Современники о вождях Белого движения. Ч. 1 Шкуро

Современники о деятелях Белого движения.

В последние годы появилась мода на возвеличивание тех или иных персонажей Белого движения. Всячески превозносят А.И.Деникина, Шкуро, Мамонтова, Краснова, Колчака, Май Маевского и многих других. Деникина – и вовсе перезахоронили, перевезя его прах  из Америки.
Сразу скажу своё мнение. Годы Первой мировой и гражданских войн – одна из самых трагических страниц в истории нашей Родины. Взаимное озлобление сторон было огромным. Массовые убийства пленных, грабежи, разбои, насилия и ожесточение нравов было обоюдным. Люди, активно участвовавшие в этих войнах, были ОЧЕНЬ противоречивыми фигурами. Ни среди «красных», ни среди «белых» не было «праведников» и «рыцарей в сияющих доспехах». Ранее такими изображали красных полководцев.  Последние 20 лет в кинофильмах, телесериалах и многочисленных публикациях СМИ их уже представляют в ролях кровожадных недоумков («пьяная матросня», «взбунтовавшиеся холопы», «возомнившие о себе хамы» и т.п.), противопоставляя им лощёных «благородий» и «превосходительств», которые постоянно вальсируют на балах, ведут изысканные беседы с дамами, изредка проводят красочные молебны (на передовой), попутно мимоходом разгоняя это самое «быдло».
(Апофеозом этого маразма стал пресловутый фильм «АдмиралЪ», с молебном ВО ВРЕМЯ мифического БОЯ и потоплением германского «броненосца» лично Колчаком при помощи единственного выстрела из мелкокалиберной пушчонки. До такого идиотизма не додумывался никто. Можно много (и порой – справедливо) ругать советские кинофильмы про войну, но ПАРТСОБРАНИЕ ВО ВРЕМЯ БОЯ никто тогда снять не догадался. Совесть и разум не позволяли).
Лучше всего характеризуют реальный облик исторических фигур их современники. К счастью, сейчас стало возможным прочитать много различных воспоминаний и мемуаров самых известных вождей Белого движения: Деникина, Слащёва, Врангеля и других. Они не подвергались цензуре и правке историков-коньюктурщиков последних лет и их свидетельствам  можно доверять.
Очень интересные воспоминания оставил барон Пётр Врангель (тот самый «чёрный барон»  из знаменитой песни). Он провоевал всю Первую мировую и гражданские войны, с первого и до последнего дня. Лично знал многих русских полководцев той поры, обладал ВЫСОЧАЙШИМ авторитетом в Белой армии. Достаточно сказать, что именно он был ИЗБРАН (!!!совершенно неслыханное до того дело) Главнокомандующим Вооружёнными Силами Юга России на Военном Совете в начале 1920 года, после  «новороссийской катастрофы» и позорной эвакуации Новороссийска и отставки Деникина.
В воспоминаниях Врангеля есть очень интересные характеристики многим вождям Белого движения. Его оценки и свидетельства (с моими краткими комментариями) и будут здесь приведены.

ШКУРО

Вот краткая справка о нём:
Андрей Григорьевич Шкуро; (Настоящая фамилия Шкура), (7 февраля 1887, станица Пашковская — 16 января 1947, Москва) — военный деятель, кубанский казак, офицер, генерал-лейтенант в армии ВСЮР, генерал-лейтенант вермахта. Участник Первой мировой и Гражданской войн. Во время Второй мировой войны формировал казачьи войска для борьбы с СССР под эгидой вермахта и СС. После войны союзниками был выдан СССР и по приговору Военного трибунала – повешен.
Сейчас появилось множество статей с описанием его подвигов (подлинных и мнимых), была даже проведена компания по реабилитации Шкуро (пока безуспешная).
Особенно модно стало превозносить его успехи в «партизанской войне», которую русское командование пыталось развязать в тылу немецких войск в годы Первой мировой войны. А вот, что пишет об этом периоде его службы Врангель:
«Наконец, полковника Шкуро я знал по работе его в Лесистых Карпатах во главе "партизанского отряда". Это был период увлечения ставки партизанщиной. Партизанские отряды, формируемые за счет кавалерийских и казачьих полков, действовали на фронте как-то автономно, подчиняясь непосредственно штабу походного атамана. За немногими исключениями туда шли, главным образом, худшие элементы офицерства, тяготившиеся почему-либо службой в родных частях. Отряд есаула Шкуро во главе со своим начальником, действуя в районе XVIII-го корпуса, в состав которого входила и моя Уссурийская дивизия, большей частью болтался в тылу, пьянствовал и грабил и, наконец, по настоянию командира корпуса генерала Крымова, был с участка корпуса отозван.» (КАК ВИДИМ – ХАРАКТЕРИСТИКА УБИЙСТВЕННАЯ ДЛЯ КОМАНДИРА ОТРЯДА. – коммент.)
А вот что Врангель пишет о действиях и поведении Шкуро в тяжелейшие годы Гражданской войны:
«Генерал Шкуро накануне был у меня и сообщил мне, что в ближайшие дни ожидает обещанный ему Главнокомандующим корпус. Ставка усиленно выдвигала генерала Шкуро, рассчитывая, по-видимому, использовать его для борьбы с самостийными казачьими течениями. Правда, в известной части казачества генерал Шкуро был популярным. Популярность эта приобреталась им главным образом игрой на низменных инстинктах казаков. В широкой массе казачества имя генерала Шкуро уважением не пользовалось и мне непонятно было, как главное командование могло надеяться найти в нем крепкого и верного союзника.
В военном отношении, как крупный начальник, он проявлял полную неподготовленность и отсутствие широких дарований, являясь лишь способным партизаном». (ТУТ ТОЖЕ ТРЕБУЕТСЯ КОРОТКИЙ КОММЕНТАРИЙ ОБ УПОМЯНУТОМ РАССЧЕТЕ НА ШКУРО ПРИ БОРЬБЕ С «САМОСТИЙНОСТЬЮ» КАЗАЧЕСТВА. ДЕЛО В ТОМ, ЧТО ПОСЛЕ 1917 ГОДА РЯД КАЗАЧЬИХ ОБЛАСТЕЙ (ДОНСКОЕ И КУБАНСКОЕ ВОЙСКО – В ПЕРВУЮ ОЧЕРЕДЬ) ОБЪЯВЛЯЛИ О СВОЕЙ ПОЛНОЙ «НЕЗАВИСИМОСТИ» И НЕПОДЧИНЕНИИ РОССИЙСКИМ ВЛАСТЯМ (КАК БЕЛЫМ, ТАК И КРАСНЫМ). ТАМ ВЕЛАСЬ ШИРОКАЯ ПРОПАГАНДА НЕКОЙ «ОСОБОСТИ» КАЗАКОВ,  ИХ ПОЛНОГО ОТЛИЧИЯ ОТ РУССКОГО НАРОДА И Т.П. И Т.Д. ЭТО , РАЗУМЕЕТСЯ НЕ МОГЛО ПОНРАВИТЬСЯ РУКОВОДИТЕЛЯМ БЕЛОГО ДВИЖЕНИЯ С ИХ ЛОЗУНГОМ «ЕДИНОЙ И НЕДЕЛИМОЙ» – коммент).
Вот другой эпизод деятельности Шкуро в 1919 году:
«На заседание Краевой Рады прибыл, кроме генерала Покровского и полковника Шкуро, целый ряд офицеров из армии. Несмотря на присутствие в Екатеринодаре ставки как прибывшие, так и проживающие в тылу офицеры вели себя непозволительно распущенно, пьянствовали, безобразничали и сорили деньгами. Особенно непозволительно вел себя полковник Шкуро. Он привел с собой в Екатеринодар дивизион своих партизан, носивший наименование "волчий". В волчьих папахах, с волчьими хвостами на бунчуках, партизаны полковника Шкуро представляли собою не воинскую часть, а типичную вольницу Стеньки Разина. Сплошь и рядом ночью после попойки партизан Шкуро со своими "волками" несся по улицам города, с песнями, гиком и выстрелами. Возвращаясь как-то вечером в гостиницу, на Красной улице увидел толпу народа. Из открытых окон особняка лился свет, на тротуаре под окнами играли трубачи и плясали казаки. Поодаль стояли, держа коней в поводу, несколько "волков". На мой вопрос, что это значит, я получил ответ, что "гуляет" полковник Шкуро. В войсковой гостинице, где мы стояли, сплошь и рядом происходил самый бесшабашный разгул. Часов в 11-12 вечера являлась ватага подвыпивших офицеров, в общий зал вводились песенники местного гвардейского дивизиона и на глазах публики шел кутеж. Во главе стола сидели обыкновенно генерал Покровский, полковник Шкуро, другие старшие офицеры. Одна из таких попоек под председательством генерала Покровского закончилась трагично. Офицер-конвоец застрелил офицера Татарского дивизиона. Все эти безобразия производились на глазах штаба главнокомандующего, о них знал весь город и в то же время ничего не делалось, чтобы прекратить этот разврат…
Казавшийся твердым и непреклонным, генерал Деникин в отношении подчиненных ему старших начальников оказывался необъяснимо мягким. Сам настоящий солдат, строгий к себе, жизнью своей дававший пример невзыскательности, он как будто не решался требовать этого от своих подчиненных. Смотрел сквозь пальцы на происходивший в самом Екатеринодаре безобразный разгул генералов Шкуро, Покровского и других. Главнокомандующему не могли быть неизвестны самоуправные действия, бесшабашный разгул и бешеное бросание денег этими генералами. Однако, на все это генерал Деникин смотрел как будто безучастно.»

Теперь о результатах  командования Шкуро казаками:
«29-го красные вступили в Харьков. Прибывший из Харькова полковник Артифексов восторженно отзывался о доблести добровольческих частей и чрезвычайно хвалил стойкость и распорядительность командира корпуса. Вместе с тем он докладывал о возмутительном поведении "шкуринцев" — чинов частей генерала Шкуро, значительное число которых, офицеров и казаков, оказалось в Харькове. Вместо того, чтобы в эти трудные дни сражаться со своими частями, они пьянствовали и безобразничали в Харькове, бросая на кутежи бешеные деньги. Сам генерал Шкуро находился на Кубани в отпуску и ожидался в армии со дня на день. Зная хорошо генерала Шкуро, я считал его присутствие в армии вредным и телеграфировал Главнокомандующему:
Армия разваливается от пьянства и грабежей. Взыскивать с младших не могу, когда старшие начальники подают пример, оставаясь безнаказанными. Прошу отчисления от командования корпусом генерала Шкуро, вконец развратившего свои войска.
Генерал Врангель.
На телеграмму эту ответа не последовало, хотя я тщетно в последующие дни запрашивал ставку. Наконец, после долгих настояний, генерал Плющик-Плющевский в разговоре по аппарату с начальником моего штаба, сообщил, что "мы дали совет генералу Шкуро к вам не возвращаться". Генерал Деникин не мог решиться покарать недостойного начальника.
Через несколько недель генерал Шкуро был назначен командующим Кубанской армией».

И ВОТ  К КАКОМУ РЕЗУЛЬТАТУ ЭТО РЕШЕНИЕ ПРИВЕЛО, СПУСТЯ НЕДОЛГОЕ ВРЕМЯ-коммент):

«Первое знакомое лицо, встреченное мною при сходе на берег, был генерал Улагай. Я не видел его с декабря прошлого года, в то время он лежал в Екатеринодаре, тяжело больной тифом. После своего выздоровления он в последние дни борьбы на Кубани командовал Кавказской армией, сменив генерала Шкуро, удаления которого потребовала от генерала Деникина Кубанская рада. Расчет ставки, усиленно выдвигавшей генерала Шкуро, в надежде использовать его популярность среди казаков, оказался ошибочным. Части были совершенно деморализованы и о серьезном сопротивлении думать не приходилось. Отношение к "добровольцам" среди не только казаков, но и офицеров было резко враждебно: генерала Деникина и "добровольческие" полки упрекали в том, что, "захватив корабли, они бежали в Крым, бросив на произвол судьбы казаков".
(О ВЗАИМООТНОШЕНИЯХ ДОБРОВОЛЬЦЕВ И КАЗАКОВ – ЧУТЬ ПОЗЖЕ- коммент).

И вот – последние встречи Врангеля и Шкуро:
«Вместе с тем, чрезвычайно неприятно поразили меня сведения о работе на Кубани генерала Шкуро. Последний, прибыв из ставки, объявил по приказанию Главнокомандующего "сполох", объезжал станицы, собирал станичные сборы. При генерале Шкуро состояли, командированный в его распоряжение начальником военного управления генералом Вязьмитиновым, генерального штаба полковник Гонтарев, несколько адъютантов и ординарцев. В составе его штаба находились также два кубанских офицера — братья Карташевы. Последние, как мне хорошо было известно, были секретными агентами штаба Главнокомандующего. Об этом говорил мне в октябре генерал Романовский, предлагая воспользоваться услугами Карташевых при выполнении возложенной на меня Главнокомандующим задачи, по обузданию самостийной Рады, однако я тогда не счел нужным этим предложением воспользоваться. Впоследствии один из Карташевых пытался весьма недвусмысленно уговорить состоящего при мне генералом поручений полковника Артифексова быть через него, Карташева, осведомителем ставки.
Как я имел уже случай упомянуть, слежка за старшими командными лицами, включительно до ближайших помощников Главнокомандующего, велась ставкой систематически. Получив от полковника Артифексова должный отпор, Карташев попытался объяснить свои слова недоразумением и попыток своих не возобновлял. Теперь оба брата Карташевы, объезжая с генералом Шкуро станицы, вели против меня самую ярую агитацию, распространяя слухи о том, что я готовлю "переворот" с целью "провозгласить в России монархию" и "призвать немцев" (генерал Науменко ознакомил меня с рядом донесений контрразведывательного отделения кубанского войскового штаба, не оставлявших сомнений в вышеизложенном). В основу этих бессмысленных инсинуаций ложился явно подлый расчет — произвести соответствующее впечатление с одной стороны на "демократическую" общественность, а с другой на англичан. Начальник штаба Английской миссии, ведающий дипломатической частью, генерал Кийз находился как раз на Кубани и, надо думать, не без указаний из Лондона, ловил рыбу в мутной воде, усиленно за последнее время заигрывая с кубанскими самостийниками. О данном Главнокомандующим генералу Шкуро поручении, мне ничего известно не было. Отношение мое к генералу Шкуро было известно генералу Деникину и не могло не быть известным и самому генералу Шкуро.
При создавшейся политической обстановке, выполнение возложенной на меня Главнокомандующим задачи, при отсутствии со стороны ставки должной поддержки, становилось, конечно, невозможным. Вместе с тем, я не считал возможным уклониться вовсе от работы. Я решил подробно ознакомиться с разработанными войсковыми штабами планами мобилизации и формирования кубанских и терских частей, дать соответствующие указания и необходимые инструкции командирам корпусов для дальнейшей работы их на местах, после чего, наладив дело, от него отойти. Я предупредил генерала Науменко, что на следующий день буду в войсковом штабе, где прошу начальника штаба сделать доклад по намеченным штабом мобилизации и формированиям, и что прошу к этому времени прибыть в штаб его, генерала Науменко, генерала Улагая и генерала Шкуро. Оказалось, что генерал Улагай также лежит в тифу. На другой день утром прибыл ко мне генерал Шкуро. Он с напускным добродушием и нарочитой простоватостью начал жаловаться на "строгое" мое к нему отношение:
— Сам знаю, что виноват, грешный человек, люблю погулять и выпить. Каждому из нас палка нужна. Треснули бы меня по голове, я бы и гулять бросил, а то гляжу, командующий армией, наш Май, первый гуляет, ну нам, людям маленьким, и сам Бог велел...
Мне стало мерзко и я поспешил закончить разговор.»
……………………
НА ЭТОМ ОЩУЩЕНИИ ВРАНГЕЛЬ СВОЙ РАССКАЗ О ШКУРО И ЗАКОНЧИЛ.