Нельварил

Глава 1 - Мгновение

Заунывно плачет ветер. Его неумолимый поток подхватывает капли дождя, последнего дождя уходящей осени, несет их по небу, чтобы затем уронить на ссохшуюся холодную землю. Грустно стонут деревья, сбросившие посмертный груз листвы, постаревшие в глубоких морщинах коры. Резким порывом ветер срывает с головы капюшон. Одинокий путник щурится на белое солнце, подставляя его лучам бледное невыразительное лицо, изуродованное шрамами. Сухие, по-птичьи тонкие руки уверенно сжимают резной посох, украшенный рунами и металлическими осколками в навершии. Только он еще позволяет изможденному телу оставаться на ногах и двигаться к недалекому уже придорожному кабаку.
Скрипнула проржавевшая калитка, беззубый пес злобно тявкнул на цепи, и навстречу путнику шагнул хозяин трактира. Толстый, облаченный в заляпанный жиром фартук и грязные штаны, он напоминал дворового кота, отъевшегося на чужих харчах. И голос оказался под стать - глубоко пропитой, басовитый и гулкий:
- Заплатить есть чем? Если нет, то проваливай.
- У меня есть деньги. – Сухо прошелестела трава в голосе бродяги, и золотистый кругляш из тонких пальцев, перекочевал в жирную лапу трактирщика. Жадность багровым пламенем вспыхнула в черных глазах и, угодливо улыбнувшись, хозяин таверны распахнул двери, приглашающе хлопнув бродягу по плечу. Он и не заметил странного озноба и дрожи, пробившей путника, стоило лишь ему переступить порог. Устало, опираясь на посох, бродяга прошел через залу, заполненную немногочисленным народом и сел за относительно чистый, недавно сделанный стол. Провел ладонью по столешнице, словно прося прощения за осквернение, и откинулся на спинке стула, позволяя себе окончательно расслабиться. Провел ладонью по столешнице, словно прося прощения за осквернение, и откинулся на спинке стула, позволяя себе окончательно расслабиться. Пляску лиловых огней и звезд в его сознании прекратил лишь густой мясной запах прямо под носом, от которого желудок противно сжался и попросил наполниться побыстрей. Еще не видя, руки сгребли ложку, чтобы опустить её в пряную мясную похлебку, поставленную на стол угодливым трактирщиком. Бродяга ел, сгорбившись над столом, и чувствовал, как окончательно покидает тело холод, казалось укоренившийся там навсегда. Почему-то сейчас он находился не в этом пропахшем дымом зале, а на весеннем лугу, где цветет черемуха, и по которому так легко идти. Бродяга и не заметил заинтересованного взгляда хозяина и стоящего рядом с ним увальня, облаченного в кожаную безрукавку. Грубый удар по столу прервал его мысли и заставил подпрыгнуть плошку с неказистой едой.
-Ты кого ограбил, нищеброд?! Может и со мной заделишься, а?
Бродяга отвел глаза, сморщившись от густого винного аромата, идущего от молодца. Это не ускользнуло от настроенного на драку пьяницы, и он снова занес внушительный кулак под одобрительные возгласы остальных завсегдатаев, замерших в предвкушении зрелища. Время застыло на миг. А потом бродяга поднял голову, глядя в глаза забулдыги. Гром неожиданно ударил в ясном небе, и на мгновение в зале потемнело. Вспышка молнии озарила округу, и мигом протрезвевший забияка дико закричал от страха, упав на пол и прижимая руки к лицу. Он кричал, наверное, целую минуту в полной ужаса тишине и темноте, застившей залу. Но тучи разошлись, ударив по земле благодатным дождем. Молодчик, тихо всхлипывая, поднялся с пола и, шатаясь, вышел вон. Замершее было гульбище вернулось в прежнюю колею, вот только странного бродягу уже никто не трогал.
Удаляющийся от трактира увалень еще долго плакал, тер глаза, отчаянно пытаясь выскрести с них это страшное зрелище, когда серые глаза бродяги вдруг обернулись жидким серебром полным нечеловеческой мощи и силы. С презрением ко всему недостойному жить. Мгновение, изменившее жизнь, мгновение страха и осознания, за которое молодчик уже успел проститься с замызганной и слабой, но все же душой, не способной устоять под ударом холодных серебряных глаз. Почти не ходивший в церковь, он почему-то вспомнил фреску, где, среди ангелов света и тьмы, стоял один единственный серокрылый.
Мгновение, длившееся века, и стоившее очень дорого для никогда не бывшего человеком животного, прошло почти незамеченным в трактире, словно его и вовсе не было здесь. Только вот странный путник, тяжело дыша, вышел прочь, оставив остывать на столе мясной бульон.
-Ну что, Нельварил, - прошептал он самому себе, оказавшись в полном одиночестве и  чувствуя мягкие капли дождя, опускающиеся на седую голову. - Все по-прежнему, пусть дорога и почти завершилась. Люди никогда не научаться быть лучше, чем они есть, и никто кроме них самих этого не изменит.
Резной посох вспыхивает яркими рунами, словно подтверждая слова Нельварила, и медленно гаснет, освещая уходящую во мрак фигуру с блестящими жидким серебром глазами, и трепещущими, стальными крыльями под полой плаща.


Глава 2 - Мор

Над городом тишина. Глухая, как ватное одеяло. Скрывающая под покрывалом ночи небогатые домишки, она замерла, набивая хищную утробу малейшим звуком. Тишина и ночь над городом. А еще смерть. Гнилостно-пряный аромат скользит по улицам, не дает вздохнуть полной грудью, отравляя легкие ядовитым кашлем. И ветер стыло воет, пробегая по черепичным крышам, выводит жутковатую мелодию, рожденную криками и стонами умерших в жестоких муках.
Еще вчера это был вполне обычный городок с небольшим, но дружным населением из рыбаков охотников и купцов. По мостовой из желтого камня бегали, смеясь, дети, влюбленные тихонько целовались в переулках, и сходились в пьяных драках мужики… Жизнь не то чтобы кипела, но шла уверенным, торящим дорогу ручьем. И вдруг замерла, угодив в бездонную яму.
Яростно взвыв, ветер сбросил с головы капюшон, взъерошил седые космы и, не смея сделать большего, умчался прочь. Нельварил поднял голову, выходя из раздумий, и будто только сейчас понял, где оказался. Тонкие брови сошлись, а немолодое уже лицо будто ожило, напрягшись, собираясь в жутковатую маску из морщин и шрамов. Тихий шепот слетел с губ, и невзрачный посох в руке загорелся огоньками рун, освещая сгустившийся сумрак. Невысокая сгорбленная фигура старика в лохмотьях – как маячок среди черного моря ужаса.
Мертвые. Сотни мертвых кругом. Разинутые от боли рты, скрюченные руки, грозящие безмолвному небу, и гнилостно-зеленые язвы на теле каждого. Здесь нет выживших, и лишь где-то вдалеке одиноко завывает пес, лишившийся хозяина.
- Мор, – с нескрываемым отвращением пробормотал Нельварил. Огляделся, а затем уже громче произнес: - Где ты? Выходи, я знаю, что ты еще здесь.
И она вышла. Если конечно можно назвать эти резкие, лишенные всякой пластики и жизни, движения ходьбой. Так двигаются марионетки в руках неумелого актера. Бледный овал лица, синюшные губы и белые точки зрачков в черных яминах бездонных глаз. Обнаженное тело цвета старой кости не прикрыто даже единым волосом, но нагота эта вызывает лишь отвращение и рвотный позыв. Такой предстала перед путником нынешняя хозяйка этих мест. Она остановилась в десяти шагах, не входя в круг света, и подняла в приветствии сломанную некогда руку:
- Так ты еще жив братец?
- Как видишь. – Нельварил распрямился, отчего громко хрустнули застоявшиеся кости. – А ты зачем сюда полезла? Город - не место для тебя.
Тонкий мелодичный смех, никак не вяжущийся с жутким обликом, прервал его.
- Время пришло. Время умирать всему живому. – Чудовище по-птичьи наклонило голову. – Как твое тело?
- Еще держится, – Нельварил сдержанно улыбнулся, накидывая капюшон на голову, чтобы сестра не увидела бурое пятно на худой шее. – Но меня не волнуют ваши распри. Иди своей дорогой, а я пойду своей.
- Хватит! – закричала тварь в женском обличье – Хватит держаться стороны! Ты либо идешь со мной, либо твой труп сгниет здесь!
Нельварил остановился. Лунный луч выхватил презрительную усмешку на его лице.
- Иного я от тебя и не ожидал, Моргитанна. Что ж - попытайся…
Они замерли всего на мгновенье. Такие разные, и в то же время неуловимо похожие. Мор. Моргитанна – тварь с костяными крыльями, затянутыми обрывками кожи и плоти, носительница моровой язвы, губящая одним прикосновением. И Нельварил. Нел. Усталый и нелепый старик-бродяга, сжигаемый изнутри непобедимой болезнью, в обношенном плаще и штанах, подпоясанных веревкой, сапогах с пробитой подошвой. Лишь серебряные крылья мерцают, едва касаясь земли, выдавая нечеловеческое происхождение. Тонкий прутик появляется в руках Моргитанны, мгновенно обращаясь в костяное копье с серповидным наконечником. Ломкие ноги бросают тело в стремительный прыжок. Посох Нела гаснет в последнее мгновение, скрывая худую фигуру, копье удлиняется и… разрубает надвое опустевший плащ. Бродяга в последний миг ушел из под удара в сторону, зацепив посохом колено Мор. Глазам, пылающим жидким серебром, уже не нужен свет. Падая на землю, тварь нанесла ответный удар тупым концом копья. Кость отвратительно проскрежетала по металлу крыла, высекая желтые искры. Мор яростно зашипела, выпучив глаза и оскалив сточенные зубы
- Кккрылья?! Как ты сумел воссоздать их?!
- Не твое дело! – густым басом рявкнул Нел, нанося повторный удар. Отбив его локтем, Мор приподнялась с диким криком, на мгновение оглушившим бродягу. Копье обернулось жилистым кнутом с неизменным серпом на конце, и лишь мгновенная реакция спасла Нельварила от верной смерти. Подпрыгнув на полметра вверх, он заехал концом посоха в лоб сестры и одновременно сомкнул крылья, хлопнувшие с металлическим стуком. Оглушающий удар бросил ломаное тело Мор на мостовую. Кнут упал на землю, рассыпавшись в пепел.
- Мы еще встретимся братец, – прошипела Моргитанна, приподнимаясь на локте. – и скоро!
Костлявое тело за доли секунды срослось с гнилой землей и исчезло, осев неопрятной грудой плоти.
- Как всегда, – иронично пробормотал Нел. – Могла бы уже что-то и посвежее выдумать.
Однако улыбка получилась вымученной – ребра ходуном заходили под папирусной кожей, легкие засвистели подобно  прохудившимся мехам. Болезнь, которой некогда заразила его Мор, медленно, но верно делала свое дело. Несколько секунд схватки убили большую часть с таким трудом скопленных сил.
- Чтоб ты сдохла, Моргитанна. – сквозь зубы проворчал странник, натягивая рваный плащ. Мгновение и на серой ткани не осталось даже швов.
Полная луна покатила на убыль, когда сереброкрылый, наконец, вышел из мертвого города. Позади разгоралось жадное пламя, с упоением бросаясь на мертвые тела и дома. Теперь никто не подхватит проклятое семя Моргитанны, не понесет его по свету, умножая ее силу.
Ветер затих. Ласково обнимая скуластое лицо, он щекотал застаревшие вспухшие шрамы, давая насладиться мгновением покоя. Нельварил с наслаждением вдохнул пьянящий аромат недалекого леса. Скоро рассвет, и так тянет присесть у дороги, привалившись к крепкому дубу, и просто забыть этот кошмар. Но впереди еще долгий путь. Путь в страну мертвых.


Глава 3 - Привратник

Беззвездная ночь. Вечная хозяйка царства теней, всеобъемлющая и всеохватывающая. Молчаливая и спокойная. Ей незачем суетиться и некуда спешить. Все рано или поздно попадают в ее холодные руки. Откинув непослушную прядь со лба, Нельварил поднял голову, остановившись перед позеленевшими от старости дубовыми воротами. Невольно улыбнулся, вспоминая былое. И, как в безвозвратно ушедшие годы, тихонько толкнул створку. Тяжело заскрипев, она нехотя поддалась, пропуская путника в темный двор, скудно освещенный редкими факелами. Скинув плащ, Нельварил встряхнул крыльями и закричал, обращая взгляд к смутно виднеющемуся овальному проходу в замок.
- Таш!
- Здравствуй, Нел. Давно не виделись. – Отряхивая руки, хозяин замка появился откуда-то сбоку, судя по донесшемуся на мгновение запаху, из конюшни. Таш оказался невысоким, но стройным человеком, облаченным в простые штаны и рубаху с завязками. Вьющиеся черные волосы он прямо на ходу убрал в хвост и, оправив воротник, остановился перед Нелом. Помедлил мгновение, сверкнул васильковыми глазами и вдруг ослепительно улыбнулся, протягивая руку. Нельварил опешенно отстранился в ожидании подвоха или ловушки
- Успокойся, брат. Давай хотя бы ненадолго оставим распри прошлому и посидим за одним столом, как в былые годы. Я не Мор, чтобы тебя отравлять, и не Сонариус, чтобы наносить подлые удары исподтишка.
- Что ж, и то верно, – впервые за долгое время Нел улыбнулся и пожал протянутую руку, незаметно натягивая на плечи плащ. – Если я и ожидаю удара, то в лицо, а не спину.
Получасом позже они уже сидели в слабо освещенной гостиной за небольшим круглым столиком, уютно расслабившись в мягких креслах. Устало вытянув ноги, Нел неожиданно для себя отметил, что ничего в замке так и не изменилось. Таш по-прежнему жил один и все также предпочитал лишь слабое освещение, позволяющее ему оставаться в тени. Лишь васильковые глаза не погасли, внимательно, и с каким-то сожалением рассматривая собеседника.
- Как ты, брат?
- Я думал, ты все уже знаешь от Мор
- Мор? – Таш брезгливо сморщился. – Эта тварь? Она один раз сунулась ко мне, но, хорошенько получив по носу, оставила попытки. Последним гостем здесь был Чез. Еще…до того.
- До того, как вы все вместе напали на меня  и убили Адайну
- Ты знаешь, это была идея Сонариуса. – Таш резко помрачнел лицом, откинувшись назад. – Я не знал о девушке, иначе не стал бы и участвовать. К тому же он преподнес это мне, как твой захват, но не убийство. Впрочем, он и сам поплатился за это.
- О чем ты?
- А ты не знал?! Твой последний удар погасил Шельт’ар и ослепил Сона.
- Вот даже как… – Нел замолчал, обдумывая услышанное. В его памяти вспыхнул яркий образ сошедшихся мечей. Гром среди ясного неба. И рваный полет вниз на сломанных крыльях, больше похожий на падение. Невольно шевельнулось стальное кружево за спиной, и это не ускользнуло от взгляда Таша
- Что это?
- Крылья.
- Крылья?! Но как?!
- Поверь, об этом лучше не знать никому. – Нельварил скривился, прижав руку к плечу. Боль от сращивания живой плоти и стали оказалась еще слишком свежа. Новая вспышка памяти в больном мозгу услужливо показала картину, пережитую несколько лет назад. И удары чужого грозного молота, буквально вбивающие серебро и сталь в живую плоть, отдались в голове неприятным болезненным гулом.
- Я пришел не просто так…
- Слушаю тебя. – Таш пригубил вино из стоящего на столе кубка.
- Мне нужно, чтобы ты отозвал охрану от врат Бездны.
- Хм. Сделать я это могу, ничего сложного, но зачем? – Таш осекся на мгновение, и ужас осознания холодком пронесся по его спине, заставив встопорщится сизые крылья. Сефирот вскочил со своего места и, отвернувшись, шагнул к окну с тем, чтобы растворить его, впуская свежий воздух. Отдышавшись, он так и остался стоять спиной к брату, лишь тихо, почти неслышно спросив:
- Неужели ты хочешь?
- Именно так, брат. Я хочу вернуть принадлежавшее мне место и отомстить за Адайну. Я хочу, чтобы Сонариус лишился не только глаз, но и головы. Я жажду крови. И для этого мне снова нужно спустится к ней, чтобы выковать новый Гладримус взамен старого. Мне нужен мой меч.


Глава 4 - Бездна

«Бездна. Сколь многое связано с этим словом в мире людей. Они, зачастую, даже не понимают значения слова, произнося его просто так, либо в сердцах, желая врагу неприятностей. Но они не знают, что это на самом деле. Бездна. Холодная пустота, ничто, из которого произошло все, как считают мудрецы. Но как отсутствие чего-то, может породить что-то новое? Они не знают. Не знают, потому что никогда не стояли на краю этого безбрежного океана. Бездна жива. Она жива, как может быть живо все, что когда-то произошло из нее. И хотя это незаметно, но, по сути, она начало и конец всему, естество этого бытия, спрятавшееся за телесной оболочкой, принявшей форму нашего мира. Она его душа. Но, как и грубый человек, скрывающий нежную душу, душа бездны, это не отражение мира. Она другая, неповторимая и неизведанная. Она вечна. И все, что когда-то было и есть, является ее частью, и то, что будет - тоже. Она поглотит любого, коснувшегося ее, и любому коснувшемуся даст все, что он хочет. Это как океан, уносящий неопытного пловца на глубину. Бездна - это, по сути, призма мира – не кривая и не зеркальная – отражающая то, что есть. И никто из коснувшихся не остался частью мира, а был растворен и поглощен ей. Почти никто. Лишь Творец, плоть от плоти и крови, сын Бездны, смог взять часть ее, из которой и слепил мир, создал всех нас. Но со временем он ушел, а мы – его избранные дети - остались присматривать за его созданием. И я. Его любимый сын, призванный хранить равновесие. Серый сефирот Нельварил. И я был свергнут с небес родными братьями и сестрами, свергнут, чтобы не мешать им спокойно править миром. И не важно то, что на руках моих кровь одного из братьев. Важно то, что сейчас я стою на краю бездны, готовый коснуться ее. Ибо лишь она даст мне право и силы для мести. Лишь она возродит это дряхлое тело, гниющее от вечной болезни. Я могу не вернутся. Но если кто-то найдет это напутствие, помните - Бездна жива. И, как и все живые, она может ошибаться».
Устало вздохнув, Нельварил закончил писать и, аккуратно придавив посохом толстый листок пергамента, скинул плащ. Раздевшись до пояса, он расправил крылья, что было не очень удобно в небольшой пещерке, где он остановился. Но это было просто необходимо. Скинув также и сапоги, сефирот потянулся до хруста в костях и, напряженно вздохнув, шагнул вперед, во всеобъемлющую пустоту колыхающуюся на месте одной из стенок пещеры.
Безумный холод подхватил тело, унося его в беззвездном обжигающем потоке. Так чувствуют себя пловцы, закаляющиеся холодной водой. Сначала она обжигает. А затем согревает, пробираясь, кажется, в каждую клеточку тела. Здесь не слышно волн, не скрипит песок под чужими ногами. Вместо криков чаек – отголоски чужих мыслей и чувств.
Бестелесные души носятся мимо, заденут краем, и в мозгу разрастется яркая вспышка чужого бытия. Лишь железная воля не дала сефироту окончательно раствориться в безбрежном океане, из которого произошло все сущее. Четкая мысль, сгруппировавшая желание, позволила протянуть вперед руку. Глубже. Еще глубже заплывая в омут памяти. Ибо то, что было, можно вернуть здесь. Старость и болезнь не щадя накинулись на Нельварила, высасывая все соки из закричавшего от боли тела. Бездна утробно заворчала, чувствуя нежелательное присутствие, и рванула на падшего теплыми водами, врываясь в его тело и мысли. Стиснув зубы, Нельварил сделал еще усилие. Вот он! Знакомая ребристая рукоять, обтянутая кожей. Холодное лезвие теней. Гладримус – клинок, вобравший в себя плоть Бездны, созданный Нельварилом в годы далекой молодости, и до уничтожения содержавший большую часть его силы. Расколотый в давнем сражении. Лишь его частицы в навершии посоха так долго помогали серому сефироту выжить, и вот теперь он целиком оказался в его руках! Сила, молодость и сладкая месть проклятым братьям и сестрам!
Нельварил захохотал сквозь ворчание Бездны и потянул клинок на себя, одновременно двинувшись к светлой точке пещеры, оказавшейся далеко позади. Холодные пальцы легли на ладонь. И сефирот замер, остолбенев от ледяного прикосновения чужих мыслей и чувств. Все, через что он прошел, оказалось неважно. Все стремления и мысли улетучились вместе со здравым рассудком, когда он заглянул в душу тени и … узнал ее. Как и в былые годы. Рука поверх руки.
- Адайна! – Нельварил закричал и замер, с ужасом осознавая дикий, по сути, и столь простой выбор, предоставленный ему Бездной. Остаться здесь, с ней, стать тенью и сплестись в танце вечной любви и покоя, или же остаться в живых и вернуться, зная, что предал самое дорогое, что у тебя было на свете. Боль хлестнула из души единым протяжным воем, в котором смешались горечь, проклятие и ненависть к самому себе. Единый рывок - и прочь из омутов пустоты плача, чувствуя, как стремительно гаснет сознание…


Глава 5 - Возвращение

Омуты памяти мало чем отличаются от Бездны. Такие же холодные и колючие, они порой выносят к берегам, о которых ты, казалось, давно забыл, а может и вообще не знал. Лежа в беспамятстве на холодном полу пещеры, прижимая к груди самое дорогое, что у него теперь осталось в жизни, Нельварил вспоминал. Вспоминал братоубийственную бойню, с которой все началось.

…Сонариус, первый среди сефиротов света. Гордый владелец солнечного меча Шельт’ар. Адиус, первый среди сефиротов тьмы. Прямолинейный, и ни разу не побежденный, владелец огненного Дальтарро. И Нельварил, сефирот-страж оставленный удалившимся Творцом хранить равновесие. Единственный из живых, касавшийся Бездны и сумевший создать из ее плоти меч, позволявший ему ходить между тенями, мгновенно оказываясь в любой из них. В тот день двое решили поделить власть и уничтожить столь мешавшего им третьего. И все остальные – Чезаррио, Таш, Мор, Аркана беспрекословно подчинились.
Это был блеск его славы и силы. Распахнув серые, с голубым отливом крылья, он смеялся им в лицо, крепко сжимая ребристую рукоять Гладримуса, беспрекословно уверенный в победе. Они сошлись. Двигаясь с нечеловеческой скоростью, серый сефирот ударил первым, не давая противникам зажать его в кольцо. Сначала пал Чез – сефирот неба. Двухслойный щит не спас ветробородого от прямого удара, пробившего доспехи насквозь. Толчок сбросил тело Чеза вниз – в глубокое ущелье под обителью сефиротов.
Следом за ним ступил Таш. Ледяной клинок хранителя мертвых выстоял под ударами Гладримуса, но не остановил режущего удара пробившего бок Таша. Это был последний удачный выпад Нела. Его противники тоже не дремали. Сколь бы не был быстр серокрылый, костяной цеп Моргитанны достал его спину, пустив по жилам смертоносный яд чумной болезни. Почти одновременно ударил и Адиус, огнем опаливший и сжегший прекрасные серые перья. Бессчетное количество ударов нанесла Аркана – мастер мечей, и немало из них достигло цели, исполосовав лицо и тело Нельварила ужасными шрамами. Но и тогда он продолжал сражение – залитый кровью, чужой и своей, скаля зубы в насмешку над врагами. И только самого сильного, подлого, удара он не выдержал. Неожиданно появившийся Сонариус бросил к его ногам тело. Тело убитой Адайны. Ошеломленный, убитый горем сефирот, был ошарашен столь сильно, что даже не почувствовал боли от слитного удара. Серп Моргитанны вонзился в бедро, меч Арканы в голень, а солнечный меч Сонариуса ударил прямо по Гладримусу. Лезвие Бездны взорвалось на осколки, вызвав теневую вспышку, и оставив в руке Нельварила, лишь пустую сломанную рукоять. Полуослепший, шатаясь от боли и ран, он отступил на два шага и уперся спиной в перила, за которыми были лишь облака и нежащееся в них солнце. Припав на колено, раненый Нел едва смог поднять глаза на подошедшего Сонариуса. Скрепленные корочкой крови губы разошлись в едва слышном вопросе:
- За что? Её-то за что?
- Любовь присуща только людям. И ты стал подобен им. Жалок! – презрением сверкнули глаза светлого сефирота. – И потому ты должен умереть!
Следующая секунда длилась будто века. Удар солнечного меча в неприкрытую шею, и вскинутые окровавленные ладони навстречу с шаром тьмы посреди. Они столкнулись. Зашипел сгорающий воздух, и Сонариус отлетел, врезавшись в стену. Сиротливо забрякала по полу рукоять погасшего навеки меча. Нельварила же выкинуло прочь из обители, в то же ущелье, в которое упал и Чез. Падая на сломанных крыльях, сефирот схватился за застрявший в плече осколок Гладримуса, уйдя в царство теней, за мгновение до того, как коснутся земли…

Резко сократились легкие. Гулко закашляв, выплевывая кровь, Нельварил очнулся. Холод пробрал до костей, но он не посмел даже пошевелится, чувствуя на груди до боли знакомую и такую родную тяжесть. Слезы невольно потекли по щекам, когда он дрожащей рукой коснулся кудрявых волос. Адайна. Мирно спящая и кажущаяся такой счастливой. Такой он ее запомнил перед смертью девушки. Такой ее отразила память Бездны, и именно ее он вырвал из утробы матери мира вместо меча. Нельварил осторожно сел, приподнимая хрупкое тело, и почувствовал на животе тяжелый вздох. Она уже не спит
- Зачем?.. Зачем, любимый? Ты ведь мог восстановить себя и жить дальше… - В ее глазах заблестели слезы. В ответ сефирот немного глупо и грустно улыбнулся, прошептав:
- Зачем мне все это, если рядом не будет тебя? – мягко вытер ее слезы, и, не касаясь, поцеловал в лоб. Ободряюще кивнул, отвечая на ее робкую улыбку.
- Нужно уходить. Хоть мы и выбрались из Бездны, здесь тоже небезопасно.
- А где мы? – Адайна оглянулась, рассматривая небольшую сталактитовую пещеру с теряющимся во тьме потолком.
- Это граница царства теней, и царства мертвых. Я прошел сюда через ворота Таша.
- Но он же…
- Он нейтрален. Таш никогда не хотел меня убивать.
В ответ Адайна лишь слабо кивнула. Крепко обнявшись, они встали. Высоко подняв посох, Нельварил впервые за очень долгое время целиком расправил крылья. Щелкнуло и зазвенело, распрямляясь, серебряное кружево, разорвав остатки порядком надоевшего плаща. Впервые он использовал их для полета. Тени расступились, выпуская пару наружу. Как когда-то, они полетели вместе. Как тогда, когда все было гораздо проще и прозаичнее.


Глава 6 – Свет и тень.

Движение. Едва заметное в полутемной кузне. Движение тонких, изуродованных шрамами, рук. Сухой кашель с привкусом железа. Жар от раскаленного добела горна. Капельки пота мгновенно высыхают на морщинистом лице. Нельварил тяжело задышал, чувствуя неизменную боль в суставах. Еще немного. Еще чуть-чуть. Брат рядом. Его помощь сейчас неоценима. Но закончить это мог лишь он сам. Таш встал напротив, ожидая сигнала. Мгновение. Чуть кивнув, Нел приготовился к боли. Удар. Черно-желтые искры. Раскаленная полоса стали, чуть вздрагивает, распрямляясь под ударом. Еще удар. Трясет от усталости и боли. Но он не мог остановиться. От этого теперь зависела его жизнь. В темной кузнице, где раньше работал лишь Таш, они создавали новый Гладримус.
Вернее они ковали сразу два меча. Выкраденные Ташем кусочки Шельт’ара легли на одну наковальню с обломками Гладримуса.
Удар. Кровь сухой струйкой стекает из носа, капая на пол. Глаза медленно стекленеют, а руки не слушаются, двигаясь лишь под давлением воли. Возрождение, или смерть. Выбор прост.
- Нел?…
- Что? – Сефирот чуть отвлекся, с трудом концентрируя взгляд на брате.
- Ты и вправду… смог полюбить человека?
- Ну,… если так хочешь знать, – резко кашлянув, Нел сплюнул в сторону. – Да.
- А… каково это?
- Это… – продолжив работу, Нел немного расслабился, сосредоточившись на вопросе. – Это странно. Эмоции - гнев, страх, злость, нежность, и доброжелательность – знакомы всем нам. Но это… чем-то оно сродни родственной связи. Плетение, что с каждым днем все более связывает тебя с любимым человеком, делая вас одним целым. Недомолвка, непонимание, ссора – и рвется ниточка. Но чем больше вы вместе – тем мелочнее, кажется это все, и тем больше понимаете вы друг друга.
- Но, привязав себя, ограничиваешь свободу движений, не так ли?
- Отчасти, да. Но в тоже время это имеет обратный эффект свободы.
- Это как?
- Не перебивай, – очередная искра ударила прямо в глаз, заставив прикрыть его веком. – Пожалуй, самое близкое в то же время – полет. Ощущение полета – безграничная сила, когда тянет смеяться без причины, и двигаться вперед, даже не зная цели. Сплетаясь с любимым человеком, в то же время ты как бы расплетаешь крылья души, давая ей взлететь. Так что для меня любовь… это полет духа.
Уголки губ чуть дрогнули в ухмылке. Получилось несколько пафосно, но вполне понятно. Таш кивнул, снова пряча горящие интересом глаза. А затем сефирот нанес последний удар, в который вложил всю ярость и боль. Брызнули искры. Осталось немного. Попеременно прокаляя лезвие маслом и водой, Таш также добавил особую присыпку. Она, должна была пробудить дух, заложенный когда-то в мечи. Кончилось время болтовни. Силы оставались лишь на судорожное прерывистое дыхание и самый последний шаг. Связь меча с миром теней и солнцем. Братья взялись за руки. А затем Нельварил последним усилием вдавил черный агат в старую рукоять. Он хранил его все эти годы, и именно в нем дремали остатки духовных сил. Полыхнула черная вспышка. Вспышка рождения нового меча. Шельгар. Падая, и теряя сознание, сефирот ощутил на плечах горячие руки брата. Потом был лишь звон ломающегося вдребезги стального кружева и перепуганный крик Адайны.
- Не бойся глупенькая, – успел подумать он. – теперь все будет хорошо.


Глава 7 – Конец

Устало вздохнув, Сонариус откинулся на позолоченном троне. Вот уже пятнадцать лет ослепший сефирот практически единовластно правил миром. Ему было наплевать на жалкие попытки Адиуса и Мор плести против него интриги среди сонма подчиненных им полукровок. Наплевать на запершегося у себя Таша. На умерших Чеза и Нельварила. На пропавшую без вести Аркану. Цель потеряла смысл и интерес, когда он достиг её. Оказалось, что ему была интересна сама игра, а не ее конечный итог. Сожаление от этого осознания мучило его уже очень долго. До тех пор, пока не произошло что-то всколыхнувшее основы мирозданья. Чужими глазами, чужими ушами владыка мира ощутил сдвиг пластов, нечто, изменившее весь мир, и всем естеством рванул туда, жадно ожидая начала новой игры. И замер, пораженный увиденным. Давно исчезнувший брат и  девушка, что должна быть мертва.
А потом они исчезли. Ушли, и Сонариус не мог рассмотреть куда. Несмотря на божественную мощь, сефирот не мог знать и видеть всё. Но и того, что он увидел, было достаточно. С этого момента он ждал. Ждал на том же самом месте, где однажды ослеп, и где был установлен его самовольный трон. Лишившись зрения, Сонариус не утратил ясности разума, и не впал в отчаяние. И теперь замер, как змея перед ударом, ожидая триумфального возвращения серого сефирота. И оно не заставило себя ждать. Нельварил промчался по дворцу Сонариуса, сметая со своего пути зазевавшихся полукровок. Гордый и сильный, как и в прежние годы. С мечом, то исчезающим в тени, то вспыхивающим ярче солнечного света. Со здоровыми серо-голубыми крыльями.
- Вот мы и «свиделись» снова, брат
- Да, ты пришел как я и ожидал. – Сонариус сухо улыбнулся, показывая ряд ровных зубов. – А как поживает твоя… пассия?
- Она в надежном месте и под хорошей охраной. – процедил Нельварил,  делая шаг к трону.
- О, уж я не сомневаюсь. А кто здесь еще? А, это ты, Таш.
В подтверждение его слов облаченный в покрытые ледяной коркой доспехи Таш шагнул через порог, замедленным движением стирая кровь с лезвия меча.
- Пришло время заплатить за все то, что ты сделал, брат.
- Заплатить?! – Сонариус дико расхохотался, запрокинув голову. И когда слитное лезвие ударило в грудь, пригвоздив солнечного сефирота к трону, он лишь судорожно дернулся от боли, но не издал ни звука, страшно и обреченно улыбаясь. Отпустив дрожащую рукоять, Нельварил отступил на шаг, ощущая какую-то странную неловкость перед умирающим слепцом.
- Брат, – Сонариус в последнем усилии поднял голову, выплевывая кровь. – Ты хоть понял, что ты натворил?
- О чем ты?
- О том, глупец, что ты никогда не оглядывался назад… на пройденный путь и сделанное, - Сонариус глухо закашлял, невольно уцепившись слабеющими ладонями за лезвие Шельгара. – О том, что ты вырвал однажды из Бездны меч и был прощен ею… но второй раз…она прощать…не захотела… теперь это твоя…вина… и твоя…игра.
Прохрипев последние слова, Сонариус уронил руки и замер, с тяжелым вздохом испуская дух. А Нельварил и Таш с немым ужасом обернулись назад. Туда, где кончался мир мертвых, и начиналось царство смертных. Туда, где на границах старого мира шевелилось нечто новое. Где раскинула жадные щупальца проснувшаяся от вечного сна Бездна. Бездна, у которой однажды было отобрано сердце, ставшее основой для нового мира. Которую разбудил дерзкий бродяга, забравший одну из её теней. Бездна вторглась в мир, чтобы сожрать его и вернуть себе сердце, отобранное Творцом. И никто, и ничто уже не могло стать для нее препятствием. Осталось лишь время, время для осознания и понимания. Время начала конца.