Танго Григория Павловича

Пролог

Я не боюсь не бога и не чёрта,
Но коль они развязывают бой.
Хочу пройти и гордо и почётно,
Тот путь, что именуется судьбой.


Итак, всё закончилось в ту сумашедшую осень… Падали листья, дул промозглый ветерок и люди склонные к обильному потению простуживались с лёту, по незнанию продолжая жаловаться на Свиной грипп. Лечась не тем и думая не о том… Не предстоящих выборах, не о проходящем кризисе, а так – каждый о своём.
***
А лицедеи прячутся в кулисах,
Смеются тихо в кружево манжетов…
И плачут над безумием сюжетов!
Что жизнь даёт играть.

Хотелось спать,
Заканчивалось лето
И обрастая рыжей бородой
Наедине с самим собой
Смотрело в зеркало
Последнего билета
В Непрекращающийся Бой.

А лицедеи прячутся в кулисах,
Наотмашь бросив дюжину гримас,
Десяток Па и дикий перепляс
В лицо убитого поэта.

Григорий Павлович пил водку. Не потому что он сильно любил выпить, нет. Потому что опять задерживали пенсию! Потому что «Вася «сверху», будь он проклят» опять залил ему кухню! Потому что погода делалась всё хуже и хуже, сын не навещал, а цены росли! Потому, чёрт побери, что жизнь заканчивалась и как то так нелепо...
Без интереса глядя в пустой стакан, он вспоминал. Вспомнить-то было что!
Целая жизнь! Миры и вселенные! Люди! Любовь… И что человеку помнящему это все -  современные боли вместе взятые? Глупость…
- Я, Григорий Павлович, завещаю свою бессмертную душу тебе, о сон мой последний! – Девушка-мираж улыбнулась и быстро побежала по тропинке мимо молодых берёз дальше в лес.
 - Куда же ты? – Старик спешил следом громко пыхтя…
Мимолётная улыбка…
- А, ты за мной! – Усмехнулся старик безносой фигуре в чёрном балахоне.
- Пойдём! – Ласково позвала Она.

Много в жизни бывает и правды и лжи
Но везде миражи, миражи, миражи…

Глава 1. Где-то на войне…
- Гриша-а-а-а! Б-больно…
- Терпи, немного осталось. – Гриша смахнул набежавший на брови пот и шумно выдохнул. Второй час он тащил своего друга, раненого в живот, спотыкаясь, еле живой от голода и многочисленных ранений. Но продолжая жить. Бороться за кого-то истекая кровью. У его друга были простреляны ноги… Пулемётная очередь из фашистского танка навсегда сделала Ваську инвалидом. Их отряд… Царствие небесное!...
  - Держись, Васька! – Прохрипел Григорий поднимаясь и с трудом взваливая свою ношу на плечи. Васька опять застонал и похоже потерял сознание.
  «Болевой шок»
Он поднялся на невысокий холм поросший мелким сосняком и снова свалился на вершине его, роняя раненного прямо под куст боярышника, в сугроб. Впереди затрещали немецкие МП40, крики раненых неприятно резанули по ушам.
- Приехали! – Пробормотал очнувшийся Васька. – Проклятые фрицы и тут нас достали. – Он закашлял.
- Не достали пока. Лежи тихо! – Гриша выглянул за холм, но там никого не было. Тихо опускались мелкие снежинки блестящие в косых лучах солнца. Стрельба впереди понемногу затихала явно продвигаясь в сторону вражеского тыла. Сзади хрустнула ветка..
Гриша обернулся – прямо на него смотрел огромный волк, – наверно, вожак. А за его спиной угадывалось присутсятвие всей стаи. Сам волк был огромный, с густым мехом, но явно не особо голодный. Гриша вскинул винтовку и прицелился. А волк, тем временем продолжал стоять, изучая окровавленных и полу-мёртвых жертв. Гришин палец медленно пополз к курку.…  И тогда волк исчез. Но ведь он был? На снегу отчетливо виднелись отпечатки огромных лап. Было тихо-тихо… Постояв в нерешительности минут пять Гриша взвалил на плечи Ваську и устало потопал дальше. Обогнул полусгнившее дерево, осторожно пересёк поляну с чёрным разрывом от гранаты чуть запорошенным снегом. Перебрался через тонкий ручеёк, где набрал воды в флягу. Васька чем дальше тем становился тяжелее и Григорий всё чаще останавливался передохнуть. К тому же страшно саднило простреленый бок.
Он осторожно притронулся к месту раны. Болит. Но не убивает. Пока.
- Ты сам как? – Слабым голосом поинтересовался Васька.
- Полон сил! – Пробурчал Гриша в ответ и встал. И опять… Поляны, поляны деревья, кусты, редкие ручейки и снег – бесконечный снег.  Белёсые хлопья кровавой правды войны…
Гриша шёл. Тяжело переступая ногами, втаптывая снег в грязь. И втаптывая свою боль куда подальше – ради поставленной цели. Она уже близко. Наверное…
Там несколько палаток, наспех окопаных пулемётных рассчётов, спрятаных в глухом лесу, недалеко от дороги. Там наверно есть врач, если конечно бой не задел лагерь. Может быть, если очень повезёт удастся немного поспать. А потом опять в бой. На смерть. До смерти…
Кажется он не туда свернул. Места были незнакомые и на вид нетронутые. Вечерело … А значит – холодало. А ещё это значило, что скоро может вернуться их недавний знакомец, Волк. И так кроме того, что было холодно, становилось ещё и страшно. А ещё было больно, потому-что раны в боку от хотьбы затягиваться не спешат.
- Где мы? – Спросил Васька. – До лагеря далеко?
Что можно было сказать медленно умерающему на плече человеку. Гриша сам не знал.
- Почти пришли. – Ответил он.
Лес вокруг уже начал окрашиваться в лиловые закатные тона, и тишина сдавливая отмороженные уши.
Она стояла немного правее, впереди и смотрела за двумя заблудившимися солдатами, моргая сухими веками без ресниц и думая о чём-то своём. Когда Гриша заметил её он сразу понял – кто это.
- Уйди безносая! – В бессильной злобе крикнул он. – Я ещё живой! – Он вскинул винтовку и не целясь начал палить по одиноко стоящей фигуре в чёрном балахоне. Но пули пролетали мимо, а те, что попадали насквозь проходили сквозь неё. Гриша упал на колени уронив винтову. А Она медленно пошла к ним, плавно скользя между деревьями.
- Не время тебе ещё. – Мягко произнесла Она свистящим тихим голосом. – Тебе ещё долго не время.
- А.. а Васька?! Васька?! – почти прокричал Гриша.
- Матери передашь, что героем умер. – Строго ответила Безносая склонившись над Васькиным телом.
- Ну, так и меня возьми!
- Тьфу, дурак! – Брезгливо ответила Она и исчезла.
Гриша присел рядом с телом друга: Васька был мёртв и на лице его играла наивная, добрая улыбка, которой он улыбался раньше… в детстве. Гриша чуть не заплакал. Ему было больно.
- Ну ничего, скоро вернёшся за мной! – Со странным злым сарказмом в охрипшем голосе сказал он её вслед. – Вот только Ваську похороню…
«Дурак!»
Гриша обернулся, но вокруг никого не было.
Медленно, с полным равнодушием к окружающему он хоронил друга. А когда закончил, сел привалившись спиной к дереву и закрыл глаза.
   «Знаешь что? Я когда буду старым-буду целый день сидеть дома и няньчить чёкнутого кота, а моя женушка, к тому времени уже бабушка, будет варить мне дряхлые супчики для слабых желудком. - Васька усмехнулся. – Мне кажется это будет Ленка.
Ленка рассмеялсь. Гриша тоже. Хотя ему было не смешно – он был влюблён в Ленку. А Васька тогда просто шутил…
Гриша открыл глаза. Ему было так тошно, как не было ещё никогда и очень хотелось сдохнуть или на худой конец провалиться на месте.
Он не знал, что спустя много лет он будет рад, что остался жив. И поэтому не слышал хрипкий голос старлея орущего ему на ухо Оду Спасения…

 
Глава 2. Крым. Алушта.
Синее море – синее небо,
Как на картинке.
                Вино.
Всё так забавно, всё так нелепо,
Страшно и очень смешно.

Белая шляпа, - белые кудри
Головы кружит прибой!
Руки забылись, волосы в пудре,
Чайки поют – нам с тобой!

Красные ночи – жаркие ночи,
Ночи потерь и побед.
Тихо по пляжу ноги волочит
Серый осенний рассвет.

- Вы откуда?
- Я? Я с юга.
- А я из Питера. Меня Гриша зовут, а вас?
- Какая вам разница? Я вообще замужем.
- А почему кольцо не носите?
- Да что вы ко мне пристали?
- Ну, у меня есть одна очень веская причина…
- Да? И какая же?
- Вы мне нравитесь!

Вода в Чёрном море синяя-синяя. Пахнет солью и йодом – как положено и, если смотреть на неё с борта катера, в её отражении иногда можно увидеть будущее. Но чаще всего замечаешь только настоящее. Особенно если рядом с тобой молодая, чуть загоревшая и благосклонно настроенная дама, которая увлечённо рассказывает тебе всякую ерунду на отвлечённые темы, а ты слушаешь словно это – важнейшая информация в твоей жизни. Потому что она тебе нравится. Потому что она…
Облака вышли строем в ровную линию
Глаза синие!
И небо за ними
Синее!
- Ой, спасибо тебе, Гришенька! Ты оказывается не такой зануда, как я думала. – Улыбается зараза! – Спасибо что проводил.
Гриша сделал вид, что обиделся – надо было обидеться, чтобы остаться.
- Ну что ты грустный такой? Хочешь чая?
Гриша помялся-помялся и согласился…
Крымское южнобережье по утрам имеет одну интересную особенность: люди стоят и с ни чем, на первый взгляд не мотивированным счастьем на лицах смотрят в небо. Сначала человек стоит один, это, как правило, мужчина, 6:00, поют птички, рассвет, дует лёгкий приятный ветерок с моря.… Чуть позже к нему присоединяется женщина; выражение лица у неё такое же счастливое, но не такое победное.… Хотя, это смотря, какая женщина…
- Доброе утро!
- Привет…
(Ритуальное соприкосновение губами пришло к нам ещё от наших пращуров. Обычно по утрам оно обозначает не только приветствие, но и выражение некой симпатии с намёком на возможность продолжения начатого диалога на любую независимую тему).
- Пойдём на море?
- Угу. Только я сначала в душ, быстро…
(Повторное ритуальное утреннее соприкосновение губами уже обозначает нечто сакральное, намекающее на то, - что всё не просто.
Многое тут зависит от градуса и силы нажима, а так же личного ритуального опыта обеих сторон).
- Пойдём туда, там вроде людей поменьше.
- Да и вид красивый…
(Стремление к уединению обычно предшествует подготовке к  «Большому танцу», который длиться в течение одной-двух недель и считается одним из самых важных ритуалов в жизни).
- О чём ты думаешь?
- У?
- О чём думаешь?
- Я? Так ни о чём… Просто… мне хорошо.
(Желание узнать мысли друг друга чаще всего обозначает душевное единение партнёров, предшествующие Началу «Большого Танца». Тела мужчины и женщины в эти моменты кажется одним целым, наконец, перестав энергетически отторгать друг друга при прикосновении. Обычно эта фаза происходит в уединенном, в обиходе, «романтичном» месте побережья, в тёплых лучах закатного солнца).
Крымское южнобережье по вечерам, насыщенностью не уступает ему же по утрам. Воздух становиться густым и сладким от улыбок и радостей проведённого дня. Многие пары уже окончательно сложились для проведения Ритуала. Теперь остаётся сделать последние приготовления и можно начинать «Действо», первую часть танца.
- Слушай…
- Да?
- Я… хотел тебе сказать.
- Молчи!
(И вот, наконец, третье ритуальное соприкосновение губами. Чаще всего оно с первых минут теряет плавность и мягкость, присущие утру, и очень быстро перетекает в само Действо)
- Гриша!..
- Малыш!..
- Я..
- Молчи!
(Гремят фанфары цикад! Мириады звёзд-свечей светят так единственный раз. Мир вокруг теряет реальность, становясь фантазией, сказкой. «Действо» началось! Ритуал Переплетения тел входит в полную силу и пара танцует.… Здесь, в этой части Большого танца важна ни пластика, ни умение, а вложенный заряд любви, души подаренной за миг и навсегда.)

Следующим идёт ритуал Переплетения душ, который длится основную часть Большого танца. В нём пара проходит фазы запоминая душ друг друга. Изучением сути священного понятия «любовь», не связывая себя дальнейшими обязательствами. И медленно подбираясь к конечной фазе – Разделения Единого.
- Когда ты уезжаешь?
- Завтра.
- Ясно.

(Пара начинает разрывать узы. И хотя их души ещё едины, но разум начинает протестовать. Теперь их задача полностью разорвать узы, чтобы на всю жизнь сохранить волшебный огонёк любви.)
- Будешь скучать?
- Гриш.… Не надо.
- Спасибо тебе.
  - И тебе. Прости…
- Прощай!
- Прощай.
Крымское Южнобережье удивительное место. Не говоря уже о чудном климате...
Душный автобус – тёплая водка…
Едем домой – кто куда.
Я эталон, ты, конечно, - красотка:
Буйствено ты молода!

Дом в старом парке – райские кущи.
Пляж и скамейка в тени.
Свидимся снова, если отпустят
Наши рабочие дни.

Чёрное море – чёрное небо,
Снова упала звезда…
Ах, как неловко, ах, как нелепо –
Вечно мы все – кто куда!   

Гриша сидел один в полу пустой открытой кафешке и смотрел на морские просторы. Было пасмурно, небо нахмурилось, а по воде побежали гребни-барашки, предвестники шторма. Думать о ней не хотелось. Думать вообще не хотелось – хотелось сидеть и вот так, просто, смотреть на море.
Она появилась незаметно – села рядом с ним и тоже повернулось к морю.
- Красивое оно. – Сказала Она.
- А, вот и ты! – Гриша усмехнулся. – Меня что сейчас хватит инфаркт? – Спросил он у Безносой.
- Ну, хоть шутить начал. – Довольно прошелестела она. – А то: «забери меня, забери меня!»
- Зачем пришла? – Спросил Гриша.
- Твою мёртвую любовь встречать.
Гриша удивлённо вытаращился на Безносую.
- А ты что думал, я только по людям? Ха! Птичка умерла Я, Гриш, приду. Проект закрыли, - тоже мне достанется. Ну, и любовь ушедшая – сам понимаешь.
- Так значит у нас с Валей… всё?
- Звонила Судьба, говорит никак, - не судьба. Мы с Ясноглазой хотели договориться, - уж больно у вас всё хорошо было, - да не вышло.
- А Ясноглазая, это кто?
Безносая покосилась на Гришу разочарованно, бросила:
- Жизнь, олух! – И исчезла.
Гриша посидел ещё минуту и окрылённый заботой Безносой с Ясноглазой поехал на историческую родину. 


Глава 3. Логово Троглодита   
Когда вдруг осознаешь ту боль, что играет в груди
И пытаешься выдворить жалость к себе самому.
Поневоле всплывают те мысли, – а что впереди?
И я знаю ответ, но сказать я о нём не могу.

Что не скажешь, но всё ж – человек – необузданный зверь,
И не каждый способен в себе это зло запереть.
Только кто-то проник в приоткрытую счастием дверь,
А кому то под нею во тьме предстоит умереть.

Жизнь как то сказала обманчивой веры, Судьбе,
Про людей – про её, безусловно, творений венец:
Не желают ведь знать ничего обо мне и тебе,
До как во мне не придёт им конец.

Воздух в помещении стоял затхлый и пряный. Повсюду было разбросано грязное тряпьё вперемешку с различной «бульварной» литературой. Редкие видимые из под хлама участки пола явно мылись в третьем веке до нашей эры. Цветы на подоконниках позасыхали, зато грибов было!.. Ну в смысле плесени.
На единственном целом стуле, явно прошедшим путь от Москвы, до Берлина сидел заросший годичной щетиной мужик и угрюмо глядел в треснутую тарелку с жалким подобием яичницы – чем-то средним между размазнёй и омлетом в крапинку.
Тишину разорвал  страшный звон – это звонил телефон, явно не уступающий возрастом прабабушке Ленина.
Мужик вяло поднялся и  взял трубку.
- Алё, Гриш, ты как там?
- Ничего, Том, уже лучше.
- Может мне приехать, что-то помочь?
Гриша усмехнулся, почесал отросшие патлы.
- Хм…
- Так мне приехать?
- Да, нет, не стоит. Я, уж как-нибудь сам.
- Ну, смотри. Если надумаешь - звони!
- Обязательно. – Он положил трубку и на секунду задумавшись, выдернул телефон из розетки.
Он, конечно, мог бы ещё раз напомнить – где он видел такую помощь, но как, же ему это надоело. Как в сердце нож были ему все напоминания о его прошлой жизни. Слишком много водки выпито, слишком много думы думано! Слёз пролито, скупых, мужских – тоже предостаточно.
«Хочу гнить – извольте таперяча не мешать!»
Хватит вздохов – пора пить водку! Опять? Опять, чёрт возьми!
- Не чертыхайся. – Строго прошелестела, старая собеседница Последних слов. – Ты если не бросишь пить, я к тебе скоро из проф-потребности загляну.
- А ты ко мне и так частенько заходишь. Сначала с Валей, потом… Лену забрала. А Ваську ты помнишь?!
- Не ори. – Безносая брезгливо обогнула кучу грязного белья. – Я появляюсь к результату. И в процессе умирания не участвую. И вообще, мог спасибо сказать – или ты думаешь, я вот ко всем с советами являюсь? Нет. Вот и цени.
- Слушай, а если самоубийство, то это.. куда там? В ад? – Гриша усталым болезненным взглядом глянул под тёмный капюшон Безносой. 
-  Да нет. Тут на земле останешься. Вселится твоя бессмертная душа в какого-нибудь тушкана или вон – Она показала на бегущего по стене таракана.
- Ясно. Ну, и что же мне прикажешь делать?
- Живи, дурак.
Гриша вздохнул. Он очень любил погибшую в аварии жену, Лену. Любил свою работу, с которой его уволили из-за постоянных запоев. Любил бывать с друзьями, которые теперь отвернулись от него. А Смерть говорила – живи. Как?!
Можно всё перечеркнуть. Можно остервенеть и поставить крест на благих побуждениях, делать всё – для себя. А так Гриша не умел.
Жить надо для себя, а помирать за  отечество, - говорил Васька.
Страшная штука потеря смысла жизни.
- Им там хорошо.
- Кому?
- Лене и Васе. Уже воскресли. Начали новую жизнь.
- Где это «там»?
- Какая разница? Ты всё равно даже представить не сможешь.
Гриша кивнул. Всё-таки со смертью не поспоришь.
- К слову – я к тебе сегодня не просто поболтать. А по делу.
- Значит всё?
- Сегодня, ближе к вечеру, боль твоя умрет.
- Что? – Гриша поднял опущенную голову. Но рядом уже никого не было. Он встал и прошёлся по квартире туда-сюда. Пнул ногой кучу мусора. Завоняло. Гриша, нахмурившись, уставился на источник запаха.
Ну что? Хватит?
Хватит.
Сначала в помещении пропала макулатура. Затем местный мусорник заметно обогатился сырьём. В квартире был починен кран и начисто вымыты полы и выброшено всё, что пришло в негодность, то есть – почти всё. И тут, о чудо, в опустошенной квартире Гриша нашёл не пропитую заначку!
Он пошёл и купил продуктов, новые брюки и рубаху, дешёвый, но приятный одеколон и … Чистый, сытый и непривычно трезвый остановился у подъезда – покурить. 
- Мужчина, скажите, а это не вы отдыхали в Алуште лет, так…
- Боже мой!..
Гриша чуть не заплакал от радости. Перед ним стояла Валя, город Алушта и  надежда.

«Ты помнишь рай? Я помню – мы там были!»
Глава 4. Зеркало
- Ну, ты к-как? – Гриша утёр испарину.
- Успокойся, Гриш, всё хорошо. И маленький себя хорошо чувствует. Ты не волнуйся, иди домой – отдохни.
- Ты думаешь уже можно?
- Конечно, дорогой, иди, поспи немного. И я буду отдыхать.
- Ладно. – Гриша ещё помялся перед постелью жены. – Валь, ты позвони, если что. Я телефон рядом поставлю.
- Угу. – Сказала она засыпая.
Гриша шёл по улице и выражение его лица постоянно менялось. То было идиотски-счастливым, то устало-задумчивым. То почти безразличным к окружающему. То ещё каким-то, бог его знает, каким.
Одно оставалось фактом. Теперь у него есть сын!
У него есть маленький Он. Цель жизни? Награда или отрада? А может просто продолжение странной и страшной реки Жизнь.

- Почему ты не обращаешь внимания на собственного ребёнка?! Тебе всё равно?
- Я работаю. Чего ещё ты от меня хочешь?
- Чего я хочу? А когда ты сам захочешь чего-нибудь кроме работы и телевизора?
Гриша отвернулся и попытался успокоиться. С трудом это ему удалось. И он пошёл на работу.

- Валь! Ты где? Я тут продукты принёс и подарок Ваньке. – Ответом была тишина. Она ходила по комнате из угла в угол и беззвучно плакала.
- Валя!
Опять тихо. Гриша нахмурился и прошёлся по квартире. Потом набрал номер.
- Здасте, Зинаида Тимофеевна. Валя у вас? Нет?  Нет. Всё нормально. Нет. Наверно вышла в магазин и скоро придёт. Да-да, до свиданья. И вас с наступающим.
Гриша сделал ещё один круг по квартире. Снова взялся за телефон.
- Марин, там Валя не с тобой? Ясно уже идёт. Спасибо. С наступающим.
Гриша выглянул в окно, глянул на засыпанный снегом двор и обомлел. Посреди двора стояла Безносая, а чуть дальше в арке, там, где начинался гололёд, лежала его жена.
Сломя голову, он слетел по лестнице во двор и подбежал к ней в тот момент, когда подъехала скорая.
- Это ваша жена? – Строго спросил врач.
- Моя!
Врач пощупал пульс , проверил дыхание и сказал:
- Мне жаль.
Вот так просто жаль.
Её быстро увезли. И навсегда.
- С наступающим, Гриша! – Крикнула соседка шедшая мимо.
Он не ответил.
По снегу  к нему бежал его сын Ваня.
- Па! Привет! Пойдём домой, а то холодно!
- Да очень холодно.
- Что случилось, пап?
- Пойдём. Пойдём домой.

- Ваня, зачем ты это делаешь?
- Что опять не так? – Ваня зашёл с опухшим не выспавшимся лицом.
- Может хватит пить? Ещё на наркотики подсядь.
- А может я уже? – С вызовом спросил Ваня.
Григорий вздохнул.
- Слушай, сынок. Мама бы этого не одобрила.
- А ты мамой не прикрывайся. Это ты виноват, что она умерла! – Выкрикнул Ваня и хотел добавить что-то ещё, но Григорий вдруг побледнел и  осел  на стул, хватая ртом воздух.
- Ты чего? – Неуверенно спросил Ваня. – Пап!
Через сорок пять минут Григория Павловича увезли в больницу с диагнозом инфаркт.

Глава 5. Процесс    
- Вся информация о нём на флешке.
- Умница, Гибон. Хорошо работаешь. – Плуг достал ноутбук и вставил упомянутое устройство в USB-порт. – Так, что тут у нас…
- Он уже старый, живёт на окраине, пьёт много.
- Адаптировался?
- Вроде только-только. – Гибон почесал щетинистую щеку. – Что с ним делать?
- Да как обычно, пригласи на встречу, проинформируй. Расскажи о процессе.
- А если не поймёт?
- Поймёт. Муза будет с ним, разъяснит. Думаю это надо делать скоро, а то время может кончиться. Ты знаешь…
Гибон вздохнул и пошёл собираться.
- А что у него с Большим танцем?
- Его женщина была третей потерей. С танца.
- Это хуже.


Григорий Павлович пил водку. Не потому что он сильно любил выпить, нет. Потому что опять задерживали пенсию! Потому что «Вася «сверху», будь он проклят» опять залил ему кухню! Потому что погода делалась всё хуже и хуже, сын не навещал, а цены росли! Потому, чёрт побери, что жизнь заканчивалась и как то так нелепо...
Без интереса глядя в пустой стакан, он вспоминал. Вспомнить-то было что!
Целая жизнь! Миры и вселенные! Люди! Любовь… И что человеку помнящему это все -  современные боли вместе взятые? Глупость…
Зазвонил мобильный.
- Да, я слушаю.
- Здравствуйте Григорий Павлович. Мне нужно встретиться с вами и открыть вам кое-какую информацию, по поводу вашей жизни.
- Не трудитесь – на свою жизнь мне наплевать.
- Я знаю.
Григорий Павлович насторожился.
- Кто вы?
- Называйте меня Гибон.
- Хоть Тромбон! Что вам от меня нужно?
- Я же сказал: нечто разъяснить.
- Ну, ладно. Приезжайте к кафе “Cafe” завтра в четыре.
- Договорились. Только у меня одна просьба – пригласите с собой вашу музу.
- Кого-кого?
- Она является вам на протяжении вашей жизни. Может, например, в виде ангела, или бога, или чёрта. У всех по-разному.
Григорий Павлович хмыкнул.
- М-да. Есть тут одна. Правда, не знаю, пойдет ли. – Он рассмеялся, потому что представил, как пригласил Безносую в кафе.
- Пойдёт! – Заверил Гибон. – Ну, до завтра!
Он повесил трубку.
- Чертовщина какая-то! – Григорий Павлович рассердился. Но тут же взял себя в руки. Перед ним сидела Безносая.
- А тебя и звать не надо. Ты сама тут как тут.
- Я просто всегда с тобой. – Безносая встала. – Завтра возьми с собой паспорт.
- Зачем?
- Чтоб знали, кого хоронят.
- Неужели? Ну, наконец! – Он с облегчением выдохнул. Вот она – смерть. Уже устал. По миру нельзя больше духа нет, сердца нет. Только тело жалкое и старое осталось. – Наконец-то!

- Всю свою жизнь я терял близких. Друзей и родных. Я устал. Что мне нужно сделать, чтобы умереть?
- Я не предлагаю вам умирать! – Гибон нервно поправил кепку. – Просто в вас произошел процесс. Он тяжёл и длителен, пройти его до конца не просто. Но вы сумели. Расскажите мне про людей, которых потеряли.
- Хочешь послушать треп чокнутого старика? Валяй! Началось всё в…

Мы с другом заблудились в лесу. Шла война. Он был серьёзно ранен, а лагерь был рядом. Я нёс его на себе, потом отгонял волков, потом… Потом пришла Безносая и забрала его. Что тебе ещё нужно?
- Вы тогда чудом остались целы. Вы не находите, что события происходившие после этого принесли вам немало радости?
- Да как тебе сказать. И радость была и печаль. Всё как у людей.
- Почему же тогда вы хотите умереть?
- Я устал.
Гибон хмыкнул и  что-то записал в блокнот.
- Григорий Павлович, сейчас сюда войдёт мой шеф и сделает вам одно предложение.
И тут же дверь в кафе распахнулась, и вошёл Плуг. Он сел напротив и кивнул Безносой, которую кроме Григория Павловича до этого не замечал никто.
- По нашим данным, - начал он, - всю свою жизнь вы были в близком контакте со Смертью. И, получив ,таким образом, опыт вы конечно могли бы нам помочь.
- Каким образом? – Спросил Григорий Павлович угрюмо.
- Нам нужен человек, которому открыта связь, конкретно, с этой потусторонней силой. Для  сбора статистических скажем так ментальных данных и сопоставления с физическими, с материальными. Понимаете?
Григорий Павлович кивнул.
- Если вы согласитесь, вам будет дарована неправдоподобно долгая жизнь. Особые способности, доступ к тайному знанию и связь с остальными Высшими силами.
Григорий Павлович рассмеялся. Плуг улыбнулся.
- Так вы согласны?
- Вы меня простите, но мне пора.
- Что ж, прощайте Григорий Павлович.
Он встал и не торопясь вышел из кафе. Медленно пошёл по аллеи мимо сквера им. «Всех Партизан». Рядом с ним шла Безносая.
- Они ведь знали что я откажусь? – Спросил он.
- Знали. – Согласилась она.
- Зачем спрашивали?
- Так положено. Это вроде права выбора, когда выбор всё равно уже давно и безвозвратно сделан.
Они прошли в сквер.
- Когда? – спросил он.
- Сейчас. Только тебе надо отправить душу вперёд. А то не выйдет.
- Как мне это сделать?
- Пошли за кем-то. За женщиной скажем.
И мимо деревьев метнулся призрак Валентины, молодой и прекрасной, как давно-давно во время Большого танца.
- Я, Григорий Павлович, завещаю свою бессмертную душу тебе, о сон мой последний! – Девушка-мираж улыбнулась и быстро побежала по тропинке мимо молодых берёз дальше в лес.
- Куда же ты? – Старик спешил следом, громко пыхтя и на глазах, сам становясь моложе. А она всё бежала вперед и манила его за собой…
…звонкий смех…
…блеск карих глаз…
…Мимолётная улыбка…
Гриша выбежал на полянку, но Девушки там не было. Посреди поляны стояла одинокая фигура, опустив голову и разведя руки.
- А, ты за мной! – Усмехнулся он, безносой фигуре в чёрном балахоне.
- Пойдём! – Ласково позвала Она.


Глава 6. Лимбо
Вот я здесь где-то там. Я не знаю что я, и зачем я здесь, но мне, кажется, приятно. Впервые за… Это не важно. Я только что сочинил странное стихотворение:

А лицедеи прячутся в кулисах,
Смеются тихо в кружево манжетов…
И плачут над безумием сюжетов!
Что жизнь даёт играть.

  Кажется, тут скоро что-то начнётся, хотя я и не уверен. Наверно нужно что-то делать. Но что можно сделать в ничто и нигде? Может придумать ещё столбец?
Хотелось спать,
Заканчивалось лето
И обрастая рыжей бородой
Наедине с самим собой
Смотрело в зеркало
Последнего билета
В Непрекращающийся Бой.

Вот мне всё кажется, что я это всё уже видел. И слышал когда-то. Вязкое такое ощущение, особенно когда пришёл Оттуда и уходишь Туда. Кажется, там далеко брезжит свет…
А лицедеи прячутся в кулисах,
Наотмашь бросив дюжину гримас,
Десяток Па и дикий перепляс
В лицо убитого поэта.



Меня несёт прямо туда. Теперь я вроде снова чувствую. Интересно - что там? Хотя какая разница? В конце концов Тут и Там, это всего лишь числитель и знаменатель одного целого, которые время от времени меняются местами…
А Лицедеи прячутся в кулисах,
Чтоб после бенефисов и реприз,
Как смерть и как судьба, и жизнь -
Нежданно выскочить на бис!