***

У окна стоит  человек. Сколько ни присматривайся к нему – хоть  в  фас,  хоть в профиль, хоть к отражению в окне, ничего ни прибавишь. Можно лишь сказать: «он стоял у окна». И всё.
Даже если присовокупить, что он с большим вниманием наблюдал как за толстыми стёкла¬ми опускались хлопья снега, это будет скорее о погоде чем, о нем.
Полночь. Вернее половина пер¬вого. Человек открывает окно и прислушивается и шепчет себе под нос: «Вместе со снегом на улицу медленно опускается тишина». Он склонен к романтическим фразам, хотя, когда он их слышит от других, его коробит.
Итак, он стоит у окна. Конечно же, он курит, и пепел рассеянно стряхивает куда попало. Вернее пепел сам падает, когда ему вздумается, и поэтому, глядя  со стороны можно подумать, что он его стряхивает.
Тишину могли бы нарушить часы, но часы стоят, показывая полночь. Час назад я выключил свет, и дворник, проходя по улице, подумал, что все спят. Впрочем, его это вряд ли интересует. Что за человек этот дворник? Он не спит по ночам, почти ни с кем не разговаривает и ненавидит своего пыжикового кота. Наверно потому, что ему приходится отковыривать лопатой от мостовой раздавленных котов. Быть может, и от своего он ждет той же пакости.
Я сижу в кресле-качалке и пью невозможно черный кофе. Вернее, я стою у окна. Мне бы хотелось сидеть в кресле-качалке, но у меня его нет. (Его или её?) Кофе есть, но не в этом дело. Я думаю, что можно сказать обо мне?
Кроме: человек стоял у окна - ничего не прихо¬дит в голову.
Он стоял у окна. Часы били полночь. Это так же искусственно, как улыбка, которая всплывает на лице дворника, когда он здоровается со мною, или смотрит на в зеркало, что висит у меня в коридоре.
Лучше просто… Нет. Просто не выходит.
Раздался скрип: в полуоткрытую дверь пролез кот. Тот самый. По нему сразу видно, зачем он пришел: он хочет есть. И что только заставляет меня кормить эту тварь? Нет, на этот раз у него ничего не выйдет, я возьму метлу и сделаю вид, что пора подметать улицу.