Царский день на Урале

Из книги: "Казачество. Мысли современников о прошлом,
настоящем и будущем казачества."
(1928 год, Париж)
 
Щербина Ф.А. член Верховного Круга Дона, Кубани и Терека, профессор Украинского
университета в Праге
 

               Я мало знаком, что тогда происходило в этом направлении в Оренбургском казачестве, и не знаю, были ли какие-либо эксцессы в этой области, но голоса о защите казачьих интересов исходили не от стариков, а от молодежи, и это именно и представляло большой интерес. В других местах я не слышал ни от молодых, ни от старых казаков о защите в подобной форме казачьих интересов до II Государственной Думы, на которой был поставлен и решался этот вопрос. Старики же казаки не думали в этом направлении, а фактически защищали казачьи интересы по старинному казачьему методу. Ниже я приведу поразительный факт, как берегут старину, отстаивая свои обычные права и демократические порядки рядовые казаки, преимущественно старики, а не идейные представители казачества новой формации.

        Это происходило на Урале. В г. Уральск я поехал, чтобы добыть данные о числе киргизских хозяйств и киргизов, перекочевывавших летом на джайляу в Тургайскую область. В Уральске мне пришлось иметь дело с казачьим атаманом, генералом не из казаков, и с новою тогда властью на Кубани и на Урале - с вице-губернатором. На мое счастье, вице-губернатором в Войске был И. А. Лисаневич, потомок казаков Слободской Украины по Богучарскому уезду, с которым я дружно работал более десяти лет в Воронежском земстве, в губернской управе, которой он был много лет несменным председателем и моим начальником по земскому статистическому бюро. Я попросил И. А. оборудовать мне деловую часть по данным о киргизских кибитках, перекочевывавших на лето из Уральской в Тургайскую область, сделал обычный визит наказному атаману, а сам занялся знакомством с Уральском и с казаками. Для характеристики уральских казаков или, точнее, их оригинальных порядков, я передам два своеобразных факта.

        Прежде всего, мне хотелось ознакомиться со знаменитым уральским "учугом". Учуг - это перегородка реки Урала из толстых, с железными на нижнем конце наконечниками, свай, глубоко вбитых в русло реки и так тесно, что через учуг вверх по реке не может проходить не только крупная рыба, но и малая белая. Таким образом, на огромном протяжении реки от г. Уральска и до устья реки у Каспийского моря, вся рыба на зиму остается как бы в запертой реке. Зимою, когда замерзает река, рыба, по выражению уральских казаков, "ложится в ятовья", в углубления на дне реки. В это время и производится так называемое "зимнее багренье". Казаки пешнями пробивают лед и через прорубленные полонки вытаскивают пешнями и баграми "спящую" рыбу.

        Не зная казачьих уральских порядков, я отправился, к учугу для осмотра и только что шагнул, чтобы стать на проход учуга с одного берега на другой, как передо мною выросла осанистая фигура уральца старика, с большою роскошною бородою, в казачьем костюме и с орденами на груди.
        - Куда? Стой, любезный! - внушительно он произнес - Тут ходить чужим строго воспрещается.
        - Я хотел бы осмотреть учуг, - объясняю я. - Почему же этого нельзя сделать?
        - Потому, что это казачьи сооружения.
        - У кого же надо спросить разрешение на это? - спрашиваю я.
        - У меня можна, - заявляет страж учуга.
        - Ну, так разреши, старина, - прошу я.
        - Не разрешаю, - заявляет он.
        - Почему? - настаиваю я. - Потому, что это казачье, - поясняет он.
        - Но я казак.
        - А какой будешь?
        - Кубанский.
        - Не черноморец ли? - подхватывает страж.
        - Настоящий черноморец; потомок запорожских.
        - Запорожских! - восклицает оживившийся старик. - Друг! Что же ты не сказал мне этого сразу, а мне невдомек. Пожалуй, пожалуй сюда, милый гость! - и старик повел осматривать учуг, показывая рукою в воду и приговаривая: - Смотри, смотри, как бьются рылом в учуг дурачки.

        Я смотрел на ясно видневшихся, в воде дурачков. Это были огромные осетры. Уралец передал мне массу подробностей о порядках уральских казаков, особенно о зимнем багрении и о сенокошении всем Войском по Уралу.

        Интересны были как подробности рисуемых стариком порядков от которых веяло "милой стариной", так особенно взгляд его на те мотивы, в силу которых должны были вестись и поддерживаться излюбленные порядки.

        - У нас, - рассказывал с увлечением мой собеседник, - насчет порядков строго. Не смей нарушать! Хотелось бы покататься на лодочке по реке - не пугай рыбы. Нельзя стрелять близ реки; не позволяется ловить рыбу удочкой - Боже упаси! Был у нас один есаул; приставом служил. Работяга, умный, письменный, настоящий казак, да еще в чине! Что ж ты думаешь? Нечистый попутал. Захотелось рыбки половить, взял удочку в руки и сел на неуказанном месте. Увидели, узнали... Дело пошло по верхам: отвечай! Ну, и огрели несчастного: от службы отрешили и навсегда заказано не давать никакой должности. А только двух судаков и поймал. Так-то! А жаль было человека.
        - Отчего же так жестоко поступили с есаулом? Ведь он был хороший человек? - спрашиваю я.
        - Никак нельзя! Против порядков, против прав казачьих. Он один, а Войска много. Войско - большой человек. Как же один против Войска?


        По вопросу об "одном" и "Войске" в области нарушения казачьих обычаев и прав И. А. Лисаневич передал мне "по секрету" следующий комический и, казалось бы, маловероятный случай, но сам вице-губернатор, которого я близко знал, как не рядового в земстве деятеля и безукоризненно честного человека, был очевидцем этого случая. Случай произошел на Новый год - день, с которого начинается у уральских казаков зимнее рыболовство, или багрение. Из г. Уральска на берег реки высыпала масса народа - казаки-рыболовы и служилые, начальство, с Наказным Атаманом во главе, скупщики рыбы, торговцы съестным и напитками и многочисленные зрители. Багренье началось с установленного молебна и традиционного выстрела из пушки. Когда раздался этот выстрел, казаки рыболовы, стоявшие с пешнями и баграми в руках, длинною вереницею вдоль берега реки у самой воды бросились занимать места (на праве первой заимки), быстро пробивали лед железными пешнями, образуя достаточные по размеру полонки, через которые и таскали со дна реки рыбу. Это был день так называемого "царского багрения". Пойманная рыба "вся шла по начальству" - лучшая икра и рыба отвозилась в Петербург "царю в подарок" (я не помню - отвозилась ли рыба царского багрения и при Лисаневиче, или нет), а остальная рыба распределялась между Наказным Атаманом и всем чиновным казачьим персоналом. Улов рыбы в этот раз был мал.

Казачьи чиновники попросили Наказного Атамана назначить царское багрение и на следующий день. Войсковой Атаман потребовал сани для отъезда в город и, по обычаю, пошел поздравить казаков с началом багренья. Казаки выстроились по-военному, со стариками впереди. Атаман после поздравления с первым уловом по привычке - начальническим тоном сказал:
        - Сегодня, казаки, багренье неудачное. Мало рыбы. Назначаю и на завтра царское багренье!
        - Что? - раздалось несколько голосов из передних рядов. - Ты приехал к нам устанавливать свои порядки? - И стоявшие впереди казаки начали засучивать рукава.
        Атаман с испугу побежал к коням; старики двинулись за ним.
        Спеша, атаман попал в сани не ногами, а руками, с приподнятыми пятками вверх, и крикнул кучеру: "Пошел!" Тройка быстро умчала его в город Уральск.
        Произошло замешательство. Задние ряды казаков не видели, что творилось впереди. Нашлись благоразумные казаки, посоветовавшие "молчать до расследования". Того же мнения были и чиновные казаки. И казаки замолчали нарушение их порядков Наказным Атаманом и бегство его в г. Уральск. Атаман тоже молчал.

        Я передаю этот факт по памяти из записок, уничтоженных в набеге на мой хутор Джанткот большевистскою революционною молодежью, ответившей на вопрос: "Зачем они сделали это?" - категорическим вопросом с их стороны: "А на що вин, бисова душа, пише?". Очень может быть, что редакция переданного факта не совсем точна или несколько ярко окрашена, но наличность самого факта несомненна и характерна в связи с другими, еще более характерными фактами из жизни казаков. Тут характерно было, во-первых, то, что Войсковой Атаман был не свой, не "из казаков", а во-вторых, самый факт расправы с одним и, притом, самым большим в Войске тузом, с засучиванием при этом рукавов. Очевидно, способ расправы казаков одного за всех или за Войско был еще жив и силен у уральцев и отдавал стариной запорожских расправ.

        Само собой разумеется, что и энергичная расправа казаков с Атаманом просвечивает, хотя и "милой", но отживающей стариной. Казаки успешно боролись с лодочкой, но что поделаешь с пароходом, шумящим и бурлящим воду в реке, который движет в свою очередь мощные культурно-эволюционные достижения? Тут бессильна уже жилистая рука, и требуется голова, творящая духовные ценности и высшие порядки у казаков. Я ограничусь поэтому изложенными выше фактами хотя и недалекой, но все-таки старины, и перейду к фактам обновленной старины в казачьей жизни.