По-любви

  Начальник отпустил пораньше.
- Хороший, значит.
- Ой, повезло, не приведи господь, другого пришлют. Пылинки сдуваем.
- Строгый
- Ах, голубчик, - Егор Тимофеич, строг, но справедливый,- ни на вот столечьки не позволит.
- А как с вами, окаянными, иначе, но по-любви ?
- По-любви, по-любви, как иначе. Мы народ, сами знаете, какой, русскый. С нами надо о как (сжал кулак), но и лаской побаловать можно.
- Верно говоришь. Помогает в беде?
- Да ежели-б не оне, так  давно, страшно сказать, только благодаря ему  и родителю их покойному, царствие ему небесное.
- И по праздникам  отпускает?
- Отпускает, отец родной, мало, спрашивает, не надо ли чего, в смысле подсобления, а  на Юрьев, двадцатью рублями окрасил.
- Ого, чего так?
- Душа-с у них такая, предобры, и к любви расположены-с.
- Врешь!
- Вот те хрест. На прошлые рождественские, поверите, босоножку с улицы подобрали, мерзлую, синюю. Думали, отогреем ,чайком отпоим, и  с богом, не тут -то было.
Наш батюшка из присутствия прибывши, сразу смекнул постороннюю. Сей момент, Илью-приказчика к себе. Мы сникли, уши поприжали, - в гневе-то, может и приложить по первое. Илья ссутулился, пошел, и пропал, - пять минут, десять, час прошли. Думаем, хана, сначала того угвоздят, а там и до остальных  дойдет.
- И что, жив Илья?
- Не то слово. Через час всплыл с улыбочкой дурацкой, с бутылкой коньяку марсельского, да как  гикнет, - а ну, народ честной, завязывай робе, накрывай,и шоб  цыган сей момент, - гулять  повелели.
  Мы стоим, рты раззявили, колени тряс играют, понять не можем. Илья  моментом достает из кармана пачку новеньких хрустов, - как в залу киданет.
- Гуляй, народ, женюсь я!
- Как женишься, на ком, когда??
- Вон на той, и пальцем  в босоножку кажет.
  Та сама не своя, мычит, руками машет
- Барин повелели, - хохочет Илья, - и тыщу  целковеньких пообещал отвалить, за жену-с. Говорит, грех был по молодости, а теперь,- говорит, - добра, - говорит,- людям  хочу понаделать.
  Сказано - сделано, приказано - исполнено.
  Тут же сыскались  цыгане, и стол  и кушанья, и веселье. Принарядили невестушку, умыли как смогли, рюмку поднесли, -  ожила, расправилась. Поп, батюшка наш, сыскался, и ему стакашок, все честь по чести. Иван Северьяныч с гармонью, и пошла гулять Коломенская сторона.
- И как теперь у Ильи с женой дела?
- Да как, как, -  выпила  рюмку, вторую, съела  чего-то, всплакнула, села в уголок, и, пока народ гулял, преставилась по-тихому, царствие ей небесное. От тепла, может, от водочки, или еды, - не знаю, - только  схоронили по-быстрому, народ  разойтись не успел, - уже  поминки. Отпели болезную, отслужили за упокой,  всплакнули.
- М-да, дела..
- На все воля божья. Видать, сроку ей  отпущену только до замужества было. Пока в одиночку побиралась, живая ходила, а  к теплу прислонили, все, истек. Теперь душа ее свободна и легка. В угоде человек прожил, в угоде и смирении отбыл, значит,  хорошо ей там, покойно.