Эльфы и перебежчики. Глава 54. Горты

Дурное настроение эльфочки длилось недолго - как только утром следующего дня стало известно, что с отцом будет хорошо – так оно и испарилось. А после того, как ей удалось поговорить с папой – он сам, САМ, ее позвал! – у них еще и общий секрет появился. Папа попросил ее никому про Пьелта не рассказывать, чтобы не тревожить маму и сестер – им и так досталось. «Ну ты подумай сама – это мы с тобой понимаем, что с Пьелтом ничего страшного не случилось – а они переживать станут, волноваться… пусть это наш с тобой секрет будет, ладно?». Малышка не совсем понимала, почему никому-никому нельзя рассказывать о том мальчике, но она решила, что папе виднее и послушно согласилась. А потом вышла из его комнаты и побежала на пастбище. Мама строго-настрого запретила ей куда-нибудь убегать, но лошадки были такие красивые… а маленькие жеребята забавными и милыми… ну наругают ее потом – так ничего страшного… это раньше бы наругали сильно и наказали бы… а сейчас ее все любят, все простят… и надо успеть этим воспользоваться!
Лошадки маленькую эльфочку не обижали, но и к себе не подпускали – просто отходили подальше и продолжали мирно щипать траву. Малыши-жеребята тоже были пугливы – а ведь девочке так хотелось их погладить! Единственной лошадкой, которая благосклонно отнеслась к девочке была тонконогая кобылка с широким-широким животом и белой гривой. Она позволяла девочке расчесывать свою гриву, брала с ее рук сладкие кусочки сахара, который привозили откуда-то с юга, и которые сама девочка очень любила. Но остальные лошадки были такие тонкие, резвые, красивые! А эта лошадка, хоть и добрая, и глаза такие милые, но передвигалась еле-еле – очень осторожно и вид имела… нелепый. И малышка продолжала вздыхать о других лошадках, даже расчесывая пушистую гриву толстушки. Ей было интересно – отчего эта лошадь такая другая, не как все? Но как узнать это и не выдать себя? Поэтому она продолжала мучаться догадками, разговаривая с лошадью: «ты наверное болеешь, да? Если болеешь, то тебе, наверное, дадут лекарство, как папе и ты поправишься! И будешь, может, ничуть не хуже остальных! Меня вот тоже раньше никто не любил… а теперь любят, вот… и у тебя все будет хорошо, вот увидишь!»

За четыре дня, которые она бегала к толстушке, они успели крепко сдружиться. При этом девочка ни разу не попалась – она убегала на пастбище рано утром – пока все остальные еще спали, после, уже ближе к полудню, возвращалась и завтракала вместе со всеми. На время послеобеденного отдыха, когда все расходились по комнатам - она тоже сбегала. Жалко только, что по вечерам, когда все эльфы вместе сидели в большой зале и беседовали, ей приходилось быть рядом с мамой и сестрами.
Но на вечер пятого дня был назначен костюмированный бал, на котором все эльфийки могли продемонстрировать свои новые наряды – и у маленькой эльфочки появился шанс – ее на этот самый бал не взяли – мала еще, и она решилась! Ведь пройдет еще два дня и они отсюда навсегда уедут! И они с толстушкой никогда не увидятся! И остальные лошадки, такие красивые – тоже останутся здесь. Нельзя терять времени. И на закате малышка осторожно прошмыгнула из своей комнаты на «волю».
***
Вообще-то Триниэлю ни в коем случае нельзя было покидать свой пост – а он не много ни мало – присматривал на пастбище за беременными кобылками, а также за недавно разродившимися лошадьми и их приплодом. Впрочем, на данный момент все лошади уже успели освободиться от бремени – все, кроме одной – белогривая Литта последние дни донашивала своего жеребенка. О, это была особая лошадь и ее жеребенок тоже должен был родиться особым – еще бы – не каждый жеребенок становится скакуном самого принца! Если, конечно, на свет появится мальчик. Вообще-то, их было четверо – кобылок, которые должны были принести жеребят от Анта – самого прекрасного жеребца их конюшен, десять лет назад подаренного самому Высшему Лорду! Но, волею богов, твое из них уже разродились… кобылками… и теперь вся надежда была именно на Литту. По всему выходило – это должно было случиться со дня на день. Поэтому ее тем более нельзя было оставлять без присмотра… но есть такое слово… любовь… оно дурманило умы многих эльфов и поумнее, и поопытнее Триниэля… а все дело было в том, что на конюшнях Эльерда , как повелось издавна, женщин не было вообще… а тут – сразу столько прекрасных эльфиек – среди которых было так много юных и незамужних! Ну как, ну как устоять двадцатилетнему пареньку?! Шириэль, о прекрасная Шириэль… да, что, право слово, случится плохого, если он на пару часиков отлучится – по утру, да еще во время послеобеденного сна? Ровным счетом ничего – зато это время можно провести у ног возлюбленной! Никакой опасности для лошадей действительно не было – но лишь пока на небе светило солнце. С наступлением темноты все менялось. Горты – свирепые хищники - выходили на охоту именно ночью. В полтора раза крупнее волков и в несколько раз умнее – они представляли серьезную опасность для лошадей – тем более для жеребых кобыл или малышей. Поэтому, как только солнце скрывалось за горизонтом, Триниэль и разжигал небольшой костерок из особых трав, который надежно отпугивал Гортов. Отпугивал настолько надежно, что уже больше года никто из эльфов, работающих на конюшне не видел ни одного Горта. Триниэль всегда ответственно относился к своему делу… но в тот день… в тот день все сложилось иначе.

Бал! Бал! Самый настоящий бал – ждал их всех! Да такого сроду не было в этих местах! А тут - столько красавиц в таким умопомрачительных нарядах! Ах… а танцы, а поэмы, которые можно посвящать прекрасным дамам! Да полно – он ведь ненадолго. Он ведь уже все подготовил – и травы к пастбищу отнес, чтобы не идти за ними вечером к кладовщику. Эти травы выращивали специально на небольшом огородике и кладовщик всегда выдавал конюхам по вечерам свежесрезанные цветущие травы…
А он, конечно же, успеет к пастбищу до заката и разожжет спасительный костерок – запах трав разнесется, как обычно – на полмили вокруг и все будет отлично. Но… танцевать в паре с Шириэль было так восхитительно! Ах, если бы это был обычный бал – не костюмированный, без масок – то остальные конечно бы указали Шириэлю, что уже время – пора – скоро закат… но маски, маски… и он продолжал танцевать до того самого мига, как его острый слух распознал посторонние звуки, пробивающиеся сквозь музыку – вой Гортов. Вой этот услышали и остальные… и замерли, пораженные – Горты?! Так близко?! Эльфы выпрыгивали прямо из окон – благо, зала была всего лишь на втором этаже – и спешили к пастбищу…

Когда малышка добралась до пастбища, солнце уже почти закатилось за верхушки деревьев… на тропинке, что вела к пастбищу, эльфочка увидела сверток, которого после обеда – она точно помнила – тут не было. Развернув его, она ахнула – в свертке были цветы! Небольшие алые или сиреневые цветочки на гибких длинных стебельках. Ах, она определенно должна сплести из них веночек – себе – и Толстушке! Она же не будет все брать – никто и не заметит – вон какой большой пук!

Веночек с головы Толстушка сбрасывала, прядая ушами, и тогда малышка, не долго думая, просто вплела цветочки в ее гриву. Стало красиво. Правда травинок ушло много – и ей самой на венок уже не хватало – тогда она сплела для себя маленький браслетик – тоже красиво и цветочков надо совсем малость! Сегодня Толстушка была еще более неповоротливой, чем обычно – она почти не кушала, мирно лежа на траве. Малышка все гладила и гладила шелковый лошадиный лоб, рассказывая Толстушке о том, что с ними случилось в дороге. А потому она не заметила, как стемнело. Идти назад в полной темноте было страшно, к тому же, она знала, что бал окончится только утром, поэтому она решила устроить себе приключение – заночевать прямо тут – на пастбище – рядом с Толстушкой. Когда лошади вдруг забеспокоились, всхрапывая и напряженно вслушиваясь и всматриваясь в темноту, она сначала ничего не поняла. Вот только Толстушка, словно на нее что-то нашло, вскочила и принялась толкать девочку мордой - подталкивая ту в сторону конюшен. Малышка сначала ничего не поняла и все уворачивалась от лошадки, пытаясь ей объяснить, что решила заночевать прямо тут – на пастбище. А потом уже стало поздно. Где-то совсем рядом раздался жуткий вой – ах! Это перебежчики наверное так страшно воют! Они выследили их и пришли, чтобы убить! – ужаснулась девочка. По ее мнению, никто другой, кроме таинственных «проклятых перебежчиков» не мог так страшно выть, что даже сердце холодело и ноги становились словно ватные.
Тихонько заржав, Толстушка снова толкнула девочку мордой - и девочка наконец-то поняла, что он нее требуется - она что было сил побежала к конюшням. Остальные лошади тоже поскакали туда же, но тут среди них замелькали странные серые тени, раздалось ржание лошадей – это оказалось еще страшнее, чей вой страшных созданий! Эльфочка перепугалась окончательно, и когда перед ними с Толстушкой вдруг выскочили сразу две твари, оскалив пасти с огромными желтыми клыками, она только и смогла, что прикрыть ладошками лицо – до того ей было страшно. Огромные животные, уже приготовившиеся растерзать своих жертв вдруг повели носами, сморщились и рванули в сторону. Вокруг было так много добычи, которая пахла страхом и кровью, а не чем-то мерзки-неприятным, похожим на ту гадость, что сжигают каждый вечер на кострах и от которой потом невыносимо свербит в носу и так болит все внутри, что уже и не до еды!
Запах цветов, распространялся всего на несколько шагов вокруг Толстушки и поэтому на них с девочкой то и дело из темноты выпрыгивали звери. Потом, почуяв запах они с фырканьем отскакивали, однако дело свое все же делали – не давали лошадям ускакать к конюшням, направляя тех, кого все еще не удалось свалить с ног и порвать, в сторону леса.
- ужас, ужас, бежать. Главное – бежать как можно быстрее… и ножки болят, и дышать так трудно, и так хочется оказаться у себя в комнате в уютной постельке, а надо бежать, и Толстушка, которая скачет сзади чутко следит за девочкой – чуть что – сразу же поддает мордой – чтобы бежала быстрее. А позади – эти звери … перебежчики… или еще кто… того и гляди ухватят или ее или Толстушку и все… и все…

Что такое это «все» она даже осознать не могла толком. Но все равно бежала, бежала… сзади раздались крики эльфов, появились огни – и она кинулась было туда – к взрослым, но еще одна тварь клацнула зубами всего в паре сантиметров от лица девочки и той снова пришлось углубиться в лес. А потом… а потом она и Толстушка потерялись в лесу… а потом когда твари снова их настигли, совсем рядом с глубоким оврагом, Толстушка толкнула девочку особенно сильно – и та полетела вниз, больно стукнувшись о какой-то камень и потеряв сознание.
Литта, столкнув эльфийское дитя в овраг, и тем самым обеспечив ей безопасность хотя бы на время, развернулась к хищникам, собираясь до последнего сражаться за свою жизнь. Трое тварей, рыча и чуть припадая к земле, однако, не спешили бросаться всей толпой. Что-то не нравилось им в запахе, который шел от добычи и поэтому они медлили, не бросаясь в атаку. А потом, а потом вдруг воздух вокруг наполнился тем самым мерзким запахом, что так сильно не нравился Гортам. Эльфы запалили в округе столько костров, на сколько хватило травы, наспех надерганной на их огороде. И с каждой минутой костров становилось все больше, и облако запаха, который ни сами эльфы, ни их лошади даже не чувствовали, потекло на многие мили вокруг. Горты, разочарованно взвыв, бросились подальше от этого запаха. Облегченно всхрапнув, Литта, снова повернулась к оврагу, чтобы разыскать эльфийское дитя. Однако стоило ей лишь пару раз переставить ноги, как она поняла – время пришло… именно этой страшной ночью появится на свет ее малыш. Она заржала - тонко и жалобно – но ее никто не услышал – эльфы были слишком далеко, а малышка эльфочка лежала в овраге, даже не шевелясь…