***

Всё началось летом, когда в нашу входную дверь стали ломиться, и кто-то очень громко кричал. Ты быстро прогнала меня на чердак и приказала сидеть там тихо, не издавая звука. Они ворвались, я лежал на полу слыша их бегающие шаги снизу. Они быстро нашли тебя и вытащили за волосы. Ты кричала, а я, испугавшись, трясся не издавая звука. Они вернули тебя на следующий день. Мне было страшно смотреть тебе в глаза, в них я бы мог увидеть свою трусость, тот панический страх обернувшийся предательской отсидкой наверху. Ты была совсем другой, глаза были пусты, в тебе больше не было жизни. Они её выпили. Ты сказала мне, что сейчас сделаешь поесть и я заплакал. Этот день должен был настать, ты говорила об этом ещё когда была живой. Ты говорила - "Послушай, однажды в жизнь каждого из нас придут такие люди, которые навсегда нас изменят, они сломают нас, они уничтожат в нас веру в себя, любовь к другим, они сделают нас неживыми. И если такое случится, если ты встретишь их - беги со всех ног, не вздумай даже смотреть им в глаза". И я кивал молча, затем клялся, что никогда не позволю им схватить себя, что не дам в обиду тебя. Но я, как видишь, не смог сдержать клятву. Всё произошло слишком быстро. Они так ловко и умело вытащили из тебя способность сострадать, сочувствовать, видеть красоту, они так быстро испоганили тебя, так сильно осквернили, что сделать что-то было уже поздно. Ты стала неживой, и я прожил с тобой несколько лет, скрываясь от них, притворяясь таким же бездушным. Я разговаривал на языке цинизма, смеялся над пошлостью, уделял внимание назначенным ценностям и обращался к низкому вместе с большинством, чтобы не привлекать внимание, подпольно пытаясь оживить пострадавших, лишённых возможности чувствовать больше, чем они чувствуют, чувствовать сильнее. Увы, мои попытки терпели неудачу. А однажды я понял, что им это просто не нужно, что они настолько фанатеют от своей безопасности, что готовы ради неё замуровать себя заживо в подземном убежище и лишить себя возможности видеть этот мир. Меж тем я всё равно хожу по подземельям звеня ключами от их дверей, напевая песни о том как же хорошо и прекрасно лежать под синим небом на зелёной траве, с чувством любви, со связью с богом, со всем тем, чего они себя лишили. А они воют об одиночестве, о пустоте и о тех негодяях, которые вынудили их спрятаться, лишиться жизни. И этот вой меня порядком поднадоел. Должно быть, от того я и пою свои песни о радостном валянии на зелёной траве *)