Как трудно быть куклой с оторванной головою

Застывшие мысли стали немного сочиться, весь этот кисель стал розоветь. Глаза стали замечать перемену окружающего бытия. Весна распахнула зеленые глаза деревьев, разбудило небо, которое все еще щурясь тучами стало смотреть на меня голубыми небесами. Солнце стало греть теплее, но все же мне оно казалось каким то городским и чужим. Вечерами приходила тоска и прозрение. Выбивая себя из калии, дожидаюсь глубокой усталости и отключаюсь.
  Главное не начинать утренние мысли, не давать им закипеть, не выпускать их из коробочки. Тогда можно будет просто встать, встать как нормальный человек и поставив галочку, начать новый день.
  Все еще не привыкну к людской пустоте. Понимая что все они делятся на несколько подгрупп и слоев, понимая что выработав не хитрый разговор и минимальную мимику и жестикуляцию можно вливаться в любую из этих подгрупп. К какой отношусь я, неопределенно.
  Пока, что таких не встречал. Есть подобие, жалкое и эгоистичное подобие. Самолюбивое и без усидчивости обиженно надуманное подобие. Злое подобие. Стало противно.
  Все время думаю о вранье, забавная вещь. Главное не начать врать себе. И себе подобным. А может научится говорить всё, но только на половину. Нет все же лучше либо молчать, либо говорить. Интересно, а молчание и не разглашение это вранье.
 Все заперлись в домах, общаются с себе подобными зеркальными отраженьями, боятся перемен, смеются и врут друг другу. Ноги носят их от коробки до коробки. Их кровати холодны как их души. Их сны не бывают цветными и по утру они их просто не помнят. И в час кошмара никто не приобнимет. Их слезы это хрусталь, мои же слезы это капельки души, которые так рвутся на ружу. Ибо тело своими делами истерзало её так сильно, что нету больше мочи. Время так быстро рвануло вперед и дернуло меня за поводок с собой.
И что то не всегда мне понятное дышит в спину, на все благие дела ставя мне подножки.
В тело воткнуты иглы и каждый раз кто то тыкает все чаще и чаще. Как трудно быть куклой с оторванной головою и  набитой мокрой ватой пропитанной душою.