыре конца звезды, торчат в стороны, над рогами и ушами.
Шестнадцатая карта – Башня. На карте изображена башня, высотой от земли до небес, вершина её скрылась в облаках. Ударом молнии раскололось небо, и вершина башни поражена молнией. Зигзаги молнии сопровождаются языками пламени. С верху башни упали строители. Природа словно мстит людям за неподчинение её законам.
Семнадцатая карта – Звезда. В центре неба изображена одна яркая крупная звезда и семь малых звёзд – образующих созвездие. Лучи от звёзд (одна большая и семь малых звёзд) переплетены, заполняя всё пространство сиянием, так что, каждая из восьми звёзд заключала в себе лучи всех остальных звёзд. Под звёздами, у ручья изображена прекрасная, молодая, обнажённая девушка, опустившаяся на одно колено, она льёт воду из двух сосудов – из золотого и серебряного. Над её головой, на ветвях изображена маленькая птичка (душа природы), готовая взлететь.
Восемнадцатая карта – Луна. Над двумя серыми башнями изображена тропинка, уходящая вдаль. Полная Луна, точно в раздумье созерцает с вышины небес. По обе стороны тропинки сидят волк и собака друг против друга, воют на луну. Из ручья выполз на берег огромный чёрный рак.
Девятнадцатая карта – Солнце. Изображено Светило щедро изливающее солнечный свет. Внизу, среди цветущих подсолнухов двое играющих детей, на которых щедро изливаются золотые лучи солнца.
Двадцатая карта – Воскрешение мёртвых. Изображена цепь заснеженных гор. На переднем плане большое облако, на котором посланник Неба трубит в свою золотую трубу. Внизу - отверзлись могилы, из которых выходят люди – старцы, мужчины, женщины. Лучи от звёзд (одна большая и семь малых звёзд) переплетены, заполняя всё пространство сиянием, так что, каждая из восьми звёзд заключала в себе лучи всех остальных звёзд ины, дети и простирают к Небу руки. Представлено таинство рождения и смерти.
Двадцать первая карта – Мир. Изображён вращающийся круг, словно венок, сплетённый из молний и радуг, который всю окрестность освещает ослепительным радужным сиянием. В центре круга изображена танцующая фигурка прекрасной молодой фея, обвитая дымчатым шарфом. В руках у феи волшебная палочка. По сторонам круга изображены четыре животных с различными обликами – человека, льва, быка, орла.
Ивантей мысленно облюбовал себе уголок в этом храме на блошином рынке для ночёвки и собирался развязать свой узелок с сухарями, чтобы поужинать ими, смотих их слегка предварительно водой. Но каково было его изумление, когда прямо перед собой он увидел Христину. Если бы в этих развалинах храма был деревянный пол, то он неприменно проволился бы в подземелье от этой встречи, но пол был земляной и он только почувствовал, как подкашиваются у него ноги. Христина заметила его сильное потрясение от этой встречи и как могла, постаралась скрасить его участь... Вышло как-то само-собой, что они обнылись и долго не выпускали друг друга из обятий. Они оба плакали и не произносили ни слова... В разных углах тёмной храмины зажигались свети и самодельные лампады. Некоторе время спустя, кто-то затянул песню и многие, оставшиеся здесь на ночёвку тихо пели...
Разве друга ищут
Так уж получилось, что сошлись дороги;
Много их на свете - все сошлись в одну...
Если вдруг в дороге грусть вас потревожит,
Знайте: я с любовью руку протяну!..
Если же несчастье вдруг на вас нагрянет,
На ресницах ваших заблестит слеза,
Знайте: сквозь туманы я с любовью гляну
Очень осторожно – в самые глаза...
С другом можно плакать, можно и молиться,
С другом можно просто сесть и помолчать...
Кто сказал, что с другом можно не считаться?
Друга первым делом надо уважать.
Разве друга ищут, разве выбирают?
Друг приходит в сердце просто невзначай.
Разве другом в жизни всякого считают?
Недруга от друга надо отличать...
Мужайтесь, братья
Мужайтесь, братья-моряки,
Хоть грозен бурный вал,
Вдали видны уж маяки,
Их свет нам засиял.
Душой Свободу возлюбя,
Кладём предел скорбям.
Пристать достойно надо нам
К небесным берегам.
Награда, братья, уж близка:
В той гавани покой.
Долой, унынье и тоска.
Возрадуйтесь душой!..
Сплотимся, как одна семья,
Крепите паруса,
На берегу нас ждут друзья,
Слышны их голоса...
Не падать духом, моряки,
Нам унывать нельзя.
Всё ярче светят маяки,
Бог в помощь вам, друзья!..
Зачем цветут цветы?
Ах, зачем на земле расцветают цветы,
Эти милые божьи создания?
Расцветают на миг, как порою мечты
Среди горькой юдоли страдания.
Но не плачут они, и не ропщут они
В этом празднике жизни для Бога;
Что так кратки их ясные, светлые дни,
И что дышат они так не долго.
Как прекрасен у них этот милый наряд,
Ароматный, воздушный и нежный.
Как ласкает порою усталый наш взгляд -
Этот милый цветок безмятежный.
И поникнут головки, увянут цветы,
Подарив волшебство на мгновенье, -
В увяданье их, сколько немой красоты,
Столько в них простоты и терпенья!..
Невыразимы...
Невыразимы: Божий свет
И каждая былинка,
Дорога, посох и сума,
Росистая тропинка.
Невыразимы: небеса,
Зарей, венчая землю…
И эту тихую красу
Мы всей душой приемлем…
И солнца луч нам шлёт привет,
И шлют приветы звёзды…
Сверкает в росах лунный свет
На виноградных гроздьях.
Невыразимый ты, Господь,
Что даришь нам понятья:
Как можно этот белый свет
Нам заключить в объятья!..
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ. На вершине РАдости
Успешно поднявшись в бочке на вершину горы Радости, Дончак, прежде всего, позаботился о сохранности бочки, откатил её подальше от края вершины. Идея столь необычного ритуала его посвящения заключалось в том, чтобы принести дары Господу, как можно ближе к Солнцу и Небесам. Дары помещались в небольшом кожаном мешочке.
Дончаку этот ритуал казался какой-то забавой, одной из тех бесчисленных игр, которыми так любили наслаждаться обитатели острова Радости. Став участником этих безобидных игр, Дончак стал их воспринимать, как реальность. Он даже стал ощущать, что именно эти игры и есть настоящая реальность, а всё что происходило в безумном мире вокруг, напоминает мираж в пустыне, к которому заблудившиеся люди стремятся, но никогда не смогут его достичь.
Необыкновенный ландшафт на солнечной вершине горы Радости поразил Дончака своей живописной красотой и гармонией. Это было удивительное царство, изобилующее растениями и целебными травами. Многочисленные небольшие холмы и скалистые пики горы были усыпаны различными минералами, которые сверкали на солнце, каким-то чудесным цветом. Там росли удивительные породы цветущих деревьев и кустарников. Небольшая река низвергалась водопадом, воды которого с шумом скатывались в море. Сладкозвучные птицы оглашали окрестность мелодичной разноголосицей. Воздух был напоён жужжанием пчёл, пением кукушек и неугомонным щебетом птиц, которые, казалось, нежно пересвистывались между собою. Невысокие цветущие деревья, словно призывали к себе сладкоголосых птиц, а цветы на их ветвях источали дивный аромат. В небольших озерках плавали, нежно перекликающиеся между собою птицы. Красоты окружающей природы волновали сердце Дончака. Лёгкое дуновение ветерка пробудило в нём желание, просто предаться этому радостному состоянию души. Но мысль об исполнении завещанного долга, звала его к Каменному Домику, куда необходимо было принести жертвенные дары от обитателей острова Радости...
Вскоре он увидел этот Каменный Домик, выложенный из разноцветных минералов, которые отражали радужным цветом солнечные лучи. Дончак остановился в изумлении. Тут он невольно прислушался к многоголосию птиц, в которой ему словно были различимы слова гимна красоте:
Небес и Земли чета,
Увенчана цветами,
Сокрыта красота -
Порфирными ветвями...
И под напевы птиц, -
В один венок сплетались, -
Листы - с цветами,
Цветы - с ветвями...
Здесь в полдень соловьи
Поют о сладострастье...
Один - в мечтах своих
С другим делился счастьем...
Изливши сердце вдруг,
Гасил он сладость мук, -
Мечты о счастье
И сладострастье...
И вот среди ветвей,
Вслед звукам уходящим, -
Другой пел соловей,
Прелюдией звенящей...
И жадно слушал лес,
Мелодии небес, -
Прелюдиям звенящим,
Вслед звукам уходящим...
И путник замолчит,
Когда здесь песнь заслышит:
То флейта прозвучит,
То ручеёк задышит...
Мечты уносит в даль
Всей сладостью печаль...
То флейты песнь заслышит,
То ручеёк задышит...
Здесь, всяк заворожён, -
Волшебным отголоском, -
От водопада звон,
Доносится и всплески...
Всё - с небом в унисон
Царит, как дивный сон:
И сердца отголоски,
И водопада всплески...
Приобщившись и привыкнув к этим удивительным красотам, насладившись нектаром чувств, Дончак решил войти в Каменный Домик... Войдя внутрь, он был удивлён тем, насколько хорошо здесь всё было освещено лучами Солнца, льющимися через специальные окошки, проделанные под самой кровлей Домика. В центре Домика находился деревянный сундук, окованный железом. Дончак осторожно открыл крышку сундука и был ослеплён блеском алмазов, жемчугов рубинов и других драгоценный камней. Насытившись этим необыкновенным, небесным блеском драгоценностей, Дончак сел у этого волшебного сундука и чувствовал, как трепетно бьётся его сердце. Ему, снова и снова, хотелось, взглянут на сокровища, потрогать эти необыкновенные драгоценности руками. Он набирал их целыми пригоршнями, прижимая их к своему трепетному сердцу, целуя их, радовался, плясал, и пел... Он выходил из Домика и снова возвращался в него, словно не веря глазам своим и своему сердцу и, в очередной раз, увидев эти сверкающие драгоценности, он начал возносить вдохновенные молитвы, которым ещё с детства научила его мама. Но молитвы эти были наполнены каким-то новым, невыразимым содержанием. Порою он, произнося молитвы своими словами, ощущал такую удивительную лёгкость во всём теле, что, казалось, он легко может вознестись на воздух, стоит ему только слегка оттолкнуться от земли. Но блаженство его было столь велико, что ему не хотелось отталкиваться от земли, словно что-то удерживало его от этого неожиданно нахлынувшего на него желания к полёту.
Тут Дончак вспомнил о своём долге, ради которого он и находился здесь в этом Каменном Домике. Он достал из своего рюкзака, небольшой кожаный мешочек, открыл его и увидел в нём обыкновенные камешки... Дончак некоторое время колебался и почувствовал неуверенность, что их можно предложить Небесам и Солнцу в качестве пожертвования. В конце концов, он решился высыпать их в сундук, и к великому своему удивлению увидел, что эти простые камешки засверкали необыкновенным сиянием... Дончак уже непроизвольно произносил какие-то простые слова благодарения, которые ему приходили на ум, и ему показалось, что это были самые красивые молитвы, от которых сердце его получало потоки несказанной радости...
Сколько времени провёл Дончак в молитве и в благости, он не осознавал и вовсе не ощущал потока времени... Он вышел и пошёл к водопаду, напевая неизвестную ему ранее песню, которая сама собой выходила из его сердца, наполненная ликованием душу.
Всю Природу мигом охватив, -
Все узоры, краски, ароматы;
Вдохновения свежести порыв,
Смешивая с запахами мяты...
Горьковатый запах и игрив -
Ландыша, вереска – не примятых,
Миллион глубоких синих глаз -
В фейерверк фиалками зажглась...
Средь цветов неведомы тропинки
К водопаду, - астры увидал,
Золотые в озерках кувшинки
Бело-розовый, но есть - и жёлт, и ал...
Среди листьев - в лилиях тычинки,
Взгляд на них, как будто отдыхал...
Сердце мне напомнили кувшинки,
И кувшинкам - сердце предлагал…
Услаждал мой взгляд камыш прибрежный,
Был такой, в особенности нежный...
Опустившись с песней на колени, -
Россыпью божественных цветов,
Благо в дар нам - буйности весенней,
Прелести нескошенных лугов...
Пусть под Солнцем радости растенья,
Все цветут, хоть жизнь - одно мгновенье, -
И мгновенью жизни петь готов,
Прелести нескошенных лугов.
Трепетно цветы, касаясь рук,
Говорили мне: "Прими наш дар!
Песнями ты наслаждайся, друг,
Избегая искушений чар"...
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ. Здравствуй, Солнце!
Спохватился Дончак только к вечеру, что пора ему вернуться к одинокой ели и спуститься с вершины горы Радости в долину. Удивлению Дончака не было предела, когда он понял, что спуститься в долину ему не представляется возможным. Сколько не звал он обитателей острова Радости, никто не отзывался на его призывы. Поначалу Дончаку казалось, что виною тому слишком большая высота скалы, на которую его дружно возвысили всем миром обитатели острова, но постепенно, с течением времени ему стали закрадываться сомнения, что его принесли в жертву Солнцу Радости. Но Дончак отгонял от себя такие мысли. Он бледною рукой схватился за шероховатый ствол могучей сосны, лёг грудью на камень, опутанный плющом, и распростёрся усталым телом на скользком уступе над бездной, стал взывать о помощи, сколь было в нём сил. Но вскоре обратил внимание, что в небесах уже всходила Луна, и он решил, что надо позаботиться о ночлеге.
Вернулся Дончак в каменный домик, устроился на ночлег у самого порога, чтобы видеть звёздное небо. Из-за тучки выглянула полная Луна. Она показалась Дончаку очень большой и необыкновенно красивой, и он заговорил с Луной, как со своей возлюбленной.
Красавица Луна, послушай:
- Побудь немножечко со мной,
Погладь мне тихо-тихо душу, -
Своей серебряной рукой.
Ты так бледна и так печальна,
Побудь, волшебница, со мной,
Я знаю, знаю – друг твой дальний,
Гуляет с Северной звездой.
Её он называет милой,
Она нежней и горячей;
Она его заворожила
Полярной нежностью своей.
Он ветреный – твой друг далёкий,
Побудь же, милая, со мной.
Смотри: я тоже светлоокий,
Душою дивно молодой.
Подняться к звёздам – я не струшу,
Ты не смотри, что я – земной;
Потрогай человечью душу, -
Своей серебряной рукой!..
Стараясь отвлечься от тревожных мыслей и одиночества, Дончак начал потихоньку напевать.
Как тень дорогого ушедшего друга,
Являются прошлого дни.
Они навещают нас птицей досуга,
И меркнут, как утром огни…
Обманной любовью, мечтой невозможной,
Являются прошлого дни.
И, как миражи, дразнят лаской тревожной,
И душу смущают они.
О сны золотые, о звёздные ночи,
О жизни прошедшие дни…
Вы, словно на миг заглянули мне в очи,
Но радостны сердцу они.
Как мука бессонниц заменит нам счастье,
Как Солнце, пробившись сквозь тучи ненастья,
Так дороги сердцу минувшие дни,
Душе помогают любовь сохранить.
Гляжу я на вас вовсе без сожаленья,
Минувшие, тихие дни.
Пришли и уходите в царство забвенья,
Мы вновь остаёмся одни.
Прошу, навестите вновь птицей досуга,
Минувшие, прошлые дни.
Как тень дорогого ушедшего друга,
Как птицу любви мы храним…
Сон, в который погрузился Дончак, был прерван, словно внезапным толчком. И он увидел, что уже белел рассвет. Луна стала невидимой в рассветных лучах Солнца. Куда девались звуки, баюкающие его сон. И мысль тревожная посетила его сердце, окатив его словно волной: Неужели, кроме смерти, никто не сможет отворить двери Эдема? Неужели сна этой жизни, радуги в лазури, горы в зыбком зеркале озёрном, - всё это ведётся лишь в чёрный омут неотвратной смерти? Сомненье затопило сердце. Поэт Дончак держал немой совет со своей душою. Вспомнилось ему, как давно-давно, будучи маленьким ребёнком, прятал он своё лицо в материнской юбке, если пугался чьих-то недобрых взоров. Вот и теперь, ему вдруг захотелось опустить своё лицо в ладони. Тут он обратил внимание, что в заводи горной реки, перед самым водопадом, средь камышей, - плавал белый царственный Лебедь. Дончаку неодолимо захотелось приблизиться к нему, но лебедь взмыл на своих могучих крыльях в небо, и полетел высоко над озером. Дончак жадно следил за полётом этой вольной, прекрасной птицы.
– Птица прекрасная, - невольно воскликнул Дончак, - к родному ты стремишься гнезду, где твоя нежная подруга сплетёт свою пуховую шею - с твоею, встречая тебя сиянием своих глаз. А я? Зачем я здесь? Кому я нужен? Зачем я расточаю себя? Нет в воздухе ни единого звука ответа.
Снова вернулся Дончак к одинокой ели. Но сколько не звал он обитателей острова Радости, сколько не кричал им, всё было напрасно, - никто на зов его не откликался, и казалось, что на острове Радости нет ни души. Дончак несколько раз уходил к своему каменному домику, но снова и снова возвращался к одинокой ели, чтобы изо всех сил дать знать о себе, но все его попытки не увенчались успехом. В конце концов, уставший и изголодавшийся он подошёл к реке, сел на берегу и, смирившись с этой новой судьбой, предался размышлениям…
Дончак внимательно, но безучастно начал разглядывать окружающую его природу. Ему явственно слышался певучий нежный лепет листьев. По берегу реки росли золотистые цветы, и казалось, что они с любовью смотрели друг другу в глаза. Ему захотелось сплести из них венок себе на память об этой тихой грусти, но от этого его удержала печаль; ему стало жаль губить эти прекрасные божьи создания. На другом берегу реки рос суковатый дуб, а рядом с ним бук и пирамиды кедров. Казалось, что они образуют храмы в дебрях с вершинами до причудливых облаков и были, словно радугой одеты. Благоухали здесь розы и жасмин, они беззвучно приглашали приобщиться к ним. Дончаку слышалось, как листья движутся, и как трава трепещет перед ним, и как дикарка речка журчит волнами.
О реченька, не шумен твой поток,
В таинственной дали, где твой исток?
Как жизнь моя, причудливо теченье.
Скажи мне: в чём моё предназначенье?
Мне так приятен блеск твоей струи,
И кажутся они - непостижимы,
Прими волненья грустные мои
На снежные сияния вершины…
Зелёных рощ с благоуханьем тонким,
И пеньем птиц со щебетаньем звонким, -
Речушка, жизнь моя, за всё меня прости,
И одиночества страданья облегчи…
Тут Дончак обратил внимание, что белый царственный Лебедь тихо плавает в заводи речушки совсем близко от него, среди листьев кувшинок.
– Опять этот друг мой Лебедь здесь со мною, - подумалось Дончаку, - случайно ли это? Или, может быть, это добрый знак мне, который мне ещё предстоит разгадать? Лебедь проплыл почти рядом с Дончаком и продолжил свой путь к водопаду. Дончак пошёл за лебедем по берегу до самого водопада и удивлялся, что дикая птица не взлетает, когда он шёл с нею рядом, и не отплывает от него ближе к другому берегу. И только, когда водопад начал увлекать Лебедя вниз, он взмахнул могучими крылами и взлетел в поднебесье, - навстречу Солнцу…
Дончак не удержался и вскрикнул радостным криком: «Мой Лебедь, мой друг крылатый, ты своим примером указал мне путь к спасенью! Если это не чудо, тогда что есть чудо?! Благословен ты, царственный Лебедь! Не душа ли моя проплыла здесь в образе этого прекрасного, царственного Лебедя! Не моё ли сердце бьётся в груди этой прекрасной, гордой птицы?!»
Дончак закрыл лицо руками, опустился на землю и долго-долго сидел так неподвижно, успокаивая нахлынувшие чувства. И уже не сам он пел, это пела его царица-душа:
Не станем плакать, Лебедь, друг любимый,
И истязать себя среди тревог…
Ты в чистый пламень взмыл неистребимый,
Где вечностью наполнен твой чертог!
Ты воспарил над этим наважденьем,
Где искушенья жизни так сильны,
Горячку называют наслажденьем,
И этим - так горды, и так больны.
Но воспарил ты духом исцеленный,
И прямо к Солнцу свой направил лёт!
О друг мой Лебедь, солнцем окрылённый, -
Душа зовёт вслед за тобой в полёт!
Взлети и ты, душа моя, как птица,
С улыбкой Солнца в утреннюю рань!..
Над головою неба плащаница,
Внизу – земли заплаканная ткань.
И вторит песне гений всех мелодий,
Созвучьями – небесным и земным,
Царит в сердцах гармония природы -
И в птичьем хоре, и ручьём лесным.
Есть выше смерти в небесах примета, -
Звезда, что и в лучах зари видна,
О радость жизни, словно искра света,
Ты ликованьем солнечным полна!
Ты в чистый пламень взмыл неистребимый,
Где вечностью наполнен твой чертог!
Не станем плакать, Лебедь, друг любимый,
И истязать себя среди тревог.
В короткое время Дончак привёл в исполнение свой грандиозный замысел, идею которого подал ему белокрылый друг, царственный Лебедь. Он прикатил к водопаду огромную бочку от ели, на которой его приподняли на гору Радости обитатели острова. Наполнил её доверху травой и водорослями, зарылся в эту траву и совершил беспримерный полёт в бурной стихии водопада – в голубое, глубокое озеро…
Конец первой книги. Продолжение следует
Солнцепоклонник. Поэма
© Copyright: Александр Сигачев, 2010
Свидетельство о публикации №210050500040
Свидетельство о публикации №210050500040
Рецензии