In sepia

Красный полотняный занавес неторопливо разъехался в стороны, обнажив побеленную стену. В зале стоял привычный гул, сотни голосов перекрикивали друг друга; хихиканье, шепот и ругань слились в единый гул, который стих, как только на белой стене появился желтоватый прямоугольник света. В наступившей тишине было отчетливо слышно надрывное потрескивание кинопроектора, изо всех сил крутившего затертую сепийную пленку. С первыми кадрами зазвучала скрипка; вероятно, в какой-то части кинозала присутствовал скрипач или даже небольшой оркестр. Конечно, некоторые чудаки поговаривают об изобретении звукового кино, но кто поверит в такую нелепость?

На экране показался перрон возле здания крупного вокзала. Люди с деловитым видом бегали в разных направлениях, толкая друг друга сумками и тележками с кладью. Какая-то дама, размахивая руками, доказывала что-то носильщику, а тот, не обращая внимания на возмущенную пассажирку, торопливо двигался к грузовому вагону. Несколько джентльменов в дорогих костюмах бурно обсуждали бог знает какие темы, а мальчишка-карманник в это время ловко вытаскивал кошелек у зазевавшегося толстяка.  Пуская гигантские клубы пара, от перрона отправлялся паровоз. Среди белых облаков сперва можно было различить фигуру работника вокзала, гордо застывшего с флажком в руках, но и тот куда-то ушел, стоило последнему вагону прогрохотать мимо него.

И только одна фигура не торопилась никуда. У столба, на который крепились старые, но от того не менее точные часы, сидел старик. Когда камера придвинулась к нему поближе, зрители кинотеатра увидели, что он отличается от остальных обитателей перрона: дело в том, что ото всех его конечностей тянулись тонкие нити - куда-то вверх, куда узкая рамка кинокадра не даст заглянуть даже самому пытливому зрителю. Колени, локти, сгибы пальцев и прочие суставы старику заменяли шарниры, да и сам он, вероятно, был сделан из дерева. Но больше всего удивляло лицо – оно было очень живым. Искусный мастер, вырезавший его, добился потрясающего успеха: не каждому скульптору дано выразить в своем творении столько эмоций. Некий сложный механизм и все те же нити обеспечивали ему свободу мимики. И сейчас лицо было спокойным и печальным.

Лохмотья, висевшие на старике, скорее всего, когда-то были военным мундиром; эту догадку подтверждала позолоченная медаль, привешенная к груди. Пожилой солдат держал на коленях шарманку и крутил ее ручку. Рядом стоял погнутый жестяной котелок, в который пассажиры поездов изредка бросали монетки. У котелка, высунув бархатный язык и покручивая механической головой, лежала собака. Из ее спины, медленно вращаясь, торчал ключ, и хозяину собаки приходилось время от времени заводить ее.

Шарманщик старался не смотреть на лица прохожих, лишь бормотал что-то, если в котелок прилетала монета. Случалось это нечасто, поэтому он грустно глядел прямо перед собой. Рядом с ним, дурачась и играя в догонялки, пронеслись мальчишки. Один из них задел ногой котелок с подаянием, и монетки рассыпались по асфальту. Бедняк, даже не подняв головы, покорно наклонился и стал собирать шарнирными ладонями свою скромную выручку.

***
Экран затуманился, и зрители увидели другую ладонь, человеческую. Она подобрала из кучи винтиков один и поднесла его к шарниру. В комнате, заваленной марионетками и манекенами разных размеров и расцветок, мастер завинчивал последний шарнир в кукле, ростом не уступавшей самому кукольнику. Лицо деревянного человека было молодым, но каждый, кто смотрел фильм с самого начала, несомненно, узнал бы его.  Мастер гордо обнял свое детище за плечи, а стоявший рядом полный человек в черном сюртуке хищно улыбнулся и протянул кукольнику пачку денег. Экран стал темно-коричневым, и на нем появились слова, оформленные затейливой узорной рамкой:

- Превосходно! Запускай свою фабрику.

Мастер со счастливым видом кивнул. Деревянный человек тоже кивнул, хотя в его в простодушном взгляде читалось непонимание.

И вот рядовой на ниточках в новом мундире шагает в строю точно таких же солдат. Одинаковые по конструкции они разительно отличаются друг от друга лицами. В их руках – винтовки, заткнутые пробкой на веревочке; а тех, кому повезло с погонами, вооружили блестящими пистолетами, из стволов которых торчали красные липучки. Параллельно с полком ехало несколько зеленых заводных джипов, а заводной тягач даже тащил за собой пушку, из которой торчала пружина.

- Гото-о-о-о-о-овсь!

Солдаты взяли ружья наизготовку.

- Впере-е-е-ед!

Нити, тянущиеся от рук и ног каждого солдата, лихорадочно задергались, и полк, сломав строй, бросился в атаку. Им навстречу двигались точно такие же фигуры на нитях, но те были закованы в черный металл и их винтовки стреляли чем-то более тяжелым, чем кусок пробки. В голову солдата, бежавшего рядом с нашим героем, угодило что-то большое и черное и оставило на плечах только шейный шарнир. Тело, управляемое нитями, какое-то время бегало из стороны в сторону, пока еще одно ядро не оставило от него груду щепок.

Будущий вокзальный шарманщик добежал до ближайшего окопа, нырнул в него и занял позицию рядом с солдатом, который отчаянно стрелял из пулемета, явно не представляя, в кого именно он хочет попасть. Несколько снарядов разорвалось неподалеку от окопа, каждый раз заставляя бойцов на несколько мгновений прекратить огонь. Когда наш герой снова поднял глаза, он увидел, что очередной снаряд перебил нити пулеметчика, и тот грудой деревяшек повалился на землю.

Боец метнулся к пулемету и взял на прицел подошедший слишком близко черный силуэт. Изо всех сил сжимал он спусковой крючок, пока последний патрон не вылетел из пулеметной ленты. Силуэт, казалось, не обращал внимания на бьющие в него пули и приблизился вплотную к пулемету. Одним движением руки он перевернул пулемет, а наш деревянный солдат повалился на землю, инстинктивно выставив вперед винтовку. Винтовка выстрелила, пробка отскочила от темной пластины на груди противника. Силуэт навис над солдатом, и он уставился на черный крестообразный знак в белом круге, намалеванный на защитной пластине.

***
Экран снова помутнел, и зрители увидели очень похожий знак в белом круге на рукавных повязках курток трех здоровых парней, окруживших старика на перроне. Один из бугаев указывал жирным пальцем с обгрызенным ногтем на медаль ветерана.

- Дай сюда!

Старый бедняк вжался в часовой столб, а заводная собака оскалилась, прыгнула на вытянутую руку бугая и впилась в нее зубами. Парень взвыл и принялся стряхивать собаку, двое его подельников тем временем начали избивать ногами дряхлого солдата. Собака, наконец, разжала челюсти и спрыгнула на землю. Укушенный хулиган изо всех сил пнул ее, больно ударился и запрыгал на здоровой ноге.

*свисток*

Хулиганы с крестообразным знаком на куртках заметили приближавшегося к ним человека в милицейской форме и, оставив нищему на прощание еще пару пинков, бросились наутек. Собака  сначала попыталась их догнать, но ей удалось только оборвать штанину самому нерасторопному. Человек в милицейской форме сделал было несколько шагов в ту сторону, куда побежали избившие шарманщика люди, но остановился и, пробурчав что-то под нос, отправился по своим делам. На стене за его спиной висел плакат с нарисованными горящими флагами и слоганом «ЕСЛИ ИЗ ИСКРЫ ВОЗГОРИТСЯ ПЛАМЯ – ЗВОНИТЕ 01!» Заводная собака вернулась к хозяину и стала облизывать его лицо. Старик заморгал, и экран снова помутнел.

***
Солдат в потрепанной форме, уже намного больше напоминавшей одеяние вокзального шарманщика, стоял за огромной решетчатой стеной и смотрел куда-то уже знакомым зрителю грустным взглядом. Решетками было огорожено немалое пространство, на котором было выстроено несколько одноэтажных бараков и зданий чуть повыше. Черные солдаты со странными знаками на форме стояли по всем углам, другие вели куда-то пленников. Кого-то били прикладами. Наш герой, стараясь не попадаться на глаза черным охранникам, ходил от барака к бараку, вероятно, пытаясь разглядеть среди десятков схваченных сослуживцев знакомые лица.

Внезапно он услышал за углом очередного барака какой-то шум, осторожно выглянул и увидел охранника, пнувшего тяжелым кованым сапогом собаку с ключом в спине. Она явно не была из тех лохматых монстров, которые помогали держать заключенных в повиновении – солдат видел ее и раньше, дворняга прибилась к строю, когда их вели в этот лагерь. Вероятно, псина попыталась что-то стащить, а может и просто попала «под горячую ногу» и теперь улепетывала в сторону пленника. Стражник прицелился в нее из ружья, но не успел выстрелить до того, как та скрылась за углом, и, глухо ворча, побежал за ней.

Беглянка пулей вылетела из-за угла и уткнулась в ноги нашего солдата. Она смотрела испуганно и жалобно, и ключ в ее спине крутился очень быстро. Пленник быстро схватил ее на руки, пару раз повернул ключ и заметался в поисках места, где можно было бы спрятать собаку. Место, вопреки всем ожиданиям, нашлось: в досках барака зияла дыра. Пленник торопливо закинул в нее собаку, а сам встал рядом, прикрывая убежище от посторонних глаз. В этот же момент из-за строения выбежал разъяренный охранник.

- Где?

Узник показал деревянным пальцем за другой угол барака, куда пес бы и убежал, не наткнись он на нашего героя. Охранник на бегу озлобленно ткнул заключенного прикладом винтовки, так что тот свалился с ног, и побежал в указанном направлении. Упавший пленник слабо пошевелился, а из дыры осторожно вылезла собака. Она держала в зубах какую-то деревяшку, которую тотчас же бросила и принялась вылизывать лицо своего спасителя.

Как только он пришел в себя, его лицо расплылось в улыбке. Солдат взъерошил собаке шерсть и дружески почесал ее за ухом. Улыбка продержалась ровно до тех пор, пока его взгляд не упал на предмет, вынесенный  заводной собакой из дыры в стенке. Это была деревянная рука, с кистью на шарнире, точно такая же, как у него самого. Но нитка, приводившая ее в движение, была оборвана, и обладатель руки едва ли увидит ее вновь, если вообще еще способен что-либо видеть. Солдат в ужасе отпрянул от находки, задев ее ногой; обрубок отлетел в сторону и улегся, подняв легкое облачко пыли. Собака, оглянувшись на жуткий предмет, коротко гавкнула и нырнула обратно в дыру.

Страх был велик. Расширенными глазами смотрел узник в темноту, в которой скрылся пес. Наконец, на его лице появилась решимость, и он просунул голову в отверстие. Судя по всему, ничего разглядеть ему не удалось, однако он обнаружил, что внутри много места и даже тепло. Солдат стал решительно расшатывать доски – хруст, треск, несколько щепок – и ему удается расширить дыру настолько, чтобы пролезть туда самому.

Собака и ее новый хозяин оказались за рядом высоких ящиков, отгораживавших их от остального помещения. Там что-то горело – на потолке с темнотой боролись зловещие отблески пламени. Пес лег на живот и, не шевелясь, уставился в промежуток между ящиками, пленный солдат же осторожно высунулся из-за крайнего ящика. Увиденная ими картина поразила бы и зрителя с самыми железными нервами.

Пол был забросан стружками и щепками, а на противоположной стене висели рубанки, пилы и другие столярные инструменты. Огромный, раздувшийся, с уродливым горбом человек в маске и резиновом фартуке рылся во внушительных размеров контейнере. Он доставал оттуда искалеченные части тел деревянных пленных – туловища, руки, ноги, головы – и бросал их в открытые створки гигантской печи. Если части были слишком крупными, он брал стоящий рядом двуручный топор и одним-двумя ударами рассекал их на куски необходимых размеров.

Лицо солдата исказилось в ужасе.

- О, Боже!

В зале кинотеатра раздался смех, то ли нервический, то ли совершенно безбашенный и веселый.

***
Избитый старик очнулся; нитки подтянули его вверх, и он снова прислонился к столбу. Собака уткнулась носом ему в грудь и, казалось, утешительно заурчала. Ветеран приласкал ее и хорошенько накрутил ключ, торчащий из ее спины. Четвероногий друг лизнул его в лицо и отпрыгнул в сторону, где лежала шарманка; пес схватил ее за угол зубами и подтащил к старику, который вновь собирал рассыпанные монеты. Шарманка, к несчастью, пострадала во время драки – в ней зияла трещина, а ручка так и вовсе была оторвана. Вокзальный нищий попытался вставить ручку обратно, и у него даже получилось, однако когда он привычным движением ее покрутил, ничего не произошло; шарманка оставалась безмолвна. Старик поставил ее на землю, и ручка снова отвалилась. Глядя на инструмент, бывший единственным источником худого, но все-таки заработка, нищий заплакал навзрыд.

Тем временем на перроне становилось все больше народа. Среди толпы, вывалившей из только что прибывшего поезда и еще одной, что, наоборот, ждала своей очереди в него залезть, сновали юркие парни, которые раздавали прохожим листовки. Справедливости ради стоит заметить, что большая часть этих листовок оседала тут же, под ногами людей и на рельсах. Другая часть людской массы стояла ближе к противоположной части платформы и, по всей видимости, ждала второго поезда. Из общей массы выделялась группа людей в деловых костюмах и небольшая кучка пестро одетых ребят с фотоаппаратами, бумагой и авторучками. Все определенно ждали чего-то необычного.

И это необычное не замедлило появиться. К платформе приближался состав – насколько позволял желтоватый кинокадр, можно было судить о том, что поезд раскрашен в цвета какого-то флага. К нему также было прицеплено множество рукописных плакатов, а надпись краской «СЛЫШАТЬ ЛЮДЕЙ, РАБОТАТЬ ДЛЯ ЛЮДЕЙ» блестела на боку каждого вагона. Вагона, надо сказать, повышенной комфортности – это было видно даже снаружи, хотя внутрь просто так никого не пускали.

Короткий состав был почти пустым – занят был только один вагон, и теперь уставшие от поездки на чересчур мягких диванах Важные Персоны под всеобщее ликование выходили на перрон. Группа в деловых костюмах торжественно подошла к прибывшим Важным Персонам, после чего начался обмен  рукопожатиями. Весь этот процесс освещался частыми фотовспышками, которые слепили бы окружающим глаза, даже если бы не отражались от зеркально-белых улыбок участников встречи. Ослепили они и деревянного шарманщика, который, держа в руках останки разбитого инструмента, вошел в толпу, окружившую приезжих.

Наконец, с церемонией приветствия было покончено, а из толпы фотографов стали прорываться люди с блокнотами. Самый ловкий подлетел к улыбавшемуся человеку, возглавлявшему приехавшую делегацию.

- Каковы ваши планы на текущий визит в наш город?

Улыбка Важной Персоны растянулась еще шире. Казалось, еще одно небольшое усилие, и ее кончики наконец-то сойдутся где-то в районе затылка.

- Наша задача, и в особенности же постоянное информационно-пропагандистское обеспечение нашей деятельности представляет собой инновационный эксперимент верификации направлений девелопмента. Не следует, однако забывать, что начало перераспределения денежных активов играет важную роль в формировании направлений коррупционного развития.

Раздались аплодисменты. Человек с блокнотом с поразительной скоростью записывал ответ Важной Персоны. Его коллега поднял вверх авторучку и получил возможность задать свой вопрос.

- Каких результатов стоит ожидать населению от заседания комиссии?

Важная Персона на секунду задумалась и выдала еще порцию объяснений.

- Значимость поставленных проблем настолько очевидна, что начало перераспределения денежных средств для формирования позиции позволяет выполнять важные задания по разработке позиций занимаемых участниками в отношении поставленных задач. Разнообразный и богатый опыт реализации распределения бюджетных средств среди членов комиссии с целью их последующей растраты требует продолжения банкета среди избранных народом органов для обеспечения насущных потребностей.

На мгновение Важная Персона потеряла нить речи, а репортерские авторучки замерли в недоумении и ожидании. Улыбка Важной Персоны, в конце концов, получила недостающее усилие и сошлась на затылке, что, в общем-то, все равно не было показано ни на одной фотографии. Важная Персона перевела дух и закончила речь.

- Другими словами, мы воздадим должное тяжелому положению  самых незащищенных слоев населения!

Овации заглушили отходящий с соседней платформы поезд. Фотовспышки снова залили светом все окружающее пространство.

- Дамы и господа, дела не ждут! Еще вопросы?

Репортеры дописывали в блокнотах ответ персоны и не изъявляли желания спрашивать о чем-либо еще. Совсем по-другому вел себя деревянный ветеран-шарманщик, которому удалось протиснуться сквозь толпу к кольцу охраны, тесно сжимавшему Важных Персон. Нитка подняла вверх руку старика, но никто не расценил этот жест, как попытку задать вопрос. Важная Персона приветливо махала руками окружающим, и не обращала внимания на пожилого солдата. Он попробовал прорваться еще ближе, но его лишь молча оттолкнули. Старик снял с груди медаль и потряс ей перед глазами охранника, считая, что тот попросту не заметил ее – ведь иначе обязательно бы пропустил. Охранник пристально взглянул на медаль и точно таким же жестом помахал перед стариком некой бумажкой, висевшей у охранника на шее. На бумаге значилось незнакомое старику слово «АККРЕДИТАЦИЯ».

Делегация, все еще в кольце охраны, начала движение. Старик поплелся за ними, знаками показывая охраннику, что ему необходимо поговорить с Важной Персоной. Шарманщик не мог идти быстро; он начал отставать и из последних сил схватил  охранника за плечо. Тот развернулся и отработанным ударом сбил старика с ног прямо на пустые рельсы. Делегация удалилась с перрона.

Нищий с трудом уселся на железнодорожном полотне. Из толпы выскользнула верная собака и устремилась к хозяину, однако на нее он уже не смотрел. Его взгляд был направлен куда-то вверх, туда, откуда тянулись нити, приводящие его в движение. Нити скрывались в плотных облаках и казались бесконечными. Старик замер в таком положении, и его деревянное лицо, на котором мысли всегда читались так же легко, как политические слоганы с боков поезда Важных Персон, перестало выражать какие-либо чувства вообще. Крутившаяся рядом собака стала выражать беспокойство, и зрителю очень скоро стало ясно почему – издалека к перрону приближался очередной поезд.

Пес схватил старика зубами за руку и попытался оттащить его с рельсов; бесполезно – хозяин и не думал двигаться с места. Казалось, старик впитал в себя все окружающее безразличие и сам стал его воплощением - он попросту никак не реагировал на усилия собаки и даже не поворачивал к ней головы. Эти тщетные попытки продолжались достаточно долго; поезд же в это время приближался.

На экране замелькали разрозненные кадры, судя по всему – фотографии, вылетевшие из чьего-то военного альбома. «Заключенный во главе толпы других пленников ломает решетчатую стену». «Солдат втыкает штык в горло уродливому существу в резиновом фартуке». «Дивизия въезжает в город, и местные жители дарят солдатам цветы». «Солдат сбрасывает флаг с крестообразным знаком с крыши здания». «Солдату перед строем вешают на грудь медаль».

Когда до столкновения оставались считанные десятки метров, пружина внутри собаки окончательно разжалась, и ключ в собачьей спине перестал крутиться.

Все произошло как-то буднично, и на сепийной кинопленке все смотрелось в высшей степени скучно. Поезд просто снес замершую на рельсах фигуру, оставив под собой кучу щепок, обрывки одежды и золотую медаль. В расписании товарняка не было запланированной остановки на этом перроне, и никаких новых причин для нее, очевидно, не возникло. Морда застывшего в нескольких сантиметрах от рельсов пса была обращена к останкам его хозяина. Возмущенный поездом воздух принес на груду деревяшек брошенную кем-то листовку с призывом «ПОСМОТРИ ПРАВДЕ В ГЛАЗА!», которая аккуратно опустилась на медаль ветерана войны. Последнее, что зрители кинотеатра увидели перед финальными титрами – черный и безжизненный взгляд заводной собаки.

***
По экрану скользили титры. В зале раздался неловкий смешок. Потом еще один, в другом конце зала. К этому дуэту добавилось явственное хихиканье из первых рядов. Из последнего ряда послышался звонкий, как ножовкой по металлу, смех. Затем центр зала заливисто грохнул, и уже весь кинотеатр разразился дичайшим хохотом, одновременно живым и металлическим.

А на экран села пчела. Из ее спины - как раз между крылышками - торчал миниатюрный, едва заметный глазу ключик. Пчела сделала несколько неуверенных шагов, после чего взмыла в воздух и пролетела над кинозалом, где несколько десятков манекенов на ниточках бешено гоготали и кидались друг в друга гайками из картонных ведерок; через фойе кинотеатра, завешенное афишами «СЕГОДНЯ НА ЭКРАНАХ: КОМЕДИЙНАЯ МЕЛОДРАМА “РАЗБИТАЯ ШАРМАНКА”»; над улицей, имевшей поразительное сходство с заводским конвейером; над городом, жизнь в котором крутилась подобно шестеренкам часового механизма. Похоже, пчела направлялась куда-то к самой середине земли, где, докручивая последние обороты над почти разжатой планетарной пружиной, возвышался гигантский ключ.