Ничего особенного

«Он меня больше не любит, - думала она, глядя на спящего рядом мужа. - Если бы он меня любил, он бы почувствовал, как мне сейчас одиноко, как мне не хватает его сильных рук...»
Она смотрела на его спокойное лицо, слушала его мерное дыхание. С каждым новым вздохом всё больше казалось, что он ее разлюбил. Как будто волны одна за одной: вздох – не любит, выдох -  не любит, не любит, не любит... 

«Боже мой, а как жить-то теперь? Теперь мы, как все, будем говорить друг другу дежурное «как дела?», «спокойной ночи». И ночи будут спокойными. За ними будут тянуться дни, в которых будут будни, праздники с жаренной курицей и мясом по-французски. Он будет каждое утро отвозить ее на работу, потом забирать, потом они будут ужинать вместе и опять «спокойной ночи». Конечно, еще будет Машкин садик по утрам по очереди, будет «какделавшколе» у сына, иногда кино вместе посмотреть, в деревню на выходные – а любви больше не будет. Так, чтобы встретиться глазами и замереть, так, чтобы от прикосновения мурашки по всему телу.  Так, чтобы только подумать о чем-то, а он уже догадался. Сколько раз он приносил мороженое именно тогда, когда она думала: «Так мороженого хочется». Или его подарки на день рождения... ни одного случайного, купленного на бегу. Всегда с нежностью, глядя в глаза с немым вопросом: «Ну что, я тебе угодил?» 

Может быть, он конечно никого себе и не нашел пока. И к ней он относится вполне терпимо – шутка ли одиннадцать лет вместе. Но ведь это вопрос времени.  Отвозить, провозить, покупать, ремонтировать, провожать, встречать, убирать, чистить, протирать, накрывать  можно и без любви, просто по привычке, чтобы не нарушать привычного хода вещей. И дети – опять же. И вообще он, конечно, консерватор. Но он и мужчина тоже. И возраст у него критический – сорок лет. В этом возрасте мужчины как раз и начинают  доказывать молоденьким девчонкам, вернее себе самим, что они еще ого-го.  Может он, конечно, и наиграется быстро, а может... – кто его знает».

Часы на телефоне показывали полтретьего ночи. Спать категорически не хотелось. Она сидела на кровати, засунув ноги под одеяло, и лихорадочно соображала, как теперь дальше жить.  На него смотреть было уже невыносимо. Вернее на то, как он спокойно спал и ни одним мускулом, ни одной клеточкой свое большого, красивого тела не чувствовал, как рушится мир рядом с ним. Она ведь теперь ВСЁ знает!

Было трудно  даже представить, как завтра они проснутся, он будет варить ей кофе, поведет Машку в садик и, как обычно, отвезет ее на работу.

«Как я посмотрю ему в глаза? А вдруг он почувствует, что я все знаю?»

Она никогда не умела скрывать свои чувства. А ТАКОЕ разве скроешь?  А вдруг он спросит: «что с тобой?» И что отвечать? Сказать, что она обо всем догадалась, что надо теперь думать, как жить дальше? Ведь просто жить рядом и не быть вместе она не сможет...
От каждой новой мысли накатывались новые приступы слез. И она рыдала. Рыдала так, будто только что потеряла самого близкого человека на свете.

- «С добрым утром любимая, милая ты моя...» - звучал голос Митяева в телефоне.

Это он поставил ей такой будильник. Она открыла глаза. 

«Любимая... надо поменять мелодию на телефоне». 

В ванной шумел душ. На кровати лежала новая рубашка.

«Новую достал. Интересно, зачем нужна новая рубашка, когда он целый день ходит в куртке?»

Поток воспаленного сознания был прерван его появлением в спальне.

- Доброе утро! - сказал он бодрым голосом. - Кофе будешь?

Начало дня, так похожее на десятки других, вдруг обескуражило, разоружило, прижало к подушке.

- Да, - стараясь не глядеть на него, произнесла она. 

- Мне бы сегодня пораньше надо...

- Хорошо, я соберусь пораньше.

Было решительно непонятно, как вести себя дальше. Вдруг она вспомнила, что Паше надо погладить рубашку, Маше – прическу сделать и теплую водолазку надеть, а то «в группе холодно», сказала мама.

Паша, как всегда, из дома за три минуты до звонка. С Машкой поцеловались до вечера. Всё. Ушли. Без разговоров обошлись.

- Твой кофе на столе.
-Да, спасибо.

До работы ехали молча.
«Только не смотреть в глаза».

- Ну пока?
- Пока.

«Кажется, голос растерянный. Да нет, показалось…»

Мучительно долго тянется вечер. 
- Машуль, давай почитаем. Ты мне уже три дня не читала.
- Ну, мам!
- Никаких «мам»! Бери книжку и пошли. И спать сегодня пойдем пораньше.
- Меня же сегодня папа укладывает?
- Действительно, я уложу, чего ты?

«Господи, как же поступить-то? Он будет укладывать Машу, а я, как дура, буду сидеть и ждать у моря погоды? А вдруг сегодня опять все повторится?»
 
- Нет-нет. Я сама. Маш, ты же не против?
- Нет. Я не против.

«Спасибо тебе, девочка моя!» 

Машке, конечно, досталось внимания, как никогда. Читали, спинку чесали, и «рельсы-рельсы» делали, и песенку пели:

- Мам, спой: «Мне нравится, что вы больны не мной».

«Устами младенца…»

- Нет, Машуль. Давай про «Оленя».

- Давай.... Ты меня так долго никогда не укладывала! Давай теперь всегда так.

- Как получится.

«А все же, какая я зараза! Как она счастлива. Как ей меня не хватает. Меня, ведь и дома-то нет постоянно. Доченька моя, теперь я всегда-всегда буду тебя так укладывать! Может быть...»

Хлопнула входная дверь.

«Пашка пришел. Наверное, есть хочет. Вот о ком думать надо! Вот кому ты нужна-то больше всего!»

Вдруг стало легче дышать, поскольку стал очевиден новый смысл  жизни - забота о детях.

"А без любви и так проживем, а хоть бы он и нашел уже себе кого-нибудь. Я теперь готова к любому повороту событий. Можете идти спать, можете вообще не спать, можете вообще домой не возвращаться. Нам без разницы...»

В спальне решимость наткнулась на непреодолимое препятствие – он спал практически в той же позе, что и в момент трагического открытия прошлой ночью. И это сходство неотвратимо затянуло ее в пучину прежнего отчаяния. Она стояла и смотрела на него, и на глаза сами собой наворачивались слезы.

- Спокойной ночи, мам.

- Да, сынок и тебе тоже... спокойной ночи.

«Нет, я не могу оставаться одна! Я же сейчас просто умру от разрыва сердца. Телефон. Ленке позвонить. Конечно! Наверняка не спит еще».

- Он меня не любит больше.

- Рехнулась что ли?

- Ты же знаешь, что у меня сейчас на работе. Мне так нужна его поддержка. Просто прижаться к нему хочется, понимаешь? Почувствовать, что я не одна, что меня защитить есть кому. Я ему рассказываю про свои дела, а он только из вежливости меня слушает. Даже не посочувствует нисколько, не пожалеет даже! А про то, что он меня как женщину не замечает совсем, я уж вообще  молчу.

- Знаешь, что я тебе скажу? Когда мы вчера с тобой обедали, я в тебе тоже женщины не увидела. Ты  в зеркало на себя давно смотрела?  Выражение лица свое видела?

- А что?

- А то!  Как тебя можно хотеть, если ты кроме работы ни о чем думать больше не можешь? Если ты похожа стала на кикимору болотную? Ты когда маникюр последний раз делала? А на голове у тебя что?  Я представляю, как ты его достала своей болтовней про то, кто кого у вас там подсиживает! Неужели ты думаешь, что ему это интересно хоть сколько-нибудь? У него, между прочим, своих проблем на работе по горло. Ты хоть раз об этом вспомнила? Ты хоть раз его спросила, как у него дела? Разлюбил он ее. И я бы тебя разлюбила или вообще убила бы за такие мысли, честное слово!

- Знаешь, что...

- Знаю, и разговаривать с тобой больше не хочу! Хватит по себе слезы лить и человеку мозги компостировать...

«Вот если бы она сейчас трубку не бросила, я бы ей сказала! ... А что бы я ей сказала? Что она права? Что я, может быть, действительно его достала своей болтовней? Ну, нет. Я всегда с ним делюсь всем, что со мной происходит за день. И он раньше всегда меня слушал и советы давал иногда. А теперь я одна вообще. Дети... Детям не расскажешь, почему мне на работу идти не хочется третий месяц.  Да и зачем им это знать. И следить за собой не хочется. Опять Ленка права, конечно. Но ведь мы с ним уже одиннадцать лет вместе. Неужели ему важно, как я выгляжу? Мне же так трудно сейчас. Он же должен это понять.  Ладно. Надо спать идти. Завтра будет видно, как дальше жить. А Ленка все-таки - змея».

«С добрым утром, любимая...»

"Вот черт, забыла".

Одно радует, что сегодня суббота. Пашку в школу проводить.  А он пусть спит пока. Приготовлю завтрак, будто ничего не случилось. Сейчас Маша проснется. Как-нибудь переживем выходные. Вообще, конечно, можно жить и так. Ну, нет страсти в глазах, и что теперь? Ну и ничего…. хорошего. Так, завтрак. Может, блинов? Уж и забыла, как они делаются. Некогда - работа, работа... Будь она неладна».

-  Доброе утро. Кофейку? 

- Нет, спасибо. Я чаю...

- Как хочешь.

«Уйти бы куда-нибудь из дома".

- Сегодня тепло. Может, за грибами съездим?

«Съездим, а дальше что?»

- Ура! За грибами! – раздался из комнаты сонный Машкин голос.

«Ребенок хочет за грибами. Желание ребенка – закон. Ни за что бы не поехала, если бы Маша не захотела».

- Можно съездить, в принципе.

- Тогда давайте скорее собираться, чтобы до нас все грибы не собрали.

«Нужны мне эти грибы».

- Мама, давай скорее завтракать и одеваться.

- Да-да, конечно. Завтрак на столе.

Ушел за машиной.
«Так. Надо хорошо выглядеть. Для себя. Для настроения. Для Маши, в конце концов. Ребенок должен видеть, что мама красивая и у нее хорошее настроение».

«Не буду ничего собирать с собой. Вообще не моя идея с этими грибами».

- А ты корзинки взял?

- Да. Маше – маленькую, которую мы с тобой ей покупали, помнишь?

- Помню... Надо бы что-то поесть взять...

- Я все взял, поехали.

«Ну, поехали, поехали...»

Смотрела в окно, привыкала к новому состоянию, грустила.

День выдался удивительно солнечный – первый за неделю дождей и слякоти. Осень только-только начиналась.

«Как красиво вокруг!»

- Красиво, правда?

- Да. Я тоже об этом сейчас подумала.

- Ну, мы с тобой, как всегда – телепатия.

«Как хорошо улыбается, как раньше. Как будто ничего не случилось. Так, не отвлекаемся.  Больше теперь никогда...»

«Ты и я – половинки. Ты и я – две кровинки» - донеслось из динамиков.

«Под эту песню мы в саду пили красное вино и целовались, как малолетки... Года два назад это было, кажется? Весна была. Погромче сделал. Надо же, помнит что ли? Да нет, вряд ли».

- Ну что? Куда поедем?

- Мне все равно.

- Давай на наше место?

«Смотрит в зеркало, опять улыбается».

– Помнишь, сколько маслят там было?

«Да. Было здорово! Просто поехали покататься. И солнышко тогда было такое же, как сегодня…»

- Давай попробуем.

- Мам, а маслята маленькие или большие?

- Они разные бывают. Но нам чаще маленькие попадались, да пап?

- Да, нам с мамой всегда везет, когда мы вместе за грибами ходим.

«Когда мы вместе... Это он для Маши говорит. А зачем же опять на меня посмотрел в зеркало? Улыбка какая-то виноватая...»

- Так, девочки. Подъезжаем. Эх, правда там народ уже гуляет.

"Так и знала! Не будет уже никогда так, как было. И место не спасает.  Грибов мы не найдем. Ладно, хоть Маша в лесу погуляет».

- Если ничего не найдем, Маша хоть в лесу погуляет. Правда?

«Надо же, опять...»

- Все мы найдем! В такой прекрасный день мы обязательно что-нибудь да найдем!

«Машка – прирожденная оптимистка. У нее каждый день – самый лучший день в жизни. Она всех всегда любит и всем всегда рада. Но, в принципе, я тоже... Да, тоже... Изворчалась вся. Так. Все. День, и правда, хорош, даже не смотря на...»

- Выгружаемся. Так. Разбирайте корзинки. Маш, ножик в руке не держи. Увидишь гриб, тогда доставай и срезай. Поняла?

- Поняла, – глазищи горят от счастья, – Где грибы?

- А это тебе корзинка, твоя любимая.

«Как посмотрел…»

- Ну, пойдемте. Машк, ты со мной или с папой? Лучше тебе с папой идти, он грибы лучше находит.

- Я немножко с папой похожу, потом с тобой. Чтобы никому обидно не было.
«Как хорошо-то. Жалко, только народ здесь только что был. Собрали, наверное, все. Хоть бы Маше самой грибочков найти».

- Дочь, смотри-ка. - Заботливо разгребает траву, ждет Машу.

- Где? Где? – несется, счастливая. Первый раз сама грибы будет собирать.
Показывает обалдевшей от счастье Маше целое семейство маленьких, крепких маслят. Учит правильно срезать. Смотрит на нее любящими глазами. Рад, что угодил.
«А ведь он - такой. Умеет сделать приятное.  Не угождает, чтобы заметили или оценили. А просто делает приятное -  ненавязчиво, незаметно, без суеты. И только своим, самым близким. Своим. А я теперь какая? Может быть, Ленка права? Может быть, я все выдумала?  Ведь он говорил, что у них с аппаратами новыми какая-то засада случилась. И за рулем он целый день по городу... Конечно, он устает. А я к нему еще со своими проблемами... И ведь ни разу не послал меня подальше, а слушал терпеливо. И даже говорил, мол, не переживай, все обойдется. Дежурная фраза? Фраза как фраза. Фраза, чтобы морально поддержать. А как он еще мне может помочь?  Разве это не забота? Ну и дура!»

- Мамочка, смотри мы с Машей сколько уже нашли! А у тебя какие успехи?

-  У меня тоже кое-что есть.

Грибов оказалось столько, будто никаких людей до них здесь и не было.
«Может быть, новые грибы немедленно выросли, чтобы все у нас наладилось? Ведь это НАШЕ место. И боль из сердца ушла. Вот он. Рядом. Пропускает вперед. Обнимает за плечи. Иголки из волос выбирает… Улыбается: «Ну что? Я тебе угодил?».

Домой вернулись к вечеру с тремя полными корзинами. Чистили на кухне до ночи.  А потом пили чай, держа чашки черными пальцами.

- Я тебе очень благодарна.

- За что?

- За эту замечательную поездку! Ты не представляешь, что ты сделал для меня сегодня!

- Ничего особенного. Просто за грибами съездили.