Сегодня, вечно, никогда

Немного истерично всхлипнуть и подавить выталкивающийся из горла сиплый смешок, смахнув одетой в перчатку рукой кровь со лба. Во всём теле ватная усталость, а по серым стенам небоскрёбов льётся серая вода из серого неба. Бесшумный поток воздуха оповещает о прибытии поезда на чёрную линию, и я поднимаю глаза, с пустым нутром смотря на стремительную, белую обтекаемую форму поезда, который должен доставить наш маленький отряд на третий уровень. Больная, ватная немота автоматически шевелящихся конечностей, и я вхожу через раздвигаемые двери кабины, преследуемый остальными в чёрной форме. Red light. The doors are closing. Яркая вспышка чего-то тревожно-необъяснимого в груди заставляет резко вскинуть голову и кинуть отчаянный взгляд на полу-пустую платформу, где стоят безликие люди с большими зонтами над головой. Не думая, оттолкнуться от прозрачной перегородки и ринуться в закрывающиеся двери, едва успевая выскочить целиком, вместе с перекинутым за спину чехлом с холодеющей винтовкой. К чёрту их всех, к чёрту! Я практически ничего не вижу, регистрируя лишь твёрдые препятствия на своём пути, а тяжёлая обувь с плеском стучит по бетону и мокро-серому асфальту. Чёрные волосы лезут в лицо, вода смешивается с кровью и течёт вниз по шее, а лёгкие содрогаются от жаркой, кислой боли от недостатка кислорода. Безликие прохожие бросают вслед потерянные взгляды, а я чёрным волком бегу мимо этой толпы, преследуя одну цель и взрезая тяжёлую стену дождя. Тяжело бежать, металл за спиной давит и тянет назад, а ноги не слушаются, и я упрямо бегу, бегу, вперёд, только туда, только к нему, сейчас, сегодня, навсегда.
Тяжёло-горячий комок в горле и мои широко раскрытые глаза, совсем потерянные, ярко-голубые, молча задающие один единственный вопрос. Они так отличаются от твоих - тёмных ото сна, сейчас цвета спелой рябины и ничего не понимающих. Ты стоишь на пороге в одних спальных штанах, серых на завязках, и потираешь кулаком эти самые глаза.
- Ник..? Какого чё..
Что-то последнее лопается в груди и в горле, и я кидаюсь на тебя раненным зверем, со всей подобающей ему отчаянностью, льющейся вместе с водой злобой и первоначальным, древним страхом. Хватаю тебя так, словно хочу переломать все кости в хрупком теле, зарываюсь носом в мягкие белые волосы и часто-часто вдыхаю, пытаясь навсегда привязать этот запах к твоему образу.
- Бабай, ты чё?
Игнорируя дурацкую кличку и твоё скрытое за голосом смятение, дёрганно выдыхаю и опускаю веки, смыкая так плотно, как только могу.
Сегодня мы не убили тебя, но мы убили других. Крыс, которые вынесли двоих наших. Должны были убить тебя. Должны, должны, а я не смог даже предупредить об облаве. Я не видел тебя месяц, ничего от тебя не слышал, потому что мы жили в корпорационном здании, отделе для элитных псов, без права покидать помещение без приказа. Потому что даже мы не знали расписания облавы, и нас срывали днём и ночью, отправляя в самые разные части мегаполиса в разном составе. Я не знаю, что ты им сделал. Но то, что сделал - очень плохо. И хозяева псов бесятся, видя в тебе значимую угрозу. Тебя решили поймать внезапно, и загнать в угол.
Мне не давали разрешения сойти с поезда. Я просто его взял.

- Куда это Чёрный подорвался?! ****ь, он чё, свихнулся?!
- Да ладно тебе, Макс.
- Идиот ****ый! Ты хоть знаешь, чё с ним щас будет?!
Орешек странно улыбается, смотря вслед стремительно удаляющейся фигуре в чёрной форме, и в его тёплых глазах блестит мягкое понимание и какая-то нежная радость, удовольствие.
- Он пошёл к своему любовнику.
- Да я срать хоте... ЧЁ?!
- Что слышал, друг.

...не знаю что будет завтра. Не знаю, куда можно деться, как можно спрятаться, как перевести игру на свои правила. Не знаю, когда они решат проверить тебя. Уже ведь наверняка проверили, и не будь дураками поставили в список. Фальшивые документы не спасут, если тебя нет в базе Доберманов. Они найдут тебя по запаху, рано или поздно, а если нет - то у них есть я. Я, за которым ты однажды пришёл в наше логово.

Только не отпускать. Сегодня, вечно, никогда - не отпускать.