22 карманчика

Самолет, взревев моторами, оторвал нас от земли. Иркутск, став внезапно маленьким, остался где-то позади. Седая, заснеженная тайга мягко растворилась в белых  облаках, быстро  уносящих нас обратно в Европу. Официальный визит по линии Союза Художников был завершен. Слегка измученные истинно сибирским  гостеприимством, мы увозили с собой массу впечатлений, сувениров и удивительных историй, подаренных нам хозяевами. Одну из них поведал мне  Саша Муравьев, замечательный иркутский художник, как бы на закуску, когда вез нас на такси в аэропорт.
Перестройка шла полным ходом, изменились времена, стали другими и чиновники. Жизнь заставила их легализовать опыт, приобретенный  еще тогда, когда истинно буржуазные ценности были доступны только узкому кругу посвященных. САФАРИ – это же то, за что платят глупые иностранцы огромные деньги, да еще и в «валюте». А для нашего чиновника это было обычным делом, и называлось совсем по-другому. Оздоровительное мероприятие - «пойти на медведя»  - оплачивалось у нас просто за государственный счет, и было отработано до тонкостей. Какой-нибудь секретарь обкома мог позволить себе такое развлечение, да с размахом, какой и не снился, например, владельцу нефтяной скважины или, скажем, банкиру – им, видишь, денег жалко. Наши же чиновники денег не считали.
 Но почему? Встал вдруг вопрос ребром. В былые времена, когда в эти края заносило каким-то ветром на медвежью охоту, например, какого-нибудь лидера дружественной компартии, не брать же с него за это деньги. Но настали другие времена, и партия сказала – «Брать!» И не с каких-нибудь там друзей, а с акул капитализма, и как можно больше. Вот и открыли местные чиновники новый бизнес под названием  «Сафари на медведя».
Адольф Нойманн, субтильный австрияк, владелец небольшой фармацевтической фирмы, одетый в совершенно нелепые для январской Сибири одежды, картинно сошел с трапа самолета. В детективном романе о таком написали бы: «высокий лоб и голубые, проницательные глаза выдавали в нем иностранца…». В этих «голубых глазах» он нес мечту.
Просматривая однажды за завтраком свежие газеты, он неожиданно наткнулся на незнакомые ему доселе слова, которые потом с упоением повторял – «ПЕРЕСТРОМКА» и «САФАРИ НА МЕДВЕД». Первое слово подсказало ему, что в большой северной стране что-то изменилось, а сочетание двух следующих, что изменилось, наверняка, в лучшую сторону. И он начал мечтать. Изучив подробности, он сообразил, что может стать участником удивительного приключения, где- то в бескрайних просторах СИБИРИ. Хотя от произнесения последнего слова, у него по спине пробегал предательский холодок, и он старался не произносить его, даже про себя.
Уже с трапа самолета он был взят под локотки услужливыми клерками незнакомой ему фирмы «Интурист» и усажен в роскошный лимузин со странным названием «Тшайка». Скрип кожаных сидений и отделка красного дерева уверили его в том, что пять тысяч долларов -правильное вложение в это загадочное мероприятие.
Далее все шло по давно отработанному сценарию. Этикет обслуживания партийных «крупняков», как выяснилось, вполне соответствовал, а местами даже и превосходил сервис, обозначенный у них пятью, а то и шестью звездами. Наш хер Нойман и был подвергнут этому самому обслуживанию.
Быстро утонув в перинах позолоченного люкса, хер Нойман  в течение какого-нибудь часа снял последствия утомительного перелета. Когда он открыл глаза, часы уже пробили полдень… Рядом с кроватью стоял человек и всматривался в него с почти материнской нежностью. Зад его был слегка оттопырен, что придавало его фигуре некоторую вопросительность.
- Гутен морген! – пропел незнакомец.
- Перестромка! – вспомнив новое русское слово, улыбнулся пробудившийся. Оба синхронно рассмеялись. Адольф почувствовал себя маленьким. Он лежал в теплой постели, из-за портьеры струился солнечный свет, а за окном, белел окоченевший, заснеженный город.
- Дас ист фантастишь – перехватил его взгляд собеседник  и, поддерживая двумя руками помог выбраться из  кровати.
Далее все шло по плану. Обед из восьми блюд, конечно же с икрой, омулем и моченой брусникой. Проверка привезенного следом багажа. Затем попросили поменять его настоящие «кемеловские» ботинки на огромные, до колен, но поразительно легкие валенки. В них он гордо прошествовал через сверкающий холл гостиницы «Ангара», где на выходе был накрыт чем-то тяжелым и мохнатым: «тулуп», пояснили ему. Его погрузили в микроавтобус армейской расцветки, который они между собой называли «буханка», и долго везли через весь город.
Военный аэродром дымился холодным, розовым паром. Вертолет уже стоял на старте, готовый унести нашего искателя приключений далеко в тайгу, где его ждало «САФАРИ НА МЕДВЕД».
Теплый тулуп и валенки оказались как нельзя кстати. Наружу торчал только его тонкий нос, обеспечивая бесперебойную связь с внешним миром. Внешний мир в это время, потрескивая от мороза, больно пощипывал его за нос всеми своими –34 градусами.
Вертолет очень долго плыл над тайгой, она не кончалась. Ровный стрекот винтов сопровождал эту бесконечную картину.  «Как океан», - подумал он, вспоминая о том, что за горизонтом, как бы ты к нему не стремился, может быть только опять горизонт.
Резкий толчок  заставил его очнуться. Винты еще крутились, но машина уже  стояла на твердой земле. Это была заснеженная поляна, огороженная по краям огромными елями, которые стояли плотной стеной. Как в Нью Йорке, подумал он и задрал голову кверху, пытаясь разглядеть исчезающие в небе верхушки..
Со всех сторон к ним уже бежали люди. Они были, не по погоде, легко одеты, у них были ярко красные лица, и от них валил пар.
- Милости просим! Битте, дритте. Баньку уже наладили, просим, просим.- Опять, подхватив под локоточки, несли гостя прямо к огромной рубленой избе. На пороге стояла  молодая дородная женщина, сияя таким же красным, как у всех лицом, и держала в руках поднос, накрытый расписным полотенцем. Такой же расписной платок, накинутый на голову, открывал нашему страннику не только ее задорное, распаренное лицо, но и шею, и часть пышного, колышащегося бюста. И вот на этом-то царственном фоне, с трудом сфокусировав взгляд, хер Нойманн и обнаружил на подносе хрустальную запотевшую рюмочку. Он не почувствовал вкуса ледяной водки, но щеки его ощутили горячие приветственные поцелуи. Свежий морозный воздух, лавина  впечатлений, и, наконец, эта рюмочка надломили его хрупкую нервную организацию. Поняв, что нужно отдаться судьбе, он своим острым личиком рухнул прямо в ее декольте. 
- Вот это по-нашему, - толпа внесла его в дом. Бревенчатые стены, медвежьи шкуры на полу, оленьи рога, перекрещенное оружие на стенах и, наконец, портрет генерального секретаря в красном углу делали это помещение настоящим охотничьим домиком.
Уже пылает камин, стол ломится от закусок и выпивки. Дорогой гость, хорошенько пропаренный и завернутый в простыню, сидит в главном кресле. Его серое, европейское лицо уже слегка подернулось сибирским румянцем. Несколько рюмочек кристально чистой водки разворошили в его голове угольки горячего охотничьего эпоса, и он начал героическую историю. Во-первых, он предъявил собравшимся знатокам не виданную ранее ни кем, супер современную бельгийскую винтовку с лазерным прицелом, снабдив демонстрацию целым списком поверженных  львов, пантер, оленей и прочей живности, которую он добыл при помощи этого оружия. Знатоки покрякивали, качая головами, действие напоминало картину Перова. Но гвоздем программы стали специальные охотничьи штаны, на подтяжках и молниях.
- 22 карманчика,  – подняв для убедительности палец, изрек оратор, и  каждый из них предназначен для:
- Цумайшпиль, – и он начал перечислять, что должно было лежать в 22 карманчиках штанов цивилизованного охотника. Зачарованные слушатели сидели с открытыми ртами.
Ночь прошла на одном дыхании. Но дело есть дело, не байки же он приехал сюда рассказывать. И вот, он, одетый в спецштаны, упакованные по списку необходимыми 22-мя предметами, уже готов вступить на тропу «САФАРИ НА МЕДВЕД», полную непредсказуемых опасностей. Его лазерная винтовка готова пополнить славный список трофеев.  Звезды, сияющие где-то высоко над головой, сложились в конфигурацию, несущую непременную удачу. Его долго везут в санях, запряженных в поседевшую от мороза кобылу, сквозь глухую тайгу, на встречу с подвигом.
Но вот, лошадь, захрапев, резко остановилась и, выпустив из ноздрей облако пара, слегка начала пятиться. У хера Ноймана предательски заныло под ложечкой.
- Приехали, – скомандовал старшой.
Площадка, хорошо утоптанная пятью егерями, была готова к мероприятию. Посередине площадки высилась огромная куча нетронутого снега.
- Берлога, - объяснил ближайший егерь. – Сейчас будем поднимать…
Нашего охотника извлекли из-под трех тулупов и поставили на точку, тщательно подготовленную егерями. Широко расставив ноги и прижав винтовку к плечу, он был похож на космического пришельца. Его 22 карманчика воинственно топорщились. Он был прекрасен.
- Поехали! - Егеря встали полукругом за деревьями с ружьями наизготовку. Один из них огромной лесиной уже шуровал в берлоге.
Безмолвная тайга вдруг огласилась громким треском, и большая гора снега, в которой шуровал егерь, как будто взорвалась. Снег взлетевший кверху стал медленно оседать, и в его облаке возникла фигура, стоящего с поднятыми лапами, огромного седого медведя.
- Давай! – осипшим от напряжения голосом, скомандовал ближний егерь. Даже он, с его большим опытом охотника промысловика, не видел такого крупного экземпляра. Седина от упавшего на него снега, придавала картине особый драматизм.
Медведь шагнул навстречу противнику, застывшему в решительной стойке.
- Шиссен! – уже орал переводчик, перепуганный его гроссмейстерской паузой. Зверь сделал еще шаг. Третьего шага он сделать не успел. Сраженный перекрестным выстрелом двух егерей, он медленно и прямо рухнул, едва не достав занесенной лапой, стоящего в стойке, и целящегося уже куда-то в тайгу охотника.
- Хер Нойманн, хер Нойманн – тряс за плечо его, почти рыдающий представитель «интуриста». Хер Нойманн продолжал стоять в решительной стойке - он был в ступоре.
С большим трудом, разжав  окостеневшие руки, удалось оторвать от него винтовку с лазерным прицелом. Со спецштанами было все гораздо хуже, они издавали такой запах, что видавшие виды егеря смущенно отвернулись.
- Обосрался, - как то по-домашнему заключил один из них.- Ровно в 22 карманчика.
Его негнущуюся фигуру ответственные представители  быстро завалили в телегу, и накрыв тремя тулупами, помчали обратно во весь опор. Пышногрудая красавица успешно выковыряла хера Нойманна из его легендарных штанов, на руках отнесла в баню и омыла.
После двух рюмок живительного напитка жизнь стала возвращаться к нему. Он вспомнил, что перед отъездом, его психоаналитик предупреждал, что такой рецидив возможен, но он отнесся к этому как то легкомысленно. Теперь, по приезде, он, конечно же, возьмет несколько сеансов психотерапии и обязательно преодолеет этот недуг, чтобы вернуться сюда еще раз.
Его заверили, что будут ждать с нетерпением. А вот штаны придется оставить, так как выстиранные, они не успеют высохнуть к его отъезду, зато потом они займут достойное место на стене среди других охотничьих трофеев.
 Долго потом по Иркутску ходили байки об этих штанах. Говорили, что он приезжал еще раз и опять обосрался.
- Два раза, и каждый раз по пять тысяч долларов, итого десять. Это надо же.