Близнецы из нашей школы

В детстве я мечтал, как будто бы у меня есть брат-близнец. Это же очень здорово, когда ты существуешь не в единственном экземпляре, а вроде как в размноженном виде, и бодрым пионерским маршем шагаешь по планете рядом со своим двойником.
Случалось, дурачился. Однажды я должен был отдать одной симпатичной девочке, старосте класса из музыкальной школы Гале Глазуновой, ноты какого-то скрипичного концерта, и наша преподавательница отправила её ко мне домой. Только ноты эти я куда-то подевал и не мог найти. А Галя была прилежной отличницей, и поэтому спрашивала:
- Нашёл ноты?
- Нет, ещё не нашёл…
- Ищи… Я завтра приду!

Однако ноты не находились. Так продолжалось несколько дней.
Тогда я решил разыграть Галю.  Она пришла за нотами в очередной раз, а я, оставив её в коридоре нашей коммуналки, и сделав вид, что пошёл искать ноты, надел спортивную "динамовскую" шапочку,  краги, щитки и коньки, взял в руки клюшку и в таком виде вылез на улицу из окна комнаты, благо мы жили на первом этаже.
А затем извалялся в снегу, и, как ни в чём ни бывало, приковылял на коньках обратно к себе домой, но уже через парадный подъезд, и спросил онемевшую Галю:
- А где мой брат?
- Дурак! – спустя минуту последовал ответ, и через два дня меня вызвали к завучу, потому что ноты я так и не нашёл…

Зато Пашке и Петьке Музыкиным, что учились на два класса младше, повезло. Потому что они являлись братьями-близнецами и оба были блондинистыми, голубоглазыми и совершенно одинаковыми.
Так уж вышло, что влюбились они в одну девчонку, младшую сестру моего одноклассника Вальки Дорофеева Маринку, и когда пришло время, стали за ней усердно ухаживать.
Маринка долгое время не могла отдать предпочтение кому-то одному из братьев, а уж когда Петька стал курсантом артиллерийского училища, она вышла замуж за Пашку, выбравшего для себя тяжёлую ношу водителя самосвала.
Выбор Маринкин оказался, в общем-то, закономерен, поскольку в её семье все мужчины водили этот самый самосвал: и отец, и оба её брата. А вот офицеров – артиллеристов не было никогда.

Я жил в соседнем доме, и мы частенько собирались у Дорофея по субботам. Нередко наведывался туда и Пашка, тот, что стал самосвальным водителем.
Сказать, глядя на водителя самосвала, что на его облик накладывает отпечаток профессия, значит - ничего не сказать…
- Для чего надо в институте столько лет горбатиться?! – каждый раз возмущался мой друг Дорофей, когда мы упрекали его за то, что он бросил Военмех. - Чтобы зарабатывать потом 120 рэ? Да вы знаете, сколько я получаю?!
- У нас сейчас оклад больше двухсот, плюс премии, плюс за классность, - загибая пальцы на руке, поддакивал Вальке единственный на тот момент близнец, Пашка Музыкин, поскольку его брат на тот момент служил на Кубе.
- А если сверхурочные с переработками, так вообще получается до пяти сотен! К тому же халтура, халявный бензин и всё остальное…
- А вы – умные, учитесь, придурками помрёте! – добавлял Дорофей и с важным видом продувал мундштук беломорины, а затем постукивал ею по коробке.

Собственно, возразить на это было практически нечего. А ведь и действительно, долбишь, долбишь шесть лет в вузе, а денег не хватает почти ни на что…
Было это в начале восьмидесятых, в стране ещё и не пахло перестройкой, а гласность происходила лишь на таких вот спонтанных дружеских посиделках.

Как-то раз субботним полднем я направлялся к своему дружку Дорофею. Стоял сырой декабрь, не то чтобы смеркалось, но было пасмурно и тепло.
Гляжу, навстречу Пашка Музыкин шагает. Странно, идёт не спеша, покуривает. Явно никуда не торопится. Ни тебе монтировки в руке, ни колёс для москвичка, ни вообще, какой-либо другой шофёрской принадлежности.
- Здорово, Павлуха! Где это ты так умудрился загореть, да ещё в это время года?
- Да ты что, не узнал?! Я ведь Пётр…
-Едрён-батон, одно лицо с братцем! А я к Дорофею…
- Ну, так и я с тобой!

В общем, пошли-поехали расспросы о сладкой военной жизни на Карибах, банановые изобилия, кубинский ром, денежные сертификаты и всякое такое.
- А с чего вы взяли, что я всё ещё на Кубе служу? – удивился Петька. - Я ведь из Афганистана приехал…
- Вот те на…ну, ладно, давай, рассказывай нам тогда про Афган…
- Да и рассказывать-то особенно нечего, служим-воюем…
Все мы в положенное время побывали в армии, что называется, тянули каждый свою лямку срочной службы. Но ведь это были мирные дни середины семидесятых, а тут война и живой её участник.

Однако Петька рассказывал не очень охотно, упомянул лишь про гепатит, поголовно косящий солдат, странных афганцев, да фронтовой паёк, мол, на обед дают белую рыбу – скумбрию в масле, а на ужин – красную, кильку в томате…

Что уж там, выпили мы, конечно, в тот день, и немало. И, в конце концов, стали болтать каждый о своём. Я трепался о житие-бытие на скорой помощи, бригадир монтажников Сашка Овчинников повествовал о строительстве моста через Волгу, откуда он тоже только что прибыл, а наш друг Дорофей неожиданно разорался по поводу заниженных расценок на вывоз городского мусора.
Лишь офицер-артиллерист Петька Музыкин молча светился загорелой улыбкой. Затем сказал:
- Как же хорошо у вас здесь, братцы! Ленинградская зима, девушки по улицам красивые ходят…
К тому моменту он так ещё и не женился. Не нашёл, видно, девушки, похожей на Маринку. А затем вскоре уехал. Водить автокараваны по афганским горным перевалам, как позже выяснилось.

В конце следующей весны, шагая с работы, я встретил на улице Дорофея. Обычно он бывал либо весёлым, либо ругающимся, промежуточных состояний настроения у него как-то не случалось. А тут, весь какой-то растерянный.
- Что-то случилось? – спросил его я.
- Петька Музыкин погиб, - Дорофей полез в карман и дрожащими пальцами вытянул из коробки беломорину, -  Их колонну обстреляли эти... как их… вашу мать… моджахеды, загорелась головная машина, а Петька, как командир группы, первым бросился тушить. Ну, и взорвалось…
Я на похоронах не был. Не смог вырваться с работы. А ребята рассказывали, что хоронили его, как и полагается офицеру и кавалеру ордена Красной звезды, со всеми воинскими почестями.
На его близких ребята старались не смотреть. Но особенно потерянными выглядели  брат-близнец Пашка и его беременная жена Маринка.