Сны девицы Маргариты. Сон второй

                СОН ВТОРОЙ
                Многие солнца кружатся в пустоте
                пространства: всему темному говорят они светом
                своим. Для меня же они немы.
                «Ночная песня», Так говорил Заратустра


    10 с.г.
    Ему всегда нравился мир, который он называл миром пыльного царства, мир, владения которого располагались под кроватями и диванами. Они манили его своей загадочностью, особенно в ночное время суток, когда под давлением темноты из этого мира выползали в темноту самые необыкновенные существа, вид которых зависел  от степени возбужденного состояния и степени заболевания воображения. Он никогда не боялся их. Наоборот, он их очень любил. Он любил, когда они  присаживались к нему на кровать, когда по-дружески обнимали его своими руками-лапами, лохматыми, как у зверей, или голыми, как у человека. Они и окрас имели разный.   Чем  больше было больно его воображение, тем красивее или безобразнее они были. Эти загадочные жители таинственного мира подкроватья, где в многодневно не убираемой пыли скрывались целые города.
    Население этих городов было пёстрым. И опять-таки, это всё зависело от тяжести заболевания воображения.
    Днём это было вполне здоровое воображение. Оно  видело посредством глаз то, что видело. Окружающий мир был прекрасен до такой степени, что можно было заболеть, но опасность эта была не для его воображения. Оно начинало заболевать с наступлением сумерек. И чем больше сумерки сгущались, тем больше прогрессировала болезнь. Она, как метастазы, захватывала в плен всё большую территорию, не оставляя никакой надежды на спасение. Всё это было временным: и болезнь, и вполне кажущееся стабильным состояние здоровья.
    Всё было игрой, той самой игрой того самого воображения.
    Волшебный мир прекрасного безумья. Именно оно вносило свои коррективы в тот самый запредельный мир подкроватья. Мир пыли, мир забвенья, мир мёртвый днём, но оживающий в ночи.
    Ночь так коротка, но этого вполне достаточно для того, чтобы упоительно и счастливо прожить отведённые для жизни часы загадочного мира подкроватья.


    13 с.г.
    Он любил, безумно любил, когда эти существа присаживались к нему на кровать, по-дружески обнимали его. Он вел с ними беседы. Он знал их язык. И они прекрасно понимали его. Их общение было телепатическим. Никаким другим образом невозможно было общаться, ибо только язык телепатии был им знаком. И он этот язык усвоил моментально.
    - Как жаль, что только ночью я могу видеть Вас. Вас, кого я полюбил всей душой. Ночь! Прекрасное, чудное время! Время звезд, время упоения Луной, время призраков в саду, укрывшихся в густых зарослях деревьев и кустарников.
    О, ночь! Какое великолепие черного цвета и разнообразие темноты даришь ты. Что может быть прекраснее тебя? День? Я ненавижу день, светлый и яркий, с его жарким и ненасытным солнцем. Как ранит душу этот многоцветный и многоголосый мир.
    Слух мой не выдерживает натиска беспорядочного шума, который порождает день! Взор мой не выдерживает того напора разноцветья, который порождает день! Разум мой не выдерживает той тяжести жизни, которую дает день. Будь проклят день! Днём я схожу с ума, хотя не чувствую его ощущения у себя, только безумие, порождающее новую безумь – и имя ему– День!
    - Не печалься напрасно! Мы с тобою дружны. Даже солнечным днем, когда яркий свет разгоняет нас в мироздании, мы находимся рядом с тобой. Мы охраняем тебя каждым атомом, составляющим мир жизни. Мы также испытываем огромную ненависть ко дню, но ничего поделать не можем. Порядок вещей не изменить. Ведь за днем приходит ночь. Ночь – наше божество, перед которым мы поклоняемся и которому приносим жертвы, и возжигаем жертвенный черный огонь повиновения! И с недавних пор ты тоже стал неотъемлемой частью жизни нашего мира пыльного подкроватья. Ты стал составляющей частицей каждого из нас! Из нас! Благодаря тебе мы возродились из небытия и только благодаря тебе обрели бессмертие!
    Глупы те, кто говорит, что нет ноши тяжелее, чем вечная жизнь. Нет. Нет ноши тяжелее, чем жить и знать, что в один из дней прекратится жизнь, а на смену ей придет смерть, которую ошибочно называют спасительницей.
    От чего она спасает? От жизни? А не жизнь ли есть спасение от самого себя. Спасая жизнью жизнь, мы исцеляемся от смерти.
    Кому она нужна? Ни нам, ни тебе, наш юный друг! Она нужна тем глупцам, которые на своих языках натерли мозоли от пустой болтовни по поводу тяжести бессмертия и прославления смерти. Безумцы! Они даже не могут дать волю своему воображению, чтобы хотя бы в мыслях кончиком сознания прикоснуться к Вечности и ощутить ее бессмертное дыхание!
    - О, как я Вас люблю!.. но что это? Горизонт окрасился в багрянец, как-будто его оросили кровью убитых. А убитыми будете Вы. Вас убивает день наступающий. Но не печалюсь я, ведь в сумерки вновь я Вас воскрешу и будем вместе вновь до зари. Прощайте, мои любимые друзья! Пора Вам возвращаться в свой мир. А я буду здесь, в этом мире ждать Вас с любовью и надеждой. Прощайте!
    - Прощай и ты! С последними мазками темноты мы покидаем мир, в котором ты живешь, но не покидаем тебя! Прости, что на прощания скупы, но так устроен мир, мир загадочный подкроватья!


    Не знаю, что будет с ним, когда он подрастет. И когда прекрасные загадки подкроватья перестанут его интересовать. Может он окунется в новый мир? Или может навсегда уйдет в темноту мира, который создал сам, чтобы легче было жить? Не знаю что и сказать… Увидим, как будут развиваться события дальше. Ведь он не вырос, а, может быть, наоборот, необыкновенно взросл. Ведь все то, что пишу,  пишу, уже вспоминая о нем и в прошедшем времени.


    17 с.г.
    - Вот снова ночь! Вот снова – мы! Так здравствуй, милый друг наш! Чем опечалено лицо, не весел почему? Случилось что, нам расскажи. Поверь, тебе помочь сумеем мы наверняка.
    - Ничего не случилось и помощи не надо. Устал я жить притворством. Надоело притворяться безмятежно улыбчивым. Что может тяжелее быть? Нет, в этом деле Вы никак помочь не сможете и остается только одно - лишь только ночью, в окружении Вас, моих друзей, вести естественно себя. Одни лишь Вы полно понимаете меня. Мне стоит подумать, а Вы уже все знаете наперед. Вам не нужно ничего объяснять, все и так прекрасно  понимаете. Только рядом с Вами жизнь моя мне кажется не прожитой впустую.
    - Мы знаем, что может быть тяжелее, чем недоступная непонятость тебя. Когда изливаешь душу или наоборот, требуешь, чтобы в ней не копались -  делают все равно так, как им надо и как считают нужным делать.



    Да. Жизнь текла своим руслом. Удивительно находя для себя нужный путь.
    Отвергающий всё, однажды становится отвергнутым всем. Душа его жаждет прибиться к какому-нибудь берегу, но полна пристань причаливших душ и душе его места нет. Другие, напротив, говорят, что ты хочешь ныне от нас? Сочувствия? Вспомни, как ранее были отвергаемы тобой, говорил, нас нет. А раз так, почему у берегов наших корабль души твоей? Плыви себе своим путем, путем отрицания, гляди, и найдешь берег пустынный, который будет рад открыть свое начало, но готов ли будешь ты принять все то, если и далее будешь приверженцем отрицания всего.


    21 с.г.
    Состояние его трудно было не заметить окружающим. Обеспокоенные, они справлялись о его здоровье, на что получали в ответ что-то маловразумительное, с трудом похожее на речь. Дни напролет проводил он с закрытыми глазами, категорически отказываясь объяснить свое поведение и упрямством своим выводя всех из терпения.
   После безуспешной беседы с матерью, которая провела с ним более двух часов и вернувшаяся в слезах, поговорить с ним решил отец.
    - Можно войти?
    - Зачем спрашивать, если уже сделано?
    Отец присел на кровать и, от его взгляда не ускользнуло то, какая легкая гримаса отчуждения на миг отразилась на лице.
    - Так вот. Что с тобой случилось, сын? Мы обеспокоены твоим поведением сейчас на улице день ( снова от взгляда не ускользнула та же гримаса ), а ты плотно зашторил окна, лежишь в темноте с закрытыми глазами. Чем недоволен, чем вызвано такое поведение? Уж не в нашем ли с матерью отношении к тебе сокрыта причина? Не молчи. Отвечай или мы вынуждены будем принять меры.
    Он с безразличным видом отвернулся к стене и вяло произнес:
    - Уходя, выключи свет.
    Отец ушел, выключив свет. Он же остался со своими думами наедине.
    « Как надоело всё! Скорей бы ночь! Прохлада, свет Луны. Увы, день так долог, а ночь так коротка. Где вы, мои друзья, почему уже который день Вы не приходите ко мне? Неужели в вашем мире случилось нечто такое, что повлияло на ваш приход? Мне скучно без Вас, душа скорбит и сердце обливается горючими слезами одиночества!
    Мое поведение заметили родные. Если сегодня не придете и я не смогу уйти вместе с вами в ваш загадочный мир, то один выход остается – тугая веревка. Темной ночью, в полнолунье, сегодня этот час, я уйду через гостеприимную петлю в другое измерение. И пусть меня осудите и Вы, друзья мои, и родные.
    Всплакнете ли Вы по поводу отсутствия меня? Вы, кому я дал жизнь и, которые будете жить даже после меня.
    Через пару часов наступит вечер. Я чувствую одиночество, холодным облаком парящее по комнате. Нет, Вы не придете – но я уйду!»


    29 с.г.
    Уж и не знаю, что руководствовало его матерью, когда в восьмом часу вечера она решила его проверить.
    Истошный, дикий вопль, опустошающий душу, перевернул вверх дном все в доме. Отец вбежал в комнату и увидел мать, вдруг поседевшую, она указывала вытянутой рукой куда-то в темноту.
    Включенный свет всё прояснил. Сын  висел с высунутым языком и свешенной налево головой на веревке, которая была привязана к гвоздю в стене, на нем когда-то висела репродукция с какой-то картины.


    Доктора скорой помощи, прибывшие по звонку, сказали, что позвонили почти вовремя, что его еще можно спасти. И осуждающе смотрели на родителей.


    Посещение психотерапевта на следующий день внесло опасения за его  психическое здоровье.
    - Ночью он бредил и говорил о каких-то друзьях из потустороннего мира, - доктор открыл блокнот. – Вот, из мира подкроватья. Скажите, пожалуйста, давно ли вы начали замечать за ним странности? Он любит ночь, ненавидит день. Так как?
    - Давно. – Начал отец. – Но никакой тревоги мы бить не стали. Как любой ребенок, обладающий фантазией, он часто выдумывал себе друзей, хотя недостатком оных не страдал. Так что, доктор, загодя беспокоиться не хотели.
      - Что и привело к такому печальному результату, - закончил доктор. – На будущее вам придется быть более внимательными по отношению к нему. Честно говоря, о выздоровлении говорить пока еще очень-очень рано. Процесс долгий и мы только в начале этого пути. Думаю, шансы есть, но, повторюсь, все будет в дальнейшем зависеть только от вас.


    Попрощавшись, родители ушли.


    « Странно, все-таки, - подумал доктор. – Мир загадочный подкроватья… надо же было до такого додуматься! Чушь какая-то!»
    И краем глаза заметил легкое движение в комнате, словно пронесся ветерок, всколыхнулись шторы, зашелестели лежащие на столе бумаги, что-то мягкое, теплое коснулось его лица, затем легло на шею.
    Последнее, что увидел доктор, это лицо, но увиденное лицо не принадлежало ни к какому белковому млекопитающему. Еле слышный хруст позвонков прервал видение. Еще не скоро кинутся, обеспокоенные отсутствием доктора. Ключ остался в замке. Дверь была заперта изнутри. Это-то поначалу и ввело в заблуждение персонал.


    Позже.


     Над дорогой пыль клубится,
     По дороге всадник мчится,
    Мчится он без головы…
    Только ветер развевает
    За спиною черный плащ,
    Дивным цветом расцветает
    Смерть и всюду слышен плач.
    Плачет всё вокруг живое,
    Плачет, бьется в истерии
    И дитя своё малое
    Убивает мать Мария…


    - Что это ты читаешь? Страсти прямо какие-то! Признавайся, кто тебя этому научил? Не лги, что папа с мамой. – Обратилась к нему медсестра.
    Это было последнее, что она произнесла и последнее, что увидела – это добродушно улыбающееся лицо, лицо не человека.
    Мягкое прикосновение к шее и она ушла вслед за доктором.


    И свое дитя малое
    Убивает мать Мария.
    Убивает, кровь сливает
    В деревянный старый кубок,
    Песню страну напевая,
    Смачивает кровью губы.
    Кровью жажду утоляет,
    Дики очи закрывает
    И душа, забвенью рада,
    Улетает к вратам ада…


    В полночь.

    Лунный свет вывел его из оцепенения, в котором он пребывал целый день. Он отразился в его глазах мертвым отблеском жизни. Смерть царила вокруг: безжизненно повисли шторы; за окном в тупом равнодушии опустили ветви долу деревья и кусты; высохла до соли выпавшая роса.


    - Вот и настал этот день. Здравствуйте, друзья мои, я знал, что разлука не долга наша. Спасибо, что пришли. Только вы в силах мне помочь.
    - Мы были всегда рядом. Теперь слушай нас внимательно и запоминай: когда луна укроется в облаках, стань посреди комнаты лицом к окну и жди. Дальше – наша забота. Сейчас же, прощай! До встречи!
    - До встречи, друзья!


    Некоторое время спустя, густое, черное облако плотно и надолго закрыло луну.
   Он встал с кровати и вышел на середину комнаты, обратил взгляд к окну. Из него к нему потянулось множество серебряных нитей. Они начали обвивать его, пеленая, словно дитя.
    Когда облако освободило луну, и свет ее проник в комнату, он высветил заправленную кровать, лежащую рядом безжизненную медсестру и больничную одежду, в которую был он одет.


    Не вспоминай о темных силах,
    Не сотвори из них кумира.
    Дух, воплощенный из эфира
    Грозит забрать тебя в могилу.
    Не верь слащавым увереньям,
    Что продолженье жизни смерть,
    Что тело, это просто клеть –
    Непрочное и жалкое творенье.