Шура

...из серии " Новогодние сказки для взрослых "

1.
Он шел по лесу. Вернее не шел, а ехал на маленьких лыжах, проверяя капканы. В основном попадались зайчишки, а в иных вовсе было пусто. Капканов ставил мало, этим делом не баловался.
В телогрейке, в огромных зимних сапогах, он не столько старался капканы объехать, сколько лес проверять ( не зря лесником числился ) и прогуливался. Стосковавшийся по снежным заносам и сугробам, горкам, с удовольствием, как в детстве, прыгал с трамплинчиков, падал и кое - как вставал.

Утомленный остановился у опушки. Вокруг стояла торжественная тишина, нарушаемая изредка падающим снегом с отягощенных веток. Строгие деревья были в пушистых шубках и пальто. Ели, как красавицы - девушки в белых шапочках и накидках, стайками модничали, выделяясь среди остальных.
Хотя движения не было видно, но скрытая жизнь кипела в лесу. Вот порхнула птаха невеличка. Снег заискрился в ярких лучах низко висящего солнца. Опять замерло. Там мелькнул рыжий хвост. Лиса!

Он внимательно вгляделся. Меж деревьев рыжая быстро - быстро копала лапами снег, чего - то искала. Хитрая мордочка была в снегу. Под ногами человека внезапно хрустнула скрытая под снегом ветка, это отпугнуло хищницу. Та его не замечала прежде ( ветер дул в сторону человека ). Он приблизился к тому месту, где охотилась лиса. На снегу лежало окровавленное тельце мышонка.
" Чего бросила добычу? С собой не забрала? " - изумился он.
Отошел было, но вернулся, подхватил уже замерзающее тельце, сунул запазуху и поехал домой.

В лесной сторожке обосновался лесник - охотник. Летом он жил в крепкой избушке, недалеко от деревни, где сызмальства его звали Ромео. Сейчас - Роман Ильич, разумеется, но за глаза так кличка и прилипла - " Ромео ".
Не то, чтобы он был падкий на женщин. Нет. Слабый пол взглянув в его карие, жгучие глаза, видя полноватое лицо, веселые ямочки, иронично поднятые брови и копну черных волос, эту ладную фигуру, этот слабый пол окончательно слабел и валился кто в приступе страсти, кто от любви, кто от симпатии в обморок к ногам Ромео. А тому оставалось разделять и властвовать.
Он и раздевал, но не над каждой властвовал. Но мы отвлеклись...

Да, зимой Ромео уходил в лес, в небольшую сторожку, куда частенько наведовались охотники, проходящие мимо, заглядывали рыбаки. В тех местах славились три озера, изумительной красотой и чистотой. Рыбалка была там отменная. Много неугомонных рыбаков - любителей подледного лова располагалось поудить.
А сторожка была перевалочной базой, где сходились передохнуть перед дорогой, пообщаться, рассказать о победах, посетовать на неудачи от туристов до тех, о ком писала выше. Вот.
Ромео встречал, иногда провожал, делился продуктами; те тоже привозили ему то крупы, то муки, то делились частью улова. Ромео слыл радушным хозяином, с которым можно было неделями уйти в отрыв ( охоту, запить... ). Он сидел и внимательно слушал, а гостям иногда этого и надо, чтобы был тот, кто выслушает и даст дельный совет.

Вот такой был Ромео. Дока, на все руки мастер. Бывало становился неразговорчивым, упрямым. Тогда уходил далеко к сопкам, слушать пение тамошних ветров. По - долгу не возвращался. Но зато, когда возвращался, тот был все тем же компанейским мужиком, с которым не грех, что в огонь, что в воду ряхнуться ( ага, зимой в прорубь, после третьей, не закусив как следует, в одежде.. ). Но я опять отвлеклась...

Пройдя часть пути к дому, Ромео почувствовал как запазухой зашевелилась мышь. Она, наверно, отогрелась и начала пробираться на волю.
-- Цыц! - ткнул осторожно себя в грудь рукой. - Сиди, не ерзай!
Мышка затихла, словно поняла. Но через какое - то время снова стала копошиться. Ромео вспомнил как в детстве испугался истории о мальчике - спартанце, которому лисенок все внутренности выел. Как - то стало не по себе. Ромео замер, покосился на себя. На груди телогрейка немного оттопырилась, неугомонная мышка вылезла носиком и жадно нюхала воздух.
-- Задохнулась? - усмехнулся Ромео.
Слезящийся глазок мышки печально воззрился на него.
-- Дошли. Потерпи чуток.
Он кое - как снял лыжи и, не отряхиваясь, вошел в сторожку. Растелил на большом сундуке свой носовой платок. Осторожно вытащил мышку и уложил на платок. Ранки покрылись корочками запекшейся крови. Мышка лежала на боку, часто - часто дыша.
-- Хм?! - почесал в затылке Ромео.
Прибежал безродная собачка Джулька. Виляя хвостом, радуясь приходу хозяина, ткнулась было носом в гостью, но хозяин погрозил пальцем:
-- Нельзя!
Мышка лежала не жива не мертва от испуга. Ромео разделся, согрел молока, покрошил хлебца, повернулся к раненой, а той и след простыл!
-- Фу - ты, ну - ты! Куда подевалась? - призадумался он.
-- Ва-ввва, - рыкнула собачка, пытаясь сунуть мордочку в щель между стеной и сундуком.
-- Ага, - улыбнулся Ромео, - вот куда спряталась.
Мышка всем тельцем, вжалась в щелочку, наружу торчал носик.
-- Мышуха - горюха, вот тебе покушать. Хозяйского ничего не бери, не грызи, а то мигом выгоню на улицу к лисам.
Та в ответ тихохонечко чихнула.
-- Будь здорова, - хохотнул он.

Ромео был несколько суров с животными, приучая их к порядку, даже жизнерадостной Джульке попадало за погрызенные хозяйские сапоги. Появление мышки сыграло какую - то престранную штуку с Ромео. Тот как будто отмяк душой. Перестала тянуть, ныть старая рана. Этот мелкий комок шерсти умилил, растопил кусочки льда сковавшие сердце.

Ромео ужинал, когда увидел, как мышка, оголодавшая, осторожно вышла из спасительной щелки, схватила крошку хлеба и шмыгнула обратно.
Через некоторое время шмыгнула с еще одним. Так одну за одной перетаскала. Ромео сидел тихо, ожидая появления у молока. Долго ждать не пришлось. Очень осторожно огляделась, нюхая воздух, усики смешно топорщились. Только потом приступила к трапезе. Каждую секунду готовая убежать, дергалась, захлебывалась молоком.
-- Вот суета! - улыбался Ромео.
Джулька проснулась и увидела мышку. И она увидела его влажные карие глаза. Мигнула и с мокренькики, молочными усиками скрылась в щелке.
-- Нельзя! - повторил Ромео.
-- А я что? Я ничего! - зевнула Джулька.

Поздно ночью Ромео долго не мог уснуть, слушая завывание ветра в печной трубе. Собака спала в ногах, а он лежал и ни о чем не думал. Просто вспоминался прошедший день. Потом возникали картины прошлого. Развод с женой. Так, жизнь разматывала свой клубочек, показывая то один, то другой орнамент жизни.
Внезапно в какафонию ночной бури ворвался еще один звук - шуршания и тихой грызни мышки. Сначала Ромео не обращал внимания, но потом стало надоедать: шур - шур - шур.
-- Эй! Тихо! Шур - шур! Шура! Не шурши, - шепотом заругался Ромео.
Удивительно, но мышка прекратила хрустеть и копошиться. С той ночи Ромео так и назвал гостью - Шура.


2.
На следующее утро Ромео встал в прекрасном расположении духа. Утро было подстать радужным надеждам лесничего - наколоть дровец, сварить суп и испечь хлеба впрок, он собирался к дальнему озеру, надо было сделать заготовки.
Умыться и выпить кофе, милое дело. Ромео мало обращал внимания на окружающих, но, когда наконец обратил, то тихо ахнул. Мышь преспокойно, можно сказать по - хозяйски шныряла перед мордочкой Джульки, а та спокойно относилась к тому, что из ее мисочки был похищен кусочек мяска.
-- Во дает! - усмехнулся Ромео. - Правильно, надо быть доброй и делиться необходимым.
Хозяин погладил собаку, та стала проситься на двор. Выпустил. Сам, повисев на косяке двери, стал обувать сапоги. Стал искать рукавицы, но нашел только одну.
-- Это, что еще такое? - удивился он.
Точно помнил как вчера кидал в одну стопку - верхнюю одежду и сверху рукавицы. Одежда валялась как бросил впопыхах, заботясь о раненой мыши, а варежка была одна.
-- Эй, Джулька, поищи, где моя варежка, - позвал Ромео собаку.
Та прибежала, понюхала варежку и приветливо помахала серым хвостом.
-- Это, что за танцы? - нахмурился Ромео. - Ищи.
Джулька, если бы могла пожать плечами, то непременно бы так и поступила, но раз не умела, то виновато скосила в сторону морду.
-- Тааак, - заинтересованно произнес лесник, - бунт на корабле? А, если кто - то лишится косточки?
Этого собака позволить себе не могла и так невзначай поглядела в щель у сундука.
-- Ага! - потер руки Ромео. - А ну вылезай. Я кого вчера предупреждал, что за порчу моего имущества, выкину на улицу. Слышь, хвостатая! Вылезай на свет Божий!!!
Мышь, разумеется, даже и не думала выходить на разгневанные крики хозяина. Наоборот стала яростно что - то грызть, можно сказать в открытую, насмехаясь над ним.

Ромео заглянул в щель. Так и есть, отгрызенный палец перчатки, удобно грел животик мышки. Остальная часть перчатки валялась рядом.
-- Ты!!! - погрозил пальцем Ромео, не зная как поступить с нахальной гостьей.
Та замерла. Взгляд был снова жалостливый, молящий о пощаде, мол, не удержалась, немилосердно мерзла. Ромео ругнулся вполголоса, стукнул сундук сапогом и грозно вышел на двор.
Там ругаясь и кляня весь род грызунковых и точащих насекомых, рубил толстые пни. Раскрасневшийся, снял рубашку и не страшась мороза, в майке махал топором. Наколов огромную кучу, стал перетаскивать и, конечно же, занозил руку.

Домой принес и с грохотом ссыпал возле печурки. Разжег и стал подкладывать сыроватые дрова, сухие берег для тех дней, когда метет пурга, не давая высунуть нос из дому.
Когда в печурке весело разгорелось, стал готовить обед. Продолжая ругаться, вытаскивал занозы, те как назло залезли глубоко. Раскровенив руку, недоварив суп, Ромео психанул.
Он вылил суп на снег. Собаке вывалил собачью консерву, мыше ( скрипя зубами ) налил молока, а сам, зажевав сухую горбушку хлеба, ушел на лыжах прогуляться до заимки. Оставаться и злиться было глупо. Поэтому, кое - как обматал тряпицей руку, другая в варежке, брумча, уехал. Ну не любил мужик, когда было не по его.

Вернулся он к вечеру, голодный, но спокойный и даже веселый.
-- Привет, зверюги! Я вернулся! Жрать хочу! - и встал от изумления у порога.
На столе было накрыто: горшок с кашей, в огромной кастрюле дымился борщ, коричневая горбушка хлеба виднелась из - под полотенца.
-- О! Да у нас гости! - обрадовался Ромео. - Выходите, люди добрые, кто хозяйничал! Я поклонюсь за такой пир. Давайте, не томите, выпьем - посидим.
Но никто не откликнулся на его призыв. Стояла тишина. Джулька сыто повиляла хвостом, но не поднялась встречать.
 
-- Джуль, а кто приходил?
Та зевнула:
-- Так я тебе и сказала!
-- Чудно! - Ромео вышел следы поглядеть, но темнота окутала лес.
Там не то, что следов, себя не увидишь.
-- Чудеса! - но хозяин не стал более удивляться, а пошел мыть руки.
А чему удивляться? Частенько бывало, когда гости готовили и уходили, не дождавшись прихода хозяина. Бывало и Ромео оставлял пищу, чтобы путники могли покушать.

Ромео с удовольствием вдохнул сытный запах хлеба:
-- Хорошо!
Конечно, хорошо, не то, что выходило из - под его стряпни - вякушка, а не ноздрястый и упругий батон. Нарезал толстыми ломтями. Налил борща. Потом все же угостил Джульку мякишкой хлеба.
-- Эй, Шура. Иди, поешь. Прости, если с утра погорячился, - примирительно произнес Ромео.
Та не отозвалась. Но Ромео и не ждал больше никого, с удовольствием принялся хлебать борщ, нахваливая неведомого повара.
Поздним вечером, выкурив пару трубок, Ромео вытащил борщ на мороз в закуток рядом с домиком. Кашу решил оставить до утра, чтобы потом не размораживать. Лег у печурки, разглядывая, красивые уголья поленьев. Джулька прилегла рядом, положив мордочку ему на колени. Ромео улыбался чему - то своему. Затем оглянулся, увидел, как мышь вышла на середину комнатки и смотрит на него. Лапки по - хозяйски сложены на животике. В маленьких глазенках отсветы огня.
-- Что, хорошая? Соскучилась? Скучно одной в углу сидеть, иди к нам, - пригласил он ее, не двигаясь, лишь подмигивая.
Та почесала животик, но к мужикам не пошла, а шмыгнула к себе, решив, что так безопасней раны свои зализывать. Кто знает, вдруг этот человек передумает и оттаскает за уши за перчатки.
А Ромео сонный, довольный перелег в кровать, где в этот раз не ворочался, а сразу заснул.


3.
Рано утром Ромео засобирался. Он истопил печурку, наложил своим подопечным еды на сутки, водицы налил.
-- Молока нет. Потом приеду и разведу сухого, - пообещал он мыши.
Та ничего не ответила, молча, что - то жевала.
-- Не скучайте. Иду к озеру. Ведите себя хорошо. Жуйте кашу, приду не скоро.

Как и сказал, Ромео пришел не скоро. Он даже в этот день и вечер не пришел. Приполз к вечеру второго дня. Кое - как открыл засов дома. Наскучавшая Джулька бросилась было играться, но, увидев беспомощного хозяина, замерла, а потом завыла, подняв морду к черному, зимнему небу.
-- Тихо, все нормально, - сквозь зубы процедил Ромео.
Он как мог вполз в домик, оставляя небольшой кровавый след за собой. Закрыл дверь. Скрипя зубами, шатаясь поднялся и шагнул в шкафу, но не удержался и упал. Долго лежал бессознания. Испуганная собачонка подбежала, скуля и плачась, начала лизать его лицо.
-- Да, да, сейчас, - прошептал Ромео.
Он снова пополз, но теперь к столу, где оставался хлеб. Поднялся, уцепился за стол. Морщась, отрезал хлеб, сполз и положил на пол. Джулька и не подумала подходить к еде, она испуганно следила за хозяином.
-- Приболел я, - оправдался перед ней Ромео, - ничего. Мне только до аптечки добраться.
 
До аптечки он добирался бы долго. Но умная собачка, как поняла к чему стремился хозяин. Джулька схватила зубами сумку с красным крестом и на брюшке подползла к Ромео. Тот из последних сил, открыл защелку. Вытащил шприц и вколол обезболивающее. Потом стал снимать заскорузлую от крови одежду. Видно, в него стреляли и попали дважды: правая рука бессильно моталась, нога с колена как онемела. Ромео промыл раны, наложил повязку. Дальше он не смог ничего сделать, потерял сознание.

Под утро Ромео в каком - то горячечном бреду пришел на несколько минут в себя. До разгоряченного лба касались прохладными губами. Приподнял веки, глаза бессмысленно уставились на девушку.
-- Ты кто? - спросил, облизывая запекшиеся губы.
-- Пей, - мягко попросила она и поднесла к губам кружку с чем - то пахучим.
-- Собаку, Джульку накорми.
-- Она сыта. Давай пей. Ты потерял много крови, тебе надо восстанавливаться.
-- Кто ты? - повторил вопрос, но ответа не дождался.
Он отпил и поморщился:
-- Что за гадость. Противно!
-- Это полезно, - возразила девушка.
-- Там в шкафу стоит бутылка со спиртом. Принеси, я выпью, - слабо попросил он.
-- Тебе надо пить этот отвар. Он полезней, - настаивала незнакомка.
Но он ее не слышал. Комнатка покачнулась перед ним, он провалился в горячечный бред, переживая снова события третьего дня.

Морозец был небольшой. Ромео ходко ехал, огибая тяжелые ветви деревьев, иначе сорвавшийся снег засыпет его с головы до ног. Сегодня было не до игр. Он решил проверить дальнее озеро. Там в глубине чащи находилась медвежья берлога. Ромео часто заезжал проверять косолапую. Не потревожили ли туристы и рыбаки.
Ромео сколько раз добивался, чтобы места рядом с озерами превратили в заповедник, но в его просьбах постоянно отказывали, ссылаясь на то, что охранять в принципе нечего.
-- Как нечего?! - возмущенно кричал Роман Ильич. - А кедрач? А лоси, медведи? Сколько мелкого зверья погибает из - за браконьерства! Рубят лес, как в своей вотчине. Даже не в своей! В своей бы так не гадили, не портили, мерзавцы!
Но все его крики, просьбы, письма в высшие инстанции не давали никакого прока. В пустую. Начальство само частенько ездило на охоты, заваливая ради забавы то лосей, то косуль...
Ромео как мог боролся, но эта борьба была как с океаном, сколько не барахтайся - берега не видно. Но он не унывал, а как мог старался. Ловил, налагал штрафы, судился и выигрывал суды. Много ребят помогали ему. Частенько приезжали на подмогу зеленые.

В этот раз он был один. И пришел к сожалению поздно. Ватага пьяных мужиков успела натешиться медвежьей охотой. Они не только разбудили медведицу, пристрелили ее, но и пару медвежат. Они лежали в крови, сверху падал и краснел снег, не в силах прикрыть людскую жадность и тупость. Мужчины кичились, им была важнее сила над зверем, чем шкура или мясо. Зачем они это сделали, теперь и не важно. Они смеялись, фотографировались, победно наступая медведям на раздробленные головы.
Ромео как увидел это, так затрясся. Он снял винтовку и вышел к ним. На его окрик мало обратили внимания. Даже после выстрела вверх, пьяные толком и не разумели кто и что. Еще не остывшие от кровавой игры, не задумываясь, а может и не желая последствий ( кто докажет ), выстрелили несколько раз в лесника. Вид крови человека несколько отрезвил их.
Они не проверили даже умер он или ранен. Покидав шмотки, оставили добычу - медведей, уехали, заботясь только о своей шкуре. А Ромео, тяжело раненый, очнулся. Он оглядел медведей, сфотографировал. Рация отсутствовала, наверно, все же его обыскали. Искать помощи на озере было не разумно, а вдруг не было никого там из рыбаков. А потом сотовые не брали отсюда. Надо было возвращаться к сторожке, где оставалась рация. Только там он мог подать сигнал о помощи. Стянув шарфом ногу, а руку бинтом, Ромео где на лыжах, а где ползком вернулся к дому.

4.
Ромео горел. Высокая температура ломала и корежила его тело, мозг. Он тяжело дыша, шатаясь, подошел к столу, где находилась рация. Ромео, не смотря на посторонние шумы в наушниках, продолжал вызывать базу. Только через полчаса отозвался на его призыв начальник лесничества Мартын Федорович Заруйко.
-- Роман, слышу тебя, прием.
-- О браконьерах, - начал было лесник, но начальник перебил его.
-- Мы тут задержали очень интересных ребят. Вначале их задержали гаишники за превышение, а стали раскапывать, то столько делишек приоткрылось...
-- Да. Была убита медведица и два медвежонка, - добавил Роман.
-- Это мы разузнали. Один обмолвился, ниточка потянулась одним концом к нашим озерам, другая высоко повела.
-- Они стреляли в меня, - совсем тихо произнес лесник.
Но Мартын Федорович услышал, разволновался:
-- Как? Ты? Что молчал?! С этого надо было начинать!
-- Только оклемался, - признался Ромео.
-- Ты сможешь продержаться? - заботливо спросил начальник.
-- Да, - солгал тот.
-- Как только закончится буран, мы подъедем к тебе. Ты один сейчас? Рядом кто есть?
-- Буран? - потер лоб Ромео. - Я один.
Связь прервалась, словно доказывая всему миру, что он действительно один. Один на один с бедой. Про незнакомую девушку и не помнил, словно это был морок, сотканный болезненным сознанием.

Ромео кое - как, слабея, сделал себе уколы антибиотика и обезболивающего. Автоматически, не помня себя, налил воды Джульке и Шуре. Открыл с третьей попытки консервы и положил в миску. Дошел до кровати и упал замертво, потеряв сознание.
В бреду он ругался на Шуру. Слыша завывание ветра бушующей бури, а ему казалось, что мышь обточила фундамент, и хибарка вот - вот рухнет ему на голову. Уже шатаются стены.

Он открыл глаза. Слипшиеся волосы, во рту - пустыня Сахара.
-- Пить, - шепнул он, не в силах пошевелиться.
-- Сейчас, - услышал он.
Ему сразу поднесли ковш воды. Она была прохладная, пахла медом и травами.
-- Это вкуснее, - промолвил он.
Девушка положила мокрую тряпочку на его лоб.
-- Ты натопила? - осведомился он.
-- Да, - кивнула она.
-- Это снова ты?
-- Я.
Ромео схватил ее за руку:
-- Ты не назвала свое имя.
-- Лия, - улыбнулась она.
Он поцеловал ее руку:
-- Не уходи. Положи. Твои прохладные пальцы. Мне так легче.
-- Я бы не смогла уйти. Нас почти замело.
-- Ого! Сколько я тут лежу?
-- Недолго. Третьи сутки. Делала тебе уколы. Температура небольшая держится, но кризис миновал. Надеюсь, ты выкарабкаешься.

Ромео * прислушался * к своему организму, будто инспектируя каждый орган. Той разрушающей боли и жара не было. Он действительно шел на поправку. Но слабость не давала тотчас заняться хозяйственными делами.
-- Лия, ты зверяток накормила? - засыпая, спросил он.
-- Они - то сыты, вот ты бы поел.
-- Не хочется, - ответил он.
-- Иначе не выздоровеешь, - упрек сквозил в каждом слове.
-- Как мама упрашиваешь, - улыбнулся он сквозь дремоту.
-- Вот, хоть ложку.

Лия не умолимо стояла над душой. Ромео еле очнулся. Одной рукой, другая раненая побаливала, вяло ел удивительно вкусный суп. Лия держала тарелку, хлеб она покрошила прямо в куриный бульон.
Он с трудом, чуть не засыпая над каждой ложкой, жевал машинально кусочки курицы.
-- Вкусно готовишь, - похвалил он, глядя на ее грудь.
Там висел кулончик. Интересная, резная работа.
-- Все. Больше не могу, - пожаловался Ромео.
Лег и мгновенно уснул, Лия даже не успела предложить ему душистого чая. Она с улыбкой смотрела на спящего. Под глазами чернота, нос заострился, губы сжаты будто куксится на что - то. Она поправила одеяло. Помыла посуду. Джулька, наевшись косточек курочки, дремала на своей подстилке.

Девушка решила на ночь протопить, становилось зябко. Неугомонная вьюга намела таких сугробов, что даже погребло их домишко. Электрические провода провисли, но Лия знала, что тока нет, где - то был обрыв на линии.
Она сумела по - хозяйски порыться в сарайчике, пока снег не отрезал ей путь. Дров было много. Свечей уйма. Продуктов не так, чтобы, но при расчетливом ведении хозяйства, можно месяц безбедно прожить - питаться, не голодая. С водой дела куда были проще - снег растопи...на огне чайник быстро закипает...


5.
Он очнулся от того, что его трясли за больную руку. Ромео застонал, не открывая глаз:
-- Какого?!
Вдруг услышал истошный визг и чье - то то ли шипение, то ли рычание. Ромео все же открыл глаза и привстал от изумления. В его хибарке толпились люди - спасатели. Обычно, уже привычные, темные окна заливал яркий, солнечный свет. После бури, в результате которой были погребены в снеге, их нашли и откопали.
А будила его - бывшая, Зиночка - врач по образованию, спасательница по профессии. На краешке подушки ощетинившись стояла мышка Шура, готовая каждого, кто коснется Ромео, загрызть. Маленькая хищница успела тяпнуть Зиночку, и та теперь верещала, делая себе уколы от бешенства.
-- Роман! Тебе нужно срочно пройти курс от бешенства! Ты здесь совсем одичал, и звери твои бросаются на людей!

Если на подушке находилась в боевой стойке Шура, то рядом у ног хозяина сидела Джулька, внимательно следившая за всеми, тоже готовая броситься по первому сигналу Ромео.
-- Пустяки, - засмеялся лесник, - зверята ручные. Только отвыкли от скопления народа.
-- Ну что?! Как он?! - зашел важно Мартын Федорович.
-- Никак! Хоть вы повлияйте на него, - пожаловалась укушенная, - невозможно осмотреть больного, здесь бешеные грызуны и чумные собаки!
-- Ложь, - спокойно сказал Ромео, - Джулька привита, есть справка от ветеринара. А Шура...
С этими словами он взял мышь в руки, та послушно замерла, поблескивая хитренькими глазками. Ромео чмокнул серенькую в макушку и выпустил на дощатый пол. Шуру только и видали, мигом скрылась в спасительной щели.
-- Как? - заботливо обнял начальник Ромео.
Тот не показал вида, что объятия были болезненны, тот сжимал больную руку лесника.
-- Ничего. Откопали значит, - вздохнул Ромео.
-- Отшельник! Конечно. Только синоптики пообещали прекращение метели, сразу засобирались спасатели на вездеходах. Брат, техника, без нее никуда. Но тебе надо медиков слушаться, - укорил Мартын Федорович.
-- Наслушался в свое время, - буркнул Роман, - но я не против. Пусть проверяют. Я здоров. Главное этих гадов прищучили!
-- Это да, - кивнул седыми кудрями начальник, - уже назначено разбирательство. Дело обещает быть жарким и громким.
-- Хоть каким! За проступки надо отвечать! - жестко рубанул Роман, угрюмо глядя, как бывшая лазиет по его тумбочкам и морщит брезгливо нос.
-- Они ответят Не уйдут от ответственности, - кипятился Мартын Федорович, - собирайся, поедешь с нами.
-- Погодите?! - удивился Роман. - Что есть замена мне? Прислали другого лесника?
-- Нет. Откуда, - усмехнулся тот.
-- Так как я покину свой пост? - изумился добросовестный лесник.
-- По болезни.
-- Не поеду! - решительно заявил упрямец. - Пусть медики посмотрят, назначат лекарства. Я не брошу лес и зверей. Даже ничего мне не говорите. Только на суд тогда меня предупредите, а так шага из леса не сделаю.
-- Вот ведь! - не нашелся, что сказать начальник.

А сказать было нечего. После всего, распада, кризиса, всего малозначащего и значимого лесником мало кто хотел быть. Только редкие экземпляры, типа Романа, любили лес, зверей, птиц. Не мыслили жизни без природы. Были хозяевами земли русской, а не обывателями, старающиеся по - конкретней, в - контакте, прокоптить свой век.
Зиночка хотела помешать энтузиазму бывшего, заложить в больницу этого бешеного придурошного экс - супруга. Но препираться было ни к чему.
Пули прошли на вылет. Мягкие ткани, на удивление, стали подживать.
-- Как на собаке, - процедила Зиночка, надавливая на ногу.
У Романа даже в глазах потемнело, но он не издал ни звука, ни стона.
-- Все? Давай каких таблеток и все, мне работать надо, - отвернулся Роман, утирая изподтишка пробивающуюся слезу от боли.
-- Здоров наш орел? - весело переспросил Мартын Федорович.
-- Здоров, да не особо, - ответила Зиночка.
Они заспорили, а Роман подошел к другому спасателю, знакомому по разным делам от спасения утопающих до бани, строительство которой обмывали неделю, пока жена Егора бельевой палкой не стала угрожать веселому, компанейскому Ромео.


-- Горя, дай курнуть, - попросил Ромео, затягиваясь жадно с наслаждением.
-- Ты как? - спросил Егор, лохматя свои соломенные, давно нестриженные волосы.
-- Ничего, че с меня будет, - хохотнул Ромео.
-- Конеш, дубленая кожа, - стал ерничать друг.
-- Слышь! Ты еще бабу здесь не откопал? Не видел? Невысокая такая, с белым хвостом, - Ромео вспоминал страстные объятия, жаркие поцелуи, упругую грудь...
-- Ромка, ты в своем репертуаре!
-- Ладно, я серьезно!
-- Так и я не шучу. Замело с подружкой по самые ушки. Засадил ты ей под самый ей - ей!!!
Роман отмахнулся от скабрезностей друга. Он походил, поискал Лию, но не нашел. Кругом были только мужики - спасатели, которые откопав домишко Романа, собирались в обратный путь.
-- Хорошо, он остается под мою ответственность, - ответил Мартын Федорович врачихе.
Та поджала узкие губы, сверкнула нехорошо в сторону, где пряталась Шура и вышла из домика.
-- Как ты с ней жил? - тихо простонал начальник. - Весь мозг прое...
Он замолчал, закуривая сигарету.
-- Дело не как жил, главное выжил, - пошутил Роман, - я, если что на аэросанях приеду. Доводить до смерти не буду.
-- Шутник, ты - Роман, но лучше так, чем...
" Чем " - Мартын Федорович не добавил. Оно и так ясно было, без обсуждений и сомнений. Роман проводил всех, выслушал нотации Зиночки, как и что принимать, не перепутав, не смешав.
Потом забил на все. Нагрел воды и с наслаждением помылся, до того чувствовал себя заросшим и грязным.

Бледное лицо белело в зеркале. Щетина была сбрита.
-- А я помолодел, - порадовался и картинно раскланялся себе Ромео.

-- И все же интересно куда делась Лия? - задумчиво спросил себя он. - Раз меня откопали, значит она ушла раньше завала или ее вообще не было. А я чисто глючил от болезни.
Но как можно глючить, когда о ее присутствии много, что говорило: испеченный хлеб, похлебка сваренная искусной женской рукой, огарки свечей ( обрыв проводов был, наладили спасатели это дело ).
-- Ничего не понимаю, куда она могла деться? Застеснялась мужиков? А, Джуль, ты хоть знаешь, куда скрылась Лия?

Собачка была бы рада ответить, но отпросилась побегать на воле, устав от замкнутого помещения. Ромео сел на кровать и оперся головой о руки, так сидел задумавшись долго. Когда очнулся - темнело. Алый закат окрасил чернеющий лес и стены домишка. Ромео встал и увидел посередине комнаты сидящую Шуру:
-- А? Гуляешь, подруга?
Та молчала, не шевелилась.
-- Не видела куда ушла Лия?
Ничего не ответила мышка, а убежала в свой закуток.



6.
Прошло несколько дней. Распогодилось, испугавшись последствий бурана, солнце светило ярко, облака изредка набегали, но тут же уплывали караванами на юг. Так пригрело, что запахло весной, ранней, неразумной, когда звук капели и ручейков сливается с галдежом птиц кликающих весну.
-- Хорошо - к, - улыбался Ромео.
Он залез на крышу сарая, скинуть снег. Кое - как забрался, помахал лопатой, да и замер, подставив солнцу свое беловатое лицо. К нему загар быстро лип, как побывал на югах, а всего лишь дал себя побаловать солнечным лучам.
За лето Ромео не только загорал, становился каким - то темно - коричневым, смуглым цыганом. Сходство придавали скулы и черные кудри волос, по которым как говорили и сохли бабы, мечтая потрепать длинными, жаркими ночами.
-- Не специально. Работа такая, - улыбался лесник.

Внимание привлек истошный визг Джульки.
-- Фу! - машинально крикнул Ромео, но собака так залаяла, что казалось ущучила врага, но боялась схватить его.
-- Иду! - лесник кинул лопату, сам же осторожно слез, нога побаливала.
Он поспешил к собачке. Не то, чтобы заволновался, просто отличал, когда Джулька хулиганила и лаяла на жуков или енотов, а тут было что - то призывное, беспокоящее.
Издали увидел, как Джулька бросалась на ощетинившую облезлую лисицу.
-- Для линьки рановато. Бешеная? - определил Ромео.
Но времени для раздумья не оставалось - он увидел маленькое, кровавое тельце.
-- Шура!
Схватив первое, что попалось под руку, это было полено, лесник бросился на выручку к зверятам.
-- А ну пошла! - кинулся в лису.
Та неохотно отбежала, но продолжала скалиться. Джулька почувствовала поддержку, осмелела, залаяла уверенней.
-- Не ходи за ней, - предупредил Ромео, - сторожи.
Сам кинулся за винтовкой, лису надо было пристрелить, чтобы заразу не распространяла. Но та словно почувствовала свою печальную участь, еще раз оскалила зубы и побежала в лес. Джулька гавкнула для острастки, но потом повернулась к раненой мышке и заскулила.
Ромео склонился к исковерканному тельцу:
-- Ты что ж опять поддалась?
Шура нервно дышала, словно не могла вздохнуть полной грудью. Джулька продолжала жалобно скулить.
-- Что мне делать? - призадумался Ромео.
А что? Оставить умирать? Или? От мысли, что мышка могла погибнуть стало не по себе, словно часть Ромео умирала.
-- Тв...мать! - выругался Ромео.

Резко поднялся и как мог быстро побежал в домик. Включил электрический чайник, тот быстро закипел. Обжигаясь, залил грелку. Ромео метался по комнате, выключая приборы, схватил ружье и выбежал на улицу.
-- Шурка жива? - спросил Джульку.
Та скульнула, будто отвечая хозяину. А тот уже был в сарае. Скинул брезент и с силой вывез на улицу аэросани. Мотор утробно заурчал. Ромео снял шапку, сложил грелку, сверху полотенце. Дальше бережно, перенес мышь на этот теплый насест. Та даже не пошевелилась и глаз не открыла. Но маленькое сердце продолжало биться.
-- Потерпи, малютка, - шепнул ей Ромео.
Достал пакет, рванул зубами, стерильной стороной приложил к порванному боку мышки. Прикрыл полотенцем.
-- Джулька, за старшую! - крикнул Ромео и газанул.

На аэросанях гнал как бешенный, нисколько не боясь разбиться. Разноцветные на солнце брызги снега отлетали, а Ромео упорно гнал, только изредка поглядывая на комочек.
-- Держись, Шурка! Только держись, дура, доверчивая!
Он костерил неразумную мышь, будто с человеком разговаривал, ругал и подбадривал. Почему он так поступал, не мог объяснить, но одно знал, что не допустит гибели этого маленького тельца, живого существа, которое приютил и опекал, как Джульку.
Влетел в село и с разворота чуть не врезался в здание ветлечебницы. С шапкой в руках вбежал в кабинет. Ветеринара Сергея Мироновича на месте не было. Ромео, испугав медсестру, забежал в операционную, положил бережно шапку, выскочил и заорал, что есть мочи:
-- Серега, тво.. мать. Быстрее, умирает пациент!
На его ли зов или вопли медсестры, появился пожилой врач - ветеринар. Он поправил очки:
-- Кто? Джулька?
-- Нет! Спаси ее. Ради Бога, не смотри кто такая, вылечи!
-- Оставайся здесь! - приказал строго Сергей Миронович, а сам кивнул медсестре, чтобы следовала за ним.
Те ушли, а Ромео стал нервно ходить по коридору прислушиваясь к звуками из операционной.

Вначале был удивленный возглас, потом деловитое бормотание. Ромео хотел войти, но его оттолкнула выскочившая медсестра Люсенька:
-- Не мешайте.
Она деловито носилась, звоня кому - то, собирая инструменты, флаконы.
-- Как она? - сунулся было к ней лесник, но его опять оттолкнули.
Ромео сел и больше не вмешивался в процесс, будто разом обессилел. В окно увидел как подъехали спасатели и его бывшая.
-- Чего не сидится им в своем помещении? - его вопрос остался без ответа, потому что Зиночка и парамедики пробежали мимо него, даже не поглядев на сидящего.
Ромео ерошил волосы и с мукой глядел на белые стены и потолок.
-- Чего я так мучаюсь? Ради кого? Я точно с катушек в своей сторожке двинулся. Надо бы потом к психиатру сходить, - усмехнулся Ромео и вновь посерьезнел.

К нему вышел ветеринар Сергей Миронович.
-- Ну? - подпрыгнул Ромео.
-- Вовремя привез. Жить будет, хотя и потеряла много крови. Моя группа подходит, я дал часть своей крови. Так что ты - мой должник.
Ветеринар нервно вытащил сигаретку и пошел к выходу.
-- Постой, - остановил Ромео, - ты дал кровь? А что мышам человеческая кровь подходит?
-- Мышам? - удивился Сергей Миронович, поблескивая оправой, вгляделся в лесника. - А зачем ты грелку привез? Лучше бы закутал получше и перевязал раны.
-- Грелку? - Ромео замер, а врач не стал дожидаться ответа, ушел курить.
Лесник потерянно стоял. К нему вышла Зиночка. Она деловито отдавала приказы:
-- Пусть полежит. Потом срочно перевезем в районную больницу.
Зиночка уставилась на него:
-- Я удивлена тобой, Роман. Обычно ты не спасаешь никого, кроме зверья и своей задницы!
Он не ответил ей, а шагнул через порог операционной. На белой простыне на кушетке лежала девушка. Ее глаза были закрыты. Маленький рот приоткрыт. Беленькие зубки.
Ромео судорожно сглотнул:
-- Лия?
Парамедики прикрыли страшные зашитые рваные раны. Такие же какие были на мышке.
-- Шура, - шепнул Ромео, вставая перед ней на колени.
-- Не мешай, она спит. Мы почти собрали ее по частям. Кто напал на нее? Медведь?
-- Лиса, - машинально ответил Ромео.
-- Не может быть. Такие глубокие раны не могла нанести лиса, - возразил Палыч, но лесник не ответил.
-- Милая девочка моя, скрытная, - покачал головой Ромео.
Шуру - Лию осторожно переложили на носилки. Зиночка вызвала реанимобиль из района. Ромео дотронулся до ее руки. Но та не почувствовала, спала.
Машины уехали, люди, врачи разошлись, а Ромео не мог прийти в себя после такого: вез мышку к ветеринару, а она оказалась девушкой. Было от чего сойти с ума.



7.
-- Да ладно тебе, пусти. Я только на секундочку, - слышалася умоляющий голос из - за больничной двери.
Лия очнулась после очередной операции и, услышав нетерпеливые нотки голоса Ромео, заулыбалась.
-- Врач узнает, меня уволят, - сопротивлялась медсестра, но тот перебил ее.
-- Я не скажу, Лия не скажет, так как он узнает?
-- Хорошо. Только поглядишь на нее и обратно, - разрешила медсестра.
Ромео быстро вошел в палату. Она лежала бледненькая одна, освещенная ярким зимним солнцем. Он подошел, не смотря на яростный шепот медсестры.
Лия глядела на него голубыми, бездонными озерами глаз. Ромео нагнулся и поцеловал ее в губы. Вначале просто прихватил ее послушные губы, но затем приник так, вложил всего самого себя в этот поцелуй страсти, поцелуй признания.
У Лии забилось сердце. Она слабо оттолкнула его. А он по обычаю хохотнул, сунул ей что - то в руку и пошел из палаты:
-- Не мерзни.
Он вышел, а Лия подняла руку и поглядела на подарок. Это была погрызенная ею перчатка. Улыбка озарила исхудалое лицо. А за дверью возмущенный шепот превратился в вопль и подщечину. Довольный Ромео ущипнул медсестру, та вскрикнула и ударила хулигана. А тот радостно - возбужденный только засмеялся своим переливистым смехом:
-- Она любит меня!
И вышел на крыльцо покурить - подышать, потому что сумашедшее чувство нежности и любви захлестнуло и потопило в глубины счастья жизни. Он любит и любим, разве до остального есть дело?

18 декабря 2009 - 6 февраля 2010