Лешка

— Сына Алексеем назовем! — упорствую я.
— Ни за что! — мягко улыбается она.

Есть что-то общее во взгляде будущих мам. Мне, порой, кажется, что их взгляд направлен внутрь, как, впрочем, и мысли. Я подсаживаюсь к ней рядышком на диван, кладу руку на живот — «толкается» и, чуть смягчившись, мямлю:
— Может, не ездить уже?.. Родишь ведь без меня.
— Она же твоя бабушка… а мы… мы — справимся, мы будем тебя ждать и скучать. Правда?! — она поправляет складки халата на животе и чуть откидывается назад. — Да и маму одну отпускать, сам понимаешь…

Плацкартный вагон. Я бегаю курить каждые пятнадцать минут. Мама читает любовный роман.
— Знаешь ведь, что вредно, Сереженька, зачем?
— Давно уже мам…

Поздняя осень. Металлическая луна. Чавкает грязь под ногами; снег вперемежку с желтой глиной на ботинках. Капли висят на свежевыкрашенных трубах. Награды на красных подушечках и шепот на двух языках:
— Заказали оркестр все-таки... Он так хотел.
— Мулла не будет отпевать, — нельзя ведь с оркестром-то…
— Фронтовик… Сколько раз в танке горел!
—…и за неделю до золотой свадьбы.
Глохну. Оркестр выдувает рыжее пламя, а мулла отпускает в небо протяжную мелодию…

Май. Весь поселок на улице. Они никогда не закрывали двери на ключ… Знакомый мулла и та же молитва. Они будут лежать рядом. Голос… один общий голос:
— Полтора года без него.
— Надо же… просто простыла...

И снова плацкартный вагон. Я простужен — больно глотать. Пишу стихи, а у мамы дрожит голос:
— Не кури, Сереженька!
— Я постараюсь, мам.

Вокзал. Девятое мая. Кирпичное здание из мелкого выщербленного кирпича и, кажется, что уже давно высыпался песок из швов, а стены выдавливают красную крошку.
Мы поднимаемся на второй этаж. Я прячу голову в джинсовую куртку и давлюсь кашлем. Слезятся глаза.
— Ты простыл?
— Дождалась…
— Езжай домой, лечись!

Мы с мамой уходим. Я то и дело оглядываюсь; и вот уже видно только живот на красном фоне. Она не уходит до последнего и машет рукой…

Маршрутка. Кровать и горящая голова. Хлопает дверь, и доносится мамин голос из прихожей:
— Это ты??? Да ты ненормальная!!! В одном халатике.
Влетает она. Я кашляю:
— Зачем ты…
— Ты же болеешь, как я могу тебя бросить?

Мы лежим рядом. Я обнимаю её сутулую спину.
— Ой, кажется, началось!!! — стонет она и обхватывает руками низ живота. — Мамааа…

В скорой трясет. И снова кирпич. Мы опять прощаемся.
— Рожать буду! — говорит она.
— Посмотрим.

Я один на квартире. Ночь. По столу ползет пейджер: «У вас родился сын. Вес…». Я вскакиваю и звоню маме.

Утро. Я на втором этаже в кирпиче. Трогаю мягкий живот-подушку. Она охает:
— Порвалась немножко.
— Заживет.
— Лешкой назвала.