Помошничек

***

Шукались в Преднестровьях Качмы по пластам огородным, что стелются выше кармана, ежели, хотя бы поныть рядом, то крупные купатые огурцы.

КИдались оне, в зашмарканный платок, размеров что с лежачую лавку и то шо было летно и жарило, словно в банях на раскрас, так и то не верно.

Палило жгуче, и жутче прежнего жгло ажно.

***

На вырисовшейся загорелой мордочке, показавшейся в зашеек из кустов, поприметился в бесподмайке сам Васька - шелупень местная. 

Омуревший этот Васька, с лишком хитрицы конечно офанаревшей, от беспросветного хозяйничества по чужим местам, тоскал вот с чужого огорода за те самые здрасьте, прям как у ся на хате доброго, спелого огурца.

Дело обстояло не иначе.

Васька на одной ноге, проникал в жуткие опрысканные кусты, с полубедолажьим нахрапом жмурился, и тянул самый лучший в мире огурец.
Рвал того резко, выкручивая как придется, и тут же ныкал его вместе с остальными в распростерый помимо луж платок. Потом от обычной усталости утирал грязный лоб и что есть одури лез за следующим.

Дед Сарафан, тот еще диду, конечно устроившись поудобнее в иллюстартах рябинника, удобно и не показуясь на глаза Васькины, вел за им приуморное наблюдение: прямо зевал тянучись в небесную порь и шой-то бурчал обо всем этом.

Васька, тем делом напыхтевшись, собрал достаточно для того чтоб унесть, и взвалив усталый мешок се на спину - поковылял на полусогнутых вон даже со двора как-будто.

Так то дед Сарафаф тоже, будто нехотя, покинул своё обзорное место, и также прытко нырнул за Васькой на расстоянии околя чтоб.

Васька же, перекувыркнулся через забор, смазал царапину, да, ёперный моток, сандалю куды-то потерял, плюнул в разные стороны и не найдя, подхватил опять же свою дОбычу и попустился на местный базар в срочном порядке к этой самой знаменитой овощной сдаче при Донцах.

Ярморочник сей как раз бубнил, что не сказать лучше, расстекался в недалече, базарно так, разномазисто.

Разложился Васька значит, на свободном упорке, прям сил нет уж, уставший, задохшийся, расцарапанный весь, грязнючий, а тут дед Сарафан, спокойно покуривая вышагивает навстречу:
"Привет Васютка! Попчем огурца?".

Сменьживался было Васька на первах.
Но не тут то было, чтоб понятно было:
"А по пятнадцать хоть возьми".

Торговался дед недолго, но условились вконец, шоб Васька ентого огруца к деду снес. В заново, так сказать, меж делом. Шо делати - по рукам, так по рукам - не по горам же шастать - на том и порешили. Пошли. Взвалил Васька мешок сей, и поплелся за дедом.

А тот не спеша, со всеми поздоровкается, кому шепнет чой-то до прыска хохота, кому подмигнет, а Васька ж рядом. Умора дивится, аж коловродит. 

И вот они так прогулялись с удовольствием, пару кружков намотав: дед косточки размял, пивка с друганами выхолодил, ну, а Васька тоже тут при деле как бы.

И вот хата. Дедова хата, хорошая, под немецкий гордон. С вензелями и всякими прикорками. Прямось шедевра, а не хата.

Васька опять к деду значится вмёлся в станище, огурца скинул, сел отдохнуть аж прям и вздохнуть некогда. Дед Сарафан сразуть квасу ему холодненького с дорожки. Тот взахлеб.

- Вот грит те Васька, за мои огурцы награда, как положено.

И значится рубь, соответственно какой-никакой за то шо нарвал с огорода сам, и конечно сандалю - ту шо Васька стерял по дороге, и за то шо деду к погребу поднес. Всё по чести.

Забузился смехом Васька тогда, аж закатался немножко.

Пообещал деду, шо не будет больше тырить у него никогда, и шо это честно, а не как там бывает обычно, - но на том и сошлись.

И по сей день Васька тырит шо придется, но к деду Сарафану ни ногой.

Пообещал ведь...

Как уж тут...))