Рябинка продолжение 10

А вот в его отношении ко мне я никак не могла разобраться. Он был сдержан и мог показаться совершенно равнодушным. Но по отдельным взглядам и жестам я догадывалась, что это не так. меня не оставляло подозрение. Что Женька неправильно информирует Виктора о том, насколько хорошо я к нему, к Женьке. Отношусь. Догадка эта не имела никаких доказательств и все-таки не выходила у меня из головы. ( Через несколько лет я узнала, что не ошиблась). По моей теории, сангвиники имеют  некоторую предрасположенность к аморальным поступкам. В медицине говорят о предрасположенности к некоторым болезням ; это значит, что при неблагоприятных обстоятельствах такой человек заболеет скорее другого. И если можно считать болезнью неразборчивость в средствах, сангвиники ею болеют чаще других. Дело в том, что они видят несколько упрощенную картину мира и не позволяют себе уточнять ее. Это им ни к чему : они очень любят свои удовольствия, и, пожалуй, этим и исчерпывается их способность к любви. Нет, сангвиник не желает людям плохого, напротив : он незлобив, необидчив и хочет, чтобы все кругом были веселы. Добродушный сангвиник мило и наивно артистичен и приятен в общении. Его обожают в компаниях, он часто бывает и неплохим товарищем, но на боле близких дистанциях он страшен. Если позволить себе резкое сравнение, в жизни он браконьер : любит брать, не заботясь о том, что остается после него. А повышенная потребность в смене твпечатлений еще усугубляет его опасность для окружающих. К счасть, чистых сангвиников немного, обычно у них есть присадки других темпераментов, сильно их облагораживающие и одухотворяющие.
     Мы всюду ходили втроем, и я все ждала, чтобы Виктор сделал ко мне хотя бы шаг, но он его не делал. Он был слишком горд, чтобы подстраиваться к уже сложившемуся, как он считал, дуэту. Дружить со мной он мог, это не ущемляло его самолюбия, но претендовать на роль, в которой его могли не принять – это было недопустимо.
     При таких обстоятельствах на сцене появилось новое лицо – флегматик, мой тезка, учитель рисования. Это был спокойный и совершенно доброжелательный человек без претензий. Он мог часами сидеть возле меня и о чем-то думать. И можно было дать голову на отсечение, что его мысли честны, спокойны и добропорядочны.. если я читала, он садился в уголок, доставал потрепанный зеленый альбомчик и делал с меня зарисовки. Не заставая мен дома, он брал мусорное ведро и выносил его, или шел за хлебом, или заходил к бабушке и беседовал с нею. Она не шутя утверждала, что в его присутствии ей дышится гораздо легче : он был как бы окутан облаком покоя. Мама и особенно бабушка души в нем не чаяли. Он мечтал стать художником-мультипликаторо, это и было дежурной темой наших разговоров. Мы даже попробовали сделать вместе фильм : я написала сценарий, а он сделал рисунки. ( Его мечта потом осуществилас – я часто вижу его фамилию в титрах мультфильмов).
        Алик был очень хорошим человеком, я его очень уважала, но полюбить не могла, и не только потому, что уже любила Виктора. Он действовал на меня как сильное успокаивающее средство, при нем я вообще не чувствовала ничего, кроме покоя.
       Знакомство наше скоро прекратилось из-за анекдотического происшествия.
       В то день у нас в институте проходил лыжный кросс. Мартовский снег был сырым, мои лыжи были несколько длиннее,чем полагалось по моему росту, и я очень устала. Как на грех, именно в этот вечер Алик решил поговорить со мной о своих чувствах. Говорил он спокойно, тихо и медленно, с большими паузами, равномерно помахивая рукой, точно делая какие-то пассы. И под его речь я заснула сидя самым скандальным образом. Он был достаточно умным человеком, чтобы сделать оргвыводы. Больше мы его никогда не видели. К маминому и бабушкиному большому огорчению.
       Если говорить честно, я тоже считала это потерей. Флегматики- хороший народ, спокойный и постоянный. Привыкнув к чему-нибудь, они уже не ищут перемен. Они любят проторенные тропы и раз навсегда заведенный порядок. Порох обычно выдумывают не они, в этом им мешает природный консерватизм. Но ведь его, порох-то, нужно не только выдумать, его и сделать нужно. А уж в этом у них нет конкурентов, никто не может сравниться с ними по части добросовестности, исполнительности и аккуратности. Мир держится на флегматиках. Именно они хранители его постоянства. Холерики его меняют, сангвиники пользуются его благами, меланхолики украшают его своими фантазиями и оплакивают его несовершенство…нет, флегматики – это великая сила! Вдобавок они непритязательны и скромны в своих требованиях. Пословицу : «лучше синица в руках, чем журавль в небесах» придумали, без сомнения, флегматики. В этой пословице отразилось еще одно качество флегматиков – их чувство реальности. В реальность журавлей они, может быть, вообще не верят, а верят в синиц, поскольку в жизни те попадаются часто и сомнений никаких не вызывают. Мне не удалось стать журавлем для холерика, не вышла из меня и синица для флегматика. А быть игрушкой на час для сангвиника у меня не было ни малейшего желания. Все это было очень грустно. Но тут подошла весенняя сессия, потом летняя полевая практика по ботанике и энтомологии, и с радостью уехала от всех личных неурядиц.
  По энтомологии, которая стояла во второй половине практики, нужно было собрать коллекции насекомых и подготовить доклад на одну из тем. Мне достался рыжий лесной муравей – формика руфа, и прочитать свой доклад я должна была в самый последний день практики, вместе с докладом Лены Марченко о пчелах ( за неимением термитов в нашей местности материал о них не готовился). Почему-то у меня получилась новелла на тему «Жизнь одного муравья Формика Руфа». Писать было очень интересно : это была почти литература. Я закончила работу задолго до срока.
        За два дня до конца практики ко мне приехал Женька. Всю дорогу, все тридцать километров, он проехал на велосипеде и был с ног до головы покрыт пылью. Мы присели на траве возле школы, в которой размещался наш лагерь, и стали разговаривать. Мимо нас проходили девчонки и, в зависимости от темперамента, показывали мне украдкой большой палец, выражая этим свое отношение к высокому и широкоплечему Женьке, или делая безразличное лицо, как бы не замечая ни меня, ни Женьку.
        Я пожаловалась, что сильно простужена, и что в спальне у нас очень шумно, девчонки не дают спать –шепчутся и хихикают, а утром вставать приходится очень рано. Женька сказал, что нужно отпроситься с практики :
       - Подумаешь, два дня каких-то погоды не делают.
      - Мой доклад назначен на последний день. Сорвется практика.
      - Без тебя здесь нет больше грамотных? Некому прочитать?
      - Нет, это неудобно простужены все, мы собирали мох на болоте, и никто не отпрашивается.
Из столовой донесся грохот : колотили ложкой по ведру. Это значило, что первая смена может идти на обед. Мне было неудобно оставить Женьку, и я продолжала сидеть на траве и покусывать травинку.
     - Шура, - вдруг сказал Женька,  -ты знаешь, почему я приехал? Я был у тебя дома. Бабушка твоя больна.
     - Хуже, чем обычно ?
     - По-моему, хуже.
Наверное, я побледнела, потому что Женька быстро заговорил :
     - Ты не пугайся, что ты испугалась ? нужно отпроситься домой. Ты там очень нужна, я так понимаю. И вообще, чтоб потом не грызть себя…я бы отпросился на твоем месте. Я представила себе, как бабушка хватает воздух посиневшим ртом, а мама с каменным лицом старается ей помочь. В квартире никого больше нет, и им некому даже чай вскипятить…я встала и пошла к столовой искать Юлию Ивановну. Сначала я шла медленно, потом пошла быстрее. Потом побежала.
      Юлия Михайловна сразу меня отпустила, не дав договорить, только попросила оставить мой доклад под своей подушкой.
Вся первая смена отложила ложки и смотрела, как я отпрашиваюсь. Лица у всех были напряженные : каждый в эту минуту, наверное, думал : «а все ли благополучно у меня дома?»
Зинка Кузнецова, дочь Ираиды Андреевны, сидела ко мне ближе всех. Она повернулась к Косте и что-то ему сказала на ухо. Костя пренебрежительно отодвинулся, не дослушав. Катя кивала и улыбалась мне с другого конца стола. Она почему-то сидела далеко от Кости.
       Из столовой я побежала обратно в спальню, быстро собрала свои вещи, а доклад завернула в гербарный лист и положила под подушку.
      Вторая смена валялась на кроватях :  кто читал, кто просто так дожидался обеда. Я сказала громко, чтобы все слышали : Девочки! я уезжаю, у меня бабушка заболела серьезно. Доклад свой оставляю под подушкой. Как только кончится обед, отдайте его Юлии Ивановне.
       -Ты не волнуйся! Не сомневайся, все сделаем.. –Посмотри, ничего не забыла? – раздались сочувствующие голоса.
Я выбежала из школы : на дорожке стоял пыльный Женька и держал за руль велосипед. Мы пошли к станции. Возле сельпо нам встретилась Лена Марченко с банкой маринованных яблок. Она сделала большие глаза, увидев меня с чемоданом и рядом Женьку с велосипедом под уздцы ; я помахала ей рукой, решив, что подробности ей расскажут без меня.
       В электричке я стала расспрашивать Женьку о том, что он видел у меня дома : как выглядит мама, что именно с бабушкой. Он отвечал как-то невразумительно, противоречил сам себе, и было ясно, что он чего-то недоговаривает. Я стала опасаться худшего. Когда я замучила его расспросами, он вдруг сказал :
      - Ну, ладно, скажу правду. Не был я у тебя. Я нарочно тебе сказал, чтоб ты отпросилась. Ну подумай сама, что такое два дня ? ерунда. А у меня завтра день рождения. Витька в турпоходе, ты на практике – какой же это, к чорту, праздник ?