3. Зимний вальс

Снег кружится, летает, летает,
И позёмкою клубя,
Заметает зима, заметает,
Все, что было до тебя…
(Л.Козлова «Снегопад»)

1.
Снежинки уже не напоминали маленькие яркие звёздочки, а были скорее похожи на больших белых махаонов.  Снег падал хлопьями,и скоро всё ветровое стекло было в мокрых потёках – он тут же таял. Водитель включил фары, и в их свете картина стала ещё более фантастической – они словно оказались в центре большого кружевного полотна, которое плёл и плёл кто-то невидимый. Водитель щелкнул кнопкой, и в салоне поплыла тихая незнакомая ей музыка, а хлопья, будто услышав эту музыку, послушно закружились в медленном танце…

Очнувшись от гипнотического наваждения, она спросила:
- Как вы думаете, долго ещё простоим?
- Да, кто его знает, дамочка… Пробка! – невесело ответил водитель.
- Вот что, - решительно сказала она, - я ждать больше не могу. Здесь рядом есть метро?
- Есть-то есть… Только минут двадцать ходу. Да, сидите, дамочка, может, сейчас поедем!
- Нет, - сказала она,-  нет. Вы не волнуйтесь, я заплачу вам за весь маршрут.
- Ну, хозяин-барин, - сказал таксист, помогая открыть  ей дверцу, - я бы на вашем месте не торопился.

Снег сразу залепил глаза,  и  лицо стало мокрым, а, когда она попыталась накинуть капюшон, ветер решительно сбросил его, словно и природа решила добавить свою порцию в корзину её  неприятностей. Этот район она знала плохо и спрашивала о метро почти каждого встречного, а те, отворачиваясь от бьющего в лицо снега, кивали куда-то вперёд. Город был уже украшен к Новогодним праздникам,  и яркие лампочки, ёлки, огромные неоновые снежинки и причудливые фигурки каких-то гномов, эльфов, Снегурочек и Дедов Морозов отражались в  капотах и стёклах автомобилей и весь длинный хвост стоящей неподвижно автомобильной пробки был и на самом деле похож на хвост какого-то диковинного сказочного змея, голова которого находилась где-то далеко-далеко, за городом…Ноги промокли, и она уже почти жалела о теплоте уютного салона такси, когда внезапно совсем рядом увидела вход в метро. И, только вдохнув кондиционированное тепло метрополитена, она поняла, как замёрзла и устала. Лицо горело и пощипывало, ногам было неуютно в промокших сапожках, её внезапно стало знобить. «Самой бы не разболеться, - с тревогой подумала она, - только вот этого мне сейчас и не хватало…»

А как замечательно начиналось  утро! Наконец-то в их городе пошёл долгожданный снег, и зима стала похожа на зиму, а не на слякотную осень. Она с наслаждением вдыхала свежий морозный воздух,  ей  было  весело  шагать по скрипучему снегу и почему-то вспомнилось детство, когда она, капризничая, ещё в конце октября говорила матери: «Хочу, чтобы пахло зимой!» И мать успокаивала её, говоря,  что скоро, совсем скоро полетят белые звёздочки, что это Дед Мороз посылает их для того, чтобы сказать всем:  «Готовьте санки, лыжи, коньки, скоро будет много снега, будет пахнуть елкой, мандаринами, подарками…». Новый год – это и было по её тогда ещё малолетнему разумению -  запах зимы.

Уроков у неё было немного, настроение замечательное, даже девятый «А» - «головная боль» не только всей школы, но и её личная  – пришли на урок подготовленными, и она с наслаждением выслушала маленькие рассказы о культурной жизни их северной столицы, только иногда исправляя лексические ошибки. Она ожидала рассказов о рок-музыкантах, ну, и конечно, без них не обошлось, как без них, зато были рассказы и о Мариинке, и о БДТ, об Ульяне Лопаткиной, об Алисе Фрейндлих, Михаиле Боярском, Эрмитаже, Русском Музее и даже о телепередачах одного из местных каналов.


Она уже неторопливо собиралась домой, когда позвонила Светка, давняя, ещё институтская,  подруга. Светка сообщила, что у неё сегодня просто  полный «кайф»: во-первых, методический день, во-вторых дети в школе и садике и,наконец,главная новость – Олег улетел в Мюнхен! И надолго, прилетит только после Нового года, зато с подарками, он уже звонил!

Двоюродная  сестра Олега училась с ними вместе, только в немецкой группе. Потом устроилась переводчицей в турфирму, познакомилась с самым настоящим немцем, вышла замуж и уехала вместе с мужем  в Германию. Событие это произошло лет семь назад, у сестры уже были дети – девочка и мальчик, почти ровесники Светкиным детям. Они уже бывали здесь, в России, гостили у Светки с Олегом, но вот к ним Олег полетел впервые – то дети были маленькие, то на работе какие-то проблемы, то просто не было денег.
- А мы на Новый год поедем к матери с детьми, сколько времени уже не была, даже стыдно, - говорила Светка. – А там и Олег прилетит, наше-то Рождество вместе праздновать  будем. А католическое или как там? Лютеранское что ли? Пусть с сестрой празднует и германцами своими… Представь, Юлька  детей русскому почти не учит! Как он там с ними будет, Юльке придется переводить! Он же по-немецки ни «бэ» ни «мэ», – веселилась Светка.
Потом деловито спросила, купила ли она Новогодние подарки для своих, и, узнав, что купила, похвасталась:
- А какой я свитер Олежке отхватила! Прелесть! И главное – недорого! Ну, детям проще, им пока только игрушки нужны да книжки… А ты своим что купила?

Она с удовольствием рассказала, что для матери заказала в интернет-магазине диски и книгу её любимого певца и уже получила бандероль, для Дашки приобрела дорогущий анатомический Атлас в Доме книги на Невском. Дашка очень хотела его иметь, но помалкивала, только тайком бегала на этот Атлас  любоваться. Это Машка её выдала, да не выдала даже, просто сказала: «Мам, ну давай ей его купим? Я на чём хочешь экономить буду!»

А для Машки она купила в специальном магазине для художников большую папку для эскизов, заполненную пока чистой белой замечательной бумагой и кисточки для акварели, самые разные, ей там, в магазине и посоветовали. Машка уже пробует акварель, и акварельные портреты у неё получаются особенными, нежными и трогательными…
Вот только про самый главный подарок она не сказала Светке.  Это была её тайна, секрет. Она купила билеты для всех в Москву – для себя, матери, и Машки с Дашкой. Уже позвонила тёте Вале и та  радостно заахала, закричала, что ждёт, что  сто лет её не видела, а уж девчонок вообще «всю жизнь» хотела увидеть, и  её дочка с детьми придёт, вот хорошо, вот познакомятся все! 

Даже матери она ничего не сказала – сюрприз! Она уже предвкушала, как двадцать девятого утром (зимние долгожданные каникулы!) она за завтраком сообщит: «Завтра утром уезжаем! Вот билеты!» Как девчонки завизжат от восторга, а мать заахает, как они побегут выбирать подарки для Вали, Сан Саныча, Валиной дочери и её мужа, для Валиных внуков и будут пенять ей, что поздно сказала… Но она уже купила подарки  для всей Валиной семьи, останутся только мелочи! И самое радостное – сборы. Что надеть в дорогу, что взять с собой, куча разных вопросов. Заказ такси  - не в метро же ехать, кутить, так кутить! И вечерняя шумная Москва, и Валя, встречающая их и тоже волнующаяся. Конечно, и Сан Саныча с собой возьмёт, куда без него.

- А себе что? – спросила Светка требовательно. – Вечно мы про себя, любимых, забываем. А давай прямо сейчас поедем в центр?  Я духи хочу, а какие, даже не знаю. У меня вкус плохой. Любаш, поедем, а?

Она согласилась.  И зачем только она согласилась? Ну, зачем она согласилась? Сидела бы Светка дома без духов, меньше было бы теперь проблем у них у всех…
Они встретились у метро на Невском, и сразу пошли в один из магазинов известной парфюмерно-косметической сети. Она выбрала себе туалетную воду от Живанши, Светка, после долгих размышлений и проб всего подряд, когда от запахов уже кружилась голова, купила точно такую  же.

- Я тебе, Любаш, доверяю, - сказала она, - У тебя вкус хороший. Если ты себе взяла, значит, хорошая эта вода туалетная. Буду благоухать на Новогоднем вечере, - смеялась Светка. -  Да, а можно детей к Елене Павловне на пару часов пристроить? Не откажет?
Мать вряд ли бы отказала Светке,Алёнку и Антошку она любила. Да и девчонки с удовольствием возились с ними, словно вспоминая своё, недалеко ушедшее ещё дошкольное детство.

Они забрели ещё в несколько магазинчиков, без дела послонялись по Пассажу, посидели в маленьком, уютном кафе на углу Невского и Литейного и, наконец, собрались по домам. Они уже почти подошли к метро, когда Светка вдруг ойкнула, покачнулась на своих высоченных каблуках и упала.  Сначала она ничего не поняла и даже рассмеялась, кинувшись помогать Светке подняться. Но Светка вдруг скривилась и с мучительной гримасой сказала:
- Не могу… Не могу, Любаш… Нога… Больно!
- Светочка, ну,  попытайся… Может, вывихнула? Давай попробуем ещё, может, встанешь?
- Девушки, помочь? – из снующей  и не обращающей никакого внимания на них толпы, подошёл молодой слегка подвыпивший парень.
- Помогите… Мне её где-то посадить надо, она стоять не может.
Они вдвоём кое-как дотащили Светку до крылечка какого-то офиса (скамеек и близко не было) и парень грустно присвистнул:
- Похоже, «Скорую» надо вызывать…
- Не хочу, - заплакала Светка, - не хочу «Скорую»…
- Не хочет она, - осуждающе произнесла суровая тётка с двумя хозяйственными, битком набитыми пакетами, которая издали наблюдала за их действиями,  - а если там перелом? Звони, девушка в «Скорую», время-то не тяни!
- Светка, правда, я позвоню. Ну, укол сделают, может и нет никакого перелома, просто сильный ушиб. Не переживай, я сейчас.
- Нет, нет,  – плакала Светка. – Ну, почему со мной всё плохое случается? И Олега нет… И за Алёнкой пора, и за Тошкой в садик… Господи, какая же я неудачливая!
«Скорую» быстро вызвать не удалось, оказывается, с мобильного телефона у них совсем другой номер. Пока она выясняла, как звонить, пока дозвонилась, пока там выясняли, куда надо подъехать прошло не менее получаса. Светка уже не причитала, только тихо плакала от боли.

Пока ждали «Скорую», она позвонила Дашке и распорядилась, чтобы девчонки быстро  летели в Купчино, забрали Аленку с  продлёнки, а Антона из садика и везли к ним домой.
- Мам, а что случилось? – спросила Дашка.
- Ничего не случилось, - отрезала она. – Быстро делайте, что говорю. Дома всё объясню…

«Скорая» приехала совсем не скоро, она уже успела замёрзнуть и волновалась за плачущую Светку – не простудилась бы, сидя на холодных ступеньках.
Молоденький врач, а может, фельдшер, осмотрел Светкину ногу, расстегнув сапог, и велел садиться в машину, потому что не на улице же делать обезболивающий укол. Вместе с такой же молоденькой сестричкой и санитаром они кое-как дотащили Светку до «Скорой» и усадили на жесткую боковую скамейку, ложиться на носилки Светка решительно отказалась. Она помогла Светке расстегнуть короткую меховую курточку, закатать рукав пушистой кофточки…
После двух каких-то уколов Светка заметно успокоилась и засобиралась домой.
- Вы ей кем будете? – негромко спросил врач (а может быть, фельдшер) «Скорой», - Подруга, значит? Придётся в больницу ехать, нужен рентген. Похоже, там всё-таки перелом. Чуть выше лодыжки. Что же вы зимой на таких каблуках ходите?
Услышав про больницу, Светка снова заплакала.
- Только рентген, Светочка! Только рентген. Врач посмотрит и убедится, что никакого перелома нет. И поедем домой, я такси вызову и поедем. А сейчас нужно. Нужно, Светка…

«Скорая» долго петляла по каким-то улицам и переулкам, так, что она стала нервничать и раздражённо спросила у сестры:
- Долго ещё будем ехать?
- Водитель «пробки» объезжает,а доктор больницы по рации запрашивает, где места есть, - равнодушно ответила медсестра.
- Мне не надо в больницу. Мне только рентген нужен, - сквозь зубы сказала Светка.
- Там видно будет, - глядя в сторону, ответила медсестра.
Наконец, они въехали во двор какой-то больницы, и Светка сразу спросила, где они.
-  На Васильевском, вроде,   -  оглядевшись, ответила она. – Да, не всё равно тебе? Рентген сделают, а обратно я такси вызову.

В приёмном покое, куда они с помощью медсестры дотащили Светку, их встретила сестричка в белоснежном халатике и такой же шапочке. Чем-то она была похожа на Белоснежку из сказки – то ли нежным румянцем, то ли хрупкостью, то ли своим халатиком… Пока записывали Светкины данные, сестричка-Белоснежка всё успокаивала её и Светку.
- Вы не волнуйтесь… У нас доктор, знаете какой хороший!  Андрей Иванович. Он как раз дежурит сегодня. Просто чудо, а не доктор. Волшебник. Всё будет замечательно, не волнуйтесь! У нас доктор,- завела она по второму кругу, - знаете какой!
И сразу стало понятно, что и белоснежный халатик, и кокетливая шапочка, и умело подкрашенные глазки – всё было для него, для этого замечательного и прекрасного Андрея Ивановича.

Так долго ожидаемый доктор вошёл как раз таки неожиданно, как-то бочком вынырнув из незаметных на белой стене таких же белых дверей. И она внезапно успокоилась. Какую-то удивительную уверенность внушала его плотная фигура, внимательные насмешливые глаза, большие и видимо, умелые, руки. И почему-то он показался ей знакомым, словно она его давно и хорошо знала.  Ну, по крайней мере, видела уже. Доктор мельком взглянул на неё и подошёл к Светке. Потом обернулся и ещё раз взглянул, так же просто мельком взглянул, мазнул взглядом и всё.

Пока он осматривал Светкину ногу, она,вытянув шею, пыталась рассмотреть, что он там делает со Светкиной ногой, что Светка  даже не стонет и вполне связно рассказывает, как поскользнулась и упала.
- Сейчас сделаем рентген, всё посмотрим, - мягко сказал Андрей Иванович.  И обернувшись к ней, улыбаясь только уголками губ, произнёс:
- Вы не волнуйтесь так, Любовь Андреевна. Светлана Викторовна – подруга Ваша?
Наверное, у неё был глупый вид, потому что даже Светка улыбнулась.
Она не успела ответить, замечательный и чудесный Андрей Иванович так же быстро и незаметно исчез за дверью, как и вошёл. Светку увезли на рентген, а она сидела в «предбаннике» приёмного покоя и всё пыталась вспомнить, откуда же он знает её имя и почему показался таким знакомым.
«Да, ну его, в самом деле!» - рассердилась она на себя. «Мне надо думать, что дальше делать, как Олега не напугать, чтобы не примчался, а я о докторе… Да мало ли где я его видела! Может, он чей-то отец и был на родительском собрании. Или просто – вместе в очереди стояли.»

И вот тут что-то щёлкнуло, что-то разомкнуло в её голове, и она тихо ахнула. «Да ведь это Колин отец, Господи… И видела я его в дачном магазинчике вместе с Колей. Коля тогда поздоровался и он, доктор этот, кивнул мне. Вот оно что! А имя – имя Коля сказал, конечно, ведь мы не знакомились! Правильно – отец у Коли врач! Как же я не догадалась-то, ну, совсем уже… Просто в шапочке докторской и в робе я его не узнала, вот если бы он был в джинсах… Фу, какие глупости в голову лезут…»

Додумать она не успела – вышла сестричка-Белоснежка и, взмахнув накрашенными ресничками, протягивая сложенный листок бумаги, сказала:
- Вот Вам передать велели. Подругу Вашу положили в палату – всё-таки перелом. Чуть повыше лодыжки. И ещё связки она потянула, в общем, дома Вам будет трудно справиться… Принесите завтра ей халат и другие вещи, всё, что понадобится.
Она хотела спросить, а что, собственно ещё надо принести, она уже сто лет (тьфу-тьфу-тьфу!) не лежала в больницах, но не успела. Уличные двери открылись и оттуда, с улицы, мимо неё просто бегом санитары провезли носилки, на которых лежал неподвижный, бледный человек.  Сестричка заторопилась и ушла, а она вышла на заснеженную улицу, так и не узнав, в какой же палате её Светка. У ворот больницы остановилась ещё одна «Скорая», оттуда выскочила женщина, а следом медсестра помогла осторожно выйти немолодому мужчине, как-то странно, неестественно держащему руку на весу.
- Сейчас, сейчас, Витя, сейчас, - хлопотала женщина, и они тоже скрылись за тяжёлыми дверями приёмного покоя.
«Сколько горя, - подумала она, - сколько же горя… Никогда не задумывалась. .. Просто пока всё было хорошо. Как там? Счастье – это отсутствие несчастья, вот как. Кто-то умный сказал…»

Листок она так и сжимала в руке. И только теперь развернула его и прочла. Писала Светка. Номер палаты, что принести… О, Господи! Зарядку для мобильного, у неё аккумулятор  сел! Вот уж «вовремя»! Полис… И ещё – «наври что-нибудь Олегу, но не говори!!!». Так и было – три восклицательных знака. И что, интересно, она «наврёт» Олегу? И последнее – «хочу домой!» У неё сжалось сердце, и она прошептала (кому?): «Ну, потерпи, Светочка, потерпи…»
Снег шёл и шёл, казалось, он решил наверстать всё упущенное за годы. Улицы превращались в белую пустыню, по которой, закрывая от снега лицо, брели люди…
Она остановила первое попавшееся такси, думала, быстрее будет. Вот уж правду  говорит мать, «своего ума нет – чужой не вложишь». Ведь знала, что в этот час и без снегопада на дорогах «пробки», а уж в снегопад…  Вот теперь давись в метро, где сейчас тоже народу полно, все с работы. Хорошо, что пересадок только две, зато расстояние… Она только вздохнула, кое-как устояв на ногах – до поручня в вагоне было не дотянуться.
Зато маршрутка пришла быстро, и даже свободное место было, вот только ехать в комфорте было недалеко.

2.

Через их полутёмный двор она бежала бегом, только машинально вскинула глаза на окна квартиры. Все окна светились. «Ах, да! Ведь дети Светкины у нас… Что-то для них придумать надо…»
Но придумывать ей не пришлось.
Едва она открыла двери, в прихожую выскочил донельзя довольный Антошка и, обхватив её колени и заглядывая ей в лицо снизу вверх, закричал:
- Тетя Люба! А наша мама к Деду Морозу уехала! За подарками! Мы теперь у вас жить будем! За нами Даша и Маша приехали и забрали нас, вот!
- Антошка, я холодная, простудишься, - мягко отстранила она малыша.
Из кухни выглянула мать, тревожно и вопросительно глядя на неё, осторожно спросила:
- Есть будешь?
- Потом, мам. Пока только чаю горячего, - ответила она, глазами показывая на Антона.
Тут же в прихожую выскочила раскрасневшаяся Алёнка и закричала:
- Антошка! Ну, ты куда ушёл? Маша же тебя уже рисует! Здрасьте, тёть Люба! А мы письмо Деду Морозу пишем, а то мама уехала, а письмо и не взяла!
«Почему маленькие дети так громко кричат? – подумала она, - Наверное, просто боятся быть неуслышанными…»

Она уже пила обжигающе горячий, ароматный чай, когда в кухню вошла Дашка,  и вопросительно глядя на неё, сказала:
 - Привет, мам… Что случилось?
- Даже мне не говорит, - обиженно заметила мать, - словно мы тут ей все чужие…
- Да ну,  ты что, мам, - устало сказала она, – просто я думаю… Светка в больнице. Ногу сломала. И что делать, я не знаю. Олегу просит не говорить, а он в Мюнхене.  А детей нужно ещё в сад и в школу как-то отвозить.
Мать только ахнула, а Дашка протянула:
- Ну, ничего себе… А как же это она?
Ответить она не успела, в кухню вошли и Алёнка, и Антон, а замыкала всю делегацию Машка.
Дашка что-то тихонько шепнула ей на ухо, и Машка ахнула, прикрыв рот рукой, но малышня, занятая важными для них делами, ничего не заметила.
- Тетя Люба, посмотрите, какое письмо! Его нужно как-то теперь Деду Морозу отправить! – вертясь на месте, проговорила  Алёнка.
На большом листе красивым Дашкиным почерком было целое послание для Деда Мороза, с пожеланием ему здоровья и счастья, и приветами внучке Снегурочке. И конечно, сокровенные желания, просьбы о подарках… Вместо подписей на листе были нарисованы смешные рожицы всей четвёрки – и Дашки, и самой Машки,  Алёнки, и Антошки.
Машка просила кисточки для акварели. «Угадала!» - похвалила она себя.  Дашка – какую-нибудь книгу по медицине.  «Хитрюга! Какую-нибудь, ишь ты…» Остальное просили малыши.  «Сюрприз для Светки» - усмехнулась она.
- Тётя Люба, а Вы отправите письмо? Оно точно к Деду Морозу попадёт? - спросила недоверчивая Алёнка.
- Конечно. Я утром куплю большой и красивый конверт и сразу отправлю, - ответила она.
- Алёна! Там мультики сейчас начнутся! – закричал Антошка, и бегом бросился в комнату. За ним, подпрыгивая, убежала и Алёнка.

Уже поздно вечером, когда малышей уложили наконец спать валетом на её диване, с трудом его раздвинув (сама она никогда диван не раздвигала – что-то там скрипело и заедало, и ей не хотелось возиться), все собрались на кухне, плотно притворив двери в комнаты.
- Не упадут они? – спросила она, глядя на девчонок.
- Не, мам, я кресло ещё придвинула, а то Тошка брыкается во сне, - сказала Дашка.
- А уроки с Алёнкой сделали?
- Ой, мам! Ну, какие там уроки! Малюсенький рассказик, две строчки упражнения и четыре лё-о-гоньких примерчика! – засмеялась Машка.
- Маша… Девочки мои дорогие, - помолчав, устало сказала она, - то, что для вас – ерунда, для Алёнки – серьёзный и нелёгкий труд.Вы с детьми работать собираетесь. Обе. Помните про это, пожалуйста.
Машка опустила голову и кивнула, а Дашка посмотрела на неё широко распахнутыми глазами и вдруг сказала:
- Ой, а я сочинение не дописала… Завтра сдавать!
- Значит, в школу и садик детей повезу я, - решила она, - Иди, пиши своё сочинение. Нам ещё «двоек» не хватало для полноты счастья.
- Может, тогда я, мам? – робко спросила Машка, - Я-то всё сделала.
- Никто никуда не повезёт, - решительно сказала мать. - Детей ни свет, ни заря поднимать. Толкаться в метро, в самый пик. Пусть спят, один день и пропустят, ничего. А часов в десять я их и отвезу. И в сад зайду, и в школу. Объясню всё. Там и поживу пока, у них. Вещи для Светланы соберу. А ты после работы заберёшь и отвезёшь. А вам, дорогие мои, домом самим заниматься придётся. Маме некогда будет. Простой обед приготовить уже умеете.
- А если дядя Олег позвонит? – спросила Машка.
- Врать не будем, - подумав, сказала она. - Но и пугать его не надо… Всё устроится как-нибудь. Да, забыла совсем, - сказала она, слегка покраснев (ничего она не забыла). - Светка ведь лежит в больнице, где Колин отец работает. Он её и принимал.
- Ой, правда? – воскликнула Дашка.- Тогда и беспокоиться нечего,всё будет отлично! У Коли отец, знаешь, какой врач хороший! У Коли отец…

Где-то она уже это слышала сегодня… Ах, да! От Белоснежки. Что они его все так нахваливают? Может, просто, на своём месте человек, вот и всё, подумала она, вспомнив насмешливые его глаза и тот поистине психотерапевтический эффект, который он оказал на скулящую Светку.
И напрасно ей казалось, что сегодня она ни за что не уснёт. Едва только прилегла на старенькую, ещё студенческих времён, раскладушку, сразу провалилась в какой-то странный сон, где смешалось всё – шумные магазины, красочные подарки, снежная пелена, маленькая, хрупкая Белоснежка, доктор, почему-то в костюме Деда Мороза, яркие новогодние огни, таксист, смеющаяся Светка…

3.

Утро выдалось морозным. Таким морозным, что даже девчонки отыскали свои шапки и вместо извечных кроссовок натянули зимние ботинки. И, тем не менее, снег продолжал идти. Казалось, что он уже засыпал весь город, но ему всё было мало.
Она даже неуверенно посмотрела в сторону автобусной остановки, где уже скопилось немало народу, атакующего эти самые автобусы и маршрутки, и решила что добежит, подышит свежим воздухом, поскрипит  снежком, просто полюбуется настоящим зимним утром, ведь так давно не было настоящей зимы, такой, как в её детстве…

У «своего» сквера она замедлила шаги и даже остановилась на несколько секунд. Знакомый скверик стал необычным, волшебным, таинственным… Где-то там, в его глубине горел одинокий фонарь, а сам сквер был тёмным и только серебряные, сплошь покрытые инеем деревья, загадочно поблёскивали в отдалённом свете… Дорожек не было видно, все они были устланы толстым, пушистым снежным ковром, такими же пуховыми подушками были укрыты скамейки. А в другом углу сквера стоял маленький сказочный детский домик, избушка на курьих ножках. Летом там всегда возилась малышня. И, хотя избушку она не видела, но догадывалась, что она тоже занесена искристым снегом по самую крышу…
« Там живёт Зима…», - внезапно догадалась она. «Просто она не была у нас очень уж давно, может, забывала, а может, надеялась на своих помощников – Морозцев, Метелицу… А вот появилась сама и – ахнула! Оказывается, здесь всё время царила Осень… Только на короткое время она уступала место Весне и Лету и снова – Осень, Осень… Мокрая, дождливая, слякотная… Вот Зима и решила навести порядок за всё упущенное время…»

Почему-то Зима казалась ей весёлой краснощёкой толстухой в белой шубе, которая без устали работает – сыплет снег, управляет помощниками: «Деревья побелили? Реки замостили? Морозу добавили? Смотрите мне, бездельники…» Весёлая-весёлая, а и строгой бывает, даже суровой – а как без этого? А живёт она, конечно же, именно  здесь -  место тихое, удобное, сказочное… Сидит в белом снежном кресле, пьёт холодный чай из ледяного самовара, а  вместо леденцов настоящие льдинки посасывает.
«Превращаюсь в ребёнка, - улыбнулась она своим мыслям, - просто в Алёнку Светкину… Хотя… Нам, взрослым, так не хватает чудес и сказок…»

Уроки у неё закончились, и она уже собиралась домой, когда раздался Дашкин звонок.
- Мам, прикинь, у нас только три урока было!
- Уже «прикинула», - сухо сказала она.
- Мам, ну, ладно, чего ты к словам цепляешься, - обиженно протянула Дашка.
- Не к словам. К словесному мусору, Даша.
- Ну, и ладно, - вконец обиделась Дашка. - Я только хотела сказать, что у нас физкультура уехала на соревнования с мальчишками, а история заболела. Так я уже в Купчино съездила, там всё нормально, дети дома, играют.  Бабуля их сегодня никуда не повела.  В школу она позвонила, а в садик я сама сбегала, он через дорогу.
Предусмотрительная Светка определила Алёнку в ту же школу, в которой работала сама. «Некогда мне по родительским собраниям бегать, - рассудила она. - А тут сразу всё узнаю и всыплю, если что, не отходя, как говорится, от кассы…»
- Короче, - решительно сказала Дашка.  - Бабуля вещи собрала для тети Светы, я их везу. Так куда их – домой или тебе завезти? Мам, только говори скорей, а то, если тебе, так мне уже выходить, я в метро…
- Давай ко мне, Дашуль, сразу и поеду в больницу, - решила она.

Дашка ждала её на крыльце школы. Снег горкой лежал на Дашкиной шапочке, на плечах и даже на пушистых Дашкиных ресничках. Она чмокнула её в холодный нос, поинтересовалась:
- А в школу-то почему не зашла? Мёрзнешь тут.
- Я вашего охранника боюсь. Смотрит так, словно я террористка с бомбой,  - Дашка протянула ей пакет для Светки, - Давай хоть тетрадки твои домой отнесу, а то так и будешь с ними по городу носиться.
- Даш, приготовьте что-нибудь поесть… И уроки не забудьте! Я поздно буду.
- Ладно!
Дашка махнула рукой и побежала через заснеженный школьный двор, высоко поднимая ноги, чем-то напоминая ей голенастого аистёнка, который так же неуверенно перебирал  длинными ногами, пытаясь, если не взлететь, то хотя бы пойти на своих неуверенных ножках.  Этого аистёнка они со Светкой видели на Волге летом, давно, когда отдыхали у Светкиной тётки. Аисты тогда почему-то облюбовали дерево, рядом с тёткиным домиком и тётка говорила, что это к счастью.

- Снегу-то,Любовь Андревна! Валит и валит, ты только подумай! Уж за все годы насыпал, и ещё вперёд сыплет!
Школьный дворник, Матвеич, отставил лопату.
- Убирать не успеваю, - пожаловался он, - Только расчищу, а оно словно и не чищено!
Она только сочувственно покивала Матвеичу, как на крыльцо высыпала шумная ватага второклассников, сопровождаемая воспитательницей Клавдией Сергеевной.
- У нас прогулка, - улыбнулась она, - сейчас все в снегу вываляются… Сережа, да зачем же ты в сугроб лезешь! Наташа, снег есть нельзя, что я вам говорила! Пойдёмте на горку! Ребята, все на горку за школу!
- Клавдия Сергеевна, а можно снежную бабу слепить?
- Клавдия Сергеевна, а что Сашка снегом кидается!
- Клавдия Сергеевна, у меня рукавичка потерялась!
Она рассмеялась, глядя на забавных малышей, надо же, совсем недавно и её девчонки были точно такими.

4.

Больницу она нашла быстро, а вот по коридорам поплутала, с трудом отыскав нужную палату. Светка лежала на высокой кровати с кислым выражением лица, правая нога её была высоко задрана и даже привязана, как ей показалось, к какому-то странному сооружению. Кроме Светкиной, в палате было ещё пять кроватей, но заняты были не все, две оставались свободными.
- Свято место пусто не бывает, - перехватив её взгляд, сообщила Светка, - Привет, Любань. Скользко на улице?
- Привет! Что тебе улица? Или компания мала? – пошутила она.
- Компания у нас весёлая  -  двое лежачих, двое ходячих, да, народ?
«Народ»  в лице весёлой молодой толстушки с загипсованной рукой, поднятой на уровень груди, пожилой печальной женщины, тоже с поднятой как у Светки ногой,  и женщины средних лет с огромной нашлёпкой на носу, так что было закрыто чуть ли не половина лица, осторожно засмеялся, заулыбался, зашевелился  на своих не слишком удобных ложах.
- Ну, как ты? – спросила она. - Болит нога?
- Болит, зараза, - Светка сморщилась и ойкнула.
- Гипс мне ещё не скоро положат, сначала вытянуть ногу надо, а то буду потом  хромая или с кривой ногой, Олежка разлюбит, - пошутила Светка, - Кстати, он не звонил?
- Нет, - ответила она, - нам не звонил.
- Вот, паршивец, - расстроилась Светка, - жена тут хоть пропади, а ему и дела нет!
- Свет, он же не знает. Может, сразу прилетит.
- Вот этого не надо! Путь уж там спокойно отдохнёт…Или позвонить ему, сказать?  А то приедет – а тут сюрприз! А детям-то что сказали? Где они?
- Дети с моей мамой, не волнуйся. Сказали, что ты к Деду Морозу уехала, за подарками.
- Молодцы! Кто придумал? А я им скажу, что там у него с горки неудачно прокатилась, а то они взяли моду – на ногах с горки кататься! Люб, - помолчав, сказала Светка, - ты там уж купи им что-нибудь… Ну, машинку какую, куклу… А то как я без подарков приеду?
- Игровую приставку и мобильник, - сказала она.
- Что? – не поняла Светка.
- Мобильник, говорю,  и приставку. На вот, письмо тебе, Дедушка Мороз.
Она достала тонкую пластиковую папку и протянула её Светке.
- Да-а-а, - жалобно протянула Светка, прочитав дедморозово письмо, - что-то быстро они растут, а Любаш?
- Жизнь такая, Светка. Я вот и не заметила, как мои выросли…
- Люб, у меня там заначка дома спрятана. Купи им. Выберите с девчонками, я всё равно ничего в этом не понимаю.
Она кивнула.
- Я завтра приеду, Что тебе привезти?
- Ой, ничего! И так натащила, - Светка кивнула на коробки с соками, яблоки, мандарины, бананы, - куда столько! Нам всей палатой не съесть. И не приезжай, завтра ко мне из школы приедут, вот мобильник зарядится, я Эрне позвоню. Вы им сказали? Вся моя нагрузка на Эрну ляжет, а ведь конец полугодия, кошмар!
- Да не думай ты про это… Выздоравливай. Кстати, доктор, который тебя принимал – Колин отец.

Ей давно хотелось это сказать, но разговор всё как-то не сворачивал в нужную сторону.
- Да, что ты?- округлила глаза Светка, - То-то он вокруг тебя тю-тю-тю, тю-тю-тю…
- Это вокруг тебя он «тю-тю-тю», а возле меня ему кружиться вовсе ни к чему, - сказала она почему-то с досадой.
- Ну, может, родственник будущий, - протянула Светка, намекая на дружбу Коли с Дашкой.
- Всё. Хватит глупостей… Я пойду, Светик. У меня ещё одно важное дело есть.
Странно. Досада почему-то не проходила, и это было странно, словно она ещё должна была что-то сделать в больнице и не сделала.

На следующий день она к Светке не поехала, но позвонить позвонила.
- Из школы были, - сообщила Светка. – И ребята приходили, ой, так неловко… И Эрна была . А Олегу я сама позвонила! Ой, он и разорался! Что он говорил, я тебе передавать не буду – кошмар! Он раньше первого не прилетит, там проблемы с билетами, все же куда-то летят, Господи… Я маме позвонила, она тоже только после Нового года будет, отец болеет.  Расстроилась, понятно.  Нет, свекрови не звонила, не буду. Что ты!
Она знала, что свекровь у Светки суровая и Светка её чуть побаивается.

Вчера она так и не выполнила своё «важное дело». Решила подождать, а вдруг что-то изменится? Не изменилось… Билеты в Москву надо было сдать в кассу, вот это и было самым важным делом. Поездка сорвалась. Не может же она бросить Светку и уехать развлекаться? Это нечестно. «Хорошо, что никому не похвасталась, даже маме. Расстроились бы все. Конечно, виду бы не показали, но расстроились бы точно», - подумала она.
Суета вокзала немного отвлекла её от невесёлых мыслей. Она любила вокзальную толкучку, особый  его запах, «чемоданное» настроение. Билеты удалось сдать быстро. Очередь в кассу была длинной, но её пропустили без очереди и даже с удовольствием – ведь она не брала, а сдавала билеты…

Зачем она пошла на платформы к поездам дальнего следования, она и сама не могла объяснить. Просто ноги сами туда пошли, вот и всё. Поезда то и дело подходили и отправлялись, казалось, что  все города решили поменяться своими жителями накануне праздника… Её толкали, обгоняли и обходили, наступали на ноги,  извинялись, смеялись и торопились, пробегали с озабоченными лицами сотни пассажиров, и она почувствовала себя здесь лишней.  Ведь она никуда не ехала. И никого не встречала…

5.

Неделя пролетела в хлопотах по дому и в школе, звонках Светке и матери. Как-то незаметно она пролетела, неделя. В субботу утром, оставив спящим девчонкам записку под ядовито-жёлтым яблоком – магнитом на холодильнике, она вышла на морозный воздух. На остановке маршрутки люди переминались с ноги на ногу, притопывали, словно исполняли какой-то ритуальный танец. «До метро пойду пешком, - решила она, - маршрутки давно не было». Морозный воздух обжигал щёки, ноги в тонких сапожках быстро замёрзли, а руки она засунула в карманы шубки. «Настоящая зима, - думала она, стараясь идти быстро, почти бегом, - вот она и пришла, с морозами, снегом!»  Пробегая мимо знакомого сквера, она покосилась в его сторону. Дорожки были по-прежнему покрыты толстым слоем пушистого снега, безмолвно стояли тихие замёрзшие деревья, и не было никаких следов. Тихо, пустынно, таинственно… «Вот ты какая, Зима,  – уважительно подумала  она. – Шутить не любишь…»

 В больницу она попала совсем замерзшей. Пока растирала озябшие руки, Светка  хвастливо вертела  перед ней загипсованной ногой.
- Скоро выпишут, - заявила она. – Ну, может на той неделе. Короче, на Новый год меня тут не оставят, всех нас разгонят!
- Болит? – поинтересовалась она.
- Не очень, - слукавила Светка. – Вот что, Люб, мне костыли нужны, - деловито продолжила она, - ты там спроси в аптеке, вроде бы их даже напрокат дают.
- Спрошу, - кивнула она.
- Ой, слушай, что я тебе скажу… Доктор твой приходил. Он у меня не лечащий, он же заведующий отделением, а у нас Вера Ивановна, молодая такая, но знающая, - с уважением произнесла Светка. - Так вот, твой доктор…
- Свет! Ну, какой он мой, что ты заладила, - с легким раздражением, чувствуя, что краснеет, сказала она. От этого досада только усилилась, и она поспешила увести разговор в другое русло.
- Олег звонил?
- Да, он каждый день звонит… Слушай лучше, - не сдавалась Светка. – Так вот. Доктор твой…
- Светка!
- Ну, ладно, не твой. Короче, пришёл он, ногу смотрел и всё про тебя выспрашивал, вот!
- И что ты ему наболтала? – рассердилась она.
- Ой, да ничего… Вместе ли мы работаем, то да сё… Он больше всё Дашку нахваливал: и умница она, и красавица, и на Колю хорошо влияет… А больше ничего такого, нет, ну, правда! Зато я тут про него всё узнала! Я с одной санитарочкой познакомилась… Ну, что? Что ты смотришь?

Она знала Светкину особенность – куда бы та не попала, сразу заводила дружбу с официантами, горничными, консьержками, швейцарами…
«И что такого? – говорила Светка. – Что они не люди, что ли? Ещё получше нас,  а жизнь по-разному складывается, и неизвестно, что нас ждёт», - глубокомысленно завершала она.
- Ничего, - вздохнула она, - ну, уж рассказывай.
- Ну, вот, – удовлетворённо сказала Светка. – Значит, эта санитарка работает тут уже давно, немолодая она. Так вот она сказала, что Андрей Иванович – вдовец, а Коля у него приёмный! Представляешь? Она когда пришла сюда  на работу, он здесь уже работал, и жена его здесь работала, тоже докторша.  Ну, так вот  она, санитарочка эта, и узнала, что у докторши ещё ребёнок есть, мальчик, а мужа не было… Ну, какая-то студенческая любовь, что ли. Короче, роман у них с Андреем Ивановичем, потом она за него вышла. Родилась девочка, лет пять ей уже, что ли… 
- Семь, - безошибочно сказала она,- ей лет семь, Светка.  И не смотри ты так! Просто я её видела. Тогда, на дачах.
Она вспомнила светленькую худенькую девочку, игравшую еловыми шишками у дачного магазина.
- А потом, - продолжила Светка, - она заболела. Девочке года полтора только было. Ну, и… Не вылечили. Говорит, он чёрный ходил, просто чёрный… Даже не оперировал, не мог. И пил, говорят. Мальчика-то, Колю, он сразу усыновил. И на женщин вообще не смотрит с тех пор. Тут многие докторши молоденькие, сестрички, на него поглядывают, а он ни с кем! Даже не флиртует, говорят. Больница для него всё. Ну, и дети, само собой…

От Светки она вышла со смешанными чувствами. Пациенты с палочками, на костылях, осторожно пробирались в холл, где стоял телевизор и она так же осторожно, стараясь не задеть, обходила их, направляясь по длинному коридору к выходу из отделения. Дверь слева от неё вдруг  распахнулась и оттуда стремительно, договаривая что-то на ходу своей собеседнице, в такой же медицинской форме, как и он сам,  появился кто-то из врачей.
Почти наткнувшись на его спину, она пролепетала:
- Извините, пожалуйста…
- Это Вы меня… Любовь Андреевна?! Здравствуйте! Вы… подругу проведали?
От неожиданности, от того, что она только что, ну, вот сию минуту думала о нём, она ошеломлённо кивнула.
- Скоро выпишем её.  К Новому году будет дома. Есть там кому за ней ухаживать?
- Конечно… - выдохнула она.
- Вот и славно.
Говорить уже было не о чем, и молчание становилось неприличным, но они стояли и молчали.  Сколько? Несколько секунд, наверное, но ей показалось – вечность…
Из дверей операционной выглянула сестричка, не та, что была в приёмном покое, другая, плотненькая и сердитая.
- Андрей Иваныч! – недовольно произнесла она. – Ну, анестезиолог уже пришёл…
- Иду-иду Катюша! До свидания… Любовь Андреевна.
- Всего доброго, - едва сказала она и быстро вышла из дверей отделения.
Щёки пылали, так пылали, что ей  хотелось просто прижать руки к этим горящим щекам и охладить их…
«Да, что это со мной… Что же это со мной? Взрослая женщина, мать двоих детей, как стыдно, Господи, как же стыдно…»

6.

Новый год приблизился незаметно. Вот ещё до него была неделя, вот три дня,  и вот, пожалуйста! – уже сегодня нужно накрывать стол, приводить себя в порядок и ждать гостей…
К Светке неожиданно всё-таки приехала свекровь. Она уже вызвала такси ехать за Светкой, как позвонила мать и сказала, что «приехала Клавдия Степановна, что она тоже поедет за Светланочкой и что уж ты, Любаша, пожалуйста, сначала подъезжай в Купчино, а потом вместе и поедете…».

Свекровь, которую Светка видела только на своей свадьбе, оказалась вовсе не суровой, а напротив, заботливой, доброй и… хохотушкой.
- Это ж я на неё на свадьбе так зыркнула, вот она и забоялась, - смеялась она. – А  как же… Сыночка отдаю ей, единственного, неповторимого! Вот где он, паршивец, сейчас?  Позвонил нам, что жена, мол,ногу сломала, выручай, мамка!  А сам по заграницам!  Ой, Светка, не защищай! Пешком должен был прийти, раз  билетов нету! Погоди, приедет, получит своё… Мамка-то его ещё сильная!
Алёнка и Антошка  так и висли на новой бабушке, она-то их видела крохотными, а они её и вовсе не помнили.

Утром накануне Нового года проснулись поздно. Вернее, она-то проснулась рано, как обычно. Просто лежала и разглядывала в полутьме  ёлочку, которую они вчера долго устанавливали и украшали. Поставили настоящую, пусть несколько дней хотя бы пахнет Новым годом, ёлкой. Искусственная есть, лежит в кладовке, её почему-то не захотелось. В её детстве мать тоже приносила ёлочку к Новому году, но всегда маленькую, они ставили её на тумбочке. Просто в их комнатке было слишком тесно. Игрушек было немного, их жалели и даже разбитые мать вешала на ёлку, стараясь повернуть их целой стороной.

Из соседней комнаты, запахиваясь в халат, вышла мать.
- Не спишь?
- А ты-то, куда в такую рань, мам? – шепотом спросила она.
- Так тесто я поставила на пироги.  Посмотреть, поднялось, нет. А ты спи. Всё сделали, почти готово всё. Девчонки, поди, до обеда проспят.
Она послушно отвернулась к стене и незаметно для себя снова уснула. Разбудил её запах свежих пирогов и какая-то возня  совсем рядом с её диваном.
- Ой, мам! Ну не подсматривай! – жалобно воскликнула Машка, что-то укладывая под ёлочку и одновременно стараясь закрыть это что-то своей тоненькой фигуркой.
- Не вовремя ты проснулась, - засмеялась и Дашка. – Мы подарочки раскладываем… Для гостей.
- Я же не го-ость! – почти пропела она, всё-таки поднимаясь с дивана. – И я не подсматриваю, ну, вот ни капельки…

Настроение было приподнятым,  её совсем  как в детстве охватило предчувствие счастья, новизны…  Словно наступающий год обязательно подарит ей его, это счастье, словно он просто обязан, раз она так на него надеется…
«И так каждый год…», - подумала она, « А потом, проходит неделя – и всё по-прежнему, и куда оно девается, это настроение?!»

После позднего завтрака Машка убежала в свою студию, где тоже стояла ёлочка, и все студийцы собирались отметить окончание старого года и грядущее наступление нового. Дашке же бесконечно кто-то звонил, и она разговаривала то радостно-громко, то понижая голос и иногда даже скрываясь в их с Машкой  комнате.
«Тайны …» - улыбнулась она, тоже набирая Светкин номер.
Светка ответила сразу, словно ждала её звонка.
- А и ждала, конечно!- радостно сообщила она. – Эрна уже звонила, Ольга, ребята мои приходили, поздравили. И Олежка уже позвонил! У него билет на завтра. Скоро дома будет, - сообщила Светка, и она позавидовала её голосу, в котором просто-таки светилось счастье.
Из комнаты вышла Дашка и, задумчиво глядя на неё, осторожно спросила нельзя ли, чтобы к ним ещё пришли гости.

Собственно, гостей ожидали только двоих – Юру и Наташу из Машкиного класса. У Юры родители были в длительной загранкомандировке и должны были приехать только летом. Юра пока жил в семье старшей сестры, которая не так давно вышла замуж, и у молодых были свои планы на новогодний вечер. А Наташиных родителей пригласили в гости, но детей, даже взрослых, там не предполагалось, и Наташе предложили пойти куда-нибудь к друзьям.
«Если бы мне предложили пойти куда-то без девчонок, пошла бы я?» - подумала она. «Хотя они не одни,  мама с ними, но это как-то… нечестно… Нет, я бы отказалась… Хотя… Кто знает, какая там ситуация».
- Что за гости? – поинтересовалась она. – Интересные?
- Да, это Коля, мам… С Лизкой. У них отца вызвали на работу, там какой-то сложный случай. А больше нет никого, ну, из таких врачей, которым доверить можно. Мам, можно они придут?
- Да, конечно, пусть приходят, что ты спрашиваешь!
- Я тогда позвоню ему, ладно? – обрадовано сказала Дашка.
- Звони! – разрешила она, радуясь Дашкиной радости.

К приходу гостей всё было готово: стол накрыт, ёлка светилась мерцающими огоньками, подарки и сюрпризы для игр и шарад ждали своего часа. Девчонки, уже принаряженные, с восторгом рассматривали подарки – она не выдержала и подарила  их раньше наступления Нового года.
- Мамочка, я даже мечтать не могла о таком Атласе! Спасибо, мамуля! – юлой крутилась Дашка.
Машка же подошла и молча поцеловала её.
- Мам…  Ты в меня поверила? – спросила тихонько.
- Конечно, Машунь… Я всегда в вас верю. А в кого же ещё мне верить? – она нежно погладила Машку по темно русым волосам.
- Мам! – отстранилась Машка. - Ну, причёска же!
- Сама-то когда будешь собираться? – спросила мать, уже одетая в праздничное тёмно-синее платье с белым кружевным воротником. Она тоже любовно поглаживала подаренную ей книгу, диски.
- Это уже после праздника. Чтобы не спеша, - пояснила она.
- А вот  тебе… От нас с девочками, – торжественно сказала мать.
- Спасибо, родные…Но что это? – спросила она, принимая пакет.
- Смотри, смотри! – закрутилась снова Дашка. – Тебе понравится!

Она открыла пакет.
- Боже мой! Мобильник! Новый! Зачем, ведь и старый ещё работает.
- Ой, мам, с твоей мобилой уже стыдно в люди выходить! Кентавр какой-то. Давай я «симку» переставлю, - сказала Машка. – А тут, смотри, сколько функций! Даже переводчик есть!
- Ну, не справлюсь, будете моими консультантами! – шутливо пригрозила она.
- Конечно, с удовольствием! – закричала Дашка. – Ой, время-то! Давай переодевайся!
Она выбрала серое серебристое платье, одновременно строгое и нарядное, в котором не стыдно было пойти в гости, в ресторан и даже на работу. Такое вот универсальное. Просто оно необыкновенно шло ей, её серым глазам. Едва успела причесаться, как раздался звонок.
- Ой, это Наташка! – бросилась  к дверям Дарья.

Но оказалось, что это вовсе не Наташка, а Коля, и с ним маленькая, закутанная в комбинезончик, шарфы и шапки девочка.
Коля церемонно протянул матери своеобразный букет из еловых веток, на которых было полно еловых же шишек,  и большую, красивую коробку с конфетами и повернулся к сестрёнке, чтобы помочь её раздеть.
- Сама,  – строго сказала Лиза, путаясь в своих шарфах и замочках «молниях».
Это была та самая девочка, которую она видела тогда.
- Здравствуйте, - избавившись, наконец,  от одежды и оглядевшись, звонко   сказала  Лиза.
Потом подошла  к ней, и, закинув голову, протянула:
- А Вы и правда, краси-и-вая… Как принцесса!
- Кто это сказал? – шутливо ответила она, слегка смутившись.
- А папа всегда говорит, - хмыкнул Коля. - Как только Дашу увидит, так и говорит.
- Ага…- подтвердила  Дашка, - Говорит. Но я тоже ничего,  а?!
Она подбоченилась и повертелась у зеркала. Все  дружно рассмеялись.

Вскоре пришли и Наташа с Юрой. Сразу стала шумно и весело. Обменивались подарками и сувенирами, бурно ими восхищались, шутили и подтрунивали друг над другом, смеялись, нахваливали бабушкины пироги и чуть не пропустили самый торжественный момент – наступление самого Нового года. Она включила телевизор, ненадолго, чтобы только послушать поздравление Президента и услышать часы на Спасской  башне. Последний удар почти заглушили радостные крики «Ура! С Новым годом!»… Она всё-таки рискнула и в фужерах у всех (кроме Лизы, разумеется) было налито шампанское, по чуть-чуть, четверть бокала…

А потом… Всё смешалось: танцы, игры, весёлые шарады, шаржи, нарисованные Машкой, стихи, прочитанные Юрой каждому гостю и хозяевам экспромтом…
Четверостишие, посвящённое ей, она не запомнила. Что-то было там о бесконечной доброте, самоотдаче и способности любить бескорыстно.

«Да… - думала она, - любить бескорыстно… Но сколько страданий, сколько боли приносит такая вот любовь. Бескорыстная… Когда человек считает, что ты ему чем-то обязан, а ты не обязан вовсе. Просто любишь. Просто хочешь, чтобы у него, у этого человека, в жизни была только радость. И о себе тогда не думаешь….А он вовсе не думает о тебе. И нисколько не благодарен, просто принимает, как должное. И тогда приходит боль…»
Веселье было в разгаре, когда она заметила, что маленькая Лиза позёвывает и совсем не веселится.
«Устала, - подумала она, - спать хочет. Совсем ещё малышка…».
Лизу уложили в комнате девчонок на маленьком диванчике. Захватив большую, красочную книгу сказок, с ней отправилась мать.
«Будет читать ей сказки… - почему-то грустно подумала она, - как раньше мне, а потом девочкам…»
Вскоре и Наташа с Юрой собрались уходить.
- Мы проводим, мам? – спросила Дашка.
- Все вместе проводим, - ответила она. – Заодно и прогуляемся перед сном.

На снежной, морозной  улице было шумно и весело. Толпы молодёжи, да и не только молодежи, радостный смех, крики, взрывы петард и хлопушек…
- Как через линию фронта переходим, - пошутил Юра.
- Линию праздничного фронта, - парировала Наташа. – А за ней всё. Будни.
«Будни тоже бывают праздниками.Если окрашены любовью…», - подумалось ей, но развивать дальше свою мысль она не стала. «Потом… Потом будем философствовать…» , - решила она, - «Сейчас не время».
Наташа с Юрой жили недалеко, всего в двух кварталах.
Прощались долго, ещё вспоминали вечер, смеялись и  благодарили её, Машку и Дашку за гостеприимство, передавали приветы бабушке.
А потом они почти бегом побежали обратно – все продрогли, мороз стоял сильный, хотя и шёл слабый снежок.

Пока ребята раздевались в тесной прихожей, она на цыпочках подошла к полуприкрытой двери в комнату девчонок. За дверью раздавался тихий голос матери, читающей сказку.
- А потом? – требовательно сонным голосом спросила Лиза. – Он её поцеловал и она проснулась?
- Конечно, проснулась… Ведь только его она и ждала  все эти годы. Только его одного.
- И они стали жить дружно и счастливо?
- Конечно дружно… Спи, Лизонька…
Она потихоньку отошла от двери.
Машка с Дашкой убрали всё со стола, и они переместились на кухню, попить чаю. Вскоре туда же пришла и мать.
- Заснула… Сказка ей очень понравилась. Про «Спящую красавицу», - улыбнулась мать.
- Я сказок ей почти не читаю, - смутился Коля. – А отцу некогда… Он приходит, она уже спит.

Коле постелили на её диване, а она, захватив всё ту же многострадальную раскладушку, отправилась в комнату матери.
- Девочка такая… Нежная… - тихо сказала мать. – А вот нежности этой самой ей и не достаёт.
Она вздохнула, ничего не ответив матери. Да и что можно было ответить в этом случае?

7.

Проснулась она от телефонного звонка. Звонил домашний телефон, тот, что стоял в прихожей. Осторожно, босиком она выбралась в прихожую, сняла трубку, машинально взглянула на часы. Боже ты мой… Ещё только начало девятого…
- Да, я слушаю,- произнесла вполголоса.
- Любовь Андреевна? - раздался в трубке знакомый до невозможности голос.
- Да. Да-да…- нетерпеливо-тревожно  ответила она.
- Я разбудил, извините… Мои у Вас? Ещё не встали?
- Мы поздно легли. Все ещё спят.
- Простите… Повесил их на Вас. Дежурство некстати подвернулось. Если Вы разрешите, я заеду за ними. С Новым годом, простите, закрутился…
- Андрей Иванович… С Новым годом! – прошептала она. – Только знаете что? Пусть они ещё поспят. И Вы отдохните. А к обеду приезжайте… Надо же Новый год отметить. Договорились?
- Ну… Спасибо Вам! Спасибо… Я подъеду.  Всего доброго, Любовь Андреевна!
В трубке раздались гудки, а она ещё долго сидела, прижав её к груди. Потом положила осторожно на рычаг, потянулась и почему-то тихонько рассмеялась… Сон ушёл, пропал. Она решительно переоделась, привела себя в порядок, подкрасилась, причесалась, и, накинув сверху материн халат, отправилась в кухню.

Когда на кухне появилась мать, всё было готово – пироги разогреты, салаты приготовлены свежие,на плите что-то скворчало и подрумянивалось.
- Андрей Иванович звонил. За детьми приедет, - предупреждая вопрос матери, сказала она.
- Тогда надо в комнате стол накрывать, - обеспокоилась мать.
- Пока там спят ещё, - тихо сказала она.
Но уже в кухню, потягиваясь спросонья, вошла Лизонька, прошлёпав босыми ножками по полу.
- Ой, как вкусно пахнет! – сообщила она.
- Сейчас папа приедет, поднимай всех, - весело сказала она.
- Ура!- громко крикнула Лизонька и полетела в комнаты.
- Вставайте! Уже утро! Скоро папа приедет! – тормошила она и Колю, и Дашку с Машкой.

Через полчаса все уже были готовы и спешно наводили порядки в комнатах. Снова зажгли огоньки на ёлочке, дружно таскали тарелки, вилки и ножи в комнату. Ждали.
- Папа! Папа приехал! – радостно сообщила Лизонька, которая так и висела на подоконнике.
Она тоже выглянула в окно и увидела шикарную машину (в них она совсем не разбиралась, но то, что машина очень дорогая, поняла сразу).
- Ого… - только и смогла произнести.
- Да нет, мам, - тихо сказала Дашка, которая тоже стояла у окна. - Машина – это у них самое дорогое, а всё остальное – как у всех. Он не этот, как его, не олигарх, мам. Машина у них с Колей – главная ценность, а на остальном они экономят, ну, так бывает. Просто они её любят, машину эту. Ей почти столько лет, сколько Лизе.  Купили тогда ещё, когда их мама была жива. Она не новая…

Из автомобиля вышел человек в распахнутой дублёнке, щёлкнул брелком и поднял глаза к окнам. Она мгновенно отпрянула от окна.
- Папа, папа! – Лиза пыталась сама открыть входную дверь, и она помогла ей.
Прошелестел и открылся лифт, и Лизонька кинулась навстречу.
- Па-па! А мы с бабушкой книжку читали, знаешь, какую? Волшебную! Там всё сбывается, всегда!
Он подхватил дочку на руки, поцеловал в щёчку, отпустил.
- С Новым годом! Доброе утро… Или уже день? Всё равно, добрый день! Здравствуйте, Любовь Андреевна!

Она видела, что он суетился, что ему неловко и оттого не совсем уютно.
Улыбнувшись, она приняла из его рук ещё одну коробку дорогущих конфет и какую-то завёрнутую бутылку в длинном пакете, передала её подоспевшей матери, а коробку Коле.
- Ну, - сказала мать, - с Новым годом! Проходите, раздевайтесь. Год только начался, праздновать не грех!
- Здрасьте, Андрей Иванович! – пискнула Дашка.
- Дашуня…  С Новым годом, девочка! А где же Маруся? Или уже меня нарисовала?
- Нарисую, - засмеялась Машка. - Вот присмотрюсь только…

За столом сидели долго. «Самое главное блюдо, - подумала она, -вовсе не телевизор.Самое главное украшение стола – это беседа. И, если она интересна всем, то все эти пирожки и салаты – только дополнение к беседе.»
- А знаете что? – вдруг сказал Андрей Иванович. – Поехали все в Москву, а? Я всех приглашаю, места в моей «ласточке» всем хватит! У меня несколько дней свободных, Пётр Сергеевич вышел, подменит.
- Ой, в Москву! – ахнула она, вспомнив, как недавно сама стремилась туда и как неожиданно все сорвалось.
- Посмотрим столицу, как она там украшена, лучше, чем у нас, или?… - продолжал Андрей Иванович.
Глаза их неожиданно встретились, и ей показалось (ну, может только показалось), что главного ответа он ждёт от неё.
- Я -  пас,  – неожиданно сказала мать. – Поясницу что-то прихватывает, ещё разболеюсь в дороге. А вам всем – счастливого пути!
- Я тоже не хочу… - тихо сказала Лизонька. – А можно, я с бабушкой останусь, папа, можно?
- А что? И останемся, – сказала мать. – А вы поезжайте и не думайте. А мы тут с Лизонькой найдём, чем нам заняться: и порисуем, и почитаем, и погуляем, и с горки прокатимся...
- А когда поедем? – спросила Дашка. – Что, прямо сейчас?
- Ночью поедем, - ответил Коля улыбаясь.-  Ночью дороги свободные, тем более, праздники. Быстро доедем… Пап, дашь немного за рулём посидеть?
- Значит, надо собираться, – подвела она итог. - До ночи уже недолго. Нужно всем отдохнуть и… в путь!
Нечаянно она перехватила его взгляд – была в этом долгом взгляде благодарность и … надежда.
- Тогда мы сейчас с Колей домой, собраться, машину проверить, а к вечеру подъедем. Лизок, что тебе привезти из дома?
- Ничего… - растерянно пожала плечиками Лиза. - Тут всё есть… Даже санки!

8.

Выехали часов в десять вечера. На улицах было полупустынно – народ праздновал Новый год. Она долго махала рукой выглядывавшим из окна матери и Лизоньке – такими одинокими, маленькими казались ей эти две фигурки.
Коля сел рядом с отцом, а они все поместились на заднем, пахнущем кожей сидении. В салоне было просторно, уютно. Город, не смотря на то, что уже был снова наполнен народом и, конечно, автомобилями, неожиданно проехали быстро – пробок не было. Когда проезжали мимо её сквера, она осторожно скосила глаза – никаких изменений, темно, тихо, просто белое безмолвие… Значит, и в праздники никто не заглядывал сюда, не тревожил поко Зимы…

Почти сразу за городом Коля попросился за руль. Хотя Андрей Иванович и сидел с ним рядом, тем не менее, она напряглась и, вытянув шею, неотрывно смотрела в переднее стекло.
- Вы не волнуйтесь, Любовь Андреевна, - мягко сказал, полуобернувшись к ней Андрей. – Коля лучше меня водит.  Он уже и автошколу окончил.
- А права только через полгода, - обиженно сказал Коля. – Не положено, восемнадцати ещё нет!

Через несколько километров Андрей Иванович  всё-таки сел за руль сам.
- ГИБДД не дремлет, - витиевато объяснил он,- не смотря на праздники, а как раз даже вовсе и наоборот.
- Любовь… Андреевна, - почему-то отчество он выговорил с напряжением, - пусть Коля с девочками сядет. Им поболтать хочется, чувствую. А Вы сюда, ко мне.
Девчонки завизжали, размещаясь, вскоре с заднего сиденья послышались разговоры, смех.
- Ну-ну, - усмехнулся Андрей Иванович, теперь до самой Москвы верещать будут. Если не устанут.
пн щёлкнул какой-то кнопкой и в салоне поплыл голос известного и любимого ими Певца.
- «Колыбельная» для детей,  – усмехнулся Андрей. – Сейчас уснут.
- Нет, - возразила она. – Совсем не уснут. Ведь это наш любимый певец. Мои будут слушать. Это всё мама. Мама нас с ним познакомила. И, пожалуй, влюбила…
- Вот как… – задумчиво сказал Андрей. – А меня никто не знакомил. Сам как-то раз услышал и … пропал. Настоящий певец. Артист. Голос, манеры. Мужчина. Таких почти нет теперь. Я вообще-то совсем не современный. Мне ещё его жена очень нравится. Она оперная певица, из Большого. Невероятный голос! И ещё Зыкина. Просто всю душу вынимает.
- Да, я тоже люблю и оперу, и русскую песню, - сказала она.
- Вот как? Тогда послушайте ещё.

Он щёлкнул ещё одной кнопкой,  и в салон ворвался сильный, глубокий, нежный женский голос. Она словно наяву увидела тонкую, трепещущую девушку, которая страдает от одиночества, которой необходима любовь, и любовь эта совсем рядом, но  так недоступна…
- Кто это?.. – помолчав, спросила она.
- Вы не знаете. Её мало кто знает. Пела когда-то в знаменитом ансамбле, потом там что-то случилось. Жаль.
Он назвал имя певицы. Да, она его не слышала.
- Если Вам понравилось, я могу подарить Вам её диск.
- Подарите, пожалуйста, - тихо сказала она. – Хотя, его можно, наверное, купить?
- Нет, они не продаются. Это подарочные диски. Просто она лежала однажды в клинике в Москве, а я...  Я там был на семинаре, ну, и выпросил… Целых два! – хвастливо и как-то по-мальчишечьи улыбнулся он.
Она рассматривала диск, на обложке которого была молодая красивая женщина в накинутом кружевном платке и почему-то думала, что у неё, у этой певицы,  тоже всё сложится. Должно сложиться, иначе просто несправедливо. И диски её можно будет купить в любом музыкальном салоне.

- А наши-то… Заснули! – полуобернувшись, сказал Андрей Иванович.
 Она тоже посмотрела на заднее сиденье и увидела, что там, и правда все спали вповалку.
- Ничего, к Москве проснутся, - сказал Андрей Иванович. – Славные у тебя девчонки …
Это «ты» прозвучало так неожиданно и так естественно, что она сразу ответила:
- Твои тоже замечательные… Коля такой кавалер… А Лизонька… Так моих напоминает  в детстве!
- Трудновато мне с ними пришлось… - глухо сказал Андрей.- Времени на них не хватало.
Она промолчала. Помолчал и Андрей.
- А знаешь, тогда, на дачах, ты мне жену мою напомнила… Я даже у Коли спросил – кто это?
- А теперь? Тоже напоминаю? – тихо спросила она.
- Нет… Ты другая. Ты совсем другая. Не хуже, не лучше, ты просто – другая…Знаешь, почему-то черты жены стираются в памяти. Думаю о ней,а вместо неё – твоё лицо…
- Андрей, - не глядя на него, так же тихо сказала она. - Давай пока не будем про это… Пока. Ладно?
Он кивнув и какое-то время они ехали молча.

9.

К Москве подъехали уже под утро. «Надо бы Вале позвонить, - подумала она, - но ещё так рано…». Ребята тоже завозились на своём заднем сидении.
- Доброе утро! – сказала Дашка. – Мам, а мы сейчас куда?
- А сейчас я вас отвезу в одно хо-орошее место! – рассмеялся Андрей. – Только не пугайтесь, там много кошек… Аллергии ни у кого нет?
- Ой, я обожаю кошек! – воскликнула Машка. – А сколько их там?
- Не знаю, - пожал плечами Андрей. – Там по-разному бывает.
Он не закончил мысль и произнёс:
-  Ну, вот почти и приехали!

Машина остановилась в одном из переулков, примыкающих к самому центру Москвы – Тверской.
-Теперь бы вот припарковаться нормально и порядок!
- Твоё место свободно, - заметил Коля.
- Ага… Значит, Алексей, наоборот, уехал в Петербург! – засмеялся Андрей. – У нас с ним одно место для парковки, вот какое дело.
Он махнул охраннику и тот медленно спустил парковочную цепь, улыбаясь и салютуя Андрею.
Они вышли из машины, потоптались рядом, пока Андрей о чём-то говорил с охранником, а потом двинулись к одному из парадных.

В парадном, в особой комнатке, полностью уставленной комнатными  цветами, восседала с вязанием женщина, полностью похожая на придуманную ею Зиму, только вот вместо самовара перед ней стоял электрический чайник…
- Ох, кто же это? Андрюша… Да сколько ж тебя не было? Капа ведь ничего не скажет, гордая! Ну,обрадуется! Да с гостями!
- Здрасьте, теть Зина! - как-то по-мальчишески поздоровался Андрей.
И шёпотом сказал ей:
- Ох, она и гоняла нас тут, мальчишками! Это ведь мой дом, я родился здесь.
- Правда? – удивилась она.

На шестой этаж они поднялись пешком.
- Лифт старый, гремит, перебудим всех, - сказал Андрей. – Да и для сердечек наших полезно. Физкультура!
Он позвонил в одну из боковых дверей, старых, двустворчатых и сразу за дверями раздался старенький же дребезжащий звонок…
-  Алю-у… - Раздался голос из-за дверей, и Андрей приложил палец к губам: «Мол, тихо все!»
- Кто это ко мне в такую рань? – из-за дверей, как ей показалось, раздался нежный девичий голос. Впрочем, дверь тут же распахнулась, и она увидела действительно невысокую хрупкую женщину, почти подростка, зато тщательно причёсанную и с многочисленными бусами поверх просторной блузы.
Андрей широко шагнул в прихожую и, схватив в охапку, высоко приподнял её над полом…
- Ах-ах, какие гости… - иронично, ничуть не удивившись сказала женщина вдруг глубоким контральто. – Ну-ка, Андрюха, поставь меня… Дай на твоих гостей посмотреть!
И только тут она увидела, что женщине, тщательно ухоженной и увешанной бусами и браслетами, затянутой в узенькие брючки никак не меньше семидесяти пяти лет, а то и больше.
- Колюнька, дай я тебя поцелую, - потянулась она к высокому Коле.- А невест-то привезли, невест! И все как на подбор! Пошли-ка,невесты,поможете мне. Я тут борща как раз наварила… Да, а представиться забыла, - вдруг рассмеялась она. – Меня Капитолиной  Сергеевной зовут. А с вами на кухне познакомлюсь. Лизку-то не привёз, племянничек? Ну, и правильно, что девчонку по такому морозу таскать.
В просторной кухне сразу всем нашлось дело – кто резал хлеб, кто чистил селёдку, кто плакал над луком…

Зато за столом сразу стало шумно и весело. Кто нахваливал борщ, кто селедку под шубой, кто пироги с рыбой, Потом вспоминали и смеялись,как она вытягивала шею, боясь, что Коля их перевернёт. Вспоминали и бабушку с Лизой, которые , подружившись, не захотели ехать с ними.
- Ой, а Коля говорил, что у Вас есть кошки… А где же они? Ни одной не видно… - спросила Дашка.
- У кошек свои комнаты, – строго сказала Капитолина Сергеевна. – Им тут делать нечего. Вот позавтракаем, покажу тебе их. Или ещё любители есть?
Вызвались и Машка, и Коля, и она сама.
У кошек оказалось целых две просторных чистеньких комнаты. Мебели там никакой не было, зато всюду стояли верёвочные этажерки для лазанья, лежали разного вида домики, корзиночки и кошмы.  Вдоль одной из стен стояли миски с едой и водой, а вдоль другой – кошачьи туалеты с наполнителем.
-  Ой, тут прямо как в больнице, - воскликнула Машка.
- А это и есть больница, - ответила тетя Капа, которую они с лёгкой руки Коли стали звать только так, а не по имени-отчеству.- Тут только больные кошечки, и я их лечу.
Из одной корзинки лениво вывалился толстый рыжий кот и подошёл – понюхать, потереться, поздороваться.
- Ну, Фёдор уже почти здоров, - рассматривая зашитое ухо, и заглядывая в прищуренный глаз котяры, - сказала Капа. – Принесли разорванного в клочья. А вон, на ноги уже наступает. Ещё подержу его, посмотрю.
Увидев, что ничего страшного не происходит, из всех корзинок и домиков стали выползать самые разные кошки – породистые и дворняжки, молоденькие и совсем старые.
- Ой, сколько их тут! – удивилась Дашка.
- Пока только семь. Бывает больше. Праздники – многие разобрали по домам, соскучились… - любовно сказала Капа.
- А там, в уголке что?  - спросила она, заметив угол блестящего стола.
- Операционная, - строго сказала Капа.- Ну, пойдёмте, не надо их зря тревожить.

- А теперь ложитесь-ка спать!- распорядилась Капа. – Москва от вас не убежит. А вот бессонная ночь скажется.
Она пошла готовить комнаты для гостей, Машка и Дашка решили помочь, и Коля тоже пошёл за ними.

- Сколько же здесь комнат? – спросила она, разглядывая, высокие чистенькие потолки. Видимо, в квартире не так давно был сделан простенький косметический ремонт.
- Пять, - ответил Андрей. – Здесь когда-то жила большая семья. Мои дед с бабушкой, их дети, а детей было четверо, потом их внуки. Вот и я один из внуков. Никого уже нет. Только Капа и я. Она меня и вырастила. Мне  двенадцать было, когда родителей не стало.
- Ей не страшно жить здесь… Одной? – спросила она.
- Одной?.. – усмехнулся Андрей. – Это она сейчас одна. Новый год, все разъехались. А так тут… Полна коробочка. Какие-то её друзья, ассистенты, сотрудники…
- А она кто? Ветеринар?
- Она фелинолог. Ну, специалист по кошкам. У неё и клиника своя. А тут так – филиал, можно сказать. Все несут, просто скорая помощь на дому, - хмыкнул он.

- У неё тут история была, - понизив голос, сказал он.-  Взяла она в клинику молодого сотрудника, давно за ним охотилась, всё-таки переманила. Ну, нарадоваться не могла. И ассистировал ей только он, и операции сложные она ему доверяла… А завистники-то ещё не перевелись на свете нашем. Стали нашёптывать ей, что, мол, он говорит, что у неё руки дрожат и глаза уже не те, что потому и ассистировать его зовёт и всё сложное на него навешивает.Что скоро она ему клинику передаст. Я как раз тут был, на семинаре. Ну, пришла она домой. Я её ещё такой не видел! Рычит, матерится… Сразу за телефон. Ну, пришёл он. Так она его за грудки ещё в прихожей схватила. Потащила на кухню. Ох, и орали они… Я заглянул потихоньку – а они водку пьют. Плачут, обнимаются. Песни потом запели. «Степь да степь кругом», «Вот кто-то с горочки спустился». Когда до Гимна дошли, тут уж я не выдержал, вошёл. Смотрю, а они всю бутылку водки выпили. Мою водку, между прочим, сам покупал. Представляешь, двое совершенно непьющих человека выпили целую бутылку водки? Ну, растащил я их по комнатам, так они ещё брыкались, зачем, мол, вмешался, хорошую компанию нарушил.

А на следующей неделе она ему клинику купила. Отделила, значит. Тетка у меня не бедная. Купила где-то на Северо-западе, вот так.Так они теперь друзья лучшие. Каждый вечер всё консультируются, помогают друг другу, а как же…
Она рассмеялась.
- Смеёшься?- спросил Андрей. – Вот и я смеялся. А только видишь, люди разные бывают. Другой бы поверил всем этим шепоткам и просто уволил его, да? И оставил бы человека с занозиной в сердце… А Капа моя… Она любить и верить умеет…

- Так, - сказала, входя в кухню Капитолина, - что это вы тут шепчетесь? Ну-ка, давайте-ка спать! Андрюшка, я тебе с Колей в угловой постелила. А Любаше с девочками в большой, там вам просторно будет. Идите-идите! Ещё наговоритесь!

Проснулись как раз к обеду.
- Ой, я не хочу! – взмолилась Дашка, - Я не могу столько есть!
- Ну, дело твоё, насильно не заставлю. А вот мужчинам надо подкрепиться. Сколько по Москве будете ездить? И какие планы? – спросила Капа.
- Планов-то, собственно, и нет. По обстоятельствам, - ответил Андрей.
- Допоздна-то не мотай их там… Знаю я тебя… - проворчала Капитолина.
- Есть, товарищ старший командир! -  смеясь и целуя тетку, ответил Андрей.
- Ну, пусти… Вот ещё нежности, - размягчено сказала Капа и она вдруг поняла, что кроме Андрея  и кошек у Капитолины  совсем никого нет…

9.


- А, правда, куда? - спросил Андрей, включая зажигание.
- А мы в Москве первый раз…- пролепетала Дашка. – Мы тут ещё нечего не видели…
- Ну, тогда, Красная площадь, Кремль?
- И Третьяковка, - робко вставила Машка.

По Москве ездили весь день. Сначала Андрей объехал весь центр, показывая самые достопримечательные места.  Девчонки только и успевали щёлкать фотоаппаратом, узнавая знакомые по кадрам из фильмов и фотографиям места.
Зато Андрей… Вот уж кто знал л Москве, казалось, всё. И каким был первый Мавзолей, и всё о Храме Василия Блаженного, и о Лобном месте, и о памятнике Минину и Пожарскому и, даже, где в Кремле Золотое крыльцо. А уж о Колокольне Ивана Великого прочитал целую лекцию, так, что даже, рядом останавливались не охваченные экскурсиями посетители.

У огромного стеклянного Дворца Съездов они остановилась, но Андрей поторопил:
- Да что тут рассматривать… Памятник советскому времени.
- Нет… Нет, здесь часто выступал певец… Мамин певец… Мы с ней тогда не попали , не были в Кремле. Я сделаю снимок. Ей будет приятно.
Вечер спустился как-то незаметно, и Андрей предложил продолжить экскурсию завтра. Перекусили они в каком-то маленьком кафе, где всё показалось невкусным и дорогим и всем уже хотелось знаменитого Капиного борща…
- А Третьяковка? – жалобно спросила Машка.
- А Третьяковка завтра сразу с утра, договорились, Машунь?
Машка печально кивнула.

С утра, и правда, отправились в Третьяковку. И, конечно, потратили на неё весь день. Ей и самой хотелось посмотреть всё – когда ещё попадёшь в Москву и, тем, более, в Третьяковку. А уж Машка… Та просто не отходила от картин, особенно её интересовали портреты. Она подходила то близко-близко, то уходила на немыслимо далёкое расстояние, то подходила ближе…
- Словно не в училки рисования готовится, а в художницы, - бурчала Дашка, которая с Колей успели уже почти всё облететь и всё посмотреть.
Им же с Андреем нравились одни  и те же художники, одни и те же картины.
Она остановилась у портрета Крамского «Неизвестная» и долго любовалась благородными, необычными  чертами женщины. 
- Она похожа на тебя, - раздался рядом негромкий голос Андрея. – Ты тоже неизвестная и загадочная…
Он осторожно взял её руку чуть выше кисти,  и ей показалось, что вот сейчас, немедленно, она потеряет сознание, так гулко и часто забилось её сердце.
- Не… надо, - осторожно высвободила она руку. – Вон Коля с Дашей идут.
- Ма! Нам же в Уголок ещё надо! – с отчаянием сказала Дашка. – Ну, пусть Машка тут остаётся, если хочет!
- Никто тут не останется. Найдите Машу. И правда пора идти…
- Где это – Уголок? – помолчав, спросил Андрей, когда Коля с Дашкой отправились на поиски Машки.
Она объяснила.
- Так это рядом. Почти рядом с домом. Успеем, - ответил Андрей. – Вон они, наша троица, идут.

В переулке, где и находился Уголок памяти певца, уже было темно, только фонари, да свет из окон посольства освещали кусочек парапета, где были установлены портреты Певца,ёлочки, свечи и… цветы. Цветы были замёрзшими и казались хрустальными. Казалось, тронь, и они зазвенят нежным и печальным звоном… Они долго стояли у портретов, ей хотелось запомнить, запечатлеть каждую деталь дорогого для матери места. Девочки и Коля тоже притихли. Фотографию для матери, конечно, сделали, но разве может передать неживой снимок живую прелесть, нежность Уголка и любовь людей, создавших этот Народный памятник.
- Не знал… - глухо сказал Андрей. – Не знал, что тут до сих пор цветы. Больше года прошло, а… Я ведь был тут тогда. На семинаре.
- Почему же не спасли? - тихо спросила она. – Не сумели?
- Не знаю! – с отчаянием почти выкрикнул  Андрей. – Я ведь не кардиолог, Любаша. Я только  костоправ…
- Мама , мы   похожим и наши цветы. А то они тоже скоро станут стеклянными, - тихо сказала Дашка.

Большой букет белых роз они пристраивали долго и тщательно, чтобы не нарушить уже созданной композиции и чтобы их цветы тоже стали даром ушедшему так рано певцу…
Уходя, она оглянулась, и ей на секунду показалось, что в тёмных комнатах певца в доме напротив блеснул слабый огонёк…

10.

Дома Капа с кем-то громко разговаривала по телефону.
- Вот они, явились! – закричала она в трубку, и многочисленные браслеты переливчато  зазвенели в унисон с её голосом.- Елена Пална, явились, говорю! Будете разговаривать с неблагодарными детьми?
Капитолина  сунула ей трубку, и она услышала тихий голос матери:
- Ну, как вы там? Нагулялись? В Уголке были? Вале позвонила?
Она рассмеялась:
- Мамочка, столько вопросов! Приедем, расскажем! Мы уже завтра выезжаем. Вале звонила, но у неё никто не отвечает, наверное, у дочери. Вы-то там как? Не скучали?
- А вот сейчас Лизонька расскажет – сказала мать.
Капитолина включила громкую связь, и они услышали звонкий голосок Лизы:
- Папа! Папа, ты меня слышишь? Папа, мы с бабушкой ходили на «Спящую красавицу»… Папа, я обязательно буду балериной! Мы сейчас уже нарисовали всех фей, только злую не нарисовали, потому что бабушка сказала, что не надо зло, как это?... Размноживать… Ой, нет,  множить, вот!
- Ты не скучала, Лизок?- спросил Андрей.
- Нет!- радостно закричала Лиза. – Мы на большую горку ходили, и меня там мальчик прокатил, так страшно было!
Она на секундочку задумалась и сказала:
- Ну, конечно, немножко скучала, да. По тебе и по тёте Любе, а особенно по Даше! И по Маше тоже и по Коле. Мне бабушка подарила альбом и краски, я тоже хочу рисовать, как Маша! Пока, папа, я ещё принца не раскрасила!
- Вот она детская непосредственность, - задумчиво произнесла Капитолина. когда трубка была, наконец, положена на базу.- А вырастают – и куда всё девается?
- Ну, теть, Кап… - недовольно сказал Коля. – Куда, куда… Пошли лучше кошек кормить.
- Кормлены уже. Буду я вас ждать. Я вот вас, бродяг,  сейчас как раз кормить собираюсь.

Выехали рано утром. Тепло распрощались с Капитолиной, которая, несмотря на ранний час уже была в полной боевой готовности – губы подкрашены, причёска тщательно уложена, бусы и браслеты на месте.
- Обязательно приезжайте к нам, - горячо сказала она, прощаясь, - мама будет рада.
- Приеду… Как-нибудь. Если постояльцев моих кому-нибудь доверить смогу. Вот на Колюньку рассчитывала, а он видишь ты… Хочет лечить детишек, а не котов.
- А ты Петра Теплова пригласи, – пошутил Андрей. – Он присмотрит.
Она догадалась, что Пётр и есть тот самый бывший ассистент, которому тётя Капа подарила клинику.
- Петька-то присмотрит, – строго сказала Капа.- Это ты, племянничек, не сомневайся. Когда приедешь, не спрашиваю, знаю, что бесполезно.  Ну, длинные проводы, лишние слёзы. Поезжайте с Богом.

Выходя из парадного,  она подняла глаза к окнам. В одном из окон маячила  одинокая фигурка.
Андрей махнул фигурке рукой, и она радостно замахала ладошкой вдоль  стекла…
- Как она живёт вот так, одна? – помолчав,  спросила она.
- Сколько не уговариваю к нам переехать, бесполезно,- тихо сказал Андрей. – Она мне и мать, и отца заменила. Бываю здесь часто, как только могу. А всё равно – одиночество, оно и есть одиночество…

11.

Странно, но до Петербурга они доехали скорее, чем до Москвы. Так ей показалось. Может, потому, что сидела она с девчонками на заднем сидении и постоянно дремала. Иногда, открывая глаза, она видела поток несущихся машин с одной стороны, а с другой бесконечные российские деревни, с почему-то вечными серыми домами, с пятью окнами во всю переднюю стену, какие-то серые постройки, неровные заборы…
Почему-то вспомнились аккуратные  прибалтийские домики, чистенькие и ухоженные – это когда они ещё на первом курсе ездили с девчонками в советскую и родную тогда Прибалтику позагорать на Рижском взморье всего-то на пару дней. Она вздохнула, подумав, что много, ох, много времени должно ещё пройти, чтобы что-то сдвинулось, изменилось в нашем сознании.

Дома их встретили мать и Лиза, размахивающая альбомом и одновременно пытающаяся исполнить какие-то па из виденного балета.
- Маша, смотри, Маша, у меня красивый принц получился? А Спящая Красавица? Правда, красивая?  Папа, посмотри, как она танцевала,вот так,ну папа же!
- Вы от неё,  наверное,  устали, Елена Павловна, - спросил Андрей. – Такая она у меня подвижная!

- Вовсе нет, - улыбнулась мать. – Напротив, мы очень подружились! Давайте-ка к столу, мы с Лизонькой ещё и пирожков напекли!
От обеда никто не отказался, проголодались все.  За обедом пытались рассказывать, что видели, где были, Дашка прямо с фотоаппарата показывала бабушке снимки.
- Коль, ты мне со своего фотика прямо сейчас фотки можешь скинуть? А я тебе! – спросила Дашка.
- Нет, ребята, - Андрей встал из-за стола.- Скинете потом через почту. Спасибо Вам, Елена Павловна, преогромнейшее! И за обед, и за дочку мою. А сейчас нам пора. И людям надо дать отдых, - повернулся он к Коле, - да и мне работать завтра. Собирайся, Лизок.
Молча, сопя,  Лиза натягивала свой непослушный комбинезон. Оставалось повязать только шарфик.  Вот так, с шарфиком в руках, стоя посредине прихожей, она вдруг громко разрыдалась.
- Я не хочу уезжать… Я не хочу… Я хочу с бабушкой!
- А со мной и Колей, доча?- присел перед ней Андрей. – Не хочешь?
- Хочу… С тобой, с Колей, с бабушкой… И с тётей Любой… И с девочками… - рыдала Лизонька.
- Мы будем встречаться, Лизонька, - растерянно сказала Дашка. – Звонить будем.
- А всем вместе жить нельзя? Нет? – всхлипнула Лиза.
 Она встретилась глазами с Андреем и её охватила жаркая волна. Как он смотрел…
- Устами младенца… - невнятно  пробормотала мать, скрываясь в кухне.

Провожать не пошли, чтобы ещё раз не расстраивать Лизу. Только помахали из окошка. И, хотя дома были все – и девочки, и мать, ей стало пусто, грустно  и неуютно и почему-то захотелось плакать…

12.

В январе они больше так и не встретились. Она ничего не узнавала специально, но краем уха слышала от Коли, что «у папы большая конференция на базе клиники» и что, он, Коля, уже замотался с Лизкой.  Дашка однажды попросилась прийти позже, потому что « дядя Андрей уехал на три дня куда-то в тмутаракань, где его просили проконсультировать очень сложный случай, а у Коли поздно факультатив заканчивается, надо за Лизой зайти».

 И в феврале тоже не было ни встреч, ни даже звонков. Хотя она каждое утро, едва вскочив, бросалась к телефону: нет ли пропущенных звонков или СМС?  Нет, ни звонков, ни СМС не было… Просто не было повода ни для звонков, ни для СМС.
Она погасла. Словно горела яркая большая люстра, а потом половину лампочек взяли и выключили. Мать смотрела на неё с тревогой и жалостью, но вопросов не задавала. А девочки… Девочки, занятые своими важными делами просто не замечали, что у их матери болит душа. Просто открытая рана, а не душа…

К началу марта она неожиданно внешне успокоилась. В школе готовились к празднованию восьмого марта, и, хотя она не особенно любила этот праздник, тоже включилась в подготовку. Свою боль  она спрятала глубоко, стараясь даже не вспоминать ни эту поездку, ни тепло его руки, ни насмешливые, невозможные,  погибельные глаза…
Шестое марта выпало на субботу. В  школе восьмое марта отпраздновали ещё накануне, в пятницу, а в субботу школа не работала. С утра мать отправилась на рынок, девчонки, пошептавшись, тоже убежали.  Вероятно, готовили им с матерью какие-то сюрпризы. Она стояла у окна, равнодушно глядя на почти пустой двор, где то подъезжали, то уезжали какие-то машины, передвигались редкие прохожие и прыгали редкие птицы, то ли вороны, то ли галки.
Телефон в её руке неожиданно залился новой мелодией, которую поставила Дашка и она вздрогнула, ещё не успела привыкнуть….
Звонила мать. Сообщила, что в магазинах « ну,просто огромные очереди, все к празднику готовятся» и чтобы обедали без неё, она задержится.
«Я люблю его… Господи, я же люблю его… - думала она, глядя на скачущую во дворе галку. -Принц разбудил Спящую Красавицу… Но как в сказке не получилось.  Принц просто исчез…»

И снова телефон взорвался лихой мелодией.
- Да, Даша, -  не глядя на дисплей, ответила она наугад.  Потому что это либо она,  либо Машка.  Звонят сообщить, что они задерживаются тоже.
- Я не … Здравствуйте, Любовь Андреевна… - услышала она голос, который так давно, так долго хотела услышать.
- Да… Да,  – помертвевшими губами сказала она, чувствуя. как её сердце сначала ухнуло куда-то вниз, а потом забилось у самого горла.
- Я хочу видеть тебя. Я хочу видеть тебя сейчас… Слышишь, Любаша, Люба? Я просто не мог раньше…
- Да. Да, слышу, - ровным голосом ответила она.
- Прямо сейчас…  Но где? - тревожно спросил такой родной, такой любимый, долгожданный голос.
- В сквере… Где живёт Зима, - ответила она.
- Хорошо. Я буду.
В трубке раздались гудки отбоя, и она вдруг ужаснулась.

« Что я сказала? Что я сказала, Господи? Куда он придёт? Ведь он не знает этого сквера… Он же не знает этого сквера! »
Она наспех набросила шубку, лихорадочно  натянула сапожки, и внезапно, ей стало просто всё равно.
Он не придёт. Ничего не будет. Он подумал,  что она просто издевается. Уже на улице она открыла «Журнал звонков», собираясь нажать кнопку вызова, но… передумала. 
« Не придёт… Ну, значит так  и быть. Так и должно быть. Пусть…» - почти равнодушно думала она, не торопясь подходя к скверу.

Дорожка к сказочному домику была не дорожкой, а скорее тропинкой, подтаявшей, узкой и скользкой. Видимо всю зиму сквер не чистили и редко кто заходил сюда, такой вот ничейный был скверик. Толстые сугробы по краям тропинки были уже слегка повядшими, опавшими и  съежившимися, словно сдувшиеся воздушные шарики после праздника, а на скамейках вместо пушистых подушек лежала тонкая, запёкшаяся ледяная корка.
И домик Зимы оказался вблизи вовсе не сказочным.Серебряный иней растаял, и размалёванный грубовато-аляписто, с местами отслоившейся краской, из под которой выглядывала вздувшаяся серая фанера, домик вызвал разочарование. Она нерешительно заглянула в чёрное окошко, но там, внутри было пусто, валялись какие-то ветки, палки и сломанная детская машинка без колёс. Никакого белого мягкого кресла, никакой Зимы…

- Зима здесь больше не живёт. Улетела на Север…
Она вздрогнула и повернулась на голос.
-  Как вы…   Как ты меня нашёл? – сбиваясь, тихо-изумлённо спросила она.
- Сложил два и два, - ответил он, улыбаясь, - Зима покинула нас.  Скоро весна…
Она смотрела в его улыбающиеся лицо, насмешливые глаза, понимая, что без них просто совершенно невыносимо, немыслимо жить дальше…
- А где будет жить Весна? – глядя в эти невозможные, эти родные  искрящиеся глаза,  тихо спросила она.
- Где? Не знаю… А надо знать?
Лицо его вдруг стало таким несчастным, а глаза такими растерянными, что она негромко рассмеялась.
- Не надо… Нам совсем не обязательно  это знать…

Она точно знала теперь, что Весна будет, непременно будет -  яркая, солнечная, радостная, счастливая… А где она поселится в их городе  - да какая разница!
Ведь она - уже здесь…


Рецензии
Спасибо за добро души.

Калмыкова Татьяна Викторовна   09.12.2014 06:07     Заявить о нарушении
Спасибо Вам. Это - выстраданное... Таких вещей у меня немного :)

Елена Полякова 2   10.12.2014 22:08   Заявить о нарушении
На это произведение написано 6 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.