Раз перышко, два перышко, три перышко

00
Она родилась 18 марта. Двадцать четыре года назад. Это был весенний день. Просто весенний день, наполненный перечирикиванием птиц и треском распускающихся почек. Небо, облака, солнце... Она родилась 18 марта...

12
Мама заглядывает в комнату:
--- Девочки, вынесите мусор.
--- А ну, мелкая, побежала.
--- Я не пойду. Почему я? Нет, - я демонстративно отворачиваюсь от нее и погружаю нос в книжку.
--- Мне все равно, кто это сделает, или сказать папе? - мама все еще стоит в дверях, ожидая результата наших с Ирандой пререканий. Я хмурюсь и смотрю в книжку.
--- Я старшая — вот мне и решать. Сегодня идешь ты, - Иранда смотрит на меня и ждет.
--- Ну почему, почему я? … Хорошо, позже.
--- Когда позже? - спрашивает мама.
--- Вечером, - отвечаю я.
--- Нет, сейчас. У тебя тридцать минут, - мама выходит и закрывает за собой дверь. Я дуюсь в книжку, поднимаю глаза на Иранду и показываю язык. Она начинает улыбаться и показывает мне язык в ответ.
--- Ладно, не дуйся, - произносит наконец она. - Сходим вместе.

21
Я читаю книгу. Заходит мама.
--- Что читаешь?
--- «Грабители морей».
--- Это тебе папа дал? Почитала бы что-нибудь хорошее...
--- Я сама взяла, и мне нравится. Не мешай. Ты меня отвлекаешь.
Мама уходит. Я продолжаю читать. Книга меня успокаивает и заволакивает в свой мир. Море, приключения, опасности... Дома мне скучно. Я расстраиваю маму и знаю это. Но что я могу сделать? Может, если бы была сестра многое было бы проще...

21
Летние каникулы: и любимое, и нелюбимое время года. Я не люблю жару и яркое солнце. Оно для меня слишком яркое. Будет здорово, если пойдет дождь. Ливень. Заволочет серебром мое окно (я его обязательно распахну пошире), зальет дорожки перед домом, и они превратятся в потоки искрящегося света.
Но солнце нестерпимо жарит. Я открываю все окна балкона и окно кухни. Обед уже прошел, и папа ушел на работу. Теперь мне надо себя чем-то занять до шести вечера, когда родители вернутся с работы. Я забираю в кабинете папину гитару и располагаюсь вдоль всего подоконника. Я чувствую дуновение ветра, сквозняком пролетающего через мое окно. Я зажимаю пальцами струны и провожу рукой... Аккорд. Я не умею играть, но мне нравится слушать издаваемые гитарой звуки. Я меняю пальцы на грифе и цепляю правой рукой то одну, то две, то все струны. Мне просто хорошо. Или просто никак...
Становится скучнее. Я включаю радиоприемник. Радио «Столица». Мне оно нравится. Когда начинает играть песня, струны моей гитары вздрагивают. Я не знаю, что играю, так или нет. Но я слышу звуки, и они мне нравятся. Иногда не очень... но я продолжаю еще и еще.
Солнце, ветер, облака... Аккорд...

12
Скоро обед. Мы с Ирандой сидим в комнате — она за столом, а я на кровати — и читаем. В открытое окно врывается ветер, поднимая занавеску в причудливых формах и запуская в комнату горячий летний воздух.
--- Ты дочитала «Таинственный остров»? - спрашивает она.
--- Нет, - отвечаю. - Ты прочла его раньше, и мне стало обидно и неинтересно.
Иранда смеется:
--- И ты каждый раз будешь так все бросать?
--- Я не бросала. Мне стало неинтересно, - оправдываюсь я, крепче сжимая в руках книгу. - И вообще, это не честно. Я первая ее взяла почитать. Ты могла и другую взять. А теперь я никогда не узнаю, чем она закончилась. Это не честно...
--- Ерунду говоришь. Глупости. Тебе никто не мешал ее читать. Я брала ее, когда ты не читала...
--- И раньше прочла, - дуюсь я и поворачиваюсь к ней боком.
--- Ладно тебе, не обижайся. Ну, хочешь, расскажу что там было? Чем закончилось?
--- Не хочу. Я хотела сама прочитать.
Иранда молчит и смотрит на меня. Я продолжаю дуться, и она возвращается к своей книжке.
Стрелка часов медленно приближается к двенадцати. Полдвенадцатого. Я перестаю дуться, а она старается меня рассмешить. Мы идем на кухню и думаем, что приготовить на обед. Иранда ставит кастрюлю с водой для супа, начинает нарезать огурцы, а меня отправляет в магазин за молоком и на грядку за укропом и луком.
Горячий асфальт, чуть только коснешься его, обжигает кожу. Я бегу в магазин, и мне хочется стянуть с себя не только футболку, а и кожу. В магазине становится холодно, и, купив молока, я уже не знаю, хочу ли я остаться в холоде его кирпичных стен или попасть в солнечную геенну. Но выбор невелик, а точнее отсутствует: я выбегаю из магазина и бегу на грядку за дом. Рву лук. Раз перышко, два перышко, три перышко... Из окна кухни, через раскрытые ставни балкона мне улыбается и машет рукой Иранда: давай быстрее, жду. Я улыбаюсь и машу ей в ответ. Срываю укроп (раз елочка, два елочка, три елочка...) и вприпрыжку мчусь домой. Пока в кастрюльке побулькивает рис, мы с сестрой нарезаем зелень. Звонок в дверь. Иранда солит салат, добавляет сметаны и начинает перемешивать. Я мчусь открывать дверь папе и неожиданно слышу ее крик из кухни:
--- Мы забыли купить хлеба!
--- Я не побегу!..

21
Сегодня мой день рождения. Папа разбудил утром, чмокнул в щечку и ушел на работу. Потом пришла мама. Она говорила ему: не буди ребенка. Но разве ж он кого слушает?
А сейчас мне просто скучно. День как день. Ничего выдающегося, а душа праздника просит.
Вдруг я слышу, как папа зовет меня с улицы. Я выглядываю и вижу папу и его коллегу с работы. У Виталия Феликсовича розы. Он ехал на велосипеде с дачи и заехал к нам. И тут я понимаю что эти розы мне ко дню рождения. Я не могу поверить своему счастью...
--- Мама, дай мне вазу! Мама, я хочу хрустальную! Я ее у себя поставлю!
И вот они стоят у меня на подоконнике, на распахнутом окошке, слегка прикрытые занавеской, которую раздувает августовский ветер...

12
--- По-оодъем, мелочь! Вставай! Солнце уже проснулось, и я тоже. Вставай! Поздравлять буду! - Иранда тормошит меня за ногу, начинает щекотать и стягивает одеяло.
Я боюсь щекотки, пытаюсь от нее улизнуть и еще поспать. Но это не помогает. Ей удается разбудить меня. Когда я застилаю постель, приходит папа. Мама заглянула еще раньше. Папа обнимает: с днем рождения. Яркое солнце светит в окно нашей с Ирандой комнаты. Вечером мы обязательно будем есть торт. Иранда кричит мне с кухни:
--- Мелкая, где ты пропадаешь? За-аа-автракать!

00
Она умерла 18 марта. Двадцать четыре года назад. Просто не хватило секунды... или двух... Или воздуха... Она могла столько сделать, увидеть, услышать, спеть... Она бы обязательно спела! Но она умерла 18 марта.