Исповедь безумного генерала. Часть 2

Алексей Макарьевич неожиданно притих и своим чуть хрипловатым голосом начал рассказ:

-Родился я в деревне, что неподалеку от Петербурга – верст пятнадцать – двадцать, не больше. Мать моя была из зажиточных буржуазных предпринимателей – ей от моего деда, капиталистого крестьянина, досталось неплохое дело, которое моя матушка усовершенствовала, и мы, когда мне было десять лет, поехали в Петербург, подальше от моего балагура – повесы отца, который проигрывал тысячи рублей в карты…

Детство мое не задалось – все оно прошло в шрамах прошлого. Батюшка мой, Макарий Орестович, был лютым картежником и выпивохой. И даже увещевания православной нашей церкви, - на этом месте Алексей Макарьевич перекрестился, - о том, что карты есмь один из грехов совершенно никак не повлияли на его острый ум. Стоит сказать, что отец мой был незаурядным человеком – очень веселым и поистине служивым – в свое время служил при дворе Александра Первого, царя – батюшки нашего, Царствие ему Небесное, - на этом месте генерал тоже благоговейно перекрестился, творя молитву, - и был неплохим слугой – получил личное дворянство.

Помню, что отец приезжал часто – по большей части моего батюшку беспокоили карточные долги, и он, приходя к нам в приход, к отцу Владимиру, чуть ли не ползал на коленях перед образами, замаливая свои грехи. А завидев меня и матушку на вечерней службе, подходил и ничуть не смущаясь обстановки и места, просил несколько сотен рублей в долг. После выхода из храма моя мать доставала деньги и отдавала отцу, а тот, расплываясь в благодарной улыбке, мгновенно исчезал.

Так бы я и прожил среди двух огней, если бы не узнал страшную новость… По убивству Александра убили и еще пару его служак, в том числе и моего отца. Хоронили мы его со всеми почестями, мать плакала, хотя я не замечал, что она любит отца. Отстояли поминальную, отца отпели практически сразу же – отец Владимир приехал к нам незамедлительно, как нам доставили тело убиенного папеньки… Не помню, плакал ли я или нет. В доме пахло крепкими напитками, мать все время теряла сознание, а я смотрел на то, как угасает огонь в камине…

Через пару лет поступил в военное училище… Отрадой для меня стала война, как бы это не кощунственно звучало – там я вымещал всю свою злость, там и очищался от груза проблем… Дослужился до генерала, а потом – контузия и отправка на пенсию, практически в отставку… Еще и болен, так что житие в маленькой деревушке не помешает…

На войне, знаете ли, честный отче, нет атеистов… Помню, когда проклятых французов били, молились… За каждый Божий день молились, чтобы до конца его прожить и не сгинуть на поле боя... Чтобы обратно к семьям вернуться, чтобы… Чтобы выжить… Просто выжить, - у генерала вдруг выступили слезы, как будто он прошелся пальцем по кровоточащей ране, - выжить – и все!
-Да будет Вам плакать, будет! Живы Вы, а те, кто погибли – те прямиком к Богу отправились, уже там, слышите? Разве же Бог не возьмет тех, кто защищает землю Его? Будет Вам, будет! – успокаивающим голосом сказал отец Андрей, а сам задумался.
-Отче, отче! Мне пора, сами понимаете…
-Ах да! Конечно, я Вас провожу, - очнулся священник и закутался в рясу.

Пришедши обратно в храм и поднявшись в свое скромное жилище, он вдруг заплакал… Его вдруг посетила неощутимая тоска и печаль, он встал на колени перед ликом Человеколюбца и прошептал:

-Господи, я хочу… Хочу служить… Тогда… Я пришел к Тебе, Отче, к Тебе… Я не пошел служить, ибо, Отец мой, боялся всей душой… Но я хочу служить, служить хочу… Я и так слуга Твой, и людской слуга, дай же мне послужить всему народу…
В пламенной речи он провел достаточно много времени и очнулся, когда светало… Прочитав правило, он ввалился в сон…
Следует сказать, что отец Андрей все – таки поступил на службу и отстоял честь русскую в Кавказской войне против имамата… За это и был награжден, за это был удостоен награды… А потом вернулся в храм, да там и прожил до конца своих дней, ощущая, что исполнил свой долг и перед людьми, и перед Господом, и перед Родиной своей святой.