Невидимая стена

               
   
               
      Бабушка Катя сидела во дворе на старой, облезлой табуретке и читала письмо от дочки, живущей в большом городе. У забора с выводком цыплят раскидывала землю лапами курица, ища в ней что-то съестное, в виде хлебной крошки или жирного дождевого червя. У будки спал, свернувшись в комочек, дворовый «сторож» бабушки Кати – дворняга Шарик. Одно название, что пёс. Он и лаять по-собачьи не может. Так, как другие собаки лают – громко, зло, оскалив грозные клыки, всем своим видом выражая непримиримую враждебность к не прошеному гостю и ко всему миру. Шарик, в отличие от них, никого никогда не трогал. Были случаи, когда во двор забегали прятаться от бродячих псов соседские гуси или забредала любопытная курица. На них он не обращал внимания, всем своим видом показывая, что ему до них нет никакого дела. Почтальонку  Валю,  Шарик принимал за своего человека, даже ласкался к ней и вилял хвостом. Понимал, наверное, что у  хозяйки после прихода этой женщины с большой, чёрной сумкой, чаще появляется улыбка на лице и голос становится чистым и певучим. Говорят, что животные ничего не понимают в чувствах и в настроении человека. Может, животные в чувствах и не разбираются так, как мы это понимаем, но ласку чувствуют и к добрым, отзывчивым людям  всегда тянутся. Вот и котёнок, рыжий Алтын, напился молочка и лежит у неё на коленях, пригревшись на солнышке. Совсем, как малое дитя. Проснётся, и не удержишь его тогда. Везде это огненное солнышко можно будет увидеть. Только следи за ним, как бы за ворота не умчался, не попал под машину или мотоцикл. Смотрела на всё это бабушка Катя добрыми, серыми глазами и улыбка не сходила с её доброго лица. Да и как ей не улыбаться, когда через неделю приезжает к ней любимый внучек, которого она нянчила маленьким и помнит, как он смешно молотил воздух ножками и помнит все его пелёночки, в которые он тогда был завёрнут. Вот и дождалась бабушка то время, когда внук сам смог приехать к ней. Надо к приезду внука тесто поставить, да пирожков напечь. Любит он пирожки с картошкой. Звали её внука Павликом, а друзья называли Пашей. Был он худенький, бледненький, как и большинство его сверстников из городов. Бледный потому, что мало он на природе бывал, а худенький оттого, что у него никогда  не было аппетита.
      Бабушка, увидев внука, испуганно ахнула, прижала его беленькую голову к груди и запричитала, чуть ли не в голос, - да не болеешь ли ты? И куда это родители смотрят? Они что, и ребёнка на диету посадили? Совсем с ума сошли со своей диетой. 
      Наступили для Паши необычные, волшебные деньки. С самого утра, выпив кружку свежего молока с куском белого хлеба, он убегал на речку. Здесь было шумно от крика и визга ребят самого разного возраста. Были здесь такие же бледные и худые, тоже из города, мальчики. Но были и местные, дочерна загоревшие ребята. Паша купался, нырял, играл с ребятами в воде мячом, загорал на солнце. И приходил домой только к вечеру, когда усталое солнышко, изрядно поработавшее на земле за день, уже собиралось скрыться за горизонт. Он был тоже усталый, но довольный и, что очень радовало бабушку, голодный.
Бабушка усаживала его за стол и подавала полную тарелку каши, заправленную зажаренным свежим салом. Павлик и не замечал, как проглатывал кашу и просил у бабушки ещё добавки.
      - Вот и умница, вот и молодец, - гладила внука по голове бабушка. Потом наливала в стакан компот из свежей вишни и он, выпив его и сказав бабушке спасибо, падал на кровать и сразу засыпал. Привёз Паша с собою, помимо одежды, учебники по математике и сотовый телефон, но заниматься науками было некогда. Звонить по телефону маме с папой, да и школьным друзьям, он не любил. Так и лежали в столе учебники и телефон, забытые хозяином.
       - Хороший мальчик, весь в отца! И купаться любит, и аппетит хороший, зря на него родители жалуются. Осенью не узнают его, большой вырастет и повзрослеет. После отдыха и учиться лучше будет, - сама с собою разговаривала бабушка Катя, убирая за Павликом  посуду.
       Дни летели за днями, и кожа на спине у Паши стала приобретать коричневый оттенок. Удивительно, но она не покрылась волдырями от солнца и не сползла, как у других мальчишек, лоскутами с плеч. И Паша этим очень гордился. Однажды рано утром разбудил Павлика громкий крик петуха.
      - Ой, бабушка, я опаздываю!
      - Да куда же ты, с утра пораньше, собрался? Не в лес ли с ребятами?
      - В лес, бабушка. К Адамовой горке пойдём, к ручью. И щавелю нарвём. Бабушка, а ты пирожки напечёшь завтра со щавелем?
      - Конечно, милый! Брюки одень да ботинки лёгкие обуй. И дальше Адамовой горки не ходите, опасные там места, заблудиться можно. Плохое люди говорят о тех местах нечистых. Ты уж с местными мальчишками иди, не отходи от них далеко. Пропадали, говорят, в тех местах люди. Не нашли ведь их. У нас, в посёлке, жили.
    - Да я, бабушка, с Вовкой – кочерёжкой иду. Я дружу с ним. Он здесь все места знает.
     - Не заблудимся, - застёгивая ботинки, ответил Паша.
     - Хорошо, иди уже. Только помни, что я сказала, - строго приказала она Паше.
     Бабушка Катя  быстро собрала в холщёвую сумку Павлику еды на день – большой кусок хлеба, луковицу, да порезанный кусочек сала.
     - Возьми с собою покушать. Воду вы и в лесу найдёте, ручей там найдёте с ключевою водой, а вот еды в лесу нет. Так что кусок хлеба с салом  вам с Вовкой не помешает. Да и сумка пригодится, щавель в ней принесёте.
      - Пашка, тебя долго ждать, – раздался голос Пашиного друга Вовки.
     - Иду, - крикнул Паша и стремглав убежал, хлопнув калиткой.
     Они шли степной дорогой. Стрекотали кузнечики, пели свою песню в небе жаворонки, приглашая спать, ветер клонил к земле седой ковыль.
      - Слушай, Вовка, а далеко идти? Что мы там делать будем? До ночи успеем вернуться домой? А щавель мы найдём? Я бабушке обещал принести, она пирожки со щавелем  напечёт, – засыпал Паша Вову вопросами.
     - Да ты не бойся, до ночи домой вернёмся. Видишь вон ту ветлу, от неё повернём направо, пройдём с километр и войдём в лес. Около горки очень красиво. Ручей течёт, вода ключевая, холодная, холодная. Да ты сам увидишь. Перед горкой леса нет, но растёт густой кустарник, сплошной шиповник непроходимый, колючий. Знаешь, щавель надо здесь, перед лесом рвать. В лесу щавеля нет. И около горки он не растёт. Мы, когда назад будем идти, нарвём, чтобы целый день с собою не носить. Повянет он за день.
      - А ты в лесу был? – спросил Вова.
      - Нет, никогда не был. Вовка, мне бабушка говорила, что за Адамовой горой люди навсегда пропадали, что там места плохие, что там нечистые живут. А кто они такие, нечистые? Они никогда не умываются и в баню не ходят, да? Бабушка запретила нам туда ходить.
      - Да, я слышал, что людям нельзя в тех местах появляться, что там, как это называется, ну - ненормальные  места, всё там не так, как у нас, - Вовка даже заикаться стал, объясняя ему самому непонятные явления, которые происходили за Адамовой горкой.
     - Ты хотел сказать, аномальные места, а не ненормальные, - поправил Пашка.
     - Ну да! Я и говорил не…как? А.. Аномальные. Фу, какое слово тяжёлое. Говорят, что туда инопланетяне иногда прилетают. Если в это время за Адамову горку приходят люди, то они их с собою забирают. Наверное, изучают нас, землян, или опыты над нами, то есть, теми, кто к ним попался, делают. Милиция там несколько раз, говорят, была, но ничего не нашла, никаких следов инопланетян. Просто, наверное, не в то время милиция была. Тогда, когда их там не было.
    - Вовка, а давай не пойдём к горе? Щавеля нарвем, и сразу домой, - шёпотом
предложил Паша.
   - Да ты что, испугался? Струсил? А ещё городской, - и Вовка так посмотрел на Пашу, что тому стало стыдно за себя.
   - Я? Струсил? Ты что, хочешь, чтобы я тебя сейчас отлупил? Хочешь, – Пашка схватил Вовку за грудки, ловко дал ему ногою подножку и повалил на землю. Сев верхом на Вовкин живот, он стал бить его по груди кулаками.
    - Что, получил? Будешь знать, как обзываться.
    - Пашка, отпусти. Ведь я же пошутил, - попросил пощады Вовка.
    - Хорошо, вставай. А то – струсил, - не мог успокоиться Паша.
    - Да, ты внезапно напал на меня, не предупредил. Так нечестно. Не по правилам. По правилам лежачего человека - не бьют! Ты правил драчунских не знаешь. Я бы тебе никогда не поддался. Или в городе все дерутся не по правилам, как и ты? – отряхнув пыль, с вызовом повернулся к Паше Вовка.
    - Это я не знаю? Это ты не знаешь. У нас всегда всё по правилам. Все законы в городах принимаются, понял? Это вы здесь, в деревне, сами свои правила выдумали. Это не законное правило, понял? – придвинулся вплотную Пашка к Вовке. И они снова схватили друг друга за грудки и стали бороться, стараясь повалить на землю, до тех пор, пока воротник Пашиной рубашки с треском не оторвался  и Вовка от неожиданности, с воротником в руках, не оказался снова лежащим на земле.
    - Что ты, кочерёжка, наделал? Как я теперь домой с оторванным воротником
пойду? - чуть не плача, спросил Паша и сел, пригорюнившись, на траву.
    - Да, история! Нечаянно получилось. Я что, хотел, что ли, рвать? Сам на меня полез. У меня нитка с иголкой есть. Снимай рубашку, я воротник пришью, никто и не заметит, - Вовка решительно снял с головы фуражку и вытащил спрятанную под козырьком иголку и нитку. Через полчаса воротник был пришит к рубашке и они, всё еще споря между собой, пошли дальше.
   - Смотри, Вовка, ёжик, - закричал вдруг Паша.
   - Ой, правда, ёжик. Тихо, не спугни его. Давай мы назад на несколько метров отойдём и посмотрим, что он делать будет, - шепотом предложил Паше Вова.
И они, присев на корточки, стали наблюдать за ёжиком. Ёжик оказался ежихой. Она вышла на дорогу, чтобы разведать, нет ли на ней врагов. Пашу и Колю она, по–видимому, за врагов не считала. Через время на дорогу выкатилось несколько маленьких колючих комочков – маленьких ёжиков. Цепочкой, вслед за своей мамой ежихой, они скрылись на противоположной стороне дороги в траве.
    - У нас ёжик в прошлом году жил в сарае, в дровах. Мне папа рассказывал, что ежи очень полезны. Они мышей ловят. Все змей боятся, а ёжики – нет. Он змею зубами схватит, свои иголки распустит и держит её в зубах. Змея хочет его укусить, бросается на него, но натыкается на иголки. А ёжик потихоньку, позвонок за позвонком, ей хребет ломает зубами. И когда он ей все позвонки переломает, змея  уже не может шевелиться, лежит неподвижная, как большой червяк. Вот тогда ёжик её и ест, – рассказывал Вовка, шагая по дороге, Паше всё,
что знал о ежах.
     - Как же он её всю съедает? И яд съедает? И живой остаётся? – Паша недоверчиво посмотрел на Вовку.
     - Не знаю. А, может, у неё, неподвижной, яда уже и нет, - ответил неуверенно Вова.
     Они и не заметили за разговорами, как вошли в лес. Сразу стало сумрачно и прохладно. Солнечные лучи еле пробивались сквозь густую листву деревьев. Где–то наверху, в кроне деревьев, щебетали птички. Слышно было, как дятел гулко молотил своим клювом по дереву, добывая под корой личинки и червячков. Где-то кукушка считала года. Вот только кому? По лесной дороге давно уже никто не ездил. Она местами была завалена валежником, заросла  высокой, кусачей  крапивой. Хорошо, что бабушка заставили брюки и ботинки одеть. Чем дальше шли, тем чаще колючки цеплялись за ноги, не давая идти.
       - И долго мы ещё колючки собирать будем? Лучше бы куда-то в другое место пошли, где дорога нормальная, - ворчал Паша, снимая с себя колючки репейника.
      - Хорошо. В следующий раз мы с тобою в другое место пойдем, окопы партизанские смотреть, - согласился Вова.
     - А что это за окопы? Кто их копал? Они после гражданской войны остались или после Великой Отечественной войны? Там бои с фашистами были? – опять посыпались на Вовку вопросы.
      - Говорят, что там во время войны база партизанская была, склады партизанские с оружием, старые конюшни, землянки, где они жили. Только всё сейчас разрушено. Там минёры после войны были, и очень много мин вывезли в овраг и взорвали там. Так что ничего страшного там нет, и нам нечего бояться. Но в земле ещё много железа. Все знают об этом и не хотят, чтобы мы, дети, туда ходили. Вдруг снаряд или мину найдём, а он взорвётся и от нас ничего не останется.
     - Как это, ничего не останется? А куда мы денемся, - испуганным голосом спросил Паша.
     - В клочки нас может от взрыва мины, или снаряда, разорвать и по лесу раскидать. Ни кусочка малюсенького от нас  люди не найдут. Да ты что, испугался? Мы там с ребятами много раз были, все окопы обшарили, нет там ничего. Может, где старая ржавая каска и лежит в земле, да только что в ней интересного? Вот если бы винтовку с патронами найти или, ещё лучше, пистолет, такой, из которого стрелять можно было бы, - размечтался Вовка.
    - Да, оружие ржавое, из него стрелять нельзя, ствол разорвёт, - со знанием дела
заметил Паша.
      - Да мы бы и ржавчину сняли, и почистили бы, и смазали маслом. А потом – в лесу бы по банкам стреляли. Да что мы размечтались. Всё равно мы ничего и никогда там не найдём? – загрустил Вовка.
     - И хорошо, что не найдём. Никому в мире не нужно оружие. От него только горе людям. Обязательно что-то случается. Или ранят кого-то, или убивают. Знаешь, я, когда вырасту большим и выучусь, то предложу правительствам всех стран ввести такой закон, чтобы во всём мире все виды оружия запретить, чтобы никто не мог стрелять. Конечно, для милиции  надо будет оставить немного оружия, но только на тот случай, если где-то маньяк появится. Но, думаю, к этому времени уже, ни бандитов, ни маньяков, ни у нас в стране, ни во всём мире не будет! Их будут с детства выявлять и лечить - коррекцию в мозгах делать. Или такие чипы вставлять, чтобы все люди добрыми были, не могли обижать ни людей, ни животных. Нельзя просто так, ни за что, никого убивать, - серьёзно посмотрел  на друга Пашка.
      - А как же мясокомбинаты?  И тигры с волками разведутся по земле, если их не стрелять, на людей нападать будут,- засомневался Вова.
      - Мясо надо прекратить есть. Для здоровья полезнее, если люди будут употреблять вегетарианскую пищу. Конечно, охотникам надо оружие оставить. Они и медицинскую комиссию проходят, и разрешение от милиции на охотничьи ружья имеют, - поправился  Паша.
      - Внезапно лес расступился, и они вышли на поле, густо заросшее шиповником. Прямо перед ними была видна каменная гора. Дороги прямо к горе не было, как и дороги, шедшей  вдоль леса, тоже  не было, а были такие же колючие заросли, как и на поле.
    - Здесь дорога к горке была, в обход поля, вдоль леса, мимо зарослей. А сейчас всё заросло, дороги совсем не видно. И к ручью можно было подойти, он в метрах в двадцати напрямую к горке был. Ручей начинался у подножия горы, в зарослях кустов тальника, по земле протекал совсем немного, а потом уходил под землю и, наверное, впадал в подземную реку. Я хотел тебе показать ручей, около него посидеть, воды попить, покушать и отдохнуть. Но, наверное, не получится. Придётся нам с тобою обедать без воды, - уныло присел Вова на землю. Паше жалко было на него смотреть.
     - Вовка, давай найдём в лесу по толстой палке и пойдём к ручью. Палками будем колючки пригибать к земле и на ветки ногами становиться, чтобы можно было пройти к ручью, - предложил Паша.
     Так и сделали. И уже минут через тридцать друзья были у ручья.  Берег ручья был тоже заросшим кустарником, и только около входа ручья под землю было свободное от растительности место.
      - Видишь, как здесь чудесно! И ручей замечательный. А журчит как красиво!
Садись, Паша, - пригласил Вовка, усаживаясь на берегу. Он бросил около себя палку и принялся доставать из сумки еду.
      - Вова, смотри, а почему палка твоя короче стала, - Пашка удивлённо смотрел мимо Вовки, широко открыв глаза.
      - Как это, стала короче, – переспросил Вова и перевёл взгляд на палку.
      - Действительно, на полметра короче, - озадаченно произнёс он и, схватившись за палку, потянул её к себе. Но палку, будто кто-то держал с другого конца. Её Вовка поднимал вверх, опускал к земле, водил ею то влево, то вправо. Палка свободно двигалась, но к себе её он не мог потянуть, ни на сантиметр.
       - Паша, она зацепилась за что-то, помоги, - и они вдвоём стали тянуть палку.
    Но все усилия ребят были напрасными. Устав, они сели, озадаченно поглядывая друг на друга.
       - Слушай, а если мы её дальше, к утёсу, толкнём? Давай попробуем. Только
понемногу, - предложил Паша. Вова взял конец палки в руки и нажал в торец палки. Палка без усилия подвинулась и стала ещё короче. Но, если Вова тянул её к себе, она не поддавалась.
       - Как же так?  К горке палку можно двигать, а назад она не идёт? Вова, давай мы с другой палкой  метра на два  в сторону отойдём и, потом, будем идти в сторону горки потихоньку и дёргать её то - вперёд, то - назад. Может, и там «оно» палку пускать назад, к нам, не будет, - заинтересованно предложил Паша.
       Вовка с палкой наизготовку, как с винтовкой, постоянно дёргая её, шёл вперед, пробираясь сквозь колючие заросли. За ним следом, дыша в затылок, шёл Паша. Через две минуты Вова оттого, что палка назад не пошла, резко остановился. Вперёд палку можно двигать. Вперёд она идёт, а вот назад – нет. Теперь уже две палки, в двух метрах друг от друга, лежали на земле. Ребята не поленились сквозь заросли продраться к лесу и принести к ручью ещё с десяток полутора, двухметровых палок. Ещё через полчаса все они лежали на земле через два метра друг от друга, укороченные и защемлённые чём–то. Устав, они, в изнеможении, сели у ручья, молча, разложили еду  и стали есть, запивая еду холодной родниковой водой. Вода действительно была необыкновенно вкусной.
     - Знаешь, Вовка, я чувствую себя не в своей тарелке. Что-то здесь не так.
Есть какая–то загадка. Если я руку вместо палки засуну рядом с палкой, то не смогу её вытащить. И, если я пройду «туда» сам, то назад уже не смогу выйти. «Что-то» меня не пустит. Создаётся впечатление, что здесь стоит «стена», которая всё пропускает в одну сторону, но не выпускает назад.
И предметы, попадающие на ту сторону «стены», уже нам не видны, хотя, в самом деле, находятся рядом. Знаешь, нам очень повезло, что мы расположились отдохнуть не на метр дальше этой невидимой «стены», иначе там навеки бы и остались. Но почему мы видим, что там растёт такой же колючий кустарник, как и по эту сторону «стенки»? А палок – не видим?  Кустарники – мираж? Или они как бы нарисованы. Вот если бы заглянуть, хотя бы одним глазом, что находится по ту сторону «стенки». Может, поэтому и люди здесь пропадали, зайдя за «забор». Ой, не нравится мне всё это, - задумавшись, Паша даже сало с хлебом жевать перестал.
      - Да нет, Паша, два года назад мы здесь с друзьями были и дальше заходили за то место, где сейчас эта «стена» стоит. Тогда Ванька кепку Витькину туда, в колючки, закинул. Еле мы её в колючках отыскали. Не было никакой стены, это точно! Знаешь, идем домой, поздно уже. Нам ещё щавеля нарвать надо. Собрав в сумки остатки еды, они отправились домой, на ходу обсуждая всё, что с ними случилось.
     - Паша, давай никому пока ничего не говорить ни о том, что мы к ручью ходили, ни о «стене», хорошо? Ведь не поверят ни родители, ни пацаны. А мальчишки ещё и проверять пойдут, да и попадут за «стену», - предложил Вова.
      - Хорошо! Давай мы с тобою вот что сделаем. У бабушки я видел кусок алюминиевой трубы длиною метра полтора. Она где-то сантиметров пяти в диаметре,- сорвал на ходу Паша листок кустарника.
      - А зачем тебе труба? На печку, – пошутил Вова.
      - Да нет. Просто я хочу просунуть трубу сквозь эту «стену», чтобы посмотреть, что там находится!
     - Да, но тогда труба там и останется. Ведь мы её не сможем забрать. Попадёт тебе от бабушки. Она её, наверное, где-то применить хочет, а мы её сюда заберём. Нехорошо получается. Паша, на чердаке нашего дома валяется труба из жести от самовара. Самовара уже давно нет, а труба – есть, никому не нужная. Она больше метра длиною. Не короткая будет, – предложил Вова.
     - Думаю, что длины трубы хватит. Так договорились? Идём и завтра к горке, –
спросил Паша.
    - Конечно, идём, – услышал он ответ друга.
    - На следующее утро друзья бодро шагали по улице. Из Пашиной сумки вкусно пахло пирожками со щавелем. Вовка нес завёрнутую в старые мешки ржавую трубу от самовара. Пришлось с нею изрядно повозиться, так как колено от трубы никак не хотело отламываться и сажи в ней накопилось столько, что они её отковыривали палками. В местах, где сажа особенно сильно въелась в жесть, образовались дырки. Но зато, после чистки, труба стала намного легче.
А руки и лица у Вовки и Паши стали чёрными, как у африканцев. Ничего, лица и руки отмоются от сажи. Паша и мыло взял с собою, чтобы у ручья помыться.
     - Паша, Вовка, а куда это вы собрались?- вдруг услышали они голос.
     - Паша, это Нинка Кочергина, соседка моя, вредная и любопытная. Начнёт теперь лезть с расспросами, что и как. Давай лучше убежим быстрее от неё.
     - Мы в лес идём, грибы собирать,- правдиво соврал Вовка.
     - А в мешке, что у вас?
     - Тебе то, какое дело до того, что мы несём. Будешь всё знать, скоро состаришься. И они, переглянувшись, бросились бежать.
     - Ага, украли что-то и теперь уносите, чтобы никто не видел. Я сейчас к участковому пойду и расскажу ему, что вы  воры. Он найдёт на вас управу. Ох, и попадёт вам! Будете знать, как воровать. Вот у нас три дня назад сетку металлическую кто-то украл. Такой же высоты была, как и «то», что вы в мешке несёте. Сетки метра четыре по длине было. Сознавайтесь, вы украли,- пронзительно кричала Нинка, не отставая от них ни на шаг.
      - Да, от неё не убежишь. Она в школе первое место держит по лёгкой атлетике,- останавливаясь, тихо сказал Вова Паше.
      - Слушай, Нинка, лучше отстань. Не брали мы никакой сетки. Какая же ты  вредная. Хочешь, чтобы мы отлупили тебя? Иди лучше своею дорогой, не зли нас. Мы спешим и нам тобою некогда лясы точить.
      - А вот и не отстану, пока не покажете, что несёте и не скажете, куда идёте. А иначе я буду идти за вами и всё равно узнаю, что это вы затеяли. Уже два дня на речке не появляетесь, что-то между собою секретничаете. Может, вы с бандитами связались и сейчас им гранатомет в тряпках  несёте,- остановилась Нинка от них в нескольких метрах, боясь подходить ближе.
     - Ну, так и быть, смотри, какой мы «гранатомёт» несём, - милостиво разрешил Вова.
     - Фу, труба ржавая и в дырках. Зачем она Вам? Грибы собирать ею будете? А ну, рассказывайте. Не расскажете, пойду к участковому и всё ему расскажу, - отступая на всякий случай  на два шага, заявила Нинка.
    - Нам надо  через забор в трубу посмотреть, что там, за забором, делается, - неожиданно сознался Вовка.
    - Да, так я тебе и поверила, что в эту «подзорную» трубу через забор смотреть можно. Наверное, и увеличительные стёкла у неё имеются, и фокус можно наводить, только чем? Обманываете меня, - оскорбилась Нина.
    - Не веришь, не надо! Пойдём, Паша. Пусть она идёт к участковому, про трубу расскажет. Обхохочется он, узнав о нашем «гранатомёте». Можешь всем рассказать, кому пожелаешь, пусть и они посмеются, - взвалив мешок на плечо, Вовка с Пашей пошли дальше, смеясь над  выдумкою Нинки.
    - Вова, Паша, можно, я с вами пойду. Я мешать не буду. Мне скучно одной. Мама с папой уехали в город и приедут только вечером. Я никому ничего не расскажу. Всё буду делать, что вы мне скажете. На речку я не хочу идти, надоело. Ну, пожалуйста, - захныкала она.
     - Нет, Нина, сегодня мы тебя не возьмём. Только ты, пожалуйста, не обижайся. Мы очень спешим. 
     - А куда вы идёте?
     - На Адамову гору.
     - Как интересно! Я тоже хочу! А что там? Расскажите, - глаза её горели от любопытства.
     - Придём, тогда и расскажем. Пошли, Паша, - и они, не оглядываясь, побежали по дороге. Наученные вчерашним горьким опытом, они заранее нашли палки перед тем, как идти через колючий кустарник, и быстро пришли с их помощью  к ручью.
    - Паша, ты посмотри, нет палок, которые мы вчера оставили в «стене».
Кто-то забрал их. Втащили туда, за забор. Смотри, одна палка в ручье торчит, за камень зацепилась. Как же она с той стороны здесь оказалась. А, может «стена» на ручей не действует? Тогда, Паша, если под водою плыть, можно под стеною оттуда сюда выбраться. Как ты думаешь, – обратился  к Паше Вовка.
     - Верно, Вовка! Какой ты сообразительный! Давай трубу, посмотрим, что делается по ту сторону «стены» - Паша, взяв самоварную трубу обеими руками и глядя в неё, стал  медленно двигаться по направлению к «стене»!
   - Осторожно, Паша, как бы руки твои не захватила «стена». Ты видишь что-то сквозь трубу или нет, – от нетерпения Вовка топтался около него, пытаясь тоже заглянуть в отверстие трубы.
   - Тихо, Вовка, помолчи! Там много людей. Всё поле засажено маком. Люди что-то  ним делают. Они не разговаривают, работают молча. Вижу человека с собакой. У него резиновая дубинка в руках и пистолет на боку. Это надсмотрщик, следит, чтобы они работали.
     - На, посмотри, только очень быстро. Нам надо уходить отсюда, – передал Паша трубу в руки друга.
     - Вова, дай и мне посмотреть, - послышался голос откуда-то взявшейся Нины.
Друзья забыли и про трубу, и про людей за забором, и про то, что здесь им опасно было оставаться. Нина появилась так внезапно, что они  опешили от неожиданности.
    - Ты откуда взялась? Следила за нами? Шпионила? Иди отсюда, пока не получила.
    - Я просто шла за вами, в ста метрах. Вы спешили и не видели меня, - виновато опустила глаза Нина.
       Ещё минут пять ребята ругали Нину, но потом сменили гнев на милость. Посмотрел в трубу Вова, а потом, проинструктировав Нину, чтобы она не совала трубу вперёд, дал   посмотреть в неё и ей. Да лучше бы он не давал ей трубы. Она сначала что-то шептала себе под нос, потом ойкнула, бросила трубу и, с криком, - Дядя Витя, это я, Нина, - бросилась бежать сквозь «стену». Ошеломлённые, мальчишки долго не могли прийти в себя от неожиданности. Через время, придя в себя, Паша схватил трубу и стал смотреть, что происходит по ту сторону «стены». Все работали так же спокойно, как и десять минут назад. Около одного из рабочих стояла Нина и что-то, размахивая руками, говорила ему. Он, не обращая на неё никакого внимания, что-то делал с цветами. Паша видел, как с двух сторон к Нине подошли надзиратели и, взяв её под руки, куда-то повели.
     - Что там? Ты видишь её, – спросил Вова.
     - Арестовали ее, и повели куда-то. Что делать будем? Надо Нинку выручать.
     - Давай сначала попробуем забрать трубу через ручей. Тяни её вниз, к воде.
Так, хорошо. Опускай в воду. Ура, она у нас. Как здорово, что ты догадался, что «стена» на ручей не действует. Спрячем трубу в зарослях и накидаем  на неё веток, чтобы никто её не мог найти. Нам она ещё может пригодиться.
     - Да как это так, Паша? Рядом с нами такое беззаконие творится. Как Нинку и
людей освободить? Это настоящий лагерь. Идём быстрее в милицию, расскажем им обо всём, что видели, - возбуждённо говорил Вова.
     - Нет, Вова, нельзя нам просто так идти в милицию и рассказывать. Откуда мы знаем, нет ли среди сотрудников милиции сообщников этих преступников. Только спугнём их. Себя подставим и тех людей, что там, за «стеной», находятся. Надо что-то другое придумать. Вот если бы оружие тем людям как-то передать. Но нет у нас  оружия. Да и перебьют их всех. Как людей предупредить, что можно через ручей убежать? Жаль, что не успели Нинке рассказать о ручье. Эх, не знаем мы, где они ночуют.
      - А что толку, если бы и знал ты о месте ночлега. Рабочих, по-видимому, охраняют, и ты  с ними не сможешь поговорить. Да и рабочие,  какие-то пассивные. Нина к этому дяде Вите подбежала, что-то говорила ему, а он на её появление никак не реагировал. Днём не сбежишь  – охрана постоянно сторожит их. Эх, папе бы моему рассказать об этом. Он бы придумал, что делать, - потёр рукою Паша затылок.
      - Давай, Паша, сделаем так. Ты возьмёшь трубу и спрячешь её, а я пойду через ручей туда, за «стену». Спрячусь в кустах в том месте, где ручей начинается. Там хорошее место есть, скала над ручьём нависает и заросли кустарника. Меня там никто не увидит. Если удастся, передам рабочим, как можно оттуда на свободу выбраться. А ты пойдёшь домой и позвонишь отцу. Он у тебя, ты говорил, какой – то начальник милицейский. Твой мобильный телефон работает, – с надеждой в голосе спросил Вовка.
     - Не знаю, наверное, работает. Только батарейку надо будет подзарядить. А что я родителям твоим скажу? Ведь будут спрашивать у меня, где ты. Нет, так не пойдёт. Лучше я пойду туда, за «стену».
      - Ничего не лучше! Не спорь. Ведь у меня нет мобильного телефона и, потом, у меня отец механизатором работает, а твой – в милиции. Есть разница? И я думаю, что сегодня вечером вернусь домой. Отец сегодня в ночь на работу идёт, а мама поздно с рынка всегда возвращается. Думаю, что до её прихода я буду дома.
       - Хорошо, пусть будет так. Только ты возьми с собою все продукты, что мы с собою принесли, - решил Паша.
      - Размокнут они в воде. Знаешь что. Мы их оставим здесь, а если я проголодаюсь сильно, то по ручью перенырну «стену» и здесь поем.
      - Ой, как холодно, и течение сильное, - сказал Вова, входя в ручей.
       - Может, не пойдёшь, - спросил Паша.
       - Пойду, Паша. Хоть что-нибудь узнаю о Нине, да и об обитателях  в этом лагере.
       - Всё, я ныряю, - сказал Вовка и опустился под воду.
Паша схватил трубу, вставил её в стену и начал наблюдать за тем, что происходит за «стеной». Он видел, как Вовка вынырнул метрах в трёх от него и, цепляясь за ветки тальника, пошёл по дну ручья к подножию горы. Никто не обратил на него внимания. Люди занимались цветами. Один охранник стоял вполоборота  к Вовке, что-то говоря рабочему, другой вообще не мог Вовку видеть, так как стоял к нему спиною.
     - А вдруг у них есть видео наблюдение, - подумал Паша, - туго тогда придётся Вовке. Нет, я пока не пойду домой, понаблюдаю немного. Интересно, неужели охрана ничего не спрашивала у Нины, как она очутилась на территории лагеря? Если бы она рассказала им о нас с Вовкой, от охраны бы нам не уйти. Значит, пока не знают ничего. Молодец, Нинка! А если она расскажет? Что получается? Нинка сама перешла «стену». Вовка тоже. Если меня поймают, (нет гарантии, что  Вовка не попадётся), то никто и не узнает о существовании лагеря. Надо немедленно уходить, - решил Паша. Забрав трубу, он выбрался из зарослей, притрусил трубу прошлогодними листьями и поспешил домой.

                Держись, Нина.

     В повернувшемся к ней лицом мужчине Нина узнала своего родного дядю, пропавшего два года назад. Его фотографии были расклеены на автобусной остановке, на железнодорожной станции и даже в магазинах. Не помня себя, она бросила ржавую трубу и с криком кинулась к нему. Она уже хотела броситься к нему на шею, но что-то остановило её. Он поднял на неё усталые глаза и, внешне не меняясь в лице, тихо проговорил, - сделай вид, Нина, что ошиблась, что не знаешь меня. Держись, Нина! О том, что меня знаешь, молчи. К ней подошли два вооружённых охранника и, взяв с двух сторон за руки, повели её, пытавшуюся сопротивляться, за собою. Привели они её в обставленную богатой мебелью комнату. У стен и на полу в огромных вазах цвели цветы. Живые цветы свисали с потолка, цветами были украшены стены. Цветами была обвита дорогая мебель. Воздух был пропитан нежным ароматом цветов. Светильников не было видно, но комната была ярко освещена. Создавалось впечатление, что солнечные лучи освещают комнату. За роскошным столом, в кресле, сидел седой, маленький мужчина и вилкой лениво ковырялся в тарелке. Был он худой и какой-то невзрачный. Невозможно было определить его возраста. На его плечах красовался дорогой халат. Нина внезапно почувствовала, что очень хочет есть.
     - Принесите ей стул и подайте прибор с едой, - услышала она голос старика.
И не держите её за руки, отпустите. Ей здесь понравится. Здесь всем нравится. Ещё никто сам не ушёл отсюда. Здесь даже лучше и уютнее, чем в раю. Чистый воздух, чистая вода, много прекрасной еды вволю, много цветов и не тяжёлая, приятная работа. Чем не рай. А в рай только души попадают. Тела остаются в земле. А душе  вкусная еда не нужна. Впрочем, отсюда ворота в рай всегда открыты. Садись, пробуй наши блюда. Надеюсь, что они тебе понравятся. А после обеда мы с тобою поговорим, - ковыряя вилкой в тарелке, говорил он.
      Еда и в самом деле была превосходной. Такой вкуснятины Нине никогда не приходилось пробовать. Подали ей говядину, нашпигованную овощами, с петрушкой, специями и зеленью. Потом принесли картофель, фаршированный рыбой и грибами, на сливочном масле. К блюдам был подан белый соус с яйцом. На сладкий стол подали сливки, взбитые с орехами. Старик, молча, наблюдал, как она быстро справлялась с едою. Нина, утолив голод, почувствовала, что хочет спать.
       - Вот и славно! На голодный желудок слова плохие на язык приходят. А с полным желудком не грех и песню спеть, и потанцевать. Верно, я говорю, - спросил он Нину.
       - Да, спасибо! Было очень вкусно. Я очень Вам благодарна за обед. Я действительно была голодна. И мне действительно здесь нравится, - слукавила она. У Вас здесь так интересно. Мы с подружками гуляли по лесу. Я забрела в кусты и неожиданно оказалась на огромном поле, красном от мака. Так красиво! Я нигде не видела такой красоты. Можно, я ещё к Вам в гости буду приходить. И подружек своих приведу на маковое поле посмотреть. Нет, Вы не думайте, что я из-за еды напрашиваюсь к Вам. Вы меня и подружек моих можете и не угощать. Мы здесь побудем немного, полюбуемся Адамовой горкой и цветами и уйдём, - от волнения Нина теребила руками низ кофточки.
     - Ну что ж. Мне очень нравится твоя непосредственность и откровенность. Сначала ты мне расскажи, как тебя зовут, кто твои родители, откуда ты родом и где живёшь, где учишься. Меня зови просто Иваном Ивановичем. Никого здесь не бойся, - с улыбкой смотрел он на неё.
      -  Я не боюсь. Только те два мужика крепко меня за руки держали. Останутся синяки на обеих руках, - пожаловалась Нина.
       Старичок располагал Нину к себе неторопливым, спокойным голосом. Так и хотелось всё ему выложить  про свою семью, про дядю Витю и про то, что она пришла сюда тайно, следя за мальчишками. Но перед глазами стояло лицо дяди Вити, а в ушах звучали его слова,- держись, Нина. Что он хотел этим сказать? Про себя можно и всю правду говорить, чтобы не вызвать подозрения, а про дядю и мальчишек лучше молчать. Так она и сделала. Иван Иванович, молча, слушал, внимательно следя за выражением её лица, и только иногда делал какие-то пометки шариковой ручкой на клочке бумаги, лежащей перед ним на столе.
       Когда она закончила своё повествование, он только спросил её, - всё, тебе больше нечего сказать? А теперь послушай, что я тебе скажу. Девочка моя, все, кто случайно, по ошибке или намеренно, попадает сюда, назад уже не возвращается никогда. Ты домой уже никогда не вернёшься и не увидишь ни родителей своих, ни подруг. Не потому, что я не хочу, чтобы ты ушла отсюда домой. Нет. Открою тебе тайну. Это место так огорожено от внешнего мира, что отсюда невозможно уйти, а вот зайти сюда иногда может каждый. Ты же зашла, не ощущая никаких преград. Так ведь? Забегают сюда и дикие звери, но и они, если нам нужны, остаются навсегда здесь. Нас никто не видит, ни с земли, ни с самолёта или вертолёта. Люди видят только то, что мы им показываем. Как в кино. Понимаешь? Видят пилоты с вертолётов лес, Адамову гору, ручей, кустарники, а нас никто не видит и не сможет увидеть. Никогда! А мы   живём здесь, у горы, и в  внутри этой самой горы, обедаем, отдыхаем, работаем. Ещё не так давно наши владения не распространялись дальше горы, но людей у нас стало намного больше. Нам приходится расширять свои площади. Мы любим своих людей и для них выращиваем сельскохозяйственные продукты и мак, из которого делаем лекарство - для них же. И они нам очень за это благодарны. Многие работают внутри горы. Они создают секретное гуманное оружие, с помощью которого мы в скором будущем завладеем всеми энергоресурсами мира. Мир нас не видит и ничего о нас не знает, но уже сейчас мы влияем на политику государств, владеем огромными мировыми богатствами. Мы – государство в государстве. Никто не знает, чем мы здесь занимаемся. Мы располагаем огромной силой над людьми. Президенты, правительства стран, банки с огромными денежными ресурсами думают, что они всесильны, что это они правят миром. Пусть и дальше так думают. До поры, до времени. Миром будем править мы, - Иван Иванович даже перешёл на высокие ноты. Ты ещё очень молода. Мы будем тебя здесь учить, и из тебя выйдет классный специалист. Не знаю ещё, какая тебе профессия лучше подойдёт. Как видишь, я ничего от тебя не скрываю, как не скрывал правды ни перед кем, кто сюда попадал. Идею убежать отсюда сразу выбрось из головы. Она не осуществима. Родители постепенно забудутся. Ты их будешь вспоминать всё реже и реже, пока совсем не забудешь. Как мы это сделаем, знать тебе не обязательно. Никто тебе ничем помочь не сможет. Кажется, я всё тебе сказал. Сейчас за тобою придут и отведут в твою спальню. С завтрашнего дня уже начнутся занятия. В передвижении ты не будешь ограничена. Ходи, где хочешь. Только у нас существует правило – не разговаривать при встрече с любым человеком без нашего на то разрешения. Всё! Иди, - устало откинулся он на спинку кресла. За дверями кабинета Ивана Ивановича Нину ждала красивая женщина.
      - Идём со мною, милая. Только не отставай, - быстро зашагала она по каменному полу длинного коридора.
      - Я тебе покажу всё, что тебе будет необходимо для жизни в нашей горе.
      - А Вы давно здесь живёте, - спросила женщину Нина.
      - Давно, милая. Только нельзя нам с тобою разговаривать. Иди, молча, - ответила она.
      - Так и разговаривать разучишься. Что за правила такие идиотские.
      - Нормальные правила. Привыкнешь. А поговорить ещё будет с кем. Но лучше молчать.
      - Какие красивые маки здесь. Можно мне погулять на плантации, - спросила Нина.
      - Да, главный разрешил тебе гулять, когда и где ты только захочешь. Не всем он разрешает гулять. Чем-то ты ему понравилась. Наверное, не пыталась обмануть его. Он видит всех  людей насквозь. От него пощады не жди, если провинишься. Он про рай говорил тебе? Он всем говорит, кто сюда попадает. Многие из них уже в раю. Ой, что это со мной, заговорилась я.

                Вовка.

     - Цепляясь руками за тонкие ветви тальника, Вовка вылез на берег ручья. Тело задубело от холода. Студёная водичка. Не простудиться бы среди лета. Кожа покрылась пупырышками, зубы стучали, и дрожало тело, как у бездомной дворняги в январе месяце. Над ним козырьком нависал осколок горы. Ручей намыл на берега за время своего существования мелкого песка шириною около метра. Похоже, что сюда давно никто не приходил. Слишком густо зарос ручей тальником. А водою с ручья, как видно, не пользуются. Есть другие источники. Вовка снял с себя всю одежду, хорошо выжал её и положил на тёплый песок сушиться. Как хорошо греет солнышко. Долго пришлось ждать Вовке, пока не просохла одежда. Под лучами солнца стало и ему тепло. Натянув на тело ещё не совсем просохшую одежду, он осторожно, очень медленно сгибая тальник, чтобы не привлечь внимания людей, стал пробираться ползком к краю зарослей. Прошло много времени, пока он пробирался, но, наконец-то, его усилия увенчались успехом. Он видел маковую плантацию с работающими на ней людьми, а его никто не видел. Метрах в десяти от него работал «дядя Витя». Так его назвала Нина, перед тем, как глупо махануть к нему сквозь «стену». Но как с ним поговорить? Как привлечь к себе его внимание. Да так скрытно, чтобы охранники ничего не заподозрили. Вовка стал качать нижними ветками, выбирая момент, когда охранники глядели в другую сторону. Бесполезно. Целый час Вовка то шуршал руками по песку, то качал тальник, то пробовал петь, как поют птички. Не получилось. Вовка чуть не заплакал от обиды, когда увидел, что охранник подошёл к «дяде Вите», что-то сказал ему и тот покорно пошёл куда-то вместе с другими рабочими. Плантация опустела. Сколько  времени прошло с тех пор, как он приплыл сюда, он не знал. Наверное, много. Выйдут ли рабочие ещё на работу? И покушать бы что-то не мешало. Хорошо, если на обед  ушли рабочие. Значит, вернутся скоро. Рабочим не дадут долго обедать. Скоро должны выйти продолжить работу. А если не выйдут? Что ж. Придётся возвращаться, ничего не сделав. Тепло лежать на зелёных ветках тальника. Прогревшись, Вовка уже клевал  носом, когда его внимание привлёк шум шагов. Подняв глаза, он увидел, что по краю поля с маками идёт Нина, низко опустив голову. Вот она, воровато оглянувшись назад и, убедившись, что никого нет, быстро пошла к тому месту, откуда днём, бросив трубу, бросилась к дяде. Через минуту она, ударившись обо что-то всем телом, громко ойкнула и упала на землю.
     - Как плохо, что мы с Пашей не рассказали ей про «стену», - подумал с горечью Вова.
     - Полежав с минуту на земле, Нина со стоном села на землю, растерянно оглянулась, ища того, кто сбил её с ног. Но вокруг никого не было. Поднявшись, она вытерла кровь с лица и, вытянув вперёд руки, медленно хотела идти по направлению от горы, но натолкнулась на невидимую преграду. Заплакав, она повернулась и тихо пошла назад. Ловушка захлопнулась. Да, отсюда действительно не уйдёшь, как и говорил Иван Иванович.
     - Но что это? Её внимание привлёк свист из зарослей кустарника.
     - Нина, Нина, - услышала она голос Вовки. Каким родным показался ей в этот момент этот голос. Она уже бросилась к кустам, но окрик, - стой, сделай вид, что не видишь меня, - остановил её.
     - Подойди поближе и делай вид, что отряхиваешься от пыли, но ко мне не подходи. Я тебе что-то расскажу. И, когда она подошла ближе, Вовка стал рассказывать Нине всё, что знал сам о «стене» и о том, как можно отсюда выбраться.
     - Мы с тобою сейчас по ручью выберемся отсюда. Вот хорошо! И скоро дома будем, - засияла Нина он счастья.
    - Нина, не размахивай руками и не смотри в мою сторону. Если ты сейчас уйдёшь, то ни твой дядя Витя, ни другие пленники ничего не узнают о том, как выбраться отсюда. Придётся тебе немного подождать, - грустно сказал ей Вова.
А теперь расскажи мне, что с тобою произошло после того, как тебя забрали охранники.
      Внимательно выслушав рассказ Нины, Вовка задумался.
     - Ты, Нина, иди назад и ничего сама не предпринимай, но обязательно, при первом удачном случае, расскажи всё, что знаешь, дяде Вите или кому-то из пленников. Но среди них могут быть и провокаторы. Если ты доверяешь дяде, то лучше всё расскажи ему. Но они пусть не спешат с побегом. Паша позвонит отцу, а я приду к тебе сюда и передам всё, что решат взрослые. Сами мы, без взрослых, ничего не сможем сделать, только всех погубим. А если люди сами уйдут отсюда, то их уход спугнёт преступников.
      - Всё, Нина, иди. И мне надо спешить. А родителям твоим мы придумаем,
что сказать. Успокоим их, - вздохнул Вова.
      - Убедившись, что Нина ушла достаточно далеко, Вовка медленно, стараясь не шевелить ветки тальника, задом выполз из своего укрытия на берег ручья.
Через небольшой промежуток времени он, вторично за этот день, приняв ледяную ванну. Забрав узелок с продуктами, он быстро пошёл домой, в мокрой одежде, на ходу жуя вкусный хлеб. Ничего вкуснее этого хлеба он, кажется, никогда не ел. В лесу шла обычная лесная жизнь. Всё так же наверху, в кроне деревьев, щебечут птички. Так же было слышно, как дятел гулко молотит своим клювом по дереву, добывая под корой личинки и червячков. Всё так же где-то кукушка считает года. Вот только кому она их считает? Считай, милая кукушка, не переставая, чтобы жили все люди дольше, и никто не мог им  запрещать жить там, где им нравится жить. Чтобы никто не имел права распоряжаться их жизнью и свободой. Кукуй, кукушечка, кукуй! Хорошо идти по лесу, наслаждаясь запахами и звуками его, ни о чём не думая. Но Вовка спешил. Ему некогда было любоваться лесными  красотами. Надо придумать, что рассказать об отсутствии Нины, чтобы им с Пашей поверили Нинины родители. Или рассказать им всю правду? Но тогда они или побегут в милицию, или отец  Нины побежит  к Адамовой горе выручать дочку. Нельзя им говорить правды. И обманывать их не хочется. С Пашей надо посоветоваться и решить, как  им поступить.
               
                Паша.

     - Бабушка, а телефон мой сотовый где? Мне срочно папе надо позвонить, -
прибежав домой, спросил Паша.
     - Где ты его положил, там и лежит, в ящике стола. Паша, ты учебники привёз с собою зачем? Чтобы всё лето отлежали в столе и потом назад их везти? Читать когда будешь?
     - Бабушка, мне сейчас некогда с учебниками заниматься, важнее есть дела, -
доставая телефон,- ответил Паша.
    - Так и знал, что аккумулятор сядет. Жди теперь, когда он подзарядится, - ворчал он, подключая телефон на подзарядку.
      - Бабушка, а сотовый у меня будет в зоне уверенного приёма или здесь сотовые телефоны не работают,- засыпал он бабушку вопросами.
      - Не понимаю я в этом ничего. Дочка соседки, Ирочка, когда приезжала в гости, ходила на пригорок, чтобы мужу позвонить. Говорила, что оттуда отлично позвонила. На улице, сколько ни набирала, связи не было. Так что, если тебе срочно позвонить надо, иди туда. Там воздух чище и связь лучше, - говорила бабушка, занимаясь чем-то на кухне. Только через час позвонил Паша папе. Папа сразу стал расспрашивать его о здоровье, о книгах, о бабушке, а потом сказал, что очень торопится, так как едет на важное совещание и, если ему, сыну, есть ему что сказать, то он слушает.
      - Папа, это вообще-то не телефонный разговор. Ведь по телефону нас могут подслушать. Мне нужна твоя помощь. Приезжай. Речь идёт о соседе, дяде Вите, который пропал два года назад, и о других, пропавших без вести людях. Ты меня понял, - кричал в трубку Паша.
     - Хорошо, Паша, я понял. Постараюсь приехать. А, впрочем, пришлю-ка я к тебе человека, которому доверяю. Ему всё и расскажешь. Он тебе позвонит.  Жди, он тебе перезвонит, - телефон отца отключился.
      - Придётся ему здесь, на пригорке, сидеть, звонка от какого-то неизвестного ждать.
      Но, на удивление, ждать звонка долго не пришлось.
      - Это Павел, сын Ильи Петровича, - спросил голос.
      - Да, это я, - ответил Паша.
      - С Вами говорит полковник Михеев. Мне позвонил Илья Петрович, и я постараюсь как можно скорее встретиться с Вами. Будьте дома. Я Вас найду. Большая просьба - ничего сами не предпринимайте. Никакой самодеятельности. Вам ясно, - и голос в трубке замолчал.
      - Темнело. Хозяйки загоняли во дворы пришедших домой с пастбища коров, а те, в ожидании вкусной болтушки с корочкой ржаного хлеба, радостно приветствовали хозяек громким мычанием. Вовка с Пашей сидели на лавочке у дома бабушки и, уже в который раз, обсуждали события, происшедшие с ними за эти два дня. Так и не придумали они ничего, что можно было бы сказать родителям Нины.
   - Машина с включенными подфарниками, тихо урча мотором, подъехала к ним и остановилась. Из машины вылез парень и направился к ним. Внимательно посмотрев на ребят, он обратился к Паше, - ты Павел, сын Ильи Петровича?
   - Да, я, - ответил Паша.
   - Я по поручению твоего отца.
   - А как Ваша фамилия? Удостоверение у Вас есть?
   - Разумеется. Смотри. Михеев, - показал он Паше удостоверение.
Мне надо поговорить с тобою наедине, без свидетелей, - посмотрев на Вовку, сказал приехавший парень.
     - А у нас с Вовкой тайн нет. Мы вместе с ним были, и он всё знает. Даже больше, чем я, - заступился за друга Паша.
     - Вместе так вместе. Чтобы нам никто не смог помешать, идём, друзья, в дом. Зовут меня Виталием. По отчеству звать не обязательно, - улыбнулся он. Познакомившись с бабушкой и сказав ей, что приехал по поручению отца Паши, Виталий попросил бабушку Катю согреть им чайку, пока он с ребятами говорить будет.
     - Неужели что-то натворили, - испуганно спросила Бабушка.
     - Нет, нет, они молодцы, хорошие ребята.
      Через час Вовка сбегал за родителями Нины, Александрой Ивановной и Петром Антоновичем. Сильно расстроенные, они пришли в дом к бабушке. О чём они говорили с Виталием, ребята не слышали, так как Виталий попросил их оставить его наедине с родителями Нины. Проводив Александру Ивановну и Петра Антоновича, Виталий позвал ребят, - Вы не слишком устали, ребята? Я Вам предлагаю  рано утром совершить прогулку к Адамовой горе? Немного подъедем на машине, а потом – пешком. Будете у нас за проводников. И «познакомите» с этой замечательной «стеной». Вы не возражаете? Если нет, то идите спать. Я Вас подниму. Ты, Вова, предупреди родителей, что ночевать будешь у Паши, чтобы не заезжать за тобою.
     Было темно, когда Виталий поднял Вову и Пашу с постели. Наскоро умывшись и позавтракав, все уселись в машину. В машине уже сидел одетый в плащ дядя Петя, отец Нины. Было ещё сумрачно, когда группа, забрав самоварную трубу, подошла к ручью. Не верилось, что в нескольких десятках метров отсюда  коварные, жестокие люди держат людей в неволе и готовятся совершить  преступления  против человечества.
     - Показывайте, ребята, как работает Ваша «подзорная» труба, - попросил Виталий.
     - Вовка взял трубу наизготовку и медленно пошёл вперёд, работая ей, как солдат при отработке рукопашного боя. И вдруг, при движении вперёд, труба во что-то упёрлась. От неожиданности Вовка чуть не упал.
      - А стена трубу туда не пускает. Ещё вчера мы трубу вставляли  и сквозь неё смотрели, что там делается, а сейчас я не могу трубу в стену вставить,- чуть не плача, говорил Вовка.
     - Не будем спешить. Подождём, пока солнышко не поднимется выше, и попробуем ещё раз. Возможно, они, чтобы обезопасить себя ночью, ставят двойную стенку, чтобы ни туда нельзя было пробраться, ни сюда. Для надёжности. Подождём. Отлично они устроились, ничего не скажешь. Были предположения, что что-то не совсем хорошее происходит в этих местах, но чтобы такое… 
      Давно известно, что хуже нет занятия, чем ждать и догонять. Медленно тянулись минуты. Природа только начинала просыпаться. Первый луч солнца коснулся верхушек деревьев. Где-то кукушка  спросонья, очищая горло, прохрипела своё «ку-ку». Вездесущие воробьи перелетали с ветки на ветку, что-то чирикая друг другу. Высоко в небе жаворонок не ко времени пел «спать пора, спать пора». Прошло ещё минут сорок. Виталий, взглянув на часы, ещё раз попросил Вову попробовать просунуть в стену трубу.
    - Есть, вошла, - чуть не закричал от неожиданности Вовка.
    - Виталий, взяв в руки трубу, начал водить ею, то влево, то вправо. Потом долго смотрел в неё, изучая пространство, отрывшееся ему. Наконец, подумал и сказал, - всё ясно, едем. Забирай, Вовка, трубу домой, может, она ещё на что-то пригодится.
    - В машине Виталий поднял трубку телефона и коротко доложил, - всё  подтвердилось, товарищ генерал. Подробности доложу по приезду.
     - Прощаясь, Виталий крепко пожал руки и Паше и Вовке.
     - Спасибо Вам, ребята, за помощь. Теперь уже наша забота, как это гнездо осиное уничтожить и людей освободить. Думаю, что ещё увижу Вас. Только у меня  просьба к Вам – пока никому ни слова не говорите о том, что видели и слышали. К Адамовой горе не ходите, пока не получите на то от нас разрешения.
     - Дня три не ходили Паша с Вовой на речку, не купались и не баловались с ребятами. Сидели на лавочке вдвоём, как старики,  и о чём-то говорили между собою. Звали их ребята, пробегая мимо, купаться, но они отказывались, ссылаясь на занятость. Прошёл слух, что Нина уехала на каникулы в город и неизвестно, когда будет. Паша, неожиданно для себя, засел за книжки, чем очень обрадовал бабушку.
     - Вот умница. Весь в отца. Илюша тоже очень книги любил читать, - гладя его по голове, говорила она.
     - Вовка, хоть и был на год моложе Паши, тоже делал вид, что читает его учебники. Александра Ивановна и Пётр Антонович  целыми днями занимались дома по хозяйству, что-то копались по хозяйству. За эти дни они как-то сразу постарели, осунулись, и можно было часто видеть Александру Ивановну, вытирающую платочком мокрые от слёз глаза. А жизнь не стояла на месте. После дождя буйно росла в огородах трава, пели соловьи в рощах, по ночам встречались девушки с парнями и порой не замечали, что ночь уже прошла, что  первые лучи солнца ласкают шёлк трав и скоро надо им быть на работе. Во все времена молодость не замечает усталости, живёт мечтою о будущей жизни и не думает о жизни настоящей. Только потом, прожив жизнь, начинает человек жить прошлым и беречь настоящее, но его остаётся совсем мало.
   - Вовка  не понял, отчего проснулся. Наверное, от взгляда. Рядом с его кроватью стояла Нина, смотрела на него и улыбалась.
   - Ты, - спросил удивлённо Вовка.
   - Ну а кто же ещё, конечно, я. Вставай, лежебока, день уже на улице, - смеясь, говорила она. Сзади неё стояли, радостно улыбаясь, родители, тётя Саша и дядя Петя.
  - Тебя освободили? Когда?  А дядю Витю тоже освободили, - одеваясь, не переставал задавать вопросы Вовка.
  - Освободили! Я только что пришла с той стороны «стены». Вчера вечером люди в камуфляжной форме через меня передали поварам снотворного. Повара подсыпали его во время ужина в еду охранникам. Охранники заснули. Их связали и, связанных, положили в дежурной комнате. Люди спецназа заняли Адамову горку.  Над ней с утра летают  военные вертолёты. Но только почему–то не садятся. Нам всем, кто там был, офицер приказал уходить по ручью. Вот мы все и ушли. У ручья, на этой стороне «стены», нас встретили, посадили в машины и долго расспрашивали о том, что с нами было «там», по ту сторону! Потом меня отпустили, а остальных повезли куда-то. Сказали, что им обязательно необходимо пройти курс реабилитации и лечения у психиатра и нарколога. Они же, почти все, кто «там» был, наркотики употребляют, без них жить не могут. Бедные, несчастные люди. Они жили «там» на положении рабов. Но, знаете, многие не хотели уходить оттуда. Некоторым из них понравилось «там» жить. А Паша дома? Побегу к нему, обрадую, что нас освободили, что мы живы, - глаза Нины светились радостью.
     Полковник Михеев Виталий Сергеевич получил приказ освободить людей, находящихся в неволе, арестовать преступную группу, постараться провести операцию как можно аккуратнее, чтобы не повредить находящегося там оборудования, захватить живым обслуживающий персонал и, конечно, Ивана Ивановича. Как на самом деле зовут этого человека, какая его настоящая фамилия, на кого и как долго он работает, предстояло выяснить потом, после его задержания. После захвата объекта люди, более сведущие, будут изучать устройство этого «схрона» с невидимыми, невесомыми, но такими крепкими  стенами. Какие ангары можно будет выстроить для бронетехники. А закрытые аэродромы, не видимые противнику, когда самолёты будут иметь возможность взлетать в небо прямо сквозь стены. Фантастика!
    Операция сначала проходила так, как планировалась начальством. Передали поварам снотворное, в чём помогла оказавшаяся там Нина, усыпили и связали охрану, вывели всех рабочих, поваров и обслуживающий персонал. Осталось совсем немного – арестовать Ивана Ивановича и вывезти всех арестованных на вертолётах в Москву, для дальнейшего расследования. Но Ивана Ивановича нигде не могли найти. Исчезли и связанные в сонном состоянии охранники. Напрасно бойцы обыскивали буквально каждый миллиметр помещения, выдолбленного в горе, открывали кладовые, сбивали замки кладовых, искали по узким коридорам, держа палец на спусковом крючке автоматов. Иван Иванович и охранники бесследно пропали.
     - Ищите, ребята. Не могли они испариться. Здесь должен быть. У нас приказ доставить Ивана Ивановича живым. Нельзя нам уходить отсюда, пока мы его не арестуем. Проходил час, другой, третий, а результаты поисков оказывались равными нолю.
       Виталий Сергеевич устало присел в кресло и задумался. Он сидел, отдыхая после беспокойных часов сегодняшнего дня, когда вдруг заметил, что перед ним на столе появился исписанный лист бумаги. Текст был написан мелким, красивым почерком.
     - Товарищ подполковник, дайте команду своим людям, чтобы напрасно не искали меня и моих людей. Неужели Вы до сих пор не догадались, что я могу надеть на себя «костюм невидимки». Так, как могу поставить невидимый забор на объект и сделать его или доступным, или, наоборот, недоступным. Я всё время рядом с Вами, но Вы меня никогда не увидите, пока я того сам не пожелаю. Даже собаки Вам не помогут. Не пытайтесь найти меня с их помощью. Не пытайтесь ловить меня с помощью сетей. Здесь не Вы, а я – хозяин. Здесь всё подчиняется только мне. Уговаривать меня бесполезно. Я, как у Вас принято говорить – идейный. Я могу с Вами разговаривать голосом, но боюсь, что Вы, разговаривая со мною, сделаете попытку захватить меня. Захватить меня, конечно, у Вас не получится, но мне придётся применить в целях самообороны свои средства защиты. И придётся мне Вас и Ваших людей убрать, чего я не хочу делать. Подумайте и примите единственно правильное решение.
     Виталий Сергеевич взял ручку и ниже на листе написал, - хорошо, я согласен.
Я дам команду, чтобы прекратили Ваши поиски. Но у меня есть приказ передать Вас, как человека, нарушившего закон, органам власти. Вы предстанете перед судом за похищение людей, за превращение их в рабов, за изготовление и  принудительное распространение наркотиков среди рабочих, работающих на Вас.
Нарушить приказ я не могу.
      - Виталий Сергеевич поднялся с кресла, вышел из кабинета и отдал своим людям распоряжение о прекращении поиска Ивана Ивановича.
      - Когда он вернулся в кабинет, другой, исписанный почерком Ивана Ивановича, листочек лежал на столе, - я не могу позволить Вам арестовать меня. Догадываюсь, что Вам необходимо увезти меня отсюда, чтобы потом другие люди пришли сюда с целью понять и рассекретить то, что я создал. Не могу допустить этого, так как я не уверен, что мои открытия пойдут народам мира на пользу, что они не будут применены в военных целях. У человечества уже есть такой пример – атомная и водородная бомба. Начало хорошее – атомная энергия, как дешёвый вид энергии, но конец ужасный – бомба, радиоактивное заражение планеты, конец жизни на земле. Да, я подтверждаю, что выращивал мак с целью получения опиума. Да, я разрешил употреблять опиум рабочим, но в дозах, не вредящим здоровью. Разрешил употреблять тем, кто уже пришёл сюда наркозависимым. Их бесполезно лечить, но они беспрекословно делают любую работу. Людей, пьющих спиртное, мы лечим. Я знаю, что преступил закон, что разрешил употребление наркотиков. Разрешил, чтобы заставить их делать полезное дело – работать. Много ли Вы знаете людей, употребляющих алкоголь или наркотики, занимающихся полезным трудом. Я знаю Ваш ответ. Таких нет! А здесь, у меня, они работали и приносили огромную пользу. Что Вы на это скажете? Что я превратил их в рабов? Они давно рабы. С тех пор, как стали систематически пить водку и употреблять наркотики. Но здесь закрытое пространство и общество освобождено от них, не страдают семьи и они своим поведением не подают пример молодёжи. Некоторые из них даже здесь умудрялись употреблять наркотики сверх тех норм, что разрешено было мною. Их нет в живых. Они сами распорядились своими жизнями. Где они – в Раю или в Аду – не знаю! Да и не хочу знать. Каждый человек сам, как хочет, строит свою жизнь и проживает её. Один – в пьяном угаре, другой – в тяжёлой нужде, в работе, третий – в науке. Многие люди живут работой, творчеством, искусством, но есть и другие, жадные и алчные, для которых Бог преклонения – богатство. А начальный капитал  почти всегда зарабатывается преступным путём. Им, алчным, стремящимся к власти любыми путями,  и достаются новейшие открытия. Я этого не могу допустить. Я признаю, что совершал насилие над людьми, в которых замечал искру таланта, хотел развить талант и потому оставлял жить здесь. Но, согласитесь – это насилие гуманное. Как много талантливых людей, так и помирают, не зная о том, как были они талантливы, нераспознанными? Я исправляю эту ошибку. И мне это удаётся сделать. Они мне только благодарны.
   - Прочитав, Виталий Сергеевич взял авторучку, - Иван Иванович, это Ваше настоящее имя и отчество? Или псевдоним?  Меня интересует, единственное ли у Вас открытие – «стена»? Или ещё есть что-то полезное?
Ответ не заставил себя долго ждать, - не считаю нужным сообщать что-то о себе.
Зачем? Я славы не хочу. Но не хочу, и фигурировать в списках недовольных моими деяниями властей. Что же касается наших работ, то могу сообщить, что, выращивая мак, мы вырастили такие сорта мака, что сделанный из него опиум, употреблённый людьми в первый раз, вызывают у них на всю жизнь чувство отвращения к любому виду наркотиков. Но если наркотики вводятся  перед операцией медиками, организм их воспринимает так же, как и у всех людей. Если узнают об этом наркодельцы, то не власти, а они будут пытаться убрать меня и мою лабораторию. Среди  «власть держащих» мне известно  много людей, доходы которых растут пропорционально количеству проданных доз наркотика. Они будут от меня, моей работы, от моей лаборатории не в восторге, и они сделают всё, чтобы я и моя лаборатория перестала существовать.  В моей лаборатории уже выращены микроорганизмы, уничтожающие целенаправленно злокачественные образования, лечащие любого вида воспалительные процессы, уничтожающие гнойные образования. Работаем мы и над увеличением продолжительности жизни человека. Есть у нас хорошие результаты по лечению душевно больных людей. Что Вы на это скажете?
     - Судя по написанной Вами бумаге, Вас награждать, а не арестовывать надо.
Тогда чего же Вы боитесь? Открывайтесь. Всё объясните умным людям. Вам, думаю, ещё и помогать будут. Да, я так и не увидел Вашей лаборатории. Или она только в Вашем воображении, - с иронией написал Виталий Иванович.
     - Вы её не найдёте. Могу только сказать, что она здесь, рядом и – продолжает работать. Во всяком случае, сегодня до вечера она ещё будет работать, но мною уже дан приказ к вечеру быть готовым к эвакуации. Как видите, я от Вас ничего не скрываю. У нас несколько таких лабораторий по всему миру. На тот случай, если какую-то из них рассекретят, у нас есть запасные, пустые до поры, до времени лаборатории. В одну из них мы и переберёмся сегодня ночью. И, пожалуйста, не пытайтесь нам мешать. У Вас ничего не выйдет. Но Вам советую людей отсюда вывести, так как ровно в двадцать три часа лаборатория будет уничтожена. Боюсь, что могут пострадать Ваши люди. Своих охранников, которых Вы смогли напоить и связать, мы освободили. Они честно выполняли свои обязанности и опять будут у нас работать. Чтобы Вас ни в чём не могли обвинить Ваше начальство, сообщите им подробно о нашем разговоре. Спасибо за общение! Прощайте!
      Виталий Сергеевич прочитал листок бумаги и положил его на стол. Через секунду листочек пропал.  Связавшись со своим начальством, он почти дословно доложил ему о диалоге с Иваном Ивановичем.
     - В двадцать два ноль-ноль чтобы ни одной души у Адамовой горки не было. Но пока оттуда далеко не уходите. Завтра утром посмотрите, что изменится. Всё фотографировать, - пришёл приказ от командования.
     - Точно в двадцать три часа глухой звук взрыва услышали в посёлке. Небольшой столб дыма и  пыли поднялось над тем местом, где была Адамова горка, но его никто в темноте не увидел. На рассвете полковник Михеев с подчинёнными облазили  каждый обломок Адамовой горки в поисках следов лаборатории, но так ничего и не нашли. У ручья чернело поле, будто только что заборонованное трактором. Будто и не рос здесь несколько часов назад роскошный мак. Ручей всё также мирно журчал, унося под землю холодную чистую, родниковую воду.