В Израиле - все друзья

В ИЗРАИЛЕ – ВСЕ ДРУЗЬЯ.

Все было внове в этот день для «олимов» последней волны Большой алии, вступивших на израильскую землю в один из первых годов третьего тысячелетия. Прошло уже более тринадцати лет после того как «рухнули барьеры». Поездки туда-сюда из Израиля в страны исхода стали делом обыденным. Плати да лети. И все равно пассажиры аэробуса в это ноябрьское утро дружно зааплодировали в момент приземления в Натбаге.

Пальмы на кромке летного поля (впервые не по телевизору!), настоящие зеленые маслины на деревьях… Родственника-инвалида, которого в ташкентском аэропорту с трудом удалось пристроить на стул во время очереди на регистрацию, на Земле Обетованной встретили почти по-королевски: подали коляску, на специальном подъемнике спустили с самолета и комфортно отвезли в зал регистрации новоприбывших. А там.... в большом зале окошки, к которым поочередно вызывают каждую семью для оформления гражданства И… большие столы с закуской. И сразу разнеслась ошеломляющая весть – КОРМЯТ БЕСПЛАТНО. Бесплатно! – как звучит это слово для людей, прибывших из страны, где в последние годы сытный обед стал событием. И даже несколько часов в зале регистрации не показались обременительными. Когда же такси БЕСПЛАТНО доставило нас в дом старинных друзей семьи – первое наше жилище на новой Родине – хозяйка дома приветствовала нас словами:

- Как вы к этой стране отнесетесь, так и она к вам.

Вскоре и случилось испытание на прочность замечательного отношения к Земле Израиля.

О всеобщей забастовке приходилось слышать из СМИ еще до приезда в страну. Но из ташкентского далека все это казалось таким несущественным! Главное – с трапа сойти, а там разберемся! Однако уже в первый день новой жизни то , что казалось таким далеким, придвинулось вплотную.

Сразу же выяснилось, что багаж свой сразу мы получить не сможем. Забастовка! На второй день поехали на разведку на склад. И выяснилась «любопытная» деталь: бастует таможня и не может пропустить наш багаж. А склад – работает и исправно начисляет нам штраф за каждый день хранения.

Так прошло около месяца. Позади были первые недели новой жизни. Острый приступ ностальгии, когда неделю пришлось прожить в квартире без телевизора, компьютера…. В эти дни вынужденного затишья под шум зимнего дождя за окном как-то резко осозналось, что пути к прошлому отрезаны. Остались при тебе лишь воспоминания. А будущее… Может быть и лучшее, но пока неизвестное.

Мы уже обрели «первый дом на Родине», а багаж страны исхода все еще томился на складе в аэропорту. «Едет!» говорили мы о какой нибудь нужной вещице, находившейся в багаже.

Время идет. Идет и забастовка. Все жизненно важные административные учреждения в стране закрыты. А предводителя забастовщиков – колоритного левого профсоюзного лидера можно было почти ежевечерне лицезреть по телевизору. Легче нам от этого не становилось. Все еще «ехали» посуда, одежда, книги…

Наконец, немного уже присмотревшись к новой жизни, решили идти ва-банк: ехать в аэропортовский склад. Знание обстановки почти на нуле, вся надежда на напористость и удачу. Главной же проблемой представлялся мой иврит. Ощущал себя как будто на экзамене.

Водитель такси из двух повторявшихся слов «аэропорт» и «багаж» сразу схватил ситуацию:

- Швита? Ихье бесэдер!

Минут через двадцать мы были на складе. Водитель отлучился на пять минут и вернулся с энергичным парнем.

- Арье! – представился тот.

Склад «главных воздушных ворот страны» являл собой колоритное зрелище . По первому впечатлению жизнь здесь замерла – забастовка! Но складские служащие были наготове. Возникало ощущение хорошо отлаженного механизма, который только ждал сигнала к запуску. Таким сигналом в эти дни и недели служило появление очередного озабоченного репатрианта, ступившего на Святую Землю несколько дней назад и попавшего в багажный переплет. При этом, как и для всякого хорошо работающего механизма здесь требовалась смазка, в чем мне и предстояло вскоре убедиться.

Арье почти бегом водил нас из кабинета в кабинет. Веселым движением глаз показывал мне на служащего, я протягивал ему документы и все двигалось почти без остановок. И… почти всякий раз повторялась одна и та же сцена. Минут через пять после захода к очередному «своему человеку» Арье вызывал меня в коридор и вполголоса, но четко проговаривал:

- Шмулику нужно сто шекелей.

- Йоси просит двести!

И при этом как рефрен, полушепотом повторяемое: «Тсс! Швита! Швита!» и палец, поднесенный к губам. Смотри, мол: вообще-то забастовка, но мы для тебя дело делаем.

У меня вдруг возникло ощущение, что иврит – очень легкий язык. А вернее – что я им уже овладел. Я начинал учить язык за несколько лет до приезда. Но поскольку учеба совмещалась с привычной работой, в скором отъезде я еще не был уверен. учеба шла ни шатко ни валко. Слова я усваивал более или менее, но грамматика оставалась темным лесом. Но здесь… проходив пару дней в ульпан, и здесь, на складе я вдруг почувствовал уверенность в себе. Вот чего мне не хватало: живого общения в чрезвычайных обстоятельствах! Во всяком случае нам с Арье посредника не требовалось, несмотря на то, что по русски он не понимал ни слова.

Под вечер, на фоне темнеющего неба подвезли нам торжественно наш багаж. Арье взялся отвезти нас до дома. Доплатили ему сверху тарифа шекелей пятьдесят.

Прощаясь, похлопал меня по плечу:

- Видишь теперь? В Израиле – все друзья!

Так произошел «рывок» в усвоении нового языка и образа жизни.

 

Е. Каменев.

февраль, 2010, Бат Ям.