Катись ты к чёрту! фантастическая повесть

Вступление.

Вот попробуйте сделать так. Закиньте ладонь за ухо и попытайтесь укусить свой локоть. Получается? А я вот пробую сейчас нечто подобное совершить, хотя и не в буквальном смысле. Потому, что всякая попытка описать привычными словами мир, неподвластный человеческому разуму, чем-то сродни упомянутому эксперименту. Пусть так. Но каждый время от времени задумывается: а что же будет потом, после жизни? Хорошо, если он находит и безоглядно принимает гладкие готовые ответы. А если начинает копаться и сравнивать, и находит целый ряд противоречий в них и неувязок, что тогда? Тогда пытается робкими мазками нарисовать свою картину мира. Это, конечно, чревато неприятными последствиями. Немало найдётся желающих сурово указать: вы же не специалист в столь тонкой сфере, вам не надо об этом писать! Фраза «не надо писать» вообще стала жутко популярной. Про чиновников «не надо», про эротику «не надо», про Бабу Ягу «не надо»…
 Видные из себя провинциальные барыни, конечно же, лучше простых смертных знают, что и как надо сочинять. Их суждения истинны и неоспоримы. И я, конечно же, внимательно прислушиваюсь к их высокому мнению. А потому – никаких вольностей, никаких зигзагов! Правда, правда и только правда, какой бы горькой, кислой или солёной она ни была! И ежели я где-то чего-то чуть-чуть и соврал, то это не специально, а просто по недостатку информации о столь деликатной сфере. И в таком случае великомудрые сельские критикессы меня сразу же, с огромным удовольствием, поправят. А я тем временем, тоже с огромным удовольствием, потихоньку от них, на ушко, расскажу вам эту удивительнейшую, просто фантастическую по своему богатому (в смысле золота) содержанию, историю с самого начала. Итак, дамы и господа, развесьте уши, слушайте и не перебивайте…

Глава 1. Торможение головой.

Я лежал на кровати, скрестив руки, а, заодно, и ноги. Увы, увы, я уже умер. Никак не хотелось касаться этой запретной темы, но, вот, пришлось, ибо факт уже налицо. Инфаркт или инсульт, я точно даже не расслышал суровый приговор свыше. Мне уже не надо никуда спешить, разгребать ежедневные проблемы, восторгаться мудрыми властями, и суетиться во имя высших партийных интересов. А чем же, собственно, я был так сильно занят в свои последние деньки в этом мире? Найти деньжат, купить, что подешевле, замазать плесень на стене, да по ночам стишки и повести строчил взамен любимых сказок. Не густо. А ведь как можно было в оставшееся время повеселиться! Как та развесёлая девица стреляла глазками! Не успел, однако. Как всегда.
Интересно, а почему я об этом думаю? Не положено! Ибо покойный должен лежать тихо и смирно, не шевелясь и не размышляя. Так уж нам, покойникам, испокон веков положено. Это я начитался романов великого и ужасного писателя Тамтарарамова, он про тот мир весьма осведомлен, потому и позволяю себе такие дерзости. Зевнув, мысленно, конечно, я тут же заснул. Надо же, даже в том мире, оказывается, можно сладко поспать! Но вдруг пахнуло каким-то просто райски восхитительным ароматом. Что это? Распахнув очи, я заметил, что нахожусь рядом с цветущим и благоухающим весенним садом. Это, наверное, и есть тот самый, на весь мир знаменитый рай? И почему-то, несмотря ни на что, я вскочил и бодро направился к железным райским воротам. Может, и проскочу на авось? Ведь я же не в полную силу своих возможностей успел нагрешить на земле, всё больше собирался да собирался впасть в какой-нибудь большой или даже великий грех, да то времени, то денег на это не хватало, то просто лень было. Откладывал да откладывал свои подвиги на будущее, на следующий понедельник, вот и не успел. У ворот, и без меня стократно описанных предшественниками, на деревянной табуреточке сидела знакомая-презнакомая дама, соседка по улице в нашем райцентре! Такая представительная из себя, словно депутат какой или начальник, но почему-то не в белоснежной тунике с крылышками, а в ярком, радужном халате с погончиками и длинным бело-рыжим хвостиком. Нет-нет, не подумайте чего, ибо хвостик был не под халатом, а над ним. Это прическа такая.
– Эльга Леопардовна, как я рад вас здесь видеть! Вы снова нас опередили, вы снова впереди всех. И давно вы тут ждёте? Не пускают туда или как?
– Я при исполнении! А вас, мой дорогой друг, в наших списках нет, поэтому идите вы налево и катитесь-ка к чёрту, пока при памяти!
И указала властным перстом своим на крутой угор с большой кучей разноцветных «поджопников». Это такие пластмассовые тарелочки для катания с горок. Делать нечего, пошел, раз послали, туда, не стоять же у ворот веки вечные. Выбрал самый яркий «поджопник», оттолкнулся и со свистом понёсся вниз. Ох, и крутая горка, аж дух захватывает. А здорово, если будет возможность, ещё раз прокачусь! На поворотах, правда, так бросает из стороны в сторону, что сплошная рябь перед глазами. И никакой амортизации, а она очень нужна, ибо попадаются весьма ощутимые неровности и, наверняка, рельефный рисунок «поджопника»  прочно отпечатался на одном месте! Жалобу напишу!
Летел я, куда послали, очень долго, даже скучно стало. Так попривык, что даже малость вздремнул на ровном перегоне. Это, наверное, потому, что в той жизни не успел выспаться, ибо постоянно подтыкали какие-то проблемы. А тут никаких проблем, никакой хвалёной демократии: всё за тебя давно уже решили. Катись себе, куда послали, и ни о чём не думай. А интересно, не успел там разглядеть, есть какие лычки на погончиках у Эльги Леопардовны или нет? А золотые-то колечки на пальцах поблескивают! Любопытно, как ей удалось их туда протащить?
И в этот момент я уткнулся физиономией во что-то мягкое, эластичное, податливое и почувствовал, что начинаю быстро тормозить. Наверное, резиновый амортизатор, как на авианосце. Тормозить головой мне не привыкать, ибо я всю жизнь свою тормозил, поэтому процесс прошел весьма гладко. Уткнувшись лицом в кучу рыхлого пепла и окурков, я остановился. Пахло дёгтем, жжёной кожей и, естественно, серой. Какой-то мужик с кочергой с интересом глядел на меня. Сам прокопченный, измазан в саже, но с какими-то бледно-серыми крылышками за спиной. Падший ангел?
– И ты с нами, это хорошо, это просто здорово, это великолепно! – громко и радостно закричал он.
– Кто ты, таинственный незнакомец? – осторожно спросил я.
– Не узнаёшь? Сейчас узнаешь! – всё так же громко отвечал он. Схватив чёрную-пречёрную гитару, она была за кучей пепла, он во весь голос запел:
Лимпопастые там лимпапушки
Обожают веселье, пирушки.
И растут у них, словно опята,
Темнокожие лимпопята…
Ну, кто ещё может в аду распевать мои стишки?
– Лёха! А ты что тут делаешь, тоже помер?
– Ещё чего, я буду жить вечно. На заработках тут: три жены, шесть любовниц, тут цветы и комплименты, там суды и алименты – на всё деньги надо. А платят здесь очень хорошо, не то, что в нашем Красноблямске.
– А с крыльями почему? Это такая спецодежда?
– Это знак, что ты здесь чужой, что не сразу сюда рванул, а вначале в рай пытался пролезть! Мы ведь везде чужие: для властей, для ангелов, для чертей. Вот и появляется такой идентификатор, чтоб за версту заметно было: осторожно, он не из наших, он не хотел мараться! Я ведь тоже вначале в рай забежал, ведь не воровал, не убивал, народ не обманывал. Может, дадут какую работёнку? А там – наша бывшая знакомая, как всегда, сидит в первых рядах. Она везде своя, что на этом, что на том свете. И послала меня к чёрту. Спасибо ей, теперь я при деньгах, какие ей даже в самом сладком сне не снились, хотя всего лишь кочегар. Да и с концертами тут разъезжаю. Грешники очень тепло принимают, встречают и провожают такими горячими, просто жаркими аплодисментами! И платят щедро. Сюда можно провезти любые бабки, даже кое-что из домашнего холодильника, только заплати кому надо. Одно ограничение – пользоваться ничем этим нельзя. Смотри, любуйся, но не прикасайся. Один уже который год со своей шипящей сковородки белоснежный пломбир в вакуумной колбе разглядывает. Стонет, мечется, всё пытается до него дотянуться. Ужас!
В это время у меня что-то заныло, заболело, зачесалось на спине. Потрогал – что-то мягкое, податливое, шуршащее.
– Лёха, посмотри-ка, что это там за зверь на меня уселся?
– Ничего особенного, тоже крылья отрастают. Ведь ты тоже через рай сюда добирался. Таких здесь много.
– Всё чиновники, наверное?
– Их мало тут, большинство прямым ходом летит в рай, это люди высокого полёта, нам с тобой не чета. Ведь и в земной жизни заметно, что высоко парят, совсем не такие, как мы. А туда они, как на выборах, по своим спискам мигом проскакивают. А тут, в этом филиале, больше  бомжи, пьяницы, журналисты, артисты, атеисты… Народ весёлый. Я вот контракт отработаю, умчусь домой, к своим любимым. А время придёт – вернусь сюда, на сковородку, здесь интереснее. Пойдем, познакомлю с местностью.

Глава 2. Жизнь на дне.

Просто голова кругом пошла у меня. Вот она какая, оказывается, эта  загробная жизнь! Сколько тут знаменитостей! Вон там, на сковородке, прыгает и смачно матерится известный зубоскал Марк Твен. В том котле уныло томится Галилей, не простили ему всё же, так и не простили, хотя все, вроде, шло к тому. Но высшие инстанции, что на самом верху, так и не утвердили оправдательный приговор и его этапировали сюда. Хотя история об этом почему-то умалчивает. А вот Джордано Бруно и здесь стойко выдержал все испытания, и его даже перевели в истопники! Территория ада огромна: ведь надо ж где-то разместить миллиарды грешных душ. Можно, конечно, всё это сжать до размеров напёрстка, но сие чревато. Во-первых, при таком жутком сжатии возможно возникновение неуправляемой термоядерной реакции и большого-пребольшого «бумс!». А кому это надо? Здесь тоже свой привычный многовековой уклад и менять его далеко не каждый хочет. До перестройки и реформ здешние верхи ещё не доросли. Застой, застой. Во-вторых, в такой жуткой тесноте очень даже возможен быстрый сговор грешников с целью восстания. А за вождями дело не станет, потому как вожди всех времён и народов тут жарятся-парятся. Один даже пробовал было партийные листовки на самодельном гектографе выпускать, поэтому послали его подальше, где-то под северным полюсом ныне прохлаждается. Пусть поостынет.
А Лёха соловьём заливается. Он и там-то был любознательным и говорливым. И тут, с концертными поездками, прознал многое. В котлах бурно кипела вода, вскрикивали грешники, ёрзая и почесываясь. На раскалённых сковородках с криками и стонами вытанцовывали, кто во что горазд, разнообразные, в основном безобразные, голые дяди и тёти. Но одна дамочка была просто великолепна. Стройная, подтянутая, с эффектной попочкой, она не просто молча прыгала, прикусив алую губку, она в одиночку танцевала что-то похожее на ча-ча-ча. При этом успела мило улыбнуться моему гиду.
– Бывшая подружка бывшего секретаря райкома. – прокомментировал Лёха.
– А за что она здесь мается?
– Да приревновала его к другой любовнице и откусила ему в постели.
– Что откусила?
– Ты точно тормозишь головой. Подсказываю: это простое, всем известное русское слово из трёх букв с буквой «у».
– Да, да, да, я понял, что это! Это…
– Совершенно верно, это ухо. А что за начальник без уха? Как в народ ходить, как призывать и вдохновлять, если все только на его дырку вместо уха и пялятся? Вот его и сняли. А ты не пялься на её ножки, она тебе не по зубам.
– Была нужна, – огрызнулся я, ещё раз оглянувшись на неё, – пошла она к чёрту.
– С ним и тешится в праздники.
– У вас тут ещё и праздники?!
– Конечно, каждое тринадцатое число. Это же ад, а не дурдом. Никто в праздники не работает, как и там, наверху. Все сидят и бездельничают.
У меня что-то выключилось в голове. Не знаю, пошёл ли пар из ушей, но соображать я вообще перестал. Ад, крылья, заработки, контракт, праздники – совсем не тому учила нас семья и школа. Конечно, в застойные годы мы все жили спокойно, с полной уверенностью в завтрашнем дне. Но вот я достиг этого дна. И что же? Это дно ничуть не похоже на то, каким оно представлялось мне в самом беспокойном сне. Впрочем, ладно, не будем париться, ещё будет такая возможность, а потому воспримем всё как есть.
Только-только я пришел в себя, как получил новый удар. Сам, однако, виноват – не надо было спрашивать. А вопрос-то простой, естественный:
– А дым-то от костров куда деваете?
– Это секретная информация, но, по старой дружбе, расскажу. Вон там, видишь, куча дырок, по ним вся гарь уходит в трубы, а затем самотёком идёт наверх, в наш земной мир.
Оказалось, что здешняя администрация заключила с рядом крупных фирм  долгосрочные договоры. По ним вся гарь отсюда через трубы тамошних ТЭЦ и ряда заводов выбрасывается в атмосферу. В добрые старые времена это делалось через жерла вулканов. Но грешников теперь стало много, они всё прибывают и прибывают, костров, гари и копоти, соответственно, тоже стало больше. И вулканы уже не справляются со своей главной задачей. Да и раньше-то работали со сбоями, засорялись и взрывались. Вот и выпускается теперь весь адский дым наружу под видом заводского. Всё просто и аккуратно, никаких подозрений. А в качестве ответной услуги наверх подается перегретый пар, который здесь девать некуда.
– За каким ананасом?
– Да, ты точно головой тормозил. Пар крутит турбины, даёт нам свет и тепло. Но это не главное. Главное в том, что миллионы, якобы уходящие на закупку угля для превращения воды в пар, эти умные люди, там, наверху, кладут себе в карман! Пар-то уже нагрет-перегрет без всяких затрат!
Тут я временно отключился. Ещё бы: столько новой, сногсшибательной информации далеко не каждая голова может сходу переварить. Когда, во сколько очнулся, я даже не знаю, ибо все часы показывают здесь всё время одно и то же время, а именно тринадцать часов тринадцать минут. Лёха куда-то ушёл. А я лежал на какой-то огромной чешуйчатой шкуре. Лопатки сильно чесались, напоминая о растущих крыльях. Что-то было в этом такое знакомое, в этих растущих крыльях. И я вдруг вспомнил жаркую, страстную речь второй леди нашего милого городка:
– Вы жёлтая пресса! Вы пишете только плохое. Зачем писать о недостатках? Их везде хватает. Надо писать о хорошем. И надо искать его. Надо подбадривать людей, надо вдохновлять, надо писать так, чтобы у них крылья за спиной вырастали!
Да, да, после этого мы ещё долго после сдачи редактору очередного материала подбегали к зеркалу и с надеждой смотрели через плечо: не растут ли у нас крылья? Но так и не дождались, видно, не о том писали. А газету потом прихлопнули, не оправдала надежд.
Но теперь я чувствую себя окрылённым! А если попробовать улететь отсюда вон через ту дыру? Я залез на кучу шлака, расправил крылышки и подпрыгнул вверх. Крылья слушались, отчаянно хлопали и шуршали, но толку от них никакого. Я хлопнулся  на тачку с углём.

Глава 3. На приёме в белом доме.

– Не дури, – равнодушно сказал чумазый истопник, – тут какой-то Крякутный опять шар сшил, водородом надул и полетел. Так его «Стрелой» быстро сбили. Этого добра у них навалом, сверху бесплатно набросали при сокращении армии. Тут много чего понакидано.
Лёха куда-то исчез. Опять, поди-ка, красотку высмотрел, охмурять помчался? Надо будет его жёнам накапать, если выберусь отсюда.
– А ты давно тут?
– Нет, но порядки знаю. Отсюда просто так не выберешься. Некоторым, вроде, удавалось. Но об этом говорить нельзя.
Он взялся за тачку и быстро покатил её дальше. Значит, всё же есть какой-то шанс отсюда выбраться? Это хорошая новость. Но порадоваться я не успел. Ко мне подбежал шустрый молодец в черном костюмчике:
– Пошли, Он вызывает!
– Кто «он»?
– Ты грешник или просто псих? Сам зовёт!
Я молча побрёл следом. Шли долго, но времени тут никто не считает, его навалом. Такое ощущение, что мы ходили кругами. Потом мне завязали глаза. Интересно, как бестелесной душе можно завязать глаза? Тем не менее, стало темно. Я запнулся за порог и упал:
– Чёрт побери!
– Спасибо, спасибо, я тоже рад тебя видеть!
Сдёрнул повязку. Какое жуткое разочарование! Вместо пахнущего серой хвостатого чудища я увидал ухмыляющегося темноволосого дядьку в яркой рубашке навыпуск, пёстрых трусах и шлёпанцах. Он с толстой сигарой развалился в кресле и смачно выпускал кольцами дым изо рта. Скорее уж похож на западного политика, чем на дьявола.
– Сигару?
– Со школы не курю.
– Зря, это проверенный способ заработать рак лёгких. Может, водочки или винца? Цирроз печени ведь тоже вещь неплохая.
– Спасибо за заботу, но мне это не надо, я и так уже у вас.
– Да, конечно. Я ведь не каждого приглашаю на встречу. Но тех, кто шёл через рай, обязательно. Таких надо проверять, может, вы их засланцы, вас специально заслали к нам? Вот пришла сопроводиловка от одного моего человечка с твоими грехами: ты глуп, очень ленив, жутко упрям, страшно неуживчив, невероятный зануда и пустозвон, не почитаешь начальство, не каешься в грехах своих. Это всё хорошо. Но очень подозрительно: всё так серо и буднично, нет никакого яркого греха, нет всплеска, праздника души и тела! Ты так никого и не убил, не ограбил, не изнасиловал. Я не могу понять: в чём дело? Ты что, вообще не жил в своё удовольствие?
– Просто не успел. Хотелось многого, но всё откладывал да откладывал по причине своей невероятной лени. Если денег не хватало на развлечения, а их всегда не хватало, то хапнуть где-то было просто лень. Да и совесть, гадюка, просыпалась не вовремя, хотя я с ней боролся изо всех сил, честное пионерское!
– Верю, верю. Ну, ладно, об этом я ещё подумаю. А как там крутятся наверху без меня, беспокоюсь, справляются ли?
– Да выкарабкиваются помаленьку. Даже о вас заботятся: многих оттуда к вам посылают, очень многих.
– Это тоже хорошо: нас всегда должно быть больше, я об этом постоянно пекусь. И кое-кто наверху нас понимает, откликается. А вот как мне с тобой быть? Грехи у тебя какие-то несолидные. Отправить бы обратно, но и там ты не нужен. Ладно, поработаешь пока истопником. Может, ещё какие бумаги на тебя придут, тогда и определимся.
Вывели меня опять с завязанными глазами. Но я успел подглядеть, что под ярко освещенным соляным куполом стоял солидный белый дом с башенкой. Сложен он из больших блоков известняка или соли, а окружали его заросли чертополоха. Наверное, не само растение, а его название хозяину нравилось? Не так далеко от белого дома стояла какая-то контора. Меня завели туда. Дали памятку, спецодежду, разъяснили права и обязанности. Вода в котлах должна кипеть круглосуточно. Сковороды должны быть раскалены постоянно. Истопник имеет право обслуживать не менее тридцати котлов и работать не менее 24 часов в сутки. Меньше – не имеет права. В праздничные дни – отдых на рабочем месте. Он также имеет право на передвижение, курение и разговоры. Трудовая книжка не заводится, молоко не выдаётся, профсоюза нет, пенсия не светит. Вопросы есть? Свободен. Меня беспардонно вытолкнули вон.

Глава 4. Свой среди грешников и грешниц.

Определили меня в дальний уголок, где-то под Японией. Место неспокойное, время от времени потряхивает. Дали тридцать котлов и столько же сковородок. Грешники тут со всего мира, друг друга не понимают. Это специально, чтоб не сговорились. А то бывали и здесь всякие случаи. А учить языки им некогда и не хочется. А ты-то сам учил когда английский, прыгая на горячей сковородке? То-то же. Истопником я малость там поработал, дело знакомое. Главное – жар не упустить, а то замучаешься растапливать заново. И вентиляцию надо попробовать поуменьшить. Тогда уголек не так бодро горит, реже подкидывать придётся. Чего зря топливо переводить? Но непонятно, к чему все эти пустые хлопоты? Ведь где-то рядом раскаленная магма, только пробури скважину и столько жара будет! Возможно, что здесь, как и у нас, не ищут лёгких путей, а идут самым сложным и извилистым. Хотя, с другой стороны, истопники тогда будут не нужны и меня сразу же определят на горячую сковородку. Мне это надо? Уж  лучше придержать идейку, авось, когда сгодится.
На первых порах попарился изрядно, катая тачки с углем. Его кирками колупали в забое бывшие партийные и государственные деятели. Дело это серьёзное, ответственное и каждому встречному-поперечному его не поручишь. Удивительно: встретил там бывшего секретаря райкома из нашего городка! Вот была радость, хотя раньше здоровались сквозь зубы. Я был очень рад, что он тут, и он не меньше обрадовался. Повспоминали старые добрые времена, общих знакомых. Но его старательность и усердие даже здесь заметили и вскоре перевели на новое место работы, с большим-большим повышением. Он теперь светильники под куполом протирает от пыли да от копоти. Их там около двух сотен…
Ежечасно меж котлов и сковородок снуёт контролёр, замеряя их температуру. Тут уж не схалтуришь. А провинился пару раз – добро пожаловать на сковородку! Так что стараемся, держим марку. Хотя, конечно, жалко тех грешников. И сразу после ухода контролёра на полчасика снижаешь жар. Естественно, что никто не закладывает. Круглые идиоты сюда не попадают.
Беда, однако, в том, что вода здесь жёсткая, с примесями. Ежедневно приходиться зачищать какой-нибудь котёл от накипи. Это тебе не чайник на кухне. Уксуса здесь почему-то нет. Раззявы, не могли завезти! До того доскоркаешь эту гадскую корочку! Зато грешник просто на седьмом небе от счастья! Сидит себе на куче шлака и млеет от восторга – у него технический перерыв. Особенно много накипи вон у того профессора химии. Он каждую неделю отдыхает на шлаке. Наверняка что-нибудь сам подсыпает, химик ведь. Старил свежие картины, статуэтки и продавал как старину, хобби у него такое было. Это всё мне один украинский контрабандист потихонечку рассказывает.
А вон у того худого и седого деда ни разу котёл ещё не чистил. Там вообще нет накипи! Сам мрачный, раздражительный, инквизитором раньше работал. Может, кислоту какую выделяет? Как бы котёл не проело! Я ж отвечаю за это казённое имущество. А эта прелестная дамочка с ямочками на щечках так мило всем улыбается. Как этот славный ангелочек с кудряшками вместо рая сюда попал? Да столкнула любовника с балкона, когда муж нагрянул. Следы заметала. Ох, трижды права была моя бабушка, когда говорила:
– Этих девок до Москвы раком не переставишь. Но ты не верь им, они обманут и бросят!
Вот, оказывается, как ныне любимых бросают! С балкона. Раз – и вся любовь. Но очищать от жёсткой накипи её котёл одно удовольствие. В это время она сидит недалече, в чём мать родила, и тихонечко что-то мурлычет на своём языке. Понять ничего невозможно, но невозможно не любоваться ею. А она это очень прекрасно понимает: и так повернётся, и эдак, то выгнется, то согнётся. Благо есть, что показать народу. Да ну её, всё равно здесь ничего не получится, мы же души бестелесные, одни образы, формы без содержания. Или содержательные формы? Ведь души-то всё же что-то содержат, какую-то энергетику, это ж не абсолютный вакуум, а какая-то упорядоченная энергетическая структура. Интересно бы попробовать, а? Я прикоснулся  к её ноге, но пустота ушла в пустоту, только и всего. Даже погладить не удалось! Поэтому зачистка котла на сей раз прошла быстро, так как никакие посторонние мысли больше не отвлекали от дела.
Но потом я обратил внимание, что грешники-то здесь какие-то «не такие», мелковатые. А где бандиты, мафиози, диктаторы? Нет ни одного. Но контрабандист быстро просветил меня. Они все гостят в другом филиале, на особом режиме, под охраной. И таких олухов, как я, туда просто не пускают. Я же ненадежный клиент, не проверен ещё в полной мере. Может быть, я заслан, заслан сюда специально? Поэтому и пустили меня лишь на мелководье. Надо же! И чего ж меня наверху не завербовали? Хотя бы командировочные шли в твёрдой валюте, а то здесь лишь одни трудодни начисляют, как в колхозе. Это только контрактникам деньгами платят, кто сам сюда явился. Как Лёхе, например. А нас за усердную работу лишь переводят из истопников в кочегары и присваивают разряды – «кочегар первого класса» и так далее по-нарастающей. Интересно, до какого уровня это звание присваивается? Есть тут какой «кочегар 101 класса»? Нет, однако. У, значит, у меня есть перспектива стать первым кочегаром 101 класса!

Глава 5. Командировочка!

Надо же, надо же, меня вновь послали, но не к чёрту, а в командировку! И не куда-нибудь, а наверх. Прибежал субъект в чёрном костюмчике и заявил:
– Ты отправляешься наверх, возьмёшь пакет и вернёшься обратно. Не пробуй сбежать, потому, как всё равно тебя отовсюду быстро пошлют к чёртовой матери, то есть сюда.
И он быстро налепил мне маленькие рожки и хвост. Да, в таком прикиде далеко не убежишь. И затолкали меня в паровую пушку, это что-то вроде торпедного аппарата. Шарахнуло так, что на какое-то время я даже имя своё забыл. Но быстро пришёл в себя. Лечу, однако, по какой-то земной трещине все выше и выше. Вот уже земля далеко внизу, а меня несёт и несёт ввысь.
– Смотри, смотри, НЛО, летающая тарелка!
Это я-то тарелка?! Ну, погоди! Но спорить не стал, поскольку  притормозить не смог. И вынесло меня за облака могучие, за тучи тёмные к небу синему, к небу ясному. Вот там месяц накренился, там звёздочки хитро подмигивают, здесь ясно солнышко с боку на бок перекатывается. Лепота! Зазевался, однако, да и стукнулся головой о хрустальный небесный свод. Ох, как он задрожал, зазвенел! Вы слышали этот звон? То-то же! Отрикошетило меня в мягкие пушистые облака. Словно царская перина. Только я устроился там поудобнее, как властный голос сбил весь лирический настрой:
– Ты что, отдыхать сюда припёрся?
Оглянулся, мать честная, Эльга Леопардовна! С большим синим пакетом. Наслышаны мы о таких пакетах, наслышаны. Но тот пакет она мне не дала, а быстро сунула в карман. Порылась там и вытащила другой, маленький и тоненький:
– Взял и катись обратно к чёртовой матери!
В этом чёртовом прикиде она меня даже не признала! Поплёлся я под её конвоем к известной уже горке. А в весеннем саду сладко звучали арфы и слышались тихие голоса. Сел я задом на «поджопник» и ринулся обратно, вниз. Вот и сбылась одна мечта: я вновь качусь на санках по горе крутой…
А что, если выскочить в сторону на повороте? И я подпрыгнул, да и вылетел куда-то. Вначале было темно и сыро, потом загрохотало. Грозовая туча! Да, засверкало, затрещало, заухало. Словно простыни кто рвёт над ухом. Самих молний не видать, а какие-то красные и светлые пятна сияют и пляшут вокруг меня в туманной сырости. Но тут ухнуло так, что я снова забыл своё имя, отчество и размер обуви. Почувствовав под руками что-то твёрдое, я ухватился за это. Вдруг резко прояснило и я сразу понял, где нахожусь.
Это был красивый и большой самолёт! Приятно на нём лететь, тем более, что сопротивления воздуха я не ощущал. Но холодок начал понемногу доставать, всё же попривык там, внизу, к жаре-то. Я потихонечку перебрался с крыла на турбину и прилёг на ней. Тепло, уютно и всё видно. А внизу океан с островами, белые облака вокруг. Ну, просто райское блаженство! Сейчас вздремну, а в аэропорту вместе со всеми незаметно выйду в город. Но тут заметил, что в самолёте началась суета. Все бросились к иллюминаторам, разинули рты и начали разглядывать меня. А я человек скромный, даже стеснительный, и не привык вот так спать, как на сцене. Пойду-ка я к хвосту, там спокойней. Но только я добрался по крылу до ближнего иллюминатора, как весь народ отшатнулся в другую сторону, даже самолёт накренился. Непорядок это, уснул там пилот, что ли? Докарабкался я до пилотской кабины, постучал пилоту, проснись, мол, займись-ка, дружок, делом. А он как увидал меня – шасть из кабины. И второй пилот следом. А штурман рот разинул и крестится, крестится. Тоже нашёл время! Психи какие-то. А тут забежала в кабину стюардесса, иконку мне показывает и что-то кричит. По губам понял, что куда-то меня посылает. Ну и приём мне оказали, я аж за голову схватился. И почувствовал там маленькие рожки. Да меня ж за чёрта приняли! Попытался оторвать, но их не сорвал, а сорвался сам. И полетел. Долго ли, коротко ли я летел, мне неведомо, поскольку всё это время боролся с рогами и по сторонам не поглядывал. Надо же: ещё не женат, а рога у меня уже есть, да какие прочные! Так и не оторовал их. Эпоксидкой, что ли присобачили, черти лысые? Только тут я и вспомнил про свои серые крылышки. Начал отчаянно махать ими. Да куда там, это все равно, что с зонтиком с сарая прыгать: красиво, эффектно, а толку никакого.
– Смотри, смотри, опять НЛО летит!
Но тут я даже не захотел спорить, просто ухнул в знакомую расселину и вскоре привычно воткнулся физиономией в резиновый амортизатор, а затем в кучу пепла, песка и окурков…

Глава 6. Разбор полётов.

Я даже не успел отряхнуться, как снова прибежал этот мальчик на побегушках в чёрном-пречёрном костюмчике:
– Пошли, Он вызывает.
И вот я в том же офисе. Интересно, какая у него секретарша? Он сидел за столом в чёрном костюме, но без галстука. Одна знакомая из деревни ездила в Испанию, так там даже в жару галстук носят, когда при костюме. Но здесь свои правила. Он вытащил бумажки из конверта, напялил очки без стёкол и углубился в чтение, время от времени похихикивая.
– Обкакался и сбежал из яслей… Подглядывал у воспитательницы… В пять лет грязно матерился… Курил с пятого класса… В Новый год напился, уронил забор и сорвал дорожный знак, грозил выбить стёкла… Ударил стулом ночного гостя по голове. Да ты бандит! Вот чего твоя душа просила, а ты позорно струсил, не дал ей развернуться!
Я покраснел, как только мог. По крайней мере, изнутри. Но я не стал оправдываться, что это лишь отдельные, чисто случайные и нетипичные срывы, но не генеральная линия моего поведения. С каждым ведь может случиться. Я же не апостол, хотя и у них срывы бывали…
– Но-но-но, в моём доме прошу не агитировать! Я нюхом чувствую эту крамолу! Теперь я знаю, почему ты нагло и злостно не пил: ты не давал душе свободы, деспот! Ты оборвал ей крылья, ты не пустил её в полёт, ты затоптал её свободные порывы! Ты даже бродил по снегу босиком лишь для того, чтоб укротить, сломить и подавить свой вольный дух, стремящийся к свободе!
Надо же, надо же, да он поэт свободы, поэт демократии, вот откуда она идёт! Он может радоваться, ибо адская демократия нас победила, и мораль успешно уничтожена. Да, прав, оказывается, был батюшка, когда говорил…
– Прекратить! Тебя заслали для злостной агитации или ты просто дурак? Ничего, разберёмся. Я тебя понимаю: под горячую руку могут быть срывы. Но вот это написано не сгоряча, я точно знаю:
Живёт в Говёнках очень шустрая девчонка,
Хотели с Раку – с Ракулки парнишку ей сыскать.
Она же просит с Пермо – горья пацанёнка
Её на ху – на худеньком мопеде покатать…
Или вот это эссе, что состряпано из двух смачных слов на букву «х». Не зря ж ты в раннем детстве так жутко матерился…
 Я снова залился краской:
– Не читайте, я помню. Это просто была разминка, свободная игра слов. Я ж никому это не показывал.
– Это неважно. Главное, что ты не такой, каким казался. Но ты смял свою душу, оборвал ей крылья, выщипал по пёрышку, и потому не смог взлететь туда. А кто живёт по велениям своей души, тот в гармонии с собой, всегда и везде свой, всегда и везде впереди.
– Как Эльга Леопардовна: всегда и везде своя, в любом месте, при любой власти.
– Вот именно. Она всю свою жизнь стремилась подняться выше и выше. И, как видишь, её мечта сбылась, не без моей помощи, конечно. Она теперь очень высоко, а ты в дерьме, как и при жизни. Теперь ответь: почему ты пытался удрать?
– Раз обстоятельства так сложились, надо ж было попробовать…
– Это я тебе дал такую возможность, чтобы проверить тебя. И ты сразу же проявил себя в лучшем свете. Чуть-чуть не угнал самолёт. А это уже воздушный терроризм, серьёзное уголовное преступление! Поэтому я прощаю твою дерзость и хамство. Вопросы есть?
– Да, конечно. Никак не могу понять: Ваш образ, Хозяин, рисуют совсем  по-другому. И почему этот дом белый, а не чёрный? И при чём тут Эльга Леопардовна? 
– Всё просто. Я шагаю в ногу со временем. И чтобы тебе доверяли, надо везде быть своим, понятным и очень-очень приятным. Ну, кто сейчас будет сотрудничать с грязным рогатым партнёром? Сам убедился, как тебя в таком образе приняли в самолёте. В таком же виде я свой парень везде. А белый цвет очень популярен и современен: всегда надо обелять себя, чтобы ты ни делал. У вас все так делают. А я чем хуже? Учусь у вас, учусь.
Ну, а с Эльгой Леопардовной мы просто давно знакомы, только и всего. Иногда переписываемся, перезваниваемся, делимся новостями. Что тут такого? Обычные отношения, никакой, понимаешь ли, эротики.
И Он довольно захихикал. Я тоже хихикнул, но по другому поводу: хозяин был в строгом деловом костюме, но при тапочках! Такие лёгкие шлёпанцы по сто рублей. Экономит или склероз? Или жарко? А, может, мозоли? Или пофигизм?
– Все телефоны легко прослушиваются, – продолжал Хозяин, – поэтому  ты будешь посредником между нами. И я буду посылать тебя туда за новостями. По средам. Ещё вопросы?
– Хотел ещё узнать: заблудшие души тут парятся вечно?
– Конечно, это тянется бесконечно. Но бывают изменения режима наказания. Некоторых я посылаю на время подальше. Но не к чёрту, дальше-то уж некуда, а в командировочку, хи-хи!
– Да, а командировочные-то мне будут выплачивать?
– Ты что, с дерева свалился или просто наглец? Может, тебе ещё и премиальные отслюнявить, в конвертике? Радуйся, что работы не лишился! У меня ведь биржи труда нет: либо пашешь, либо паришься, иного не дано! Сам выбирай.
– Нет-нет, моей истерзанной душе работа эта по душе. Я всю жизнь только об этом и мечтал, да всё как-то недосуг было.
– Хм, он зацепился ухом за сук, и потому недосуг… Впрочем, каждому своё. Это мой девиз. Иди работай! Не отвлекай пустой болтовнёй от важных дел.

(продолжение следует…)