Исповедь Глава 13

Часть 2. Писатель

Глава 13

Появился Прокопчук в Благодаровке 28 ноября, в первый день Рождественского поста. Как он добрался до села, кто его привез - никто не видел, да, впрочем, такими вещами вообще мало кто интересовался. Приехал, значит приехал, значит надо было так.
Это был мужчина средних лет, с заслуженной залысиной на голове и красиво подстриженной бородкой с проседью. В осеннем пальто, в кожаных перчатках, с зонтиком, не смотря на то что уже третий день шёл снег. Он появился в храме в середине вечерней службы, несомненно вызвав особый интерес к собственной персоне среди местных прихожан. Отец Александр тоже его заметил - и даже почти не удивился - сразу решил, что это благочестивый сын какой-то из прихожанок, который решил на время поста уединиться от всяких дел и помолиться в отдаленной деревне. Но когда закончилась служба и все прихожане потихоньку разошлись по домам, мужчина встал около входа и его действия явно выдавали его обеспокоенность - он теребил перчатки, нервно покашливал в кулак и иногда почесывал свой затылок. Наконец, когда отец Александр закончил свои дела в алтаре и вышел, Прокопчук направился прямо к нему.
- Добрый вечер, батюшка, благословите, - голос у него был высокий и постоянно казалось, что мужчина говорит слишком громко, - меня Прокопчук зовут. Я из Самары приехал, может, вы слышали обо мне.
- Что, так и зовут? - отец Александр улыбнулся. В последнее время он очень редко улыбался, - имя-отчество у вас как?
- Владимир Ильич, ну прям как Ленин. Это родители у меня, очень, знаете, партийные были, комсомольцы. Да что греха таить, я и сам в комсомоле состоял по молодости. Но вы не подумайте, я покаялся уже в этом, было дело. У меня и духовник есть, я постоянно в церковь хожу.
- Очень хорошо. А к нам вы какими судьбами?
- К вам?... В смысле в село? Да у меня здесь дядя живёт, Фёдр Михайлович, ну, как Достоевский, и вот к нему. Точнее даже и не к нему, вы его часом не знаете? Слышали небось, Миронов фамилия, ну, он по материнской линии. Нет? Да, он в храм не ходит. Тоже себе на уме старик. Но я не столько к нему, сколько в деревню, поглубже. Вы не обижайтесь, у вас хорошая деревня...
- Да что уж там, не скромничайте.
- Да, конечно, я сам из Самары. Я писатель. Может слышали. Прокопчук. Нет? Ну, не беда, я еще начинающий. Ну, в церковных кругах. Хотя, наверное, книги мои и у вас в лавке есть, у меня одна, "Одной ногой над бездной", по архиерейскому благословению, здесь, в Самаре издали. А одну даже в Москве. В книжных магазинах города продавали. Но это я не об этом, что я всё о книгах о своих, ещё тщеславие заработаю, мне всё духовник мой говорит, что очень аккуратно писать надо, потому что легко в тщеславие впасть, легко, знаете, гордиться начать, дескать, вон он я какой. Но ведь, поймите, я не по своей воле пишу, я по благословению, это же тоже много значит.
- Да, конечно, по благословению, обязательно по благословению, - отец Александр старался поддержать разговор, чтобы не обидеть собеседника, но на самом деле очень торопился.
- Ну и я тоже так думаю. И вот, если по сути, я к вам приехал начать писать роман. Понимаете, это не просто роман, это главный роман всей жизни, ну, как у всех великих писателей. Он, понимаете, будет обязательно о Боге, о добре и зле, понимаете, о борьбе добра и зла. Я с духовником разговаривал, он говорит, что это очень важный роман, что обязательно нужен, поможет  людям. Но вы понимаете, что очень трудно писать о Боге. Тем более человеку светскому. Вы понимаете, я же реалист, у меня романы были, до того как я в церковь пришёл, и неплохие, кажется, ну, не мне судить, романы. О рабочих, знаете, о героях, которых никто не видит, о маленьких людях, которые на самом деле большие. Вот я в церковь пришёл и мне ни за один роман не стыдно, понимаете? Только теперь вот взрослее стал, взвешиваю свое творчество, очень, знаете, аккуратно. О людях очень хорошо писал, но вот за людьми у меня Бога не было. Просто люди. А как о Боге написать? И я так подумал - вот напишу о священнике, о его жизни, о его трудностях, о маленьком, деревенском священнике, и за ним обязательно фигура Бога вырисуется, просто потому что он же Богу служит, и тут игра получится - вроде как священник главный герой, а на деле Бог главный герой, понимаете? И если такой роман выпустят, не прережут, а ведь сейчас возрождаются храмы, государство поддерживает церковь, не должны пререзать, то скольким людям он поможет! Представляете?
- Вы берете на себя грандиозную задачу. Не боитесь, что не справитесь?
- Боюсь-не-боюсь. Мы же воины Христовы, мы должны воевать за души людей. Ну, вам же об этом и не знать! Вы же священник, у вас хоть и маленькая паства, бабушки всё, но тоже, наверное, понимаете, как это трудно. Вот об этом напишу. О вас можно сказать. Думаю, можно будет имена сохранить? Село название, имя ваше? Представляете, к вам люди поедут потом, приход богаче станет. Всем же интересно будет, где это такой священник живет. Герой.
- Нет, спасибо. Не стоит имена сохранять. Вы же писатель, будьте добры, придумайте и село и имя, хорошо? Вы когда к работе думаете приступить?
- Думаю сейчас постом накидаю черновой вариант, план, имена, места действия, события, а там уже, ближе к рождеству, а то и после, может, уже и в городе, сяду писать. Мне ведь важно к вам на службы походить, посмотреть, как вы работаете. Можно будет к вам в гости прийти, посмотреть как вы живете?
- Да, наверное... Только давайте не сегодня, хорошо?
- Хорошо, хорошо, конечно. Я буду у вас на службе часто, ещё увидимся, я как план накидаю, так, наверно, и приду.
- Договорились. Вы женаты?
- М... Да нет, - Прокопчук слегка замялся, - была жена, потом развелись. Дети даже есть, видимся с ними. Фамилия у них, правда, не моя, но такая уж жизнь сейчас. Жаль очень. Но так я один сейчас. Полностью, так сказать, творчеству отдался. Как Гоголь.
- Понятно. Значит, жена не потеряет?
- Нет-нет, совсем нет. Мы, конечно, с ней часто видимся. Ну, может не совсем часто, но видимся. Думаю, месяц-другой моего отсутствия она не заметит. Думаю, до Рождества я у вас поживу. Вы же не против?
- Конечно нет. Деревня открыта, чем больше к нам едут гостей, тем лучше. Особенно таких именитых. Если вы позволите, я откланяюсь. Очень тороплюсь. Вы уж простите, я бы вас подбросил, но я сегодня без машины - снег выпал, а я резину сменить не успел. Вот жена и не отпустила. Пришлось пешком топать.
- Ничего-ничего. И на этом спасибо. Было очень, очень приятно познакомиться, - оба мужчины вышли из храма. Священник ловко достал ключ из кармана подрясника, закрыл дверь, ещё раз откланялся и быстрым шагом направился к сторожке, оставив писателя одного.
Прокопчук медленным шагом, вальяжно вышел за приходские ворота, размял затекшие за время службы плечи, поднял голову, посмотрел на сгущающиеся снежные тучи и, тихо вздохнув, медленным шагом направился в сторону деревни. Дядя Прокопчука, Фёдр Михайлович жил не далеко, писатель бывал у него пару раз после смерти матери. Он ничего не сказал священнику, да и зачем лишнее рассказывать, но именно благодаря маме Прокопчук воцерковился. Она умерла четыре года назад, замучил рак, но умирала тихо, причастившись и исповедавшись за два часа до смерти. Владимир Ильич ничего о ней не рассказал священнику, даже не сказал имя, хотя мысли последние четыре года были лишь о ней – уж очень они были привязаны друг к другу. И его священник, его персонаж, обязательно так же потеряет маму, которая была дороже всего на свете, маму, которая воцерковила своего сына, отдала в семинарию и сделала человеком. Сам Прокопчук прошел очень долгий путь к писательству. Большую часть своей жизни он проработал в газете, штатным репортёром, при этом очень не любил свою работу, всё время мечтал о большем - о писательской карьере. И мамиными молитвами, долгими стараниями, его романы стали публиковать, даже стали читать. И это произведение, главное произведение своей жизни, Прокопчук решил посвятить именно ей - этой святой женщине.
- Да, деревня обязательно будет похожа, обязательно, - тихо, сквозь усы, бормотал писатель дорогой. Он часто вслух размышлял о своих романах - так легче было думать, - вот храм, наверное, старинный, музейный будет. И красивее, и священнику работы больше. Да... И батюшка... Лет на двадцать постарше. Или на тридцать. Чтобы вот к старости. И все его трудности. Все переживания.
О людях Прокопчук писал много - и пока работал в газете, по заданию редакции, и для себя, в стол. Через его перо прошли сотни героических личностей города Самары - дирижеры, исполнители, поэты, милиционеры, пожарные, врачи, рабочие - и каждый отличался своей необычной судьбой, про каждого можно было бы снять многосерийный фильм, который запоем смотрели бы все жители нашей необъятной родины. О людях Прокопчук писать любил. И тем более, когда пришел в церковь, когда узнал, что любовь к ближнему - это одна из главных заповедей христианства. Таким вот образом - прославляя отдельных людей, Прокопчук хотел показать свою любовь к ближним. И научить людей любить. И, как казалось, это трудная задача ему удается . Теперь надо было перейти на совершенно новый этап - о любви к людям сказано очень много, надо было сказать о любви к Богу. Надо рассказать о Самом Боге. Поначалу эта задумка казалась Прокопчуку дерзкой, но чем больше он размышлял, тем больше убеждался, что этот роман нужен обществу, нужен стране, нужен людям. И только желание серьёзно подойти к этой проблеме привела его в эту глухую деревню.
Прокопчук подошёл к одноэтажному, покосившемуся от времени дому и встал около ворот. Фёдр Михайлович даже и не знал о приезде племянника. Но, зная его радушный характер, Владимир Ильич даже не сомневался, что примут его тепло. Отбросив на время мысли о книге, он подошел вплотную к двери и постучал.