О тоталитаризме невидимом

Намедни, на уютный огонёк камина в моей англицкой гостиной нечаянно забрёл давнишний  добрый знакомый Бредбери, тот, который Рей.
После выпитого по бокалу «Кальвадоса»   и выкуренных сигар, мы уселись в удобные кресла качалки и, глядя на мерцающий огонь, завели неторопливую беседу, как всегда, космического масштаба, беседу о смысле жизни, о счастье, о любви. В ней Рей сформулировал глубокую и точную мысль о том, что такое счастье:
- Счастье, это когда у человека есть возможность развиваться, эволюционировать.
А развиваться, возможно, тогда, когда выполняются три условия:
1. У человека есть возможность получать качественную, полную, достоверную информацию по интересующим его вопросам. Разнообразие этих вопросов должно стремиться к бесконечности.
2. У человека есть возможность анализировать эту информацию, у него есть для этого время, желание, умственные способности.
3. У человека есть возможность претворять в жизнь свои творческие намерения, полученные в результате воспринятой и проанализированной информации.
   И перед моим внутренним взором открылся удивительной красоты и наполненности ассоциативный взрыв взаимосвязей состояния счастья человека и иных проявлений его жизни, и жизни того общества, в котором он живёт.
   Чем менее развиты условия для развития, для счастья, тем меньше счастья у человека, тем больше горя и страдания у этого человека; тем больше неврозов, психопатий, психических расстройств, психосоматических расстройств у такого человека; тем больше гордыни у этого человека, как компенсации за своё никчёмное придавленное состояние; чем больше гордыни, тем больше иллюзий, бреда в его жизни, тем больше у него врагов, страхов. В масштабах общества – тем больше абсурда, преступности, тоталитарности.
  Несчастные люди, ограниченные, умственно закрепощённые, с ригидным и плоским мышлением сами призывают к власти над собой «пастуха», «лидера нации», «отца родного». Они не умеют думать, не умеют анализировать, они не хотят альтернативной информации, они её боятся, они разучиваются работать, становятся ленивыми, ждут тех, кто за них решит их проблемы – а смысл творить, если все их устремления канализированы и заблокированы. Граждане превращаются в «стадо», «кнут и пряник» становятся основным инструментом управления таким «обществом».
 Мы живём в замечательной и богатейшей стране, но связи с вышеизложенным у меня в голове обжигающей ранящей молнией высветились следующие вопросы:
- Есть ли у граждан нашей страны возможность получать достоверную полную информацию по любому интересующему их вопросу? Какие слои населения имеют подобную возможность? Как широк охват тех, кто имеет эту возможность?
- Есть ли у граждан нашей страны возможность качественно анализировать эту информацию? Есть ли у них на это время? Что наполняет информационные потоки, доступные большинству населения, какая информация? (Зачастую, чуть ли не насильственно, людям впихивают со всех углов такую гадость, так манипулируют их естественными животными потребностями, так взращивают в них страсти – что поседевшие волосы на голове шевелятся в кошмарном танце).
А сложившееся система образования, культура стимулируют ли у человека умственные процессы, учат их думать или делают из них механическое дополнение машинам и станкам?
- Есть ли у наших граждан возможность реализовать свои творческие порывы, выращенные в результате получения и анализа информации, будь то в экономике, будь то в бизнесе, в искусстве, в спорте, в культуре или кругом бюрократическая и коррупционная алчная машина государства так обложила своих граждан, что ни вдохнуть и не выдохнуть?
Своими сомнениями я поделился со своим умудрённым другом. Внимательно выслушав меня, он надолго задумался, а потом печально произнёс:
- Не знаю, боюсь, это будет так, как я тебе описывал в своём письме под кодом 451. хирургический путь единственный.
  Мы выпили с ним ещё по рюмочке, выкурили ещё по сигаре и в молчании залюбовались весело пляшущим огнём в камине в моей англицкой гостиной.
- Да, скорее всего, да – только через Огонь придёт освобождение. – как бы в никуда тихим голосом медленно произнёс Старик.