Эльфы и перебежчики. Глава 52. Возвращение к своим

Эрсеваль был счастлив. Настолько, насколько вообще можно быть счастливым, когда скачешь верхом на всей возможной скорости и прижимаешь к себе родную дочь – которая чудом избегла ужасной участи.
Дочка доверчиво прижимается к нему, и с любопытством смотрит по сторонам – конечно, она же никогда не путешествовала иначе, чем в карете. Да и вообще это было ее первое путешествие в жизни. Подумать только, сколько она пережила! Эрсеваль искренне полагал, что девочка должна была бы сейчас находится без сознания или рыдать в три ручья - в общем, ей должно быть очень плохо! Однако она вовсе не выглядела подавленной или шокированной. Скорее наоборот – веселой какой-то, непоседливой. Совсем не похожей на своих старших сестер. Да и у него самого состояние какое-то странное – кажется, по венам кровь аж кипит от избытка энергии – в таком состоянии можно весь день скакать - и не устанешь. А еще странно почти перестала беспокоить рана на животе – но вот о чем ему не хотелось думать – так это о ране – не ноет – и ладно… и слабости нет. Но это все – пустое, как есть пустое. Доскакать бы, добраться до своих, и все…
Веринель проснулась и огляделась – супруга рядом не было – ну, это понятно – дела… сама-то она была та еще соня и почти никогда не вставала с постели раньше полудня… однако на этот раз они ночевали не в гостинице, а в собственных каретах – спать было неудобно, и Веринель выбралась наружу, когда только-только разгорался рассвет.
Вчера она заснула, так и не повидавшись со своей младшей дочерью, и не поговорив со старшими. Надежды на то, что Эрсеваль все-таки сам поговорит с дочерьми  у нее почти не было. Уж кому, как ни ей, знать, что ее супруг к дочерям относится более чем прохладно – ему важно лишь одно – чтобы его не трогали и не мешали тосковать о своей загубленной жизни без наследника. Веринель и сама с тоской вспоминала того великолепного юношу, женою которого она стала много лет назад. Как сильно он изменился – из активного, энергичного юноши с блеском в глазах и жаждой изменить мир он превратился… превратился… во что-то совершенно пассивное. Все дела, которые Эрсеваль еще делал, он делал «с оттенком усталой обреченности» - как любила говаривать его мать. Просить, умолять, давить на него было почти бесполезно – Эрсеваль жил своей собственной жизнью, ограниченной замком и небольшим участком леса, примыкавшем к нему. Ну, и разве что поездкой раз в год в город – но тут даже спорить было бесполезно – ни одна эльфийка никогда не позволит себе два года подряд проходить в нарядах одного фасона – уже вышедших из моды, и вообще порядком надоевших. Тут уж пассивный ты или нет – а изволь ехать. Попутно Эрсеваль закупался другими товарами, необходимыми для нормальной жизни в такой удаленном уголке страны, и делал прочие дела – но Веринель подозревала, что если бы женщинам пришло в голову отменить свой поход за нарядами – ее супруга вытащить из дома было бы почти невозможно – он наверняка свалил бы все дела на кого-нибудь из помощников и сидел бы в своем кресле безвылазно. Видят Боги – она хотела родить ему сына… но, вышло так, что у них трое дочерей. Дочерей, которые ни в чем перед ним не виноваты! Но он все равно относится к ним, как к каким-то пришлым дальним родственницам… или даже просто соседским детишкам. Кенриель и Мирсиэль теперь уже взрослые, и спокойно к этому относятся. И к тому же, до рождения малышки Эрсеваль внимательнее к дочерям относился, интересовался ими… он так надеялся, ждал сына… родилась дочь. И это событие отняло отца сразу у всех троих. Конечно, малышке тяжелее всего… да еще и сестры на нее злятся, пусть неосознанно, но они тоже винят ее в том, что она не мальчик. Это все так ужасно! Но Веринель просто не знала, что делать – она много раз говорила с дочерьми – успокаивала младшую, воспитывала старших – но толку-то? Вот, если бы Эрсеваль поговорил с ними! Причем не произнес бы пару безликих и безразличных поучительных фраз, а всерьез поговорил бы – по душам! Но – что толку ждать невозможного?! Ждать от Эрсеваля любви к дочерям – это почти также безумно, как ждать, что безногий калека вдруг вскочит и побежит быстрее самых тренированных бегунов. Ну, так уж сложилось.
Веринель решила не будить пока девочек – просто заглянуть к ним и убедиться, что с ними все в порядке. Однако, приоткрыв осторожно дверцу их кареты, она увидела, что ее старшие дочери сидят на дне кареты, прижавшись друг к другу и плачут. А ведь Эрсеваль сказал ей вчера вечером, что все в порядке! Она и успокоилась! Нельзя, нельзя было оставлять девочек одних на ночь!
Она бросилась к ним и принялась успокаивать их, гладить по головам, шептать, что все будет хорошо и перебежчики сюда не сунутся – можно быть спокойными… что пройдет время и они забудут обо всем этом ужасе, как забывают с утра приснившийся ночью сон. Что все живы, здоровы, все будет хорошо.
- А где же малышка? – поинтересовалась Веринель у своих дочерей.
- мма..ам… - прерывистым от слез голосом заговорила Кенриель – про…прости.. нас… ммыы…мы так… мы…

Через десять минут Веринель стрелой вылетела из кареты и с безумными глазами заметалась по лагерю, разыскивая Эрсеваля. Страх и боль жгли сердце и на обеспокоенные вопросы окружающих она еще несколько минут не могла ничего отвечать. Лишь кричала и звала Эрсеваля, не зная, как справится с этой мыслью – их дочь стала добычей Перебежчиков! Как… как?! что… что это? Нет…да…Эрсеваль! Ну где же ты?! Как ты сейчас нужен мне!
Не сразу поняла она смысл слов «Эрсеваля в лагере нет. Он еще ночью ускакал куда-то на своем жеребце… нет, не вперед… назад, туда, откуда мы приехали… сказал, что просто прогуляться…». Веринель всхлипнула от внезапной догадки и сразу затихла, без сил опустившись прямо на траву. Она хотела разыскать Эрсеваля и с его помощью хоть как-то осознать, что теперь им придется жить без младшей дочки – ведь даже думать о том, что проклятые твари – эти подлые Перебежчики, могли ее пощадить – глупо. Она хотела вцепиться в мужа и не отпускать его от себя долгие, долгие дни… а в кого ей вцепится теперь?! Как пережить то, что она вот так вот, в одночасье лишилась и дочери и супруга?! Какие, ну какие у него шансы выбраться оттуда живым? БООГИ!! Как же это?! Как жить? Как… как дышать этим кроваво-багряным воздухом, который никак не хочет пролезать в легкие?! Или вот, к примеру, надо шевелить руками, ногами… а как, если все тело словно бы набили хлопком – оно стало таким мягким и безвольным! Эрсеваль… не могу… не хочу жить без тебя… как это – без тебя?! Ты же всегда был – с самого момента моего рождения – просто тогда я еще тебя не знала… а может, сейчас ты еще жив… может, жив… а может, тебя сейчас пытают… или может, ты уже… мертв?! Вокруг стало сразу темно-темно - как в безлунную ночь, а потом все эльфы, лошади, кареты, трава, небо – все завертелось перед ней в безумном хороводе и пропало.
- О боги! Она без сознания! Что случилось?
- Что-то страшное случилось! – прижала к лицу кулачки одна из эльфиек и пронзительно закричала. Через несколько минут их лагерь кипел и бурлил. Женщин и детей охватила паника – никто не понимал, что случилось с Веринель – но всем было ясно, что это должно было быть что-то по-настоящему ужасное.

Мужчины, как только поняли, что случилось, сразу же отправились на поиски Лорда… вернее, хотели оправится – их же собственные жены вцепились в них мертвой хваткой, не желая пускать на верную гибель.
В итоге лагерь покинули лишь твое молодых эльфов – что еще не успели обзавестись женами. Остальные, как могли, старались успокоить женщин и привести в сознание Веринель. Старшие ее дочери рыдали и не говорили ни слова.
Солнце поднялось над миром, сперва робко поиграло лучиками в каплях росы, что обильно покрывали всю зелень в округе, после чего освоилось, и засверкало, засияло на небе, даря всем свое тепло. Весь мир вокруг ожил, проснулись птицы, мелкие зверьки сосредоточенно забегали в траве в поисках завтрака…
Слезы Веринель высохли вместе с росой. Теперь она просто сидела в своей карете и чуть покачивалась, обхватив руками плечи. Какая разница, что происходит вокруг?! Никакой. Какая разница, лето сейчас или зима? Никакой. Солнце ли там, снаружи, гроза ли, ураган, смерч, наводнение - да какая разница?! Вот внезапно установившуюся скорбную тишину в лагере прорезали крики – да какая разница кто и что кричит? Хотят они кричать – пусть их… их супруги, их дети – с ними, так что – пусть делают что угодно – раз они это могут… раз не стискивают их грудь тугие стальные обручи отчаяния, раз не замирает сердце, так, словно ему осточертело биться – сколько можно - каждый день одно и тоже?! Пора и отдохнуть, можно и полениться – и стучать себе тихонько через раз… а то и через два раза… а почему бы и не расслабиться, раз уж мозг перестал следить за телом? Крики становились все громче, но она по прежнему не обращала на них внимания… и даже когда дверца ее кареты распахнулась и пятеро эльфов вытащили ее наружу и зачем-то потащили к дороге – всего ее сознания хватало лишь на то, чтобы переставлять ноги. Куда, зачем – да какая разница… трое молоденьких эльфов на взмыленных конях что-то бурно обсуждали с остальными эльфами, показывая пальцами на дорогу – звуки Веринель больше не волновали. Взгляд ее бессмысленно мазнул по дороге и снова уперся в землю. А потом кто-то – она даже не обратила внимание, кто – вдруг схватил ее за голову и заставил смотреть на дорогу.
- «на дорогу, так на дорогу»- замучено вздохнуло сознание. Первое время она ничего не видела, а потом сердце вдруг совершило в груди немыслимый кульбит и по кончикам пальцев пробежали, покалывая кожу, ледяные иголки. Глаза поняли, узнали – и тело отреагировало даже раньше, чем дошла до заторможенного мозга мысль – ЭРСЕВАЛЬ!!! Супруг…
Она снова потеряла сознание, но на этот раз на самый краткий миг - когда ее смогли привести в себя, Эрсеваль (ее, ее Эрсеваль, самый живой, самый настоящий!)только-только въезжал на территорию лагеря. Он соскочил с седла и снял малышку – помятую, в чем-то измазанную, но тоже, несомненно, живую! Вместе они бросились к Веринель и та еще долго водила по ним руками, словно слепая, дотрагивалась до них кончиками пальцев – не исчезнут ли?
А потом они все вместе рыдали в объятиях друг друга…

В итоге собираться начали только через пару часов.