Старый да малый. 8. Новый год - праздник семейный

В канун Нового года баба Анна поднялась задолго до света. Что толку ворочаться с боку набок, мысли всякие гнать. А они так и лезут в голову. За долгую свою жизнь не так уж много праздников и припомнит. Разве что в детстве? Когда сдвигали в горнице столы, чтобы уместились и бабка с дедом, тетки с дядьями, невестки да шурины, и вся малая ребятня.
Главным праздником было Рождество. И ёлку тогда наряжали на церковном дворе. А на Новый год шли на  молебен, просить у Господа о здоровье и будущем урожае. Потом была революция. Праздники отменили. До того ли было в лихолетье? Лишь перед самой войной, за несколько лет, объявили Новый год праздником. А потом главным праздником стал День Победы. Это сейчас и Рождество по два раза празднуют, и Новый год, и по-новому, и по-старому. Ну, это в городах. В деревнях-то и народу не осталось, одни старики. Летом наезжают дети да внуки, а зимой и из дома не всегда выйдешь.

От мыслей этих неспокойно бабушке Анне. И задумала она сегодня пироги испечь. Хочется ей родных угостить. Когда ещё домашнего пирога попробуют? Все булочки да слоечки, печенье да вафли. Да разве их рядом с пирогом грибным поставишь? Еле Дождалась, когда внучка с мужем на работу отправятся. Ваню на утренник в школу проводила. И захлопотала.
Сердце стучало, словно у молодой. Дело ли она затеяла — пироги печь? Давно ведь праздничной стряпней не занималась. Поди, и руки не те, умелость потеряли? Да и городская плита — не печь деревенская, сумеет ли приноровиться?
Хлопочет на кухне бабушка, вот-вот Ваня из школы прибежит. А там и родители явятся. А у нее стол пустой! Еще не достала бабушка припасенные рыжики, соленые огурцы и моченые яблоки! Но ничего, погодите, родимые, еще увидите, на что старая способна.
Да, удивила всех баба Анна.
Ваня в пиратском костюме, сшитом для утренника, носился по квартире: «Ура бабе Анне!»
А родители так и ахнули, увидев праздничный стол, где одно лакомее другого, а в центре большой пирог красуется.
Мама, покупки на диван побросала, стала бабушку обнимать и расхваливать:
—Ай да баба Анна, ай да кулинарка!
 Совсем растрогалась старая. Суетится: то мисочку с грибками переставит, то свечку поправит. И смеется от радости.
Ваня тоже смеется, ему за стол не терпится, где столько всего вкусного, что слюнки текут.   
Только вот родители не торопятся.
Мама у зеркала прическу поправляет. Ей очень к лицу длинные до плеч волосы, которые обычно связаны на затылке в хвост. В блестящем платье она прямо Снегурочка!
А папа по комнате ходит, скучный какой-то. И говорит вдруг.
—Эх, от такого стола даже уходить жалко!— и взглянул на Ваню. Тот чуть пирогом не подавился, вот уж чего он совсем не ожидал.
— Понимаешь, сын, нас пригласили в гости,— стал оправдываться отец.— Решилось все неожиданно. Компания будет интересная.— Он обнял Ваню за плечи.— Ну, что приуныл? Подумай своей умной головой, можем мы один раз за столько лет в гости пойти? Ну отвечай, можем? А Новый год мы завтра вместе целый день отмечать будем. Лады?
Ваня пожал плечами, вывернулся из-под папиных рук и скосил глаза на бабушку.
Баба Анна по-прежнему сидела на диване. Усталость навалилась на нее. Даже мысли   шевелились тихонько, словно сонные... «А ты чего ждала? Они, известное дело, молодые...» И она согласно кивнула головой, прислушиваясь, как папа урезонивал Ваню.
—Это тебе,— папа протянул Ване большую коробку,— а это билет в Лужники на елку.    — А вот это вам,— он положил бабе Анне на колени что-то легкое в яркой обертке.
—Спасибо,— прошептала бабушка и покраснела. Она не знала, как себя вести, и не решалась развернуть подарок. Хорошо, что мама догадалась, и, поспешно сняв обертку, набросила ей на плечи большую, с яркими цветами шаль.
—Прости, бабуля, если что не так,— шепнула она.
—Да ладно уж.— Бабушка вздохнула.— Ты, слышь, если чего надо с собой взять — бери, у меня много припасено...
Так и остались бабушка с внуком одни в квартире.
Сиротливо сидели за столом. Бабушка в новой шали, у Вани в руках — грузовик с желтым кузовом. Еще вчера он так мечтал о нем! Но сейчас играть не хотелось.
С экрана телевизора в комнату неслись песни и смех. Огромный дядька с белой бородой рассказывал что-то нарядной Снегурочке.
—Раньше я думал, что это Деды Морозы подарки приносят,— признался Ваня.
—А сейчас что ж?
— Ну, скажешь! Что я, маленький? Сейчас знаю, что Дедов Морозов не бывает, и Снегурочек тоже.
—Как же не бывает?— Баба Анна внимательно посмотрела на внука.— А кто тебя за нос щиплет, щеки румянит, кто домой со двора гонит?
—Так это никакой не дед, а просто мороз. И носа красного у него нет, — оживился Ваня.— А тот, что с красным носом и бородой, тот из фирмы «Заря», артист какой-нибудь. Правда ведь?
—Правда, что у тебя от мороза нос красный. Про «Зарю» и артистов спорить не стану.  А вот про Деда Мороза, могу рассказать тебе сказку.
—Сама придумала?
  —От бабушки своей  Дарьи слыхала. Сидели мы с ней, помню, вот так же под Новый год, есть было нечего, вот и кормила она нас сказками да небылицами, зубы заговаривала.
—Как это— есть нечего?— не понял Ваня.— Война, что ль, была?
—Нет, не война внучек, просто голодный год... Ни хлеба, ни картошки вдоволь, а до весны далеко. — Бабушка поежилась, потемнела лицом. 
—А голодать— это как, страшно?
—Страшно, милый. Особенно когда детки есть просят, а дать им нечего. С три короба тут напридумываешь, чтоб их от мыслей голодных отвлечь. Глядишь, наслушаются да и заснут до утра. Ну, а утро— всегда надежда. Утром все по-другому видится.
Бабушка уже и не рада, что разговор затеяла. Но у Вани уже новый вопрос на очереди:
—Ну а сказку эту, про Деда Мороза, бабушка твоя сама придумала?
—Вот уж не знаю, может, сама, может, слыхала от кого. Верно только, что большая мастерица была сказывать. Разные голоса представлять умела...
—Совсем как ты?
—Скажешь тоже, куда мне до нее, — отмахнулась баба Анна, но в душе осталась довольна. Погладила Ваню по голове, улыбнулась.— Ладно, слушай.
 
В темном лесу стояла избушка. Жил в ней лесник с дочкой малой. Мамка-то умерла. Трудно было тому леснику одному управляться. Но он на судьбу не жаловался. А там  дочка подросла, во всем помогать старается...
А еще жила в этом лесу Баба Яга. И давно она на их избушку зарилась, ее-то маленькая была, костяную ногу и ту вытянуть негде. А у лесника дом просторный, печь большая, с лежанкой, есть где косточки старые прогреть. И задумала Яга в доме том хозяйкой стать.
Вышла она в полночь из своей избушки, что на курьих ножках стоит, взяла ступу с помелом и полетела на Лысую гору. И стала нечисть всякую скликать. Набежали тут лешие с кикиморами, нетопыри всякие, гады ядовитые приползли. Велела она им травы чудесные принести, воду волшебную из подземелья глубокого достать.  И стала она в яме глубокой зелье колдовское варить на огне болотном. Сварила напиток волшебный, выпила и обернулась девицей пригожей. «Ну, теперь избушечка моя будет», — думает.
Пошла к леснику, в дверь стучится. Отворил тот дверь, увидел красоту такую и обомлел. А Яга в дом просится, мол, сирота она, к нему в услужение просится.
Обрадовался лесник, а сам думает, что не в служанки, а в жены девицу брать надо. Хозяйкой в доме будет, девочке матерью.
Вот так Яга и осталась у лесника. Живут они втроем, вроде бы и хорошо. Лесник на жену не нарадуется, а та только и думает, как его с дочерью поскорей извести.
Зима пришла. Собрался лесник на охоту. Готовит ему жена еду в дорогу, а сама туда зелья сонного подсыпает, чтоб сон мужа в лесу сморил. Проводила его и рада-радешенька. «Теперь-то и от девчонки отделаюсь». Схватила ее и в чулан холодный заперла, без еды, без питья. А сама на печку завалилась, лежит, косточки старые греет, им-то ведь, небось, не одна сотня лет.
Девочка в чулане плачет-заливается, есть хочет. «Маменька, — кричит, — накорми меня, мне тут холодно, голодно».
Надоело Яге жалобы слушать. Слезла она с теплой лежанки, открыла чулан да и вытолкала девочку на мороз. «Убирайся, — говорит, — чтобы и духу твоего не было, а то осержусь, в печи запеку да и съем!»
Испугалась девочка, побежала скорее в лес, отца своего искать, чтобы всю правду о мачехе рассказать. Да как в лесу огромном отыскать его? Когда метель воет, снег крутит, в лицо бросает.
Бежит она по сугробам, слезами обливается. Одежонка-то легкая, мороз давно уж под нее забрался, за бока щиплет. Уж и сил нет идти.
Села тогда бедняжка под елочку в сугроб, стала смерти ждать. Вдруг видит, старик перед нею стоит, белый весь, на воротнике, на шапке снег лежит. Подумала девочка, что мерещится ей, а старик и спрашивает, чего она в лесу ночью ищет?
Девочка от холода и слова вымолвить не может.  Старик махнул посохом— улеглась метель, потеплело в лесу. Снял старик полушубок, на девочку накинул.
Снова спрашивает, что ее в лес привело? Заплакала девочка и рассказала ему обо всем.
Покачал старик головой: «Эх ты, сиротиночка! Что же делать с тобой? Отец-то твой замерз, уж и снегом его, поди, замело».
Упала девочка старику в ноги: «Возьми меня с собой, дедушка Карачун! Верой и правдой служить буду! Некуда мне больше идти!»
«Взял бы я тебя, — ответил старик,— да сможешь ли во дворце ледяном жить? Ну, там посмотрим! Не замерзать же и тебе здесь».
Хлопнул он в ладоши — снова метель закружилась.
Глядь, вихрь снежный по воздуху что-то несет и у самых ног деда опускает: Да это шуба лисья да шапка беличья!
Оделась девочка, и повел ее старик в свой дворец ледяной.
Девочка, как пришла, по хозяйству хлопотать начала, да так у нее все спорилось да ладно выходило, что старик на нее наглядеться не мог. И решил он девочку вместо внучки оставить. Все веселее, чем с вьюгой да метелью зиму зимовать. И назвал он ее Снегурочкой.
С тех пор Дед Мороз вместе со Снегурочкой под Новый год по миру ходят, детям гостинцы приносят. А елка — праздничным деревом стала.

Бабушка замолчала.
—Ну а с Бабой Ягой что?— спросил Ваня.
—А Дед Мороз ее заморозил. Домик лесника в щепки разнес. А Бабу Ягу в ледышку превратил. Так ей и надо...
—А почему дед Карачун?
—Так в народе Деда Мороза звали. Зимой ведь дни короче становились.
Часы пробили двенадцать.
Бабушка вздрогнула и посмотрела на Ваню. Он положил голову в сложенные на столе руки и чуть слышно прошептал:
—А жаль, что папа с мамой ушли. Обидно получилось...
—Ну что ты, что ты! На родителей сердце держать не след, — встрепенулась бабушка. — Они молодые еще, погулять охота. Ты, внучек, не обижайся.
—Ладно, не буду.  — Ваня потянулся.
«Сомлел дитенок,— ласково подумала бабушка,— да ведь и время уже». Она запахнулась в новую шаль и с удовольствием отметила, что шаль не только красивая, но и теплая. Никогда еще не было у нее такой шали. Вот ведь, постаралась внучка. А я, грех-то какой, в такие годы да все о себе. Ване  и тому родителей судить не положено. Обида не судья. Обида сердце точит, душу разъедает. А душу сызмала беречь надо.
—Бабанна? Чего ты там шепчешь?  — Глаза у Вани слипаются. Хочется спать.
—Да так, вспомнилось всяко.— Бабушка Анна вздохнула, поглядела на часы. — А времечко-то бежит! Новый год наступил.
—С Новым годом тебя!

Следующая глава:http://www.proza.ru/2010/05/19/950