Стань такой, как я хочу!

Раечка никогда не была красавицей, и всю свою не слишком еще долгую жизнь считала это несправедливым. Если бы носик у нее был покороче и потоньше, глаза побольше, волосы пышнее, и так далее и тому подобное, то все-все было бы по-другому. Она бы поступила в театральный институт, а не на экономический факультет МГУ, вращалась бы совершенно в иных кругах, нежели приходится, а поклонников вязала бы пучками по десятку. И потом вот так — пучками — дарила бы подругам. Пока же избытка воздыхателей не наблюдалось.
Сначала ее вздохи о собственной некрасивости носили чисто абстрактный характер, поскольку явных ален делонов или, по крайности, филиппов киркоровых в ее ближайшем окружении не было. Но когда в одной из случайных компаний познакомилась с Романом, комплекс неполноценности стал жестокой реальностью. Роман — спортивного сложения и приятной внешности молодой человек—любил говорить, что женщина должна быть или красавицей или миллионершей, а все остальные — недоразумение и природная аномалия. Вроде Бермудского треугольника, где непонятно, что и зачем происходит и чем все это закончится.
Миллионершей Раечка тоже не была. Более того, ее родители не могли считаться даже состоятельными людьми: оба трудились преподавателями в средней школе и за всю жизнь накопили денег только на румынский мебельный гарнитур. Рассчитывать на наследство, таким образом, не приходилось. А Роман нравился с каждым днем все больше, и каким образом можно было сподвигнуть его к взаимности, Раечка не знала. От этого мрачнела, худела и усиленно «грызла гранит науки», подсознательно помня, что Карл Маркс тоже был экономистом, а потом взял да и прославился на весь мир оригинальной теорией.
Безответная любовь — вовсе не такая мрачная штука, как некоторым кажется, если, конечно, не досаждать объекту этой любви непрошеными ласками и признаниями. Будучи девушкой весьма неглупой, Раечка наметила себе такой план: стать сначала необходимой. Чтобы без нее Роман чувствовал себя неуютно, а с ней — комфортно.
 И никаких заигрываний, никаких нежностей — Боже упаси! «Свой парень», «боевая подруга», надежное плечо и твердая рука. Привыкнет — привяжется, а привяжется — полюбит. Что-то насчет привычки, которая, если не дергаться, вполне заменяет счастье, Раечка читала у классиков. То ли у Пушкина, то ли у Чехова. А классики зря писать не будут.
И реализацию этого плана Раечка начала спустя месяца три после знакомства с Романом. С того самого дня, как поняла, что ее любовь пока безответна и, если не принять мер, такой и останется. Уже в летнюю сессию четвертого курса она находилась рядом с Романом практически неотлучно. Как рыба-лоцман при акуле. А поскольку конспектов лучше, чем у нее, не было на всем курсе, а однажды услышанное на лекции или прочитанное в учебнике она запоминала навсегда, лучшего спарринг- партнера для экзамена никто себе и пожелать не мог. Роман и не желал: усердно готовился к экзаменам под Раечкиным неусыпным контролем, а на испытания ходил оснащенный всеми возможными шпаргалками, рукой верной подруги писанными. И к собственному радостному изумлению, меньше «четверки» ни разу не принес.
Раечка же со школьной скамьи признавала только одну отметку — «отлично» и представить себе не могла, что сдаст экзамен на «четверку». При ее памяти это было несложно. Подспудно она надеялась еще и на то, что, не найдя около себя миллионерши, Роман в конце концов согласится на выпускницу университета с «красным дипломом». А вдруг?
Был еще один момент, который она учла в своих долгосрочных планах: питание. Путь к сердцу мужчины лежит через его желудок — истина, поколениями проверенная на практике. И поэтому при каждой встрече Раечка норовила любимого человека накормить. Если готовились к экзаменам у нее, то в перерыве на кухне Романа закармливали, как рождественского гуся, благо большинство деликатесов — со своих шести подмосковных соток. Если у Романа, то Раечка приезжала с битком набитой всякой снедью сумкой и с порога извинялась:
— Мама, как всегда... Боится, что умру с голоду или наживу язву желудка. Поможешь мне справиться?
Ну как же не помочь хрупкой девушке с замечательными конспектами?
После экзаменационной сессии пришлось тактику поменять. Ненавязчиво Раечка донесла до Романа идею, что последний курс — это залог успешной будущей карьеры. Халтурить во время контрольных работ, семинаров и всевозможных коллоквиумов — глупо, халтурщика на приличное место не возьмут. Да и она сама, честно говоря, привыкла заниматься вдвоем — материал лучше усваивается, и вообще...
Свидания хотя бы раз в неделю она себе таким образом обеспечила. А поскольку не надоедала, не навязывалась и вообще вела себя нейтрально-корректно, то Роман, недоверчивый от природы как любой нормальный мужчина, бдительность утратил. И к Раечке привык настолько, что если она не звонила ему больше недели, не гнушался позвонить сам.
«Не надоедать, но и не дать возможности забыть, быть полезной, но не «давить на психику». Раечкой руководило слепое чувство, но тактика ею была выбрана мудрая. Оставалось только подождать, когда привычка станет второй натурой и ее, Раечки, некрасивость перестанет иметь значение вообще.
Вот тогда можно будет потихонечку проявлять нежность, намекнуть на чувства или даже выступить с инициативой... Но это все было в туманном будущем, это требовало кропотливого обдумывания, и на это пока не было времени: распределение, точнее, поиски не просто хорошего, а отличного места работы были сейчас важнее всего. И она, Раечка, должна из кожи вон вылезти, но устроиться лучше всех из их выпуска. На честолюбии любимого человека тоже можно было немного поиграть. Хуже не будет.
Хрупкая с виду, Раечка обладала железной хваткой в делах. Со старших классов она твердо усвоила: с ее более чем средней внешностью можно рассчитывать только на интеллект и сообразительность, поскольку ни за прекрасные глаза, ни за красивые ноги ей никто ничего не даст — за отсутствием таковых. Значит, надо было брать другим.
Другим и взяла, хотя сама на такой удачный поворот не рассчитывала. Полностью занятая своей навязчивой идеей — завоевать сердце Романа — она почти никого больше не замечала. Как выяснилось, напрасно. Один из преподавателей, давно наблюдавший за явной претенденткой на «красный диплом», сделал ей к выпуску роскошный подарок: порекомендовал в солидную фирму. Оттуда заявка и пришла, туда Раечка и направилась всего три дня спустя после церемонии выпуска.
Условия ее ошеломили: за месяц ей собирались платить столько, сколько ее мать с отцом вдвоем получали за полгода. Правда, и работать предстояло — ого-го! — но это ее как раз не смущало. Смущало другое: Роман сумел устроиться далеко не так удачно и должен был на первых порах получать чуть ли не в три раза меньше, чем она. По ее представлениям, такой расклад никуда не годился: у мужика возникает комплекс неполноценности, и на мечте о взаимной любви можно будет поставить большой и красивый крест.
Вышло, однако, по-другому. Роман искренне обрадовался за Раечку и чрезвычайно легкомысленно отнесся к собственной неудаче:
—Подумаешь! — весело заявил он Раечке в ответ на ее осторожные утешения. — Всех денег не заработаешь, а пахать с утра до вечера — это не для меня. Я лучше женюсь на миллионерше! Или на фотомодели. Вот хоть на такой.
И показал снимок в журнале, который рассеянно перелистывал. На снимке юная особа с точеным носиком и пухлыми губками тщилась изобразить работу мысли. Декорацией к этому процессу служила какая-то модель супернового компьютера.
«Женись лучше на мне!» — вертелось на языке у Раечки, но она его прикусила. А в голове у нее зародилась смутная идея, которая окончательно созрела и оформилась лишь через год. Весь этот год они с Романом по-прежнему регулярно виделись: у него вошло в привычку раз в неделю приходить к ней в гости, вкусно обедать и рассказывать о всех событиях в своей жизни. О зануде-начальнике, об ослах-коллегах, о женщинах, которые заняты только одним: ловят мужа. Но с ним, Романом, этот номер не пройдет: при малейшем сигнале тревоги он «линяет». Все эти рассказы неизменно заканчивались одним и тем же афоризмом:
—Правильно говорят: если спать, так с королевой, если красть, так миллион!
А Раечка работала так же, как училась: на совесть, И о своей работе Роману рассказывала скупо и редко. Не потому, что боялась сглазить фантастически складывавшуюся карьеру, а потому, что боялась оттолкнуть его чрезмерной удачливостью. Ну и большими, чем у него, деньгами.
Тем паче деньги ей были нужны немалые, чтобы осуществить свою очередную заветную мечту. Если получится — Роман будет ее, никуда не денется. Главное — накопить необходимую сумму и получить отпуск, После этого все — ну абсолютно все — будет так, как она задумала.
Правда, Раечка попробовала еще один, последний способ привлечь не дружеское, а иное внимание Романа. Метод, который она для этого избрала, был, конечно, иезуитский, но — где наша не пропадала, чем черт не шутит, когда Бог спит! Дотошно выяснив все подробности очередной связи Романа с молоденькой замужней дамой, Раечка устроила так, что муж появился не совсем вовремя. То есть, если честно, совсем некстати.
Пришлось Роману спасаться через окно с одежкой в охапку. Этаж, разумеется, был первый: слишком сильно рисковать здоровьем и жизнью любимого Раечка не могла. Рассчитала она все правильно: обиженный и перепуганный Роман примчался к ней изливать душу.
Первый раз он явился экспромтом без звонка и застал Раечку не одну. Она была наряжена, подкрашена и угощала чаем с домашним пирогом какого-то неизвестного Роману мужчину. Мужчина этот появлению Романа совершенно не обрадовался, наоборот, откровенно ждал, когда незваный гость уберется и даст возможность продолжить такой милый и такой интимный вечер с хозяйкой. Нашел дурака — убираться от верной и чуткой подруги!
Разумеется, Роман его пересидел, у Романа в голове не укладывалось, что Раечка, несколько лет подряд разделявшая его радости и горести, может бросить его в трудную минуту ради какого-то хмыря. В другой раз пообщаются, ничего страшного. Сейчас она нужна ему самому, остальные пусть подождут, когда она освободится.
Не совсем довольное выражение лица Раечки Роман расценил как сожаление о досрочно откланявшемся поклоннике, и такой мелочью, разумеется, пренебрег. Весь оставшийся вечер он жаловался на постигшую его неудачу и на ревнивых идиотов-мужей. Раечка же с трудом сдерживала отчаяние.
По ее замыслу Роман, застав ее с предполагаемым поклонником, должен был возмутиться, взревновать и заинтересоваться, наконец, ею как женщиной, а не только как старой подругой. Не тут-то было! Ему и в голову не пришло! Он сидел и ныл, машинально поедая пирог, и ни малейшего намека на то, что его как-то заинтересовала Раечкина личная жизнь, не было. Первый раз за всю историю их знакомства Раечке пришлось попросить его уйти: она-де безумно устала, у нее болит голова и вообще завтра будет трудный день. Но и это он воспринял по-своему: решил, что она расстроилась из-за сорванного свидания. Ну и ничего страшного! У него вон тоже сорвалось свидание — не вешаться же теперь!
Наконец, он ушел, а Раечка проплакала всю ночь. Вообще-то она почти никогда не занималась таким бессмысленным времяпрепровождением, как рыдания. Но тут и ее нервы не выдержали. Как ни крути, оставался один-единственный шанс добиться у Романа взаимности, а осуществить этот шанс было трудно и страшно. Хотя бы потому, что на сей раз сама Раечка ничего делать не должна была — только заплатить деньги и ждать результатов.
Два месяца спустя Раечка уехала в отпуск. Всем сказала, что к подруге в Прибалтику. Теперь это заграница, поди найди. А сама отправилась в самое что ни на есть ближайшее Подмосковье, почти на окраину, где находилось некое лечебное заведение. Там, по хорошо проверенным слухам, из самых распоследних дурнушек делали настоящих красавиц. Правда, денег это стоило изрядных, но деньги у Раечки были. И, заплатив нужную сумму, она через несколько дней легла на операционный стол. С таким чувством, будто ложится в гроб заживо.
Первые две недели после операции были чудовищны. Болело все лицо, повязки не давали возможности что-либо рассмотреть, посему предполагалось самое худшее. Когда повязки сняли, худшее подтвердилось: багрово-черные шрамы, щелки вместо глаз, отекшее лицо... В общем, без слез не взглянешь. Раечке понадобилась вся сила воли, чтобы не удавиться прямо в палате или хотя бы сдержать слезы: они задерживали выздоровление.
Наконец, среди всего этого кошмара забрезжил какой-то свет. То есть в лице появилось что-то человеческое. Дальше — больше. И вот в один прекрасный день, точнее, в одно прекрасное утро на Раечку из зеркала глянуло абсолютно незнакомое и — слава тебе Господи! — красивое лицо. Почти такое, как у той девочки из журнала, на которую в свое время загляделся Роман. На которой он вроде бы даже был не прочь жениться. Вот — пусть женится.
Родители отнеслись к преображенной дочери... скажем так, неоднозначно. Они по простоте душевной считали, что их единственное дитя красавицей родилось, и незачем было мучить себя за немыслимые деньги, чтобы измениться до неузнаваемости.
В общем, встреча прошла так, что зародила в Раечке серьезные сомнения относительно успеха затеянного ею дела. Но обратного пути все равно ведь не было. Так что она позвонила Роману, объявила, что вернулась, что соскучилась и жаждет общения. И практически не спала ночь, надеясь на лучшее и рассчитывая на... на что угодно!
Когда Роман вошел, сердце Раечки упало в самые пятки, а потом стремительно рванулось вверх. В глазах любимого мужчины отчетливо просматривалось заинтересованное восхищение. Но— только в первую минуту, а потом он обеспокоено спросил:
—А где Раечка? Она дома?
—Я — дома, — севшим от волнения голосом произнесла она.
—Это я вижу, очень приятно. А Раечка?
Раечка прокашлялась:
—Роман, я — Рая. Понимаешь? Просто я немного изменилась.
Последовавшее вслед за этим долгое молчание оптимизма у Раечки не вызвало. Потом до Романа, что называется, «дошло», и он разразился бурным ликованием:
—А что? Класс! Очень-очень стильно. Молодец, подруга!
—Тебе правда нравится? — пролепетала Раечка, не веря своему счастью.
—Спрашиваешь! Конечно, нравится, только привыкнуть нужно, что ты теперь — такая. Но у меня, знаешь, тоже новости. Хорошо, что ты приехала, я страшно рад.
—Какие новости? — машинально спросила Раечка.
—Никогда не поверишь: я женюсь!
Теперь долгое молчание повисло с другой стороны.
—На ком? — для приличия в конце концов поинтересовалась Раечка.
—Сейчас покажу!
Роман полез в бумажник и достал оттуда фотографию. Яркую, цветную. С фотографии на Раечку глянуло носатое и тонкогубое чудище, в дурацком модном сарафане, который позволял по достоинству оценить все костлявые прелести его хозяйки. По сравнению с ней даже прежняя Раечка выглядела королевой красоты.
—Где ты откопал этого уродика? (Черт с ней, с вежливостью, черт с ними, с дальновидными расчетами, все рухнуло в одно мгновение, стоит ли выражения выбирать?)
—Она у нас практику проходила, — весело пояснил Роман, не обратив внимания на откровенное хамство подруги. —Она, конечно, не Мэрилин Монро, но такая забавная!.. И вообще я, кажется, по-настоящему влюбился. Ты ее тоже полюбишь, когда познакомишься.
—А когда-то говорил, что женишься на миллионерше или фотомодели.
—Милая моя! — от души расхохотался Роман. — Да кто же на красотке женится? Я не хочу всю жизнь страдать от ревности. Не встреть я Лиду, я бы на тебе лучше женился, ей-Богу. Только не на такой, как сейчас: для меня это слишком роскошно.
***
Раечка на свадьбу к Роману не пришла. А через полгода после нее вышла замуж за англичанина и уехала с ним, сообщив коллегам, что будет теперь младшим компаньоном фирмы.
—И ничуть не жалею, — сказала она родителям накануне отъезда. — С тех пор, как я стала другой, мне на работе жизни не стало. Пристают с глупостями, перестали видеть во мне хорошего работника. Шеф открыто намекает: ты — мне, я — тебе. Нет уж, спасибо! А Роману я даже благодарна; если бы я не стала такой, как он хотел, никогда бы так не преуспела. А теперь, может быть, и миллионершей буду. Работать-то я умею, и язык хорошо знаю, некрасивым девочкам нужно многое знать и уметь, чтобы своего добиться. Это я вам со всей ответственностью говорю... как бывшая дурнушка.