Ась? Примечание Не ас, а Ась!

                Ась?
                (Примечание: Не ас, а … ась!).

   Рейсовый Ан-2  подлетал к пункту своего назначения – небольшому районному городку. Его крылья мирно резали, словно нож деревенское масло, идеальной, почти хрустальной чистоты, воздух. Рокот мотора заглушал все глосса. Слегка подрагивал капот, чувствовалось за ним напряжение мотора, работающего в крейсерском режиме. На ласковом весеннем солнце радугой играл винт – его лопасти-невидимки были не видны глазу и только радужная вуаль, переливавшаяся радугой в плоскости их вращения, выдавала присутствие последних. Вдали слегка мерцал горизонт. Нежно подёрнутый полупрозрачной голубой дымкой, он являл собой нечто загадочное, нечто манящее, а наряду со слабой болтанкой, оказывал на пассажиров убаюкивающее, почти волшебное действо. Слегка покачивало, что предвещало начало болтанки, слегка подрагивали стрелки на многочисленных приборах, слегка пахло бензиновой гарью. Этот запах – вечный спутник самолётов такого класса, смешанный с запахом ацетоновой краски и … использованных гигиенических пакетов, чувствовался и в пассажирском салоне. Салон был полон до отказа. Багаж пассажиров – различные музыкальные инструменты, барабанные стойки, колонки акустической системы, корпуса усилительной аппаратуры, синтезатор, цветные фонари подсветки, с «головой» выдавал профессию пассажиров. На гастроли летел один не очень известный вокально-инструментальный ансамбль – группа из одиннадцати человек. «Машина столетия» - так, слегка загадочно, очень интригующе, как думали сами артисты, но не совсем и всем понятно, как было на самом деле, называлась группа. Ансамбль только начинал раскручиваться, а потому для гастролей им не давали крупные города, поэтому выступление в небольшом районном городке артистами воспринималось как награда. И только один седовласый дедок, явно «выбивался» из общего ряда ансамбля. Как оказалось, он был двенадцатым, но не членом группы, а … пассажиром. Одно место в салоне, не забронированное вокально-инструментальной группой оказалось свободным и досталось этому самому дедку. Артисты слегка подшучивали над дедом: «Дедусь, к нам  в ансамбль первым голосом пойдёшь … у нас солист один … простудился?! Будешь автографы за нас раздавать!». Дед, из-за грохота мотора, не расслышал вопроса: «Ась?» - и приложил ладонь к уху. Все артисты грохнули от смеха, и только дед, так и не поняв причину их весёлости – с досады махнул рукой: «Молодёжь … глупая – со старика смеются! Молодо – зелено!». Всю дорогу артисты шутили, иногда затягивали модный шлягер, а иногда, ни к селу, ни к городу и … «шумел камыш», но не все – один сидел с грустным, слегка встревоженным видом. Так в жизни бывает. Некоторые, храбрые на людях, часто бравирующие на сцене, на поверку, просто-напросто оказывались …, вообщем, боялись летать. Страх усиливала и начинающаяся болтанка – неотъемлемый спутник лёгкомоторной авиации. Руки артиста слегка подрагивали и чтобы не выдать свой страх окружающим, он положил их к себе на коленки и с силой прижал. Дедок заметил это и, наверное, именно поэтому, положил поверх его ладони свою: «Не беспокойся, сынок … всё будет хорошо, я с вами, если что – подмогу … и с вокалом тоже!». Артист улыбнулся шутке деда и, похоже, успокоился.

   Самолёт уже вошел в зону аэродрома, как погода начла портиться. Сначала появились лёгкие перистые облака. Потом показалась и боле низкая, плотная облачность. В воздухе стала чувствоваться влага – «запахло» дождём, заметно похолодало. Иногда появлялись вспышки молний, но звука грома не было слышно, очевидно, гроза была ещё где-то вдалеке. Облачность опускалась всё ниже и ниже. На стёклах иллюминаторов показались капли воды. Видимость постепенно ухудшилась почти до нуля. Пилоты прибрали газ, и пошли на снижение. Медленно тянулось время. Земля приближалась всё ближе и ближе – это было видно как по барометрическому, так и по радио высотомерам, однако, визуально  она так и не появилась – за фонарём кабины стояла  сплошная водная пелена. «Погода не лётная! – прокричал в салон одни из пилотов, глядя куда-то вдаль, словно обращался не к пассажирам в салоне, а к далёкому безликому концертному залу – Совсем испортилась – ниже минимума, полосы не видно! Уходим на запасной!». Командир послал сектор газа вперёд до упора, мотор взревел, и самолёт снова стал набирать высоту.

   Васёк с Тамаркой жили вместе уже почитай, десятый годок. Районный центр был хоть и небольшой, но работы тут, практически, никакой не было. Вот так и они перебивались изредка подворачивающимися случайными заработками. Мужики в городке по большей части пьянствовали. Васёк не был исключением. Тамарка часто на этой почве заводила скандалы – есть и так нечего, а на бутылку он расшибётся, но найдёт. Ведь ещё и детей кормить надо – что хочешь, то и делай. А кормилец ихний нажрётся спозаранку как свинья, да ещё и бузить начнёт. Частенько Тамара ходила с синяками под глазами. А то, с дуру, зальёт глаза и давай гонять семью вокруг хаты, а для острастки и в воздух пальнёт пару раз – было у них в доме охотничье ружьё. Побаивалась его Тамарка – ещё застрелит спьяну то, «по нечайке»! Вот так и сегодня … нажрался с утра, хотя она его попыталась в люди вывести – в кои то веки к ним в глухомань вокально-инструментальный ансамбль приезжает, билеты  взяла на концерт загодя. Последние деньги отдала – хоть как-то мужу, думала, угодить. Может приобщение к культуре отвадит его от водки то?! Да, куда там! Он с соседом где-то самогонки достал и опять налакался. Собрались на концерт идти, а у него галстук развязался – как завязать сам забыл, а Тамарка то и не умела. Опять она крайняя. Ну, он и решил слегка её проучить, спьяну то – погонять с ружьишком вкруг усадьбы – пусть наукой впредь будет – жена всё для мужа уметь должна! Вот так! А всё водка проклятая – спутница безработицы. Ну, погонял он её вокруг дома, погонял, а тут, как назло, погода испортилась, дождь пошёл. Вдруг, слышит, мотор рокочет, и всё ближе и ближе – самолёт никак?! Аэродром рядышком – они уж достали Васька своим рокотом. Он и так на них злой был – уж и по ночам спать не давали, а тут – в концерт собрался, галстук развязался -  а Тамарка, зараза, не умеет их вязать, погода в конец испортилась, да ещё и самогон, похоже, палёный попался – в голову ударил, аж ломит, ну и эти ещё снова … разлетались. Тут, глядь, из облаков самолёт на секунду показался – прямо под руку Ваську, ну он и пальнул, не прицеливаясь пару раз – оба ствола опорожнил. А пусть не летают – разлетались тут, да ещё и в такую погоду! Тамарка подскочила сзади: «Чё палишь то? А, вдруг, попадёшь?». «Да куды там!? – парировал Васёк – Я ж не целясь … в небо … так … для острастки! Пущай не летают!». И поплёлся, как обычно после бузы, спать на сеновал. «Пусть! – очень тихо прошептала Тамарка, причём так, чтобы Васёк её не услыхал – До начала концерта ещё далеко, может, проспится!».

   Самолёт всё набирал и набирал высоту, вот он выскочил в просвет между облаками, как тут же справа снова сверкнула вспышка молнии. Из-за рёва мотора ничего не было слышно, но самолёт, как будто, пару раз вздрогнул. Машину стало слегка покачивать. Как-то неуютно и тревожно, вдруг, стало. Артисты перестали балагурить и притихли. И тут тот, которого успокаивал дед, высвободил свою ладонь из под дедовской и молча указал пальцем на кабину пилотов. Все взглянули туда и обмерли – оба пилота как-то обмякли и склонили вперёд головы. Руки их больше не держались за рога штурвалов – они плетьми свисали вниз. Похоже, было на то, что их тела удерживают только ремни безопасности. Один из артистов метнулся к кабине – на полу уже лужей растекалась кровь. «Помогите мне!» - вскрикнул артист. Ещё двое подскочили к кабине и помогли перетащить раненых пилотов в салон – те были без сознания. «Молнией шандарахнуло, что ли!» - высказал вслух кто-то своё предположение. «А кровь откуда? И чё самолёт тогда не повредило – мотор то работает!?» - засомневался кто-то ещё. Один из артистов сел на место правого пилота: «Я водила, но … что с самолётом делать то … и за окнами ни черта не видно?!» - воскликнул он, указав рукой за фонарь. Тот, что трусил в полёте, аж позеленел, он уронил голову на колени и от страха обхватил её руками – где-то когда-то слышал, что в самолёте так можно спасти свою жизнь.
 
   И тут поднялся со своего места седовласый дедок: «А ну-ка, ребятки … объявите мой выход … щас спою … для вас!». И он, шустро проследовав через весь салон, на удивление живо уселся в кресло левого пилота: «Эх, тряхнём стариной, что ли?». Артисты с удивлением, но молча смотрели на происходящее. «Ну, чё вытаращились, сынки? – скомандовал дед – Живо займитесь ранеными!». «Перевязать надо – глянь под сиденье, там медицинская аптечка с бинтами и йодом должна быть!» – сказал он и властно посмотрел на сидящего справа. Все почти испугано, но безропотно ему повиновались. Дед повёл штурвалом туда-сюда, причем как-то уж больно уверенно, поколдовал рычагами управления двигателем и напялил на голову наушники. Самолёт тут же «успокоился» и уже, словно кобыла с натянутыми поводьями, стал уверенно следовать указанным ему курсом. Дед с кем-то, очевидно с диспетчером, переговорил по радиостанции. А потом громко крикнул в салон артистам: «В областной центр идём – там погода пока … хорошая!». Прошло с пол часа. Лётчики пришли в себя, но подняться на ноги так и не смогли. Артисты помогали им, чем могли. Дед уверенно вёл машину, хотя за иллюминаторами была сплошная облачность. На вопросительный взгляд сидящего справа, дед пояснил: «По приборам идём … полёт на радиостанцию … вот стрелка радиокомпаса … показывает КУР … курсовой угол радиостанции. Снос небольшой есть – ветерок справа, но попутный … скоро будем на месте!». Слушавший молча кивал головой – авиационные термины, выданные «на гора» седовласым дедом, явно успокаивали его. Тут деда снова позвали по радиостанции – он прижал ларингофоны к горлу и что-то негромко ответил. Затем показал «правому» на телефонную гарнитуру, тот понял - напялил на голову наушники. «В зону аэродрома вошли – услышал он чистый голос деда – нас наблюдают по радиолокатору». «Борт пятьдесят пятьсот тринадцать, снижение до высоты двести метров разрешаю, выходите на дальний привод с курсом двести шестнадцать. Ветер по полосе строго встречный, семь метров в секунду» - послышалось в наушниках. «Пятьсот тринадцатый понял! – ответил дед – Выполняю! До связи!». Некоторое время летели в молчании. Наконец стало немного лучше видно – под самолётом проскочил какой-то домик с антеннами-мачтами. В наушниках затренькал телеграфом звонок. «Дальнюю прошли, маркёр сработал! - пояснил дед и тут же запросил по радиостанции – Дальний привод, на прямой, разрешите посадку?». «Подтверждаю, на прямой, посадку разрешаю!». Дед нажал какую-то кнопку на рычаге газа – самолёт заметно «вспух» и опустил нос. И тут же: «Понял, посадку разрешили … закрылки выпустил!». И хотя полосы ещё не было видно, самолёт уверенно стремился к ней. Вдруг, показался ещё один «полосатый домик», в кабине снова затренькал звонок, но уже гораздо чаще. «Ближнюю приводную прошли» - пояснил дед. И тут, наконец, показалась полоса. Дед плавно перевёл машину в горизонтальное положение, а через несколько секунд, когда самолёт начал сыпаться, с каким-то нескрываемым удовольствием полностью добрал штурвал на себя – её колёса почти неощутимо коснулись бетона у самых посадочных знаков. Борт плавно покатился по бетонке и, хотя её края не было видно, на земле казалось, что видимость сразу после посадки резко улучшилась. Закончив пробег машина остановилась. «Посадка! - почти выдохнул в ларинги дед – Разрешите руление на стоянку?». «Запрещаю!!! Выключайте двигатель, ждите буксира! И это … спасибо Петрович!!!» - послышалось в наушниках. К самолёту уже подъезжало несколько служебных машин – первая из них была скорая помощь. «Выключаю!» - только и смог ответить раздосадованный дед, после чего он медленно повернул голову в салон: «Ну, чё, пацаны, приехали – вылазь … по одному!».  Все артисты громко захлопали в ладоши. Так под неутихающее рукоплескание дед и открыл встречающим входную дверь.

   До места назначения артисты добрались только к вечеру, естественно, начало концерта пришлось задержать на пару часов. Васёк с Тамаркой же прибыли вовремя – и сильно остались недовольны задержкой. «Я их всех перестреляю!» - возмущался ещё толком не протрезвевший Васёк. «Да тихо ты!» - шикала испуганно Тамарка, повиснув у него на рукаве.
Дед, вернувшись к вечеру, домой, тоже решил сходить на концерт – когда ещё в их глухомань надумают приехать «эстрадные звёзды»?! Но, поздновато он пришел – ему-то как раз, билета и не досталось! «Как же так? – громко возмущался у входных дверей дед, вот так помрёшь, а артистов то и не увидишь!». На шум у дверей вышел руководитель ансамбля. Увидев деда, он тут же кинулся к нему, подхватил под руку и самолично препроводил его на сцену. Притащив, для деда самый лучший, имевшийся в концертном здании, стул, он громко объявил на весь зал: «Тут твоё место, деда и … низкий тебе поклон!». Все собравшиеся, ещё не понимая, что случилось, встали с мест, и дружно захлопали в ладоши. Да это и неважно, что произошло! Если седому человеку кланяются в пояс, значит, он того заслужил!!! «Главный солист, наверное – щас петь будет!» - прошептал на ухо Тамарке Васёк. «Вокал – главный голос! А, может, этот … сам … композитор!» - поправила его Тамара.

   И тут зазвучала мелодия …

Мы рождены, чтоб сказку сделать былью, 
Преодолеть пространство и простор,      
Нам разум дал стальные руки-крылья,    
А вместо сердца - пламенный мотор.      
 
Припев:
Все выше, и выше, и выше
Стремим мы полет наших птиц,
И в каждом пропеллере дышит
Спокойствие наших границ
 
Бросая ввысь свой аппарат послушный    
Или творя невиданный полет,            
Мы сознаем, как крепнет флот воздушный,
Наш первый в мире пролетарский флот!   
 
Припев
Все выше, и выше, и выше
Стремим мы полет наших птиц,
И в каждом пропеллере дышит
Спокойствие наших границ
 
Наш острый взгляд пронзает каждый атом,
Наш каждый нерв решимостью одет;       
И, верьте нам, на каждый ультиматум    
Воздушный флот сумеет дать ответ.      
 
Припев
Все выше, и выше, и выше
Стремим мы полет наших птиц,
И в каждом пропеллере дышит
Спокойствие наших границ

                (Марш Сталинской авиации
                музыка — Юлий Хайт
                слова — Павел Герман
                1931г).

             Зал стоя пел вместе с ансамблем!

                07.05.2010г. Рубцов В.П. UN7BV. Астана. Казахстан.