Мы будем жить в перекатах волн

Однажды, пусть дорога нелегка,
Ты вырвешься из пут небытия,
И пустота забудется тебе,
Ты растворишься в вечности, в судьбе.
***
Дорога уходила вдаль. По ней с сумасшедшей скоростью мчалась машина. За рулем был парень. Рядом с ним на переднем сидении сидела девушка. На заднем сидении лежали пакеты набитые новыми шмотками. Они купили их утром. Специально отправились в город за покупками: здесь находился ее любимый бутик. Такой, в котором даже пакеты фирменные – на них всегда красуется название бутика завитыми буквами (такими еще подписывают пригласительные на французские показы мод). В пакетах было много вещей: ее красное вечернее платье, его дорогой костюм и другое по мелочи.
Девушка смотрела в окно. Там ветер перекатывал волны травы и полевых цветов, алели маки, такие же яркие, как ее новое платье. Она вздохнула, откинувшись на спинку сидения. Он посмотрел на нее, потом опять на дорогу.
- Скучно,- подытожила она.
Он закурил, не отрывая глаз от дороги, тоже вздохнул и включил легкую музыку. До дома было еще далеко.
- Вечером отдохнешь. Марина говорила, что у нее нужно быть к восьми.
- А может, опоздаем? – она посмотрела на него хитрым взглядом.
- Что же ты предлагаешь? – в нем чувствовался живой интерес (по правде говоря, им обоим совсем не хотелось к Марине).
- Поехали на пляж?
Интерес пропал. Он явно ожидал чего-то другого.
- Нельзя опаздывать…
- Ну, давай! Опоздаем совсем чуть-чуть. Прошу тебя, давай, а?
- Ладно.
Нехотя он повернул налево. Они проехали совсем чуть-чуть: пляж был довольно близко. Ее настроение совершенно не поднялось до тех пор, пока они не подъехали к морю.
- Стой! Останови здесь!
Она подскочила и, радостно выбежав из машины, направилась к воде.
- Но ты же на пляж хотела. Мы можем проехать еще немного, и тогда…
- Не стоит. Здесь хорошо, правда.
Он подошел сзади. Она сняла туфли, намочила ноги и пошла дальше в воду, мягко ступая по холодному песку.
- Может, платье снимешь? Ведь намочишь, дурочка.
- Перестань! – она повернулась к нему лицом –  Помнишь, мы раньше так часто купались: я в платье, ты – в джинсах. Это все закончилось только, когда мы поженились. Стали ли мы серьезнее, или глупее?
- Я бы сказал суетливее.
Он тоже снял туфли, рубашку и последовал за ней. Она побежала и, ударив ногой по воде, обрызгала его.
- Дурочка, - он не был ни груб, ни дерзок. Это прозвучало очень тихо, даже мило.
- Иди ко мне!
Она смеялась очень радужно. Ее смех радовал его всегда больше тысяч слов, больше похвал и радостей других людей, и уж конечно, больше костюмов из самых лучших магазинов. Раньше он постоянно звучал в их доме, а потом перестал. Теперь она редко смеялась вот так, больше над дурацкими шутками их соседей и знакомых. Сейчас же он вспомнил то время, когда влюбился. Какими юными они тогда были, как боялись они стать такими, какими стали…
Он подхватил ее на руки и потащил дальше в воду. Оглушающий всплеск. Снова ее великолепный смех. Он целовал ее. Долго и страстно, как когда-то. Она вдруг отпрянула от него и с иронией заметила:
- В воде? Как это немодно! – и засмеялась…
***
Они вышли из воды. Она поправляла мокрое платье. Он сел на прибрежную траву – она рядом. Волны разбивались о берег. Над ними кружила чайка.
- Знаешь, пускай бы это не кончалось: такие моменты, вроде этого, когда мы только вдвоем, без шума, без суеты, и хочется заплыть далеко-далеко в море, туда, где только мы и чайки, где совершенно не чувствуется пустота.
- Заплыть так далеко… но оттуда можно не выплыть. А что тогда? Что будет, если мы останемся там? Если нас сожрут акулы, заклюют голодные чайки? Если тела наши опустятся на самое дно, а души улетят далеко отсюда, далеко за пределы мира? Что тогда?
- Я думаю, изменится немногое. Здесь, в мире, все останется так же. Будет все та же дорога, ведущая вдаль, все то же море, над которым будут виться все те же чайки. Не будет только нас… а мы, мы забудем ту пустоту, что наполняет меня день за днем, что разрывает меня на куски. Мы будем жить в перекатах волн на море, в цветах на лугу, в облаках на небе. Мы сами разорвем пустоту, заполняющую души. Мы будем жить в вечности.
Он молчал… Еще долго он просто молчал. Мысли его были далеко, далеко за пределами чувств. А она все смотрела на море, туда, в самую глубь. Он обреченным голосом прервал тишину:
- Нам пора. В восемь мы должны быть у Марины…