Фобия. 2. Моё страшное допущение

Сегодня ночью мне приснился какой-то странный человек. Он был детективом, и первое, что он сделал при мне – разрыдался на моём плече. А потом отвёл меня в отделение своё, посадил на пластиковый стул и стал о чём-то допрашивать. К сожалению, я никогда не слышу голосов во снах. Но я отчётливо запомнил ту короткую стрижку, высокий воротник и серый плащ. Он сидел напротив меня и держал в руке пачку салфеток, вытирая слёзы каждые несколько минут.

А когда он меня отпускал на волю, то крепко-крепко обнял, как брата.
Приснится же бред такой. Но что-то меня пугала яркость это бреда.

Сегодня я проснулся с приподнятым настроением. С ощущением того, что так приятно я уже давно не просыпался, как сегодня. Даже голова не болела от Солнца. А потом я вдруг услышал, как запиликал мой будильник. Я ещё сидел перед окном, укрыв лицо в ладонях,. и смотрел сквозь пальцы на ржавую батарею перед ногами. В окне я увидел другое здание, более низкое, чем то, в котором я живу, и я заметил, что шторы на всех окнах были серыми, а скрывалась за ними темнота. И вот из какого-то окна выглянула бабушка и хмуро и злобно взглянула на улицу.

В этот момент я шлёпнул себя по лицу и выключил надоедливый будильник.


Было ещё совсем-совсем рано, и я ожидал, что «Барахло» ещё будет закрыт. Но я ошибся. Я раскрыл двойные двери и ощутил, как ещё ночная пустота не сошла с этого места. Не наполнилось ещё пространство людской атмосферой. Я с глупой воздушной улыбкой снял рюкзак с плеча, поставил его в своём отсеке и пошёл отмечаться, что прибыл на рабочее место.

После я достал с полки незаполненные формы и с каким-то творческим трепетаньем в груди уселся на принесённый Блейзом стул, разглядывая то, что мы успели сделать за вчера. Честно говоря, даже вшестером мы не сделали вчера и трети, потому что формы заполнения были действительно монструзозными. Но это сейчас меня нисколько не огорчало.

Тут вдруг неожиданно мои глаза вновь затмила сделанная вручную слепота. Чьи-то горячие руки сейчас дали знать, что по каким-то причинам у меня были отморожены щёки. Но руки пахли приятно.

Только бы это не был Малакай! Ведь, если это будет Малакай, я повешусь, потому что признал, что мне понравилось, как пахнут руки мужчины. И это был бы последний гвоздь в крышке гроба моей мужской чести.

Хвала богам, я услышал женский голос:
- Угадай, кто?

Тут и гадать нечего. Майя кажется выше всех этих ребячеств, а у Нилии не хватит смелости это провести. Ей богу, Тамика, словно ниндзя какая-то, бесшумно подкралась ко мне!

- Эмм, Джульетт?
- Кто такая ещё Джульетт?
- А что, у нас не работает ни одной Джульетт? Чёрт! Ладно, тогда Тамика. Хорошее имя. Мне нравится. Пусть здесь будет работать какая-нибудь Тамика…
- Это было бы смешно, если бы ты уложился в три слова.

Передо мной стояла Тамика, от которой сегодня пахло, как от какого-нибудь дорогущего вина, но только гораздо свежее и чище. Она стояла, уперев руки в бока, и я никак не мог оторвать свой чёртов взгляд, от пирсинга в её пупке. А когда оторвал, заметил, как она ликующе улыбается. На ней была сегодня красная футболка с двумя простенькими китайскими (или какими другими азиатскими) иероглифами на груди. И на фоне этой футболки белые волосы были ещё ярче. У этой девушки была нездоровая тяга к «обнимашкам», и пока она меня приветствовала, я заметил чёрный ободок на её голове. Тёплая она к тому же. Никакой не вампир.

Интересно, почему я вдруг об этом подумал?

- Жаль ты не был с нами вчера в «Старой устрице».

Это что, так бар нызвают? И кстати, я только сейчас вспомнил, от чего вчера отказался. Не уж то после ночи в баре можно просыпаться так рано утром и быть таким свежим, как Тамика сейчас?

- Как сегодня-то самочувствие?
- Лучше, чем обычно, - она даже не представляет, насколько это важно для меня, чувствовать себя хотя бы «лучше, чем обычно». - А что ты так рано делаешь здесь? Я и для самого себя-то слишком рано сюда пришёл.
- Я всегда первая, - ответила она и гордо встала в позу генерала-полководца. – А почему ты так рано пришёл?

Она подтолкнула к моему стулу поближе пустой ящик и села на него, уставившись прямо в мои глаза. Не люблю, когда мне смотрят в глаза, но ей я готов это простить.

- Секретная информация.
- Можно задать тебе один очень личный вопрос?
- Двадцать, - уверенно сказал я.
- Эээ, ты о чём?
- Ни о чём. Задавай свой вопрос!
- Что тебе ближе: Луна или Солнце?
- О боже, как неприлично задавать такие вопросы человеку, которого знаешь всего день! Я прям весь краской залился…
Она засмеялась и это хороший знак.
- А если уж совсем откровенно и бесстыдно, - я убавил громкость голоса и наклонился к ней поближе. – То Луна.
- Это прекрасно.

Молчание. Чёрт, надо поменьше смотреть ей в глаза. Я в её глазах моментально вязну. А она совершенно без стеснения оценивает меня, как ковбой кобылу.
- А сколько ты уже здесь работаешь?

Она так мило задумывается. Мгновенный взгляд вверх, потом лёгкая улыбка и вот она уже снова смотрит на меня, только сияет ещё ярче, чем раньше. На чуток, но точно ярче. Кажется, ей доставляет удовольствие любое её воспоминание, или же она радуется, что на этот раз ей удалось что-либо вспомнить.

- Год назад. Или полтора. Я не люблю запоминать время.
Она говорит, что её привлекло название. Она всегда хотела найти что-нибудь такое, где плюют на обёртку. Что важнее то, что внутри. И только хорошие, независимые от внешнего восприятия, люди достойны ценностей.
- Ты правда считаешь, что продаёшь ценные вещи?
- Это история! – сказала она с милым возмущением. – История всегда имеет ценность. Не зная прошлого, невозможно заглянуть в будущее.

Мне кажется, или она как-то фанатично относится к этой передаточной работе?

- Зрелые люди меня понимают.

Много ли ты их видишь за толпами пускающих слюни мачо, что падают ежедневно к твоим ногам?

- Собираешься связать свою жизнь с антиквариатом? Будешь работницей музея?
- Я не думала пока об этом. Меня пока и здесь всё устраивает.
- Но не собираешься же ты здесь всю свою жизнь работать?
- Просто вы, сухие реалисты, вечно не высовываете носа из будущего, которое может в любой момент обломаться из-за несостыковок с настоящим. Быть может, нас уже завтра не станет. Пока что ближайшие годы я буду жить днём сегодняшним. Пока не надоест. Когда надоест, возможно, я и зачерствею, как ты, и тогда подумаю над тем, как перед смертью начать радоваться физически, а не духовно.

Я сейчас почти физически ощутил, как на меня вылили ведро помоев. Я даже шевельнуться боялся.
Первая ссора. Мягкая, но всё же ссора. И я даже удивился тому, как беспристрастно сейчас об этом думаю. Как учёный какой-то…

А она смотрела на меня с такой боевой гордостью. С таким рвением доказать своё превосходство надо мной. Да я не против, доказывай. Эти хмурые бровки в купе с небесными глазами создавали сейчас портрет какой-то фантастический, и я готов был любоваться на него вечность.

- Могла бы просто сказать, что это – не моё собачье дело. Я бы понял.
- Нет, не понял бы. Вы никогда не понимаете. Считаете, что нам просто нечего сказать.
- Тогда, может, выясним отношения на боксёрской арене?
- О-хо, ты бы удивился, после какого раунда я тебя послала бы в нокаут!

Спасительный скрип двери и вот уже через несколько мгновений в моём отделе показался Малакай. Удивительно, сколько радости я мог в нём вызвать только от одного своего наличия в этом секторе.

- Значит, ты передумал!
Он сразу бросился пожимать мою руку, но от недопонимания (хотя, возможно, он сразу к этому стремился) заключил меня в неловкие мужские объятия.
- Передумал что? – подала голос Тамика.
- Уходить. Я же говорил вам вчера ночью.

Тамика сначала вглядывалась, как можно интенсивней в меня, и я впервые перестал чувствовать власть её глаз надо мной. С чего бы это на её лице была такая растерянность? Она вдруг покраснела, из-за чего очень сильно стала походить на Нилию, и стыдливо опустила взгляд на пол.

- Извините, я кое-что забыла доделать в своём отделе.
И смылась так же незаметно, как и появилась.
- Что это с ней?
- Не имею понятия. Это ты с ней дружишь больше одного дня.
- Включаем психоанализ… - Малакай стал массировать виски, прищурив глаза, а потом вдруг наклонил голову, захрустев шеей. – Ты спрашивал её о работе?
- Да пошёл ты…
- Нет, постой! Что, не уж то спрашивал?..


- А ты правда можешь рассказать всё про все вещи?
- Да.
- Можешь сказать про эти часы?
- Безымянный немецкий мастер. 1803 год. Название не сохранилось. Последний владелец – Рафаэль дир Баллак, немецкий затворник с примесью еврейской крови,  умерший в 1886 году под обломками собственного замка. Незначительно, - у неё был удивительные дышащий голос.
- А эти?
- Шведский подпольный завод. Пять лет назад. Фирма фальшивая. Подделка. Владельца нет.

Я смущённо расправил обратно рукав, спрятав свои часы, и никак не мог поверить, что она говорила правду. У меня подмышкой – тяжеленные часы, на которые Майя даже не взглянула. Ни разу не оторвалась от книги, которую читала, стоя. Лёгкая наркотическая улыбка подгибала уголки рта, и нежные щёки почему-то мне показались мертвенно белыми. Она не отрывалась от книги, но при этом точно определила, что это за часы.

- Когда-нибудь ты ошибёшься, и тогда … я буду рядом, - сказал я с коварством, достойным Джанго Фетта. Для эффектности я даже погрозил Майе указательным пальцем. Не уверен, правда, что она увидела мой жест, но это не важно. Моё грозное послание она получила.

Надо бы вернуть часы на место, пока Тия не заметила. Хотя вряд ли ей есть какое-либо дело до меня. Ну, если не считать, что я – новенький. Однако помянёшь чёрта – он обязательно объявится.

Я встретил чёр… Тиу на моём рабочем месте. Это меня, честно говоря, напугало, притом даже очень. В этот момент понял, что даже если заручишься братской дружбой с самим Дьяволом, всё равно будешь его побаиваться при встрече.

Она копалась на моих полках! Нет, я конечно ещё не проникся родством со своим рабочим местом и интимной связи не наладил, но она копалась на моих полках! Я чувствовал себя оскорблённым… осквернённым. Неожиданные ощущения.

Я демонстративно закашлял и мгновенно получил в лицо девятибалльную волну смятения. Не моего, а её. У неё почти слёзы на глаза наворачивались. Словно она только что получила по моим старинным часам Стэна Эрриксона сообщение о том, что её любимая карликовая собачка с именем, допустим, Перис, умерла, выпрыгнув в окно.

- Я… я не понимаю… не понимаю…

Я тоже тебя не понимаю, Тия, можешь не волноваться!

- Как ты такое сделал?
- Извини, что?
- Система. Я не понимаю тебя…

Что ощущал Нео, когда увидел на мониторе надпись “Matrix has you”? Почему мне захотелось вспомнить именно этот момент именно этого фильма?

Она встала вплотную ко мне.
- Я … не могу…
И она уткнулась носом в мою грудь и стала молчать. Я её поспешно обнял, ощущая, как её дыхание обжигает меня. Она снова подала голос.
- Я не понимаю твою систему, - говорила она приглушённо, голосом человека, непонимающего причины собственной смерти.
- Это и не нужно. Чужой разум – тьма.

Бог ты мой, я утешаю своего начальника!

- Я всегда всё понимала … я не могу… терять контроль…
- Успокойся. Нет никакой системы. Я ещё ничего не делал.
- В любой бессмыслице есть свой порядок. В любой! Почему в твоей его нет?!

Она что, кусает складки моей кофты?!

- Представь, что это тоже порядок. Запомни его, как самую низкую ступень порядка.
- Да… - донеслось вибрацией до моей кожи. Самого слова я не слышал.
- Мы всегда находим что-нибудь новое, что совершенствует нас. Вот оно – твоё совершенство.
- Да…

Она отлепилась от моей груди. Она почти разрыдалась.
- Думай о котятах, - сказал я наставническим тоном, держа её за плечи, и она кивнула. Она смотрела в сторону, пыталась отвлечься от меня, от моих полок.
- Котята, - повторил я. – Такие милые, пушистые. Нелепо топают своими хрупкими лапками по мягкому одеялу. Пищат, спотыкаются и смотрят только что открывшими глазками на новый мир. Эта детская серьёзность…

Она судорожно кивает.
- А потом они устают топать лапками. Они зевают. Помнишь, как зевают котята?

Она всё ещё смотрела на пролёт между соседними секторами. Там было пусто, ей просто нужно было пустое место для воображения. Она кивнула, поджала губу. Осталось мало времени. И…

Она улыбнулась. О, эта расслабляющая улыбка! Сколько она уже спасла моих подруг. Благослови, Господь, эту кавайную терапию…

- Иди в свой офис и помни о котятах. Сейчас им, как никогда, нужно, чтобы ты о них помнила.
- Да… котята… - она всё ещё могла разреветься и шла в свой кабинет, словно окаченная холодной водой. Шла осторожно, приставным шагом.

А когда она скрылась за закрытой дверью, меня оглушил скромный взрыв аплодисментов. Аплодировали, свистели. За мной стояли все, кроме Майи. Блейз сидел на своём раскладном стуле и рукоплескал с выражением матёрого мафиози, ему только толстой сигары во рту не хватало.

- Дамы и господа,  - вперёд вышел Малакай, держа огромный степлер вместо микрофона. – Долго у меня не было соперника в этой сложнейшей номинации, но хочется представить вам нового чемпиона среди тех, кому наплевать на какие-либо номинации. Новый чемпион-утешитель!

Он встал передо мной на одно колено, припадочно закрыл глаза, натянув вверх брови, и протянул мне, словно олимпийский факел на глазах фотографов, этот злосчастный степлер. Не дождавшись моего того, что я в любом случае бы не сделал, он встал, отряхнув колени.

- И первое интервью с новым чемпионом. Как? – он обнял меня одной рукой и потянул к остальным.
- Отстань.
- Не-не-не! Смотри в камеру, - он указал на Нил, и она мгновенно залилась краской, встав прямо за Тамикой. – Народ обязан знать своих героев. А ты знаешь, что в первый раз Тия довела до слёз Нил?

Глядя на Нил, кажется, что её может довести до слёз даже смс-ка о задолжности на мобильном телефоне…

- … Да-да-да! Тия просто разрыдалась на плече Нил, а бедняжка Нил только и причитала: “Ну не плачь! Пожалуйста! Не плачь!” И сама не выдержала.
- И что ты хочешь этим сказать? Что Виолентия – сгусток необоснованной депрессии?
- Нет. Она – долбанутая. Слышал когда-нибудь об эмо?
- Ну да.
- И я говорю сейчас не о позерах, блестящих, как новогодние эмо-ёлки, нет. Я говорю о состоянии души. Клиническая эмоциональная нестабильность. Или гиперчувствительность. Будь с ней поосторожней. Не важно, насколько хороши ваши отношения – она может в любой момент люто тебя возненавидеть просто так…


Честно говоря, думаю, пока что это был единственный раз, когда я желал прислушаться к совету Малакая. Потому что меня действительно немного пугала эта её неопределённая энергичность. Никак не могу выбросить из головы момент, когда только сказал ей, что хочу наняться сюда на работу. Я думал, что могу представить  то, что может думать человек по выражению лица. Не важно, правильно ли, но … выражение лица Тии … я не представляю, о чём можно подумать с такой миной на лице. А потом она неожиданно улыбнулась и потащила меня за руку в свой «офис». Без лишних слов.

И я сейчас сидел и играл в шашки с Блейзом в его владениях, и никак не мог перестать думать о Тии. Не в романтическом ключе, конечно. Просто … странный человек она.

И не думайте тут, что я сижу и ленюсь целый день, и что работа состоит только в том, чтобы дожидаться, пока какой-нибудь несчастный не попадёт в мои сети, чтобы я загородил собой выход на волю и стал рассказывать о мёртвых владельцах часов. На самом деле за те смехотворные два дня, которые я тут сижу, я уже успел сделать много всякой, ненужной по моему мнению, фигни. Даже вспоминать об этом как-то унизительно. Но этого было много, и возможно сейчас, за этот день, я сидел перед Блейзом и чувствовал, как потерянная энергия вновь подползала медленно ко мне.

Во время обеда мы обсуждали теракт, который провели в соседнем с нашем городе. Какие-то сволочи в погоне за бессмертием, подорвались на городской площади, и, честно говоря, именно Блейза эта новость взбесила сильней всех.

Он так сильно ударил кулаком по столу, что блестящая поверхность треснула, и я в который раз удивился силе, что теплится в этом парне. Сейчас почему-то он мне больше не казался верзилой. Нет, совсем нет. У него было атлетическое сложение – никакого намёка на перекаченность где-либо на теле. Он был похож на … на Бреда Пита из «Бойцовского Клуба». Ну, чуть повыше только.

Малакай положил ему руку на плечо. Он пытался утешить Блейза. А Блейз выглядел так, как будто достал где-то из запасов большую бутылку крепкого алкоголя и уже знатно приложился к ней в память о утраченных душах.

- Не могу представить себе, о чём думают эти сволочи! – сокрушался он.
- Успокойся.
- Я спокоен! Просто … не понимаю…

Ей богу, интонация похожа Тиу!

- Там были придурки, которые служили слепо вере.
Блейз поднял взгляд на меня, и я вдруг заподозрил, что где-то наверное, из-под моей куртки торчит красный платок.
- Что ты хочешь сказать?
- Только то, что вера их сделала такими.

Молчание. Малакай, поджав губы, демонстративно покачал мне головой. Не уж то этот крестик на шее Блейза – не элемент имиджа?

- Ты слышал когда-нибудь о крестовых походах? – спросил он меня, не сводя бычьего взгляда. – О том, как люди сражались с врагами во имя веры?
- Ну, слышал.
- Вот это было сражение во имя веры. М… - он посмотрел на Малакая, запнувшись, и снова вернулся ко мне. – Люди боролись только с теми, кто был согласен биться. Вот это была вера. Конечно у них против нас шансов никаких не было – у них не было организации. Но тех, кто отказывался биться, мы не убивали. Все они приняли нашу веру. И были спасены.
- Кто «вы»?
- Христиане, естественно!
- Зачем им надо было принимать вашу веру?
- Потому что они верили в ужас. В мерзость. Это надо было рано или поздно прекратить.
- К сожалению не у всех мозги работают так же, как и у тебя. Разное мышление. Вообще вера в значении, которую ей придали политики – это вещь гнилая.
- Повтори!
- Вера есть. Но она не требует доказательств.
- Когда тебя распирают высокие чувства, разве не хочется доказать всем, что ты их испытываешь?
- Да, но когда меня распирает что-то высокое, я пишу рассказ, стихи, или допустим рисую картины, но я не убиваю тех, кого не распирает то же чувство.
- Когда чувствуешь единение с Богом, хочется доказать, что твоя вера истинна. Они говорили, что наша вера – полное дерьмо. Они ошибались, но не хотели признавать этого.
- Ты говоришь так, будто бы стоял в первых рядах во времена крестовых походах. Не знаю, какую историю ты учил, но я читал о том, что во время Крестовых походов, налётчики неплохо разживались золотом и другими ценностями. Грабёж, мародёрство.
- Трофеи за победу.
- Если человек убивает человека не из воровства, он не старается обобрать убитого до нитки.
- И что ты хочешь сказать?
- То, что ты предложил мне вспомнить есть вещь, лишь более чуточку лучшая, чем то, что произошло у нас по соседству. Вера в настоящее время – лишь инструмент манипуляции.
- Ты говоришь, как атеист.
- Скорей агностик. Я не могу доказать, что Бога нет, но и не могу точно сказать, что он есть.
- Хотя бы так… - сказал Блейз и замолчал, доедая свой обед.

И вот я противостоял сейчас Блейзу в интеллектуальном спарринге и понял уже, что мне никак его не победить. Блейз, со своим телом, со своим геройским взглядом и с недавно открытым умением играть в шашки, был просто стратегом каким-то средневековым. Была бы сейчас война, он наверняка записался бы в первых рядах стоять, раз уж его так задевают все эти военные истории прошлых веков, в которых судьба так и не дала ему поучаствовать. В неправильное время ты родился, Блейз. Жаль. Я бы за тобой пошёл.

- Мат! – сказал он ликующе, скрестил руки на груди и стал ждать моей реакции, откинувшись на спинке своего стула.
- В шашках нет мата.
- Я знаю. Просто я срубил твою последнюю пешку.
- И тебе её не жалко?
- Это ты должен заботиться о своих пешках. Я своих вместе с выжившими братьями буду оплакивать, но они знали, на что шли. А вот твои так и не догадаются.
- Но я сражался за христианство!
- Да мне как-то фиолетово – я всё равно победил. Со мной любая религия будет мудрой и всепрощающей.
- Я вернусь в свои земли… - сказал я, вставая из-за стола. – И соберу ещё одну армию, и тогда тебе не поздоровится!
- К тому времени мы уже давно освоим огнестрел, космос и нанотехнологии. Будем ждать…

Судя по всему, Блейз был вообще неуязвимым, с моей точки зрения. Нигде он мне не уступает, и скорей всего везде обходит. И умнее, и красивей, и сильней. Зачем же я здесь, если не могу дополнить ничего? В трио парней должен быть один умный, один красивый и один сильный, для полноценной команды. У девушек – одна умная, одна красивая, одна милая. Но в нашем небольшом мире «Барахла» законы несколько преломлялись и извращались до каких-то нереальных пределов. У нас даже начальник – не потный толстый и лысый ворчун с отвратительным запахом и пиджаком цвета серы из ушей. И это меня чертовски устраивало, но как-то настораживало. Может, они здесь отрабатывают общественные работы перед судом? О, это было бы весело – оказаться в окружении бандитов и бессовестных грешников и ничегошеньки не знать об этом.

И если бы я не подумал эту самую мысль про бандитов, я бы ощутил, как обретаю крылья за спиной, от записки, воткнутой рядом с идентификационной табличкой на старинных часах от Хамера Энджерса, которые по легенде были собраны из различных частей боевых ружей.

«После окончания выйди, пожалуйста, через заднюю дверь. Я там тебя буду ждать.»

И каллиграфическая подпись «Тамика».
Она, ведь, после утра даже и не взглянула на меня больше. Всё копалась, молча, в своём отсеке и не подавала признаков активности.

И идти выяснять это прямо сейчас у меня как-то нет никакого желания. К тому же раз уж она хочет что-то сказать с глазу на глаз, то явно ненужно это афишировать в компании. Может, она скажет, что остальные здесь держат её против своей воли, и что она просит у меня помощи? Вот это бы точно раскрасило мою жизнь, хотя, получив новых друзей, я как-то почти и не депрессировал о серости жизни.

И именно поэтому весь оставшийся день я провёл в режиме ожидания. Я так ещё ничего и не смог продать. В одиночку доделывать свою инвентаризацию было ужасно скучно, а просить кого-нибудь составить мне компанию – я слишком горд, чтобы так отчаяться.

Зато тот единственный раз, когда я ещё увидел этим днём Тиу, поднял мне настроение. Кажется, мои слова помогли ей слишком сильно, и теперь она пребывала в милейшем блаженстве, как от лошадиной дозы валерьянки. Зевающие котята – сильный наркотик. Она была бессильна.

Мне даже настолько тягостно стало просто ждать, что я решил убить время за подметанием своей территории. Скажу честно, это скорей было позерством, чем реально полезным делом, потому что не менее, чем полностью эти половицы, что заменяли нам нормальный пол, были не просто сделаны из грязи, но и такое ощущение, что эту грязь обильно выделяли. Как какой-то вирус. Зато в тот момент, когда мне это надоело, я понял, что сжёг уже целых пять минут. Да я был в ударе!

С чистой совестью я поставил метлу с совком на место и под давкой недоумённого взгляда Кая (так теперь я буду звать Малакая) гордо сел на свой раскладной стульчик, закинув ногу на ногу.

- Слушай, - сказал он, подойдя ко мне с подозрительной миной на лице. – Ну хоть сегодня-то ты с нами посидишь в баре?
- Да, нет. Не хочется. Вообще не люблю бары… вся эта обстановка. Слишком много людей… - я выдавал сомнительные аргументы один за другим, но по ухмыляющейся роже Кая я был уверен, что он мне не верит. Я даже уже ожидал, что он прямо и спросит что-то вроде “Что, с Тамикой встречаешься?”

А он молчал.
Что, действительно спросишь?
Он кивнул, словно уяснил, и сказал:
- Ну, когда-то у тебя всё же будет хорошее настроение. Надеюсь дожить до этого момента. Не скучай.

Он ушёл, но теперь меня будут мучить угрызения совести. Я на все сто уверен, что он понял, что я от него что-то скрываю, и эта его ухмылка… без слов он сказал, что в любой момент я могу передумать и раскрыть ему, что именно я утаил на этот раз.

Этот Малакай… я не могу понять его. Что-то в нём дико нейтральное и неопределённое есть. Точнее не что-то, а всё. Допустим, всем я уже сейчас могу раздать роли в спектакле.

Ну, допустим, Блейз – это доблестный рыцарь на коне, в доспехах. Даже в этом образе я не могу смыть с него эту чёрную тушь вокруг глаз. Слишком уж она ярко к осознанию него прилипла…
Ну, допустим, Тамика – это амазонка. Храбрая эгоистичная воительница.
Ну, допустим, однозначно, Нилия – это прекрасная и нежная принцесса в пышном платье.
Допустим, с тугой натяжкой, можно назвать Майю монахом шаолиньского монастыря.
А Малакай … чёрт, не знаю, что у него за роль может быть. Для тайного советника у него слишком добрая и ветреная улыбка…

Разве что из него получился бы отличный пастух. Да, наверное, пастухом он был бы классным. С дудочкой, в широкополой шляпе, с узловатой тростью и какой-нибудь собачкой. Сидит на заборе и играет свою простодушную мелодию … а вот и нет. Не получился бы из него пастух. У него слишком коварный взгляд.

И я снова в тупике.

Но за этими мыслями я каким-то образом убил остаток вечера и даже, оказывается, был благодарен Каю за его загадочность.


Через заднюю дверь я выходил пока что только в компании Кая и Блейза, и всегда это был путь до Факеля. А сейчас, совсем один, я претерпевал какое-то странное ощущение, словно сошёл со своего пути поезд. Где-то в пятидесяти шагах в одну сторону переулка начиналась дорога, освещённая оранжевым ночным светом фонарей, и по ней лихо неслись горящие фарами машины. А в другую сторону переулок заворачивал на 90 градусов и скрывался из виду. Там в углу была собрана коллекция мусорных баков, которые каждую неделю вычищают мусорщики.

Обстановка крайне зловещая, определённо, но другими переулки не бывают. В таких местах мафиози расправляются с врагами. Здесь маньяки убивают своих жертв, методично преследуя их почти весь путь и выжидая вот таких вот тёмных и зловещих мест. Здесь могут ошиваться бедные бродяги, у которых  шарики за ролики заехали. И то, что я об этом сейчас так лихо рассуждаю, вовсе не помогает, как можно было бы понадеяться.

Почти сразу меня окликнули, и, обернувшись, я заметил, как тёмный силуэт махает мне, выглядывая из-за угла. Нет никаких сомнений, я слышал голос Тамики. И махает она энергично и в чём-то даже позитивно, так убийцы не махают.

Когда я подошёл поближе, я точно уже смог разглядеть всё тело Тамики и её лицо.
- Я хотела извиниться за те слова, что наговорила утром, - сказала она, сложив ладони в замок.

А, ну да. Я сразу понял. Я тоже, когда хочу перед кем-то извиниться, обязательно тащу человека в подворотню. Он так … быстрее принимает извинения…

- Я вовсе не думаю, что ты – чёрствый.

Ну, блин, разве только я один так спокойно отношусь к таким мягким ссорам? Почему для этого нужно вытаскивать в потёмки и извиняться подальше от чужих глаз? Или это – только предлог?

- Что бы ты там себе не надумала, я даже не обижался.
- Правда? – она глубоко вздохнула и взглянула на меня исподлобья, от чего её данная поза молящей о прощении выглядела как-то … слишком мило… - Я надеялась на это, но не имела права верить…
- Но это ещё не всё, - сказала она и моргнула, и мне показалось, что её глаза как-то тихо засияли, хотя скорей всего это было лишь отражение света с дороги.
- После того, что сказал Малакай, - её голос как будто рыл через уши дорогу к мозгу. Он оставался там внутри сладим эхо. Такой спокойный и ровный. И беззащитный голос. – О том, что ты думал уйти, но решил остаться. Одной половиной моих чувств был страх, что я действительно спугну тебя, и ты уйдёшь в ближайшее время из-за меня. Но ты успокоил эту половину.
- Вторая половина, - сказала она, и я даже уже не думал ни о чём. Вот просто опустошённый, словно маленькая мышка перед гипнозом змеи. – Это было осознание того, что ты – именно тот, кто пришёл в день Истины. И это тоже дал понять нам всем Малакай. И то, что ты так хорошо ладишь с Виолентией. Ведь, ты …

Она запнулась и робко отвела взгляд в сторону, чем стала напоминать немножко Нилию.
- Это всё … я ведь сначала думала, что это просто чувство того, что к нам в магазин пришёл обаятельный парень…

Спасибо конечно, но…

- Но теперь-то стало ясно, что в тебе что-то есть. Ты слишком простой, чтобы нравиться Тие. Здесь должно быть … какая-то нейтральная субстанция. И я должна узнать, что в тебе такое…

Я хотел было что-то вставить, но она приложила к моим губам свой палец и прислонила меня спиной к стене.

- Сейчас я почему-то не могу подавить инстинкт. Не пытайся помешать мне, прости …

Тут я услышал странный шум, словно кто-то крушит стену каким-нибудь подручным средством. Мне на плечи посыпалась строительная пыль, и я понял, что только что Тамика пробила своими конечностями стену, заключив меня в живую клетку. Она уже поравнялась со мной взглядами и её глаза засверкали, как Земля горит на фоне космоса. И в них не было никакого человеческого выражения. Это словно было уже…

Она медленно открыла рот, подплывая лицом ко мне, и я отчётливо увидел два длинных клыка, которые словно кинжалы из ножен, теперь глядели на мою шею. Что же это за шутка такая?!

Нет уж, какие бы это не были игры, я не собираюсь просто так стоять остолбеневшей лёгкой жертвой. Я смог пригнуться и выскочить между рукой и ногой, покатившись немного кубарем и испачкав всю свою одежду.

- Да что ты творишь?! Хватит. Я сдаюсь, это действительно страшно!
- Ох, если бы это была шутка, я была бы рада! Но я как моль лечу на лампу, даже если это меня убьёт… я не могу…

Теперь эта фраза точно никогда не будет для меня эротичной…

Она издевательски спокойно шла ко мне, а я, как придурок, пятился назад, боясь выпустить её из виду. А когда я догадался броситься наутёк, она тут же, моментально, пригвоздила меня лицом к земле.

- Прошу, не усложняй, - говорила она извиняющимся тоном. – Я не хочу тебя покалечить. Всё должно пройти гладко.

Мне удалось сбросить её с себя, и вот я уже встал и снова бежал прочь, а сзади слышал спокойный, но нисколько не отдаляющийся голос Тамики:

- Умоляю, не делай глупостей. Я могу всё сделать с минимальной болью.

Я всего лишь раз моргнул! Всего лишь раз. А она вдруг возникла у меня на пути, и я не успел сбавить скорости. Она просто перебросила меня через себя по-борцовски, за руку. И вот я уже лежу и чувствую, что сил сопротивляться всё меньше. Она снова пригвоздила меня, и теперь я с ней лицом к лицу. Неестественно сияющие глаза совсем лишали человечности это милое лицо. Ну, хотя бы меня убивает красивая девушка, а не какой-нибудь прилизанный долгонос в высоком плаще. Честно говоря, весь этот вампиризм в наше время попахивает стилизованной развратностью. По крайней мере, с каждым новым вышедшим фильмом, вампиры всё моложе и эротичней.

И, конечно же, в лучших традициях кино, когда я уже чувствовал её обжигающее дыхание на моей шее, она вдруг исчезает. Точнее, её что-то сбрасывает с меня. Даже кто-то.

Блейз с присущей ему могучестью на лице, хватает Тамику за плечи и отбрасывает её очень далеко, почти к самому началу переулка.
- Да что это на тебя нашло?!

Тамика прыгнула, словно отчаянная пантера на жертву, и столп голубоватого света, словно щит на руке Блейза, помешал ей снова коснуться меня. Блейз отбросил Тамику, одним лишь движением руки поставил меня на ноги и заслонил собой. Он держал какой-то огромный щит из чистого света и стоял, словно средневековый рыцарь, ожидая атаку врага. А мне оставалось лишь недоумевать, что это за спецэффекты такие?

- Мы не едим своих друзей!
- Но его кровь… в ней что-то есть! – сказала умоляющим тоном Тамика. – Разве ты не заметил?!
- Что с тобой случилось? Ты никогда такого не вытворяла. Ты подумала о нём? Он дал своё согласие?
- Нет, но …

Тамика сделала ещё один шаг к нам, но её тут же повалил на землю Малакай. Повалил неуклюже, почти, что оказавшись в невыгодном положении. Подоспели и Нил с Майей. Нил суетливо подобралась к Тамике и прислонила к её лицу ладонью что-то светящее ярким жёлтым светом. После этого Тамика перестала шевелиться.

- Он в порядке?

Майя подошла ко мне очень близко, оглядела меня безразличным взглядом, потом вдруг улыбнулась дежурной улыбкой, и я сообразил, что на какие-то мгновения она была серьёзной.

- Абсолютно цел. Даже не сильно испуган.

Щит Блейза исчез в запястье, словно его и не было никогда. Он взглянул на меня извиняющимися глазами и стыдливо кивнул головой.

- Прости. Малакай старался нас удержать, но, как видимо, за всеми он приглядеть не смог.
- Ч… что вы имеете в виду? Я не понимаю… Это какая-то шутка? Что это за штуковина у тебя из руки вылезла, и как у неё хватило сил пробить руками стену?
- Глубокий вдох, Фин, - Блейз показал руками, как люди глубоко вдыхают воздух, но его глаза всё ещё оставались извиняюще-серьёзными. – Подумай о котятах. Как они зевают. Милые комки пуха открывают свои маленькие пасти и…
- Ты действительно не знаешь, как работает этот метод, - Малакай встал рядом с нами. Честно говоря, я сейчас испытывал просто животное желание содрать с его лица эту коварную улыбку. – Прости нас, Финбар. Мы должны были рассказать сразу. Просто, ты же понимаешь, как это бы звучало. Поэтому мы не имели права без каких-либо надежд подвергать твой мозг неоправданной клевете. Ведь это даже сейчас выглядит, как неправда.
- Неправда что?! – я не мог просто стоять рядом с ними. Я отстранился на шаг, чтобы не чувствовать жуткую давку этого сумасшествия. – Что у этой только что проснулась жажда крови?! Или то, что она проломила рукой стену?! Или то, что сейчас у этого в руке засиял щит Господень?!

Невдалеке Нилия с Майей, стоящие на коленях, говорили с лежащей, опершись головой о стену, Тамикой. То, что она услышала, заставило её забиться в драматической истерике, и Нил попыталась её удержать.

- Ведь, как знал, мы должны были защитить тебя от врага, тогда бы ты отнёсся с пониманием… - сказал с досадой Блейз.

Я глубоко вздохнул, уложил в голове всю кашу по местам, и, как будто издеваясь, перед воображением встали зевающие котята…
- Я и так всё прекрасно понимаю. Она – вампир. А ты – ангел…

Переглянувшись с Малакаем, Блейз издал ироничный смешок.

- Нет, я – не ангел. Хотя, мне это уже обещали. Я – рыцарь святого ордена.
- По-моему все святые ордены прекратили своё существование ещё до создания лампочки.
- Нет. Но даже если бы это было так, я всё равно – пришелец из прошлого.
- Извини, прошу! – закричала, подходя к нам, Тамика. – Я не знаю, что …
- Именем Господа, держись от меня подальше! – я сложил пальцами крест и показал его остановившейся Тамике.
- Ишь ты, как заговорил, агностик! – взорвался вдруг Блейз. – Не упоминай Господа в своих речах приземлённых, если это не извинение!

Блейз повернулся к девушкам и попросил их отойти.
- Видишь ли, это – не самое подходящее место для важного разговора, и вовсе не подходящее количество людей, - сказал Малакай, всё ещё улыбаясь, и я почти возненавидел его. Искренне.


- Я всё ещё сожалею, что не смог защитить тебя от этого, - сказал Малакай, безвольно шаркая своими кедами по тротуару.

Все остальные ушли. А мы с Малакаем, как и прошлой ночью, шли до моего жилища, и снова травили философию.
- Ты же ничего не знаешь, да?
- О чём?
- Обо всём. О том, сколько разных трактовок создания нашей вселенной было выдвинуто в разных эпохах и реальностях…

Сколько же их, этих реальностей?

… Сколько ложных преступлений было совершено во имя поисков высших вещей…
… Сколько было выдвинуто теорий разных совершенств, несовершенств, двусмысленностей, трёхсмысленностей и даже о нереальности всей нашей сущности. Когда учёным надоедает копаться в связях и формулах, не приходя к однозначному ответу, лишь единицы понимают, что даже как таковой, мир постоянно меняется. Все законы. Все закономерности. Когда-то неявное становится явным. Когда-то вымысел превращается в зеркало реальности.

Малакай элегантно сдул сползающие на глаза волосы и вдохновлено уставился на фонарь. Когда его лицо полностью освещается, эта модельная улыбка делает его лицо каким-то … обречённым и отчаявшимся.

-…В общем, в один прекрасный момент, мы обнаружили, что наш мир расширился. Потому что дышать стало свободней. Просто – кто-то проделал огромную дырень в варпе, и твари полезли наружу. В новый неизведанный мир. В ваш мир.
- Что за твари?
- Демоны.
- Ты – правда, демон?
- Звучит дико, но девушкам нравится.
- И какой же твой истинный облик?
- Только не говори, что ты сейчас представляешь себе большого, красного, рогатого с блестящим трезубцем! Я ж всё-таки как-никак человек. Когда-то давно им был, и теперь снова стал.
- И что, теперь демоны наводят ужас на человечество?
- Отнюдь. Эта реальность нас убивает, как ни странно. Кроме меня ещё никто не выжил. И поэтому у меня здесь есть задание. А именно, следить за тем, чтобы дыра снова не открылась.
- Зачем?
- Ну, - Малакай скромно почесал затылок. – Во-первых, не все демоны умны, даже можно сказать, что большинство из них тупы, как игрушечные мечи мальчишек, играющих в джедаев. Поэтому они всё прут и прут, и все дохнут, как мухи под дихлофосом. Во-вторых, в этом случае, я снова попаду к себе домой, а я этого страсть, как не хочу.
- Ну и как там, в аду?
- Технически, я бы не сказал, что я пришёл из ада. Технически я бы не назвал себя демоном. Просто я читал много книг, как только попал сюда. И из некоторых источников мне стало понятно, что ближе все к описанию моего мира подходит ваше старомодное описание ада. Миры … они ж разные бывают. Хотя в дни святой инквизиции будь я настоящим ангелом с крыльями и звонким голосом, меня бы всё равно поджарили на костре, как приспешника Дьявола. Блейз жарил.
- И как Блейз к тебе относится, если он сражается на стороне святых?
- Поначалу… у нас были жаркие стычки. Но со временем мы поняли, что играем по одну сторону баррикад.

В данный момент я почувствовал, что совершенно ничего не чувствую. Просто … ну как же ещё можно это объяснить? Я видел огромный светящийся щит в руке Блейза, и это явно было не естественнонаучное явление. И сейчас, боюсь, мой мозг впитывал, как губка, даже если бы это был действительно бред. Но что-то во взгляде Малакая подсказывало, что … по крайней мере, он сам верит в то, что говорит.

Но мне кажется, что даже в этом потоке бессмысленности я что-то упускаю.
- Интересно узнать, какую же роль играет наш магазин.
- Приятно, что теперь ты говоришь «наш» магазин, - Кай постарался улыбнуться ещё искусственней. – Любая из наших трактовок происходящего при любом раскладе заканчивается, почему-то, именно в этом месте. Именно здесь я в первый раз закрыл бездну в мой мир. И чаще всего она открывается именно в магазине «Барахло». Но не всегда. И у всех мест, где открывается дыра, я обнаружил пока только одну общую вещь.
- И что же это за вещь такая?
- Тиа.
- Только не говори, что …
- Поговорим о ней, когда ты сам этого захочешь. Просто, каждый из нас обязательно упомянет её в своей истории. Сейчас мне кажется, важней будет поговорить о тебе.

В душе я зловеще засмеялся…

- Мне вот, что интересно. Ведь ты – тоже не обычный, да? Кто ты, Билли Джо?
- Ты это не слышал, но вампирша говорила, что я какой-то слишком обычный.
- Вот именно! Мне интересно, что ты скрываешь?

Мои секреты вас не касаются!

- Извини, я неправильно сформулировал вопрос. Забыл, что люди различают мысли и слова. Просто, ведь ты пришёл в день Истины…
- Та тоже об этом говорила, и теперь мне вдруг стало интересно, что же это за день такой?
- Ты же спрашивал у других, когда те устроились на работу?
- Ну да.
- Помнишь эти даты?
- Нет.
- Я так и думал, - сказал Малакай, и взлохматил свои волосы одной рукой. – Когда-то, собравшись вместе впятером, мы вдруг поняли, что приходили в этот магазин по двум датам. Всего две даты: один день осенью, второй – зимой. Представляешь, какое это мощное совпадение? Каждый раз кто-то один приходил в эти дни, и никогда уже не покидал это место. Когда сюда приходили в другие дни наниматься, мы сразу понимали, что эти люди уйдут. Подсознательно к ним даже Тиа относилась холодно и без интереса, в отличие от нас. В отличие от тебя, если ты заметил. Я пришёл в один день с Майей и Тамикой. А ты – вместе с Блейзом и Нил. Мы проверяли тебя всеми возможными способами, но так и не поняли, кто ты такой. И заочно мы решили, что ты очень крут. Хотя не менее возможен и другой вариант – что ты самый обычный человек.

Я дико счастлив, дайте платочек.

- И всё же, как ты заметил, у Тамики просто крышу снесло. Такой напуганной она никогда не была. Пожалуйста, не отталкивай её от себя…


Впрочем, весь дальнейший разговор был предсказуем до приторности, я даже почти засомневался в существовании сверхъестественного. В общих чертах, ближайшие дни меня будут посещать духи рождества, они же – остальная братия нашего магазина. Ещё Малакай предупредил меня, что даже если вдруг он говорил с такой убедительностью, что я проникся к нему братскими чувствами, он советует не начинать доверять ему, пока не покажут себя остальные члены нашей Лиги Справедливости.

- Блин, как ты можешь жить в такой пустой квартире?! – сказал, снова оглянув мои покои с порога, Малакай.
- И тебе приятных снов!

Я второй раз за два вечера запер собственную дверь у Кая перед носом и дождался, пока мягкое шарканье его кедов не достигнет лестницы, и только тогда уже смог вздохнуть с облегчением.

Так-с… у меня здесь есть телефон, по которому я могу дозвониться сразу в психушку без посредников в лице правоохранительных органов. Ещё у меня тут есть большой столовый нож, на случай если мне вдруг станет немного скучно. И, конечно же, парочка галстуков тоже найдётся. Правда вот люстра какая-то неустойчивая – наверняка вырвется, и я сломаю себе не шею, но ногу или плечо. Могу повеситься за окном. Классно будет выглядеть.

Люди встают рано утром, потягивают ручки, умываются, сорятся с соседями или сожителями. Одеваются, идут на работу. Проходят под моим домом и слышат пение жаворонков. С радости в душе они поднимают взгляд вверх, чтобы сделать вид, что эстетика им не чужда, а тут вдруг появляюсь я, висящий без жизни на пятом этаже. И вот уже настроение испорчено и я бы ещё мог нафантазировать всё вплоть до глубокой старости, но как-то сейчас у меня желания нет. Мозг устал капитально.

Подводя итоги перед самим собой, я сделал такой жуткий вывод, что сегодня я, можно сказать, родился в новом мире. В мире, где есть магия и пицца со жвачкой. И я испугался, что же случится с этим миром, когда я исчезну отсюда?..