Жаворонок

Ранней весной прилетел на землю Жаворонок . Издалека он летел – из самого Ирия. Устал, запыхался, и присел отдохнуть прямо в степи, на травку. Перевел Жаворонок дух, и стал оглядываться. Хорошо вокруг, просторно. Ветер по степи бегает, солнышко светит, земля радуется новой весне. Вот только цветов красивых не хватает, да и зверушек, птичек не видно. Один оказался Жаворонок на всем этом просторе. Сорок братьев его, с которыми он из Ирия летел, разбрелись по всему свету – кто на север, кто на запад, а кто и на юг. А ему, значит, восточная степь досталась. Здесь теперь его дом, здесь надо гнездо вить и друзей искать.
Посидел Жаворонок, да и принялся за дело. А первым делом у него было поздороваться с новым домом, порадовать степь своей песней. Высоко-высоко взлетел Жаворонок, почти до самого солнышка. И полилась из-за весенних облаков волшебная песня. Казалось, что прямо от земли до неба натянул кто-то серебряные струны, и играет на них ветер. Переливаются, звенят струны, превращаются в разноцветную радугу, рассыпаются жемчужной росой. А потом опять сплетает Жаворонок росу в серебряные струны, и опять играет ветер волшебную мелодию.
Вечно бы слушала степь такую красоту. Да ночью всем спать надо. Заснул и Жаворонок, спустившись опять на землю.
Утром, проснувшись вместе с солнышком, решил Жаворонок разузнать – кто еще в степи живет, с кем подружиться-поболтать можно. Ведь каждой птичке друзья нужны. Одному быть грустно, да и опасно. Вдруг случится что-то, а помочь некому…
И полетел Жаворонок над степью. Низко полетел, присматривался к каждой кочке, к каждой былинке в степи. Увидел ящериц много, мошек разных, стрекоз, даже бабочку одну обнаружил. Травы пробивались кое-где, кустики начинали зеленеть. Жаворонок был очень доволен – степь его хорошей оказалась, полной разной живности. Он подружился со всеми, построил себе гнездышко. И каждое утро приветствовал степь со всеми ее обитателями своей замечательной песней.
Так прошла весна, в степи стало еще больше жителей – и летающих, и бегающих, и цветущих. Жаворонок совсем освоился, и уже стало ему казаться, что этот дом и есть Ирий, что он и жил здесь всегда. И еще ему казалось, что знает он степь от края до края – каждый кустик и каждую ящерицу. Каково же было удивление Жаворонка, когда однажды он увидел что-то совершенно новое…

Но всё по порядку. Дело было утром. Жаворонок, как обычно, взлетел почти до солнышка, и запел свою любимую песню. Пел он, пел, летал, летал. И сам не заметил, как очутился далеко-далеко от гнездышка. Внизу, под облаками, по-прежнему была степь. И почти всё в ней было таким же, как всегда. Да вот одно поразило Жаворонка. Вернее, одна. Неизвестно откуда появилась посреди степи Сосна . Зеленая, раскидистая, словно огромный куст, стояла она, и прямо-таки светилась на ярком летнем солнышке. Изумрудным огнем горели ее иголки, янтарными капельками переливались шишки. Не видел Жаворонок еще такого чуда. И не цветок, и не ящерица, а такая красавица, что наглядеться нельзя.
Ахнул Жаворонок, и полетел к Сосне.
- Как Вы здесь? Как Вам здесь? Почему Вы одни? – принялся расспрашивать он.
- Я здесь случайно, дорогой Жаворонок, - отвечала Сосна, - три лета и три зимы я уже прожила здесь, в одиночестве. И всё бы ничего, если бы кто-то мог поговорить со мной, полюбоваться моей красотой. Да хоть просто посидеть рядышком.  А вокруг только трава и облака. Трава слишком низко, облака – слишком высоко. Никто меня не слышит, никто не видит…
- Но я-то ведь увидел, а теперь и слышу! – обрадовался Жаворонок, - а как я Вами залюбовался, если бы Вы только знали! Ничего подобного не находил я в степи, хоть и считал ее настоящим Ирием . А вот сейчас понял – Ирий там, где Вы!
- Ну что Вы, что Вы, Жаворонок! – смутилась Сосна, - я не такое уж волшебное дерево. Спасибо, конечно, но я – просто Сосна. Одна из тысячи. Жили бы Вы в лесу – не удивлялись бы так.
- Нет. Вы не спорьте! Если уж я что-то решил, то решил окончательно, - махнул крыльями Жаворонок.
Он взвился к солнышку, собрал все свои серебряные струны, и земля огласилась совершенно небывалой песней – песней влюбленного Жаворонка.
Услышав эту песню, степь засмеялась от счастья. Смех степи превратился в цвет ковыля, укрывший всю землю. С высоты своего полета Жаворонок любовался изумрудной Сосной в белых волнах цветущего ковыля, удивлялся своему везению, и всё пел, пел. Даже в Ирии услышали песню его. И закутавшись в розовые облака, Сварог  парил неподалеку от Жаворонка, довольно улыбаясь в свою белую бороду.
И услышали Жаворонка по другую сторону земли. Черная Навь заскрежетала зубами, засверкала бездонными глазами.
- Не бывать на земле такому счастью! – застучала Черная Навь от злости ногами, замахала руками, и обернулась острым ножом. На рукояти ножа – камни драгоценные, один другого краше. Лезвие огнем горит, само в руки просится.
Упал этот нож невиданный на дорогу посреди степи. По дороге много-много странников ходит. Кто-нибудь да поднимет, возьмет себе нож – Черную Навь…
И нашелся вскорости человек, поднял нож. Красивы камни, остро лезвие. Сгодится человеку. Был тот человек ни злым, ни добрым, ни старым, ни малым. Путник как путник – 33 зим от роду. 33 лета как ходил он по земле, искал счастья. А нашел нож.
Взял человек его в руку. А нож так и дрожит, так и просится в дело. Куда применить его? Степь кругом – травы да ящерицы. Они человеку вроде бы и не нужны.
Глядел путник по сторонам, мысли туманились, а рука с ножом всё дрожала. И тут Жаворонок запел высоко-высоко, солнце засветило ярко-ярко, а по степи лёг белый цвет ковыльный.
- Дай-ка я цвет ковыльный, цвет белый срежу, - подумал человек, - красив он больно, пусть в моем доме букет такой красоты будет. Степи-то что – её много. А я не всё заберу. Нож опять же испытаю, - так ли остер он, так ли умел.
И срезал человек охапку цвета ковыльного. Хорошо нож резал – словно по маслу пошла Черная Навь по стеблям ковыльным. И осталась после человека в степи голая прореха – прямо у Сосны изумрудной.
Жаворонок увидел такой непорядок, удивился – кто же изрезал венчальное платье земли? Кто посмел Ирий его нарушить? Замолчал Жаворонок. На его молчание выглянул из-за облаков Сварог, и еще больше удивился. Осерчал даже. Ну виданное ли дело – так красоту, им созданную, осквернить?! Совсем совесть потерял человек!
Метнул Сварог молнию (ну чего в сердцах не сделаешь-то? И добро бывает скорым на руку…)
Метнул, и ахнул, опомнившись. А если не сам человек на зло решился? Если Навь его подтолкнула, на ухо черное дело нашептала, а то и в тело его вошла? Загрустил Сварог, головой закачал, смотрит на землю – что будет с человеком.
А человек как ни в чем не бывало сидит под Сосной, да ковылем срезанным любуется. И невдомек ему, что зло совершил, что Сварога разгневал, а Навь на свет выпустил.
Знали про то только сам Сварог, Навь Черная , да Сосна. Не зря ведь Сосна в степи три лета и три зимы прожила. Прислушивалась к земле, к небу, к другой стороне земли. Слышала разное, немного и понимала. Но хватило ее понимания, чтобы испугаться за человека. Несмышленый он, беззащитный. Ни сам себя не слышит, ни животных, ни птиц. А уж про то, что всякое дерево – живое, и подавно не знает. Но то не его вина. Это Навь память человека замутила, мысли спутала, с дороги сбила. Земля изо всей силы кричит, помочь хочет. Не докричится. Ярило  ему светит – весь жар отдает. Не видит человек света Ярилы. Сварог сам то ветром прикинется, то дождем. И в каждом камушке на дороге затаится, и в каждом роднике водой разольется. А человек словно совсем чувства растерял – ни камень, ни вода ему не любы. Всё ходит, всё ищет счастья…
Как тут Сварогу не осерчать? Сосна то его понимает. Но и человека ей жалко. И когда метнул Сварог молнию, не удержалась Сосна – закрыла человека своими изумрудными ветками. Угодила молния как раз в иголки. Человек убежал куда глаза глядят. А Сосна вспыхнула большим огнем – ярче Ярилы засветилась. Но недолго пришлось ей гореть. Скоро ветки в черные угли превратились, шишки рассыпались. И осталось вместо Сосны пожарище посреди степи.
Онемел от горя Жаворонок, улетел прочь. Пропал белый цвет ковыльный. Голо и тихо стало в степи. Словно Черная Навь пролетела и размела плащом своим всё живое.
Но недоглядела Навь, хоть и глаза у нее бездонные. Осталось на пожарище одно семечко из шишки. Как уцелело оно в огне, как пережило осень и зиму – то одному Сварогу ведомо. Но вот пришла опять весна в степь. Вернулся Жаворонок. Видно, соскучился по своему дому, а может быть, надеялся на чудо. Всякое ведь бывает в Ирии…
Прилетел Жаворонок туда, где раньше Сосна стояла. Нет его красавицы. Сколько ни пой – не искрятся изумрудом старые угли.
Тогда спустился Жаворонок на землю, стал вспоминать прошлые радости. И вдруг показалось ему, что среди пожарища заблестела изумрудная капелька – крошечная, как самая тонкая иголочка у Сосны.
Присмотрелся Жаворонок, подлетел к капельке. И оказалось, что это не капелька вовсе, а зеленый росточек, маленькая сосёночка. Жаворонок сначала не понял даже, что это именно сосёночка, а не трава или куст. Разобравшись, он глубоко вздохнул и тихонько запел. Скорее даже не запел, а забормотал про себя:

Ой ты крошечный росточек,
ты тянись и днем и ночью,
пробивайся из-под углей.
Чтобы ветры не задули,
чтобы ливни не пугали,
чтобы птички не клевали –
я тебе защитой буду.
Зеленей, росточек чудный!

И принялся Жаворонок за росточком ухаживать. Приносил ему в клюве росу, закрывал крыльями от ветра и непогоды. До лета окреп росточек, показались на нем новые иголочки, точь-в-точь как у красавицы Сосны. И Жаворонок полетел к солнцу – рассказать Сварогу о своей радости. Сам не заметил Жаворонок, как запел что есть силы. Откликнулась на его песню вся степь. Разлился вокруг пожарища новый цвет – еще белее, чем прежде. А рядом с ковылем зацвел ирис. Да так красиво, что сверху степь казалась радугой. Или настоящим Ирием.
Радостно было Жаворонку. Доволен был и Сварог.
Мышки бегали по своим делам, ящерицы суетились. А человек с ножом больше в степи не показывался. Как-то сорока на хвосте принесла известие, что человек тот много бед пережил, много дорог исходил. И однажды понял, что беды его – от ножа Черной Нави. Зарыл он тогда нож в землю. На том месте чертополох вырос. А человек с тех пор успокоился – дом построил, сад посадил. И даже вроде бы слышать и видеть лучше стал.
Конечно, всем сорокам верить нельзя. Но ковыль-то белым цветом обнимает землю год за годом. Падают и прорастают новые семена. А Черная Навь, как не пытается помешать земле, как не путает человека, не может затмить свет Ярилин. Не становится сильней жизни. Только и остается ей прятаться в тени да пугать ночью. Но и тени с ночью не боятся те, кто живет в мире и согласии. Кто слышит песню Жаворонка, видит серебряные струны от земли до неба. И кто чувствует тепло в каждом камне, в каждой капле, в каждом росточке.


1 января 2010